Реформы Чулалонгкорна повлекли за собой серьезные изменения в социальной структуре Сиама. В первую оче­редь существенно изменились социальный характер и по­ложение основного класса — крестьянства, составлявше­го на рубеже XX в. ⁹/₁₀ населения страны.

Мелкотоварное крестьянское хозяйство, оживившееся в конце 80-х годов, с начала XX в. стало развиваться по­истине бурными темпами, обеспечивая быстрый рост и основную долю производства и экспорта риса.

Не случайно государственные доходы Сиама с 1892 по 1917 г. увеличились в 25 раз.

Умножение главного богатства страны, ее экономиче­ский подъем в рассматриваемое время обусловливались ростом крестьянского хозяйства. Это, однако, отнюдь не означало, что благосостояние крестьян повышалось про­порционально увеличению крестьянского производства. Большая часть созданного крестьянством прибавочного продукта немедленно улавливалась и перераспределя­лась правящими классами. Пока рис доходил от крестья­нина до экспортера, примерно половина его экспортной цены оседала в карманах многочисленных торговых по­средников. К этому добавлялись давление государствен­ного налогового пресса (земельный налог в 1905 г. был увеличен в 4—5 раз) и активная деятельность ростовщи­ков, к которым крестьяне вынуждены были особенно ча­сто обращаться в период подъема целины.

В начале XX в. наблюдается значительный рост так­же другой традиционной группы сиамских трудящихся — ремесленников, почти полностью уничтоженных иност­ранной конкуренцией во второй половине XIX в.

В целом, несмотря на возрастающую роль капитали­стического уклада, мелкотоварный сектор не только не разрушается, а, напротив, растет, и его представители — сельская и городская мелкая буржуазия, — несмотря на свою политическую задавленность, своей идеологией под­спудно влияют на политические процессы, происходящие в стране.

Носитель передовой идеологии — рабочий класс в этот период в Сиаме еще только зарождается. Общая его численность в середине 90-х годов XIX в., по подсчетам Н. В. Ребриковой, составляла около 100 тыс. человек. Чисто промышленный пролетариат в этом числе был не­значителен.

Специфика образования рабочего класса в Сиаме за­ключалась в том, что он формировался почти исключи­тельно из китайцев, которых голод гнал с родины. В 90-х годах в Сиам ежегодно прибывало 17,6 тыс. китайцев. Как в XIX в., так и в первом десятилетии XX в., сиам­ские власти охотно допускали их в страну. До 1910 г. китайские иммигранты платили даже более низкий по­душный налог, чем коренные сиамцы. Китайцев не надо было приучать к дисциплине рабочего труда железными законами эпохи первоначального накопления (как это было, например, в Англии). Они уже давно были оторва­ны от земли, тогда как разорившийся тайский крестьянин уходил не в город, а на целину или в крайнем случае пе­ребивался арендой, готовый на любые лишения, только бы не потерять связь с землей.

Иноязычность, отчужденность от коренного населения мешали китайским рабочим четко осознавать свои клас­совые интересы, которые они сперва часто смешивали с чисто национальными интересами. Однако несмотря на слабость пролетариата, он уже в конце 80-х годов начи­нает давать о себе знать, завязывая первые классовые бои против эксплуататоров. В 1889 г. на трех рисоруш­ках Бангкока началась мощная забастовка китай­ских рабочих. Забастовщики соорудили баррикаду и продержались под ее защитой 36 часов. Несмотря на су­ровую расправу властей над рабочими (900 человек бы­ло предано суду особого трибунала), в следующем году в Бангкоке вспыхнула новая забастовка. В июне 1910 г. китайские рабочие (в союзе с китайскими торговцами) провели трехдневную всеобщую забастовку, полностью парализовавшую всю деловую жизнь Бангкока. Рабочие-тайцы, составлявшие меньшинство пролетариата в эти годы, внешне проявляли меньше активности. Зато им принадлежала инициатива организации в 1897 г. первого в Сиаме профсоюза (бангкокских трамвайщиков).

Единый прежде класс феодалов после реформ Чулалонгкорна разделился на две довольно отчетливые груп­пы: верхушечную и, так сказать, рядовую.

Крупнейшие феодалы (принцы, министры и другие высшие чиновники) за утрату своих феодальных прав над крестьянами были вознаграждены не только высоким денежным жалованьем, но и большими земельными мас­сивами. Эта группа по традиции, восходящей ко времени, когда торговля была монополией короля и высших фео­далов, не брезгала участвовать в экспортной торговле, прибегая зачастую к помощи купцов. В своих поместьях высшие феодалы не вели собственного хозяйства, а раз­давали земли мелкими участками в аренду крестьянам. Таким образом, и здесь господствовало мелкотоварное хозяйство, только задавленное полуфеодальной арендой.

Большая же часть феодального класса никогда не об­ладала поместьями и с отменой феодальной зависимости крестьян лишилась основного источника доходов. Прави­тельство, естественно, не оставило таких феодалов без источников существования. Об этом свидетельствует не­померно раздутый государственный аппарат в начале XX в. Но жалованье они получали невысокое, а сама их многочисленность создавала конкуренцию в охоте за взятками. Поэтому они имели основания быть недоволь­ными своим новым положением.

В центральных районах (с наиболее товарным земле­делием) появляются с конца XIX в. кулачество и сельско­хозяйственный пролетариат (на первых порах преиму­щественно из китайских иммигрантов), но удельный вес как той, так и другой категории населения был еще не­велик.

Численность торгово-промышленной буржуазии в эти годы продолжает расти, хотя и не высокими темпами.

Новым явлением, характерным для начала XX в., яв­ляется формирование местной интеллигенции как сиам­ского, так и китайского происхождения. Центром ее со­средоточения становится Бангкок. Если не во всей стра­не, то по крайней мере в столице начинает складываться общественное мнение в современном понимании этого слова, и монархи все чаще вынуждены к нему апеллиро­вать и разъяснять свою политику.

Первые годы XX в. для Азии знаменовались цепью буржуазных революций, важнейшей из которых была буржуазно-демократическая революция в Китае. Она разразилась в 1911 г., но начала подготавливаться за­долго до этого. Сиам с его многочисленным китайским населением был одной из оперативных баз, где организо­вывались кадры для будущей революции. В 1908 г. орга­низационную работу в Бангкоке приезжал налаживать выдающийся китайский революционер-демократ Сунь Ят-сен.

Сиам — тогда единственная формально независимая страна Юго-Восточной Азии — служил также убежищем для вьетнамских революционеров во главе с Фан-бой-Тяу.

Общение с политическими эмигрантами, а затем вдох­новляющие известия о победе китайской революции ока­зывали большое влияние на сиамо-китайскую интелли­генцию, внутри которой сложилась радикальная группа (главным образом из числа младших офицеров сиам­ской армии). Эта группа решила свергнуть абсолютную монархию путем военного переворота. Относительно буду­щего устройства сиамского общества в среде заговорщи­ков не было единогласия. Одни из них стояли за респуб­лику, другие — за конституционную монархию. По плану заговора король Рама VI Вачиравуд должен был быть 14 марта 1912 г. во время принятия присяги застрелен поручиком Чаумом. Но за несколько дней до этой цере­монии младший брат короля, военный министр принц Чакрабон, которому заговорщики предложили корону (а он и так был наследником бездетного Вачиравуда), по-видимому после некоторого колебания, выдал заговор­щиков королю. Было немедленно арестовано около 90 офицеров армии и флота. Газеты опубликовали пер­вые сообщения о заговоре. Но затем внезапно все заглох­ло. Расследование прекратилось. Подробности заговора остались неизвестными до сих пор. Вероятно, дальнейшие разоблачения грозили скомпрометировать очень важные персоны.

Характерно, что Вачиравуд на протяжении всего сво­его правления весьма враждебно относился к высшей знати — родственникам-принцам — и вопреки практике прежних Чакри (как и будущего короля Рамы VII Прачатипока) заполнил большинство мест в Совете минист­ров лицами некоролевского происхождения. В отличие от своего отца, Чулалонгкорна, он, видимо, не чувствовал себя незаменимым.

Большую прозорливость он проявил также, догадав­шись раньше многих других, что армия в Сиаме посте­пенно вырастает в независимую политическую силу. Что­бы обезопасить себя от нее, Вачиравуд решил противопо­ставить армии собственное добровольческое войско, ко­торому он дал пышное название «Дикие тигры». Органи­зованные по полкам и бригадам, «Дикие тигры» находи­лись под командованием самого короля. Позднее он соз­дал юношескую организацию «Диких тигров», которая должна была воспитывать молодежь в ультрамонархиче­ском духе.

Благодаря принятым охранительным мерам Вачиравуду удалось в 1917 г. подавить новый заговор, который устроили прогермански настроенные офицеры, хотевшие сорвать вступление Сиама в войну на стороне Антанты и, по-видимому, посадить на трон принца-германофила.

Политическим идеалом Вачиравуда был «путь Япо­нии», которая из недавней полуколонии к началу XX в. стремительно выросла в империалистическую державу. Но конкретные исторические условия развития Сиама полностью исключали повторение такого пути.

ГЛАВА X