История государства Дваравати до последнего вре­мени практически была неизвестна. Даже точность этого названия, удачно реконструированного в начале XX в. по китайской транскрипции «Долободи», окончательно под­твердилась только в 1964 г., когда при раскопках близ Прапатома были найдены две серебряные медали с над­писью: «Шри Двараватишвара, царь Дваравати».

Под историей Дваравати современные западные ав­торы понимают историю Центрального Таиланда с сере­дины VI по начало XI в., причем, опираясь почти исклю­чительно на археологический материал и пользуясь ис­кусствоведческим методом, они рассматривают эту исто­рию как смену различных стилей искусства и на осно­вании этого говорят об усилении или ослаблении поли­тических и идеологических влияний на Дваравати со сто­роны внешнего мира.

Между тем накопившийся к настоящему времени ма­териал уже дает возможность сделать попытку более широкой реконструкции истории Дваравати, и в частно­сти истории его рождения и объединения им ранних монских государств на территории Таиланда.

Если в 40-х годах XX в. Дваравати рассматривалось как сравнительно небольшое государство в бассейне р. Меклонг (на юго-западе страны), то современные ис­следования на основе анализа археологических памятни­ков распространяют первоначальную территорию Дваравати на весь Центральный и Восточный Таиланд (вклю­чая долину Меиама и плато Корат).

Как нам представляется, оба эти утверждения верны лишь отчасти. Государство Дваравати действительно сложилось в бассейне Меклонга, но не в VI в., а значи­тельно раньше, скорее всего на рубеже нашей эры, при­чем оно, по-видимому, и тогда носило то же название. Но помимо него на побережье Таиланда, между дельтой Менама и нынешней границей Камбоджи, существовало еще одно, не менее древнее монское государство. К такому выводу приводит анализ китайских летописей, по­вествующих о древних и раннесредневековых государст­вах Индокитая.

Уже в китайских летописях I в. н. э. фигурируют страны Дулу и Дуюапь, которые, судя по приводимым маршрутам и расстояниям, могли находиться на терри­тории Таиланда. После завоевания этих земель Фунаныо они, естественно, исчезают со страниц истории. (Лишь в одном позднем комментарии к летописи сохранилось упоминание о том, что люди царства Дулу сильны, ак­тивны, хорошо взбираются на горы и легко могут взобраться на шест. Во времена ханьской династии они вы­ступали при китайском дворе как акробаты.)

Но после распада Фунани в летописях VI—VII вв. появляются, с одной стороны, такие названия, как Духоло, Дохоло, Долободи (все они идентифицируются с Дваравати), а с другой — название расположенной к востоку от Дваравати страны Тоюань, или Нутоюань (что в переводе означает Страна Киноварной реки).

Учитывая довольно распространенный в китайских летописях обычай давать как полную, так и усеченную транскрипцию названия страны (например, в летописи «Синь Тан шу»: «...Голо, называемая также Голофушало». Имеется и транскрипция «Голошзфэнь». Все они отождествляются Г. Люсом в Калачапурой), а также различие транскрипции у разных авторов, можно прийти к заключению, что речь здесь идет о тех же странах, ко­торые упоминались в I в. н. э.[4]

Сведения о Тоюани (Стране Киноварной реки) не­многочисленны. При династии Суй (581—618) она была независима, но затем была завоевана Дваравати и стала его вассалом. Зато в летописях VII в. часто встречается страна Читу (Красная земля), названная так, по мнению летописцев, за красный цвет земли в ее столице. То, что одна из стран Юго-Восточной Азии еще в V в. имела самоназвание Красная земля, подтверждается археоло­гическим материалом. На западе Малаккского полуост­рова, на территории древней Лангкасуки, был найден ка­менный столб с санскритской надписью середины V в. В ней некто Буддатупта, владелец корабля из Рактам-риттики (Красноземная страна), возносит благодарст­венную молитву за успешный конец плавания.

Китайские ученые средневековья и нового времени не­изменно помещали Красную землю в бассейне Менама. Современные западные историки либо совсем обходят этот вопрос, либо без всяких оснований перемещают Красную землю в одно из восточных малайских кня­жеств, не учитывая, что, согласно летописям, она прости­ралась на тысячи ли.

В пользу отождествления Читу (Красной земли) с Тоюанью (Страной Киноварной реки), местоположение которой бесспорно, говорит, в частности, тот факт, что именно на юго-востоке Таиланда преобладают красно­земные почвы (любопытно, что одно из толкований на­звания Сиам восходит к санскритскому «шьяма» — ко­ричневый; возможно, и тут речь шла о цвете почвы). Кроме того, столица Читу в одном месте называется Шицзу (Львиный город). Именно так — Лавапура (совр. Лолбури) — назывался древний город на Менаме, который в поздний период Дваравати стал столицей страны. Более того, в IX—X вв. его название распрост­раняется на всю страну, вытесняя старое название.

Наконец, весьма важный довод в пользу помещения Читу в Таиланде содержится в указании летописцев на то, что обычаи Дваравати, Голо (Калачапуры, которую Г. Люс помещает в Южной Бирме) и Читу одинаковы. Это будет естественно, если согласиться, что все три го­сударства этнически однородны, т. е. сложились на тер­ритории монских племен, которые в то время жили ши­рокой полосой от Бенгальского залива до территории нынешней Камбоджи.

Границей между Читу и древним Дваравати, по-види­мому, служил Менам, который в первой половине I тыся­челетия н. э. представлял более серьезную естественную преграду, чем теперь, так как Бангкокская бухта тогда гораздо глубже вдавалась в сушу, а низовья реки были сильно заболочены.

Читу впервые появляется на исторической арене в 450 г., когда направляет к китайскому двору свое первое посольство. В то время это государство, видимо, было еще невелико и центр его находился близ моря в долине р. Прачин. Согласно тайским летописям, Лавапура (Лопбури) основана только в 475 г. Этот город на Ме­наме был, ло-видимому, конечным пунктом торговой сухо­путно-речной дороги из Фунани в Центральный Таиланд и вместе с тем отправным пунктом для купцов, отправ­лявшихся торговать в малоосвоенную область Северного Таиланда.

После первого упоминания государство Читу более чем на полтора века исчезает из китайских хроник. Надо полагать, что вскоре после 450 г. оно было поглощено Фунаньской империей и до середины VI в. продолжало развиваться как ее составная часть.

После крушения Фунани (около 550 г.) Читу возроди­лось, но уже на более обширной территории. По сообще­нию китайских послов, прибывших сюда в 607 г., эта страна раскинулась на несколько тысяч ли, т. е. стала весьма крупным государством.

Основным занятием населения в это время было зем­леделие. Жители Читу выращивали рис, просо, белые бо­бы, пеньку и другие культуры, такие же, как в Северном Вьетнаме. Они также изготовляли вино из сахарного тро­стника, смешивая его с соком пурпурной тыквы. В стране была развита и внешняя торговля. Царь Читу, Цюй Тань (т. е. Гаутама) Люфудосе, смог выслать навстречу пос­лам флотилию из 30 океанских джонок, которая встрети­ла их на расстоянии более месяца пути от столицы — Львиного города.

Резиденция правителя в Лавапуре отличалась боль­шой пышностью. «Строения царского дворца, — сообща­ют послы,— состоят из многочисленных павильонов с дверями на север. Царь сидит на трехслойном сиденье, лицом к северу, в платье розового цвета, с кубком золо­тых цветов в руках и в ожерелье из драгоценных камней. Справа от него стоят четыре женщины и свыше ста воинов конной стражи[5].

Позади царского трона — деревянный алтарь, укра­шенный золотом, серебром и пятью сортами ароматного дерева. За алтарем висит золотой светильник. Рядом с троном стоят два металлических зеркала, перед которы­ми... золотые курильницы. Перед всем этим находится золотое изваяние лежащего быка, служащее опорой для балдахина с драгоценными веерами по бокам.

Несколько сот брахманов сидят рядами, лицом друг к другу, к востоку и западу от трона».

Другой китайский источник свидетельствует также, что над головой царя Читу висит золотой диск с исходя­щими от него пламеобразными лучами. Это сообщение представляет особый интерес, так как при раскопках в Центральном Таиланде была найдена серебряная монета именно с такой эмблемой. Наряду с некоторыми другими косвенными данными это позволяет предположить, что в Читу, как и в других монских государствах — Дваравати и Калачапуре, уже в начале VII в. существовало до­вольно развитое денежное обращение.

Китайские летописцы рассказывают и о весьма слож­но устроенном государственном аппарате Читу. При ца­ре находится один сатоцзяло (сардхакара — на санскри­те)— помощник, нечто вроде первого министра. Рангом ниже стоят два тонаточа (дханада) — распределители благословений, функции которых не совсем ясны; еще ниже — три цзялимицзя (карлика) — управляющие по­литическими делами. Кроме того, имеется один цзюломоти — ведающий уголовными делами.

Каждый город назначает себе одного наяцзя (наяка) — начальника и десять боди (пати) — старейшин. Таким образом, в это время в городах еще в какой-то мере сохранялись пережитки первобытной демократии, впоследствии полностью уничтоженной деспотическим государством.

Интерес представляет и следующее замечание в отче­те китайских послов: «Хотя богатые семьи в значитель­ной степени независимы от государственной власти, они могут носить золотые украшения только по разрешению царя». Иначе говоря, социальные различия, как и во мно­гих других раннеклассовых государствах, не вытекали непосредственно из богатства данного члена общества, а регламентировались государством, создавшим систему рангов с установленным для каждого ранга своего рода мундиром.

Господствующей религией в стране был буддизм (отец правящего монарха, носивший, как и монарх, имя Гаутамы в честь Будды, в 593 г. отрекся от престола, чтобы стать буддийским монахом). Но этот буддизм отличался от буддизма, укоренившегося в стране в более позднее время и существующего в современном Таиланде. Хотя догматы его, по-видимому, совпадали с догматами буд­дизма хинаяны, священным языком был не пали, а сан­скрит. Одновременно в иконографии были широко рас­пространены махаянистские изображения. Это говорит о том, что в VII в. здесь, как и в других районах Юго-Во­сточной Азии, еще не произошло резкого раскола между двумя основными школами буддизма. Вместе с тем на­блюдалась самая широкая терпимость по отношению к индуизму. Брахманы-индийцы как своего рода иностран­ные специалисты по вопросам государственного управле­ния пользовались большим влиянием при дворе правите­ля Читу.

Государственное устройство и обычаи западнотаиландского общества — древнего царства Дваравати — в VII в. были, как отмечают китайские авторы, весьма сходны с вышеописанными. Однако Дваравати, хотя и меньшее по территории, чем Читу, было сильнее эконо­мически, так как здесь проходили наиболее выгодные торговые пути и имелось больше высокоразвитых тор­говых городов.

Древнейший центр Дваравати, по-видимому, нахо­дился в районе современного города Утонг (Золотая ко­лыбель). В то время он стоял на берегу р. Супан (Золо­тая), упоминавшейся выше. Здесь и в прилежащих рай­онах найдено больше всего предметов еще римского экс­порта (помимо монет — римская бронзовая лампа I— II вв. н. э., римские стеклянные бусы) и подражаний им. Керамические лампы и бусы типа римских веками изго­товлялись здесь и распространялись по всему Централь­ному Индокитаю.

В Утонге найдена одна из древнейших санскритских надписей на территории Таиланда. Надпись на медной пластинке гласит: «Шри Харшаварман, внук царя Три Ишанавармана, который распространил свою славу до дальних предков, взошел на львиный трон по законному праву наследования.

Он пожертвовал счастливому Шри Ишанешваре (сим­вол бога Шивы. — Э. Б.) носилки, украшенные драгоцен­ностями, зонт и музыкальные инструменты.

И он преподнес Шри Ишанешваре сокровища поэти­ческих сочинений, песен, танцев и т. п.».

Эта надпись интересна не только тем, что показывает видную роль индуизма в преимущественно буддийском (судя по массовому археологическому материалу) госу­дарстве Дваравати, но и тем, что подтверждает археоло­гически установленное важное значение льва в символи­ке древних монов. Бронзовые, терракотовые и каменные изображения льва найдены в Утонге, Наконпатоме, Ват Пра Мене, Кубуа — на территории древнего Дваравати, и в Лопбури, Мыангбоне, Донгсимахапоте и Мыангфадаеде — на территории древнего Читу. После скульптур Будды это наиболее часто встречающиеся изображения в монском искусстве Таиланда. Вероятно, в анимистиче­ских верованиях древних монов лев считался священным животным, предком племени.

Дваравати позже Читу завязало дипломатические от­ношения с танским Китаем. Первое посольство из этой страны прибыло в китайскую столицу в 638 г. Оно при­везло с собой слоновую кость и другие местные продукты для обмена на китайские товары. Неизвестно, велись ли при этом переговоры политического характера, но можно предположить, что посольство было связано и с начав­шейся территориальной экспансией Дваравати на восток и на юг. Южный сосед Дваравати — Паньпань прислал свое последнее посольство в Китай в 635 г., после чего исчез с политической карты Юго-Восточной Азии. Читу, оно же Нутоюань (Страна Киноварной реки), направило в 644 и 647 гг. два последних посольства к китайскому императору (надо полагать, с просьбой о помощи), после чего, как сообщают китайские летописцы, оно было за­воевано Дваравати.

Посольство Дваравати, прибывшее в Китай в 649 г. с особенно богатыми дарами, видимо, имело целью получить международное признание этого захвата. Китайский путешественник Сюань Цзан, писавший в середине VII в., уже упоминает только одно государство между Камбод­жей и Бирмой — Дваравати. В то же время китайская летопись «Синь Тан шу» несколько более подробно объ­ясняет структуру новой державы. «Царство Дохоло (Дваравати. — Э. Б.), — сообщает она, — имеет двух вассалов — Тоюань и Тамлинг», т. е. Читу и княжество Тамбралинга (Наконситамарат), лежавшее к югу от Паньпаня, захваченного раньше, вошли в Дваравати на условиях известной автономии. Как долго они сохраняли свой автономный статус, неизвестно. Несмотря на близ­кое родство объединившихся стран, их слияние, по-види­мому, проходило не так уж гладко. На эту мысль наво­дят события 60-х годов VII в.

Согласно тайским летописям, на севере Таиланда в 661 г. был основан город Харипунчайя (совр. Лампун), а в 663 г. сюда прибыла, чтобы взять власть в свои руки, дочь царя Лавапуры принцесса Чам Теви. Основанное ею монское государство Харипунчайя просуществовало до XIII в. Вся история Чам Теви изложена в старотай­ских хрониках очень невнятно. Об этой принцессе гово­рится, что она была дочерью царя Лавапуры и главной женой царя Раманнагары, т. е. Страны монов. Современ­ные западные историки отождествляют Лавапуру с Два­равати, а Раманнагару — с Южной Бирмой. Но такое толкование не дает ответа на вопрос, что случилось с мужем Чам Теви и почему она на третьем месяце бере­менности отправилась в Северный Таиланд, вместо того чтобы подарить законных наследников трону Южной Бирмы.

Ситуация станет гораздо яснее, если мы предполо­жим, что отец Чам Теви был вассальным царем Лавапу­ры в узком смысле, т. е. бывшего Читу, а царь Раманна­гары был его сюзереном, царем главной монской держа­вы того времени — Дваравати.

В этом случае перед нами брак, заключенный по со­вершенно ясным политическим соображениям, который, по всей видимости, закончился катастрофой. Не исключе­но, что царь Дваравати был попросту убит при соучастии своей жены, вставшей на сторону сепаратистов. Тогда ей, разумеется, не оставалось ничего другого, как бежать со своими сторонниками в северные джунгли, где еще за два года до того обосновалась группа эмигрантов из Лавапуры. Позднейшие летописцы, естественно, опуска­ли в своих рассказах все детали, которые могли ском­прометировать основательницу государства, в результате чего вся эта история и приобрела такой загадочный вид.

Образование нового государства пресекло дальней­шее распространение власти Дваравати на север. Но на первых порах это не особенно задевало правителей Два­равати, так как их интересы до конца VIII в. были обра­щены в основном на юг.

Период с последней четверти VII в. до последней чет­верти VIII в. был эпохой наивысшего расцвета Дварава­ти. В это время восточный конкурент страны в области внешней торговли — Камбоджа — находился в состоя­нии глубокого упадка и раздробленности, а новый сопер­ник, на юте, — индонезийская морская держава Шри-виджайя — еще только набирал силу.

Одним из показателей расцвета Дваравати является активное градостроительство. Около 675 г. начинается строительство новой столицы Дваравати — Наконпатома, ближе к морю и в более доступном для судов месте. В отличие от Утонга, который рос постепенно, Наконпатом был воздвигнут сразу, по единому 'роекту.

Этот крупнейший из городов Дваравати представлял собою в плане отчетливый прямоугольник со сторонами 7 и 3 км , огражденный двойным валом и рвом. В са­мом центре города было расположено святилище, при раскопках которого найдены два серебряных медальона с надписью: «Шри Двараватишвара, царь Дваравати». На медальонах были изображены корабль с вырастающими из него двумя лианами и корова с теленком — символы торгового мореходства и сельскохозяйственного изобилия. Такой же корабль был изображен на терракотовом под­носе из царского туалетного набора, также найденного в Наконпатоме.

В VIII в. в устье Меклонга был возведен новый пор­товый город — Кубуа, который в этом столетии стал главным портом государства. Город был защищен мощ­ными укреплениями. Ширина рва, опоясывавшего город, достигала 56 м .

Эпиграфические памятники того времени немногочис­ленны, но они свидетельствуют о существовании буддий­ских монастырей, которым цари и вельможи приносили в дар рабов, скот, колесницы, серебряные вазы. Возмож­но, не случайно в надписях до XI—XII вв. отсутствуют упоминания о дарении земель. Земельный фонд, видимо, был еще далеко не исчерпан. Однако приносились в дар культивированные участки, и при этом даритель указы­вал не земельную площадь, а только количество подарен­ных кокосовых пальм.

В последней четверти VIII в. международная обста­новка изменилась в неблагоприятную для Дваравати сторону. Найденная в Наконситамарате шривиджайская стела с датой 775 г. свидетельствует о том, что к этому времени индонезийская морская держава, наступая на север, захватила весь Малаккский полуостров, вплоть до бухты Бандой. Шривиджайский флот теперь не только контролировал Малаккский и Зондский проливы, но и стал блокировать побережье Сиамского залива. Вскоре после этого Камбоджа, объединившаяся в 802 г. под еди­ной властью, начала оказывать давление на восточные границы Дваравати.

Правительству Дваравати под влиянием этих обстоя­тельств пришлось переориентировать свою политику и обратиться от моря в сторону суши. Центр государства был перенесен в глубь его территории, в старую столи­цу Читу — Лавапуру. Поэтому в IX—X вв. и само на­звание страны изменилось. Ее стали называть Лавапура или сокращенно Лаво. В последующие два столетия эта страна была в основном занята изнурительными, но бес­плодными войнами с северным соседом — Харипунчайей, оборонительной борьбой на востоке против Камбоджи и эпизодическими набегами на ослабленного войнами с Наньчжао западного соседа — государство Пью в Бир­ме. Но и здесь после формального подчинения Пью го­сударству Наньчжао (832) военная удача не всегда со­путствовала Лаво. Из китайских летописей известно, что в 859 г. царь Наньчжао Фон Йе послал генерала Туан Сена на помощь Пью против Царства львов (т. е. Лаво). Помощь, очевидно, была довольно эффективной, так как в 860 г. благодарный народ Пью подарил царю Нань­чжао золотую статую Будды.

Хозяйство в IX—X вв., по-видимому, стало принимать все более натуральный характер, но денежное обраще­ние сохранилось, о чем свидетельствует находка в Утонге монеты с надписью: «Лавапура».

В 1000 г. бесконечные войны Лаво с Харипунчайей получили неожиданную развязку. Как сообщают северо­таиландские летописи, в этом году царь Харипунчайи Трабака двинулся вниз по реке на Лавапуру. Царь Лаво Учиттачаккавати, в свою очередь, выступил из Лавапуры навстречу противнику. Оба войска встретились на пол­пути и стали готовиться к битве. И в этот момент к стенам Лавапуры с юга подошел со своей армией и речным флотом Суджитта, князь Лигора (прежде — Тамбралинга; это княжество в конце X в., очевидно не без помощи Камбоджи, вновь добилось независимости). Суджитта легко овладел лишенной гарнизона столицей Лаво. По­сле возникшего замешательства первым трезво оценил обстановку Учиттачаккавати. Вместо того чтобы возвра­щаться к занятому врагом городу, он обошел войско Трабаки и стремительно двинулся на Харипунчайю. Трабака поспешил за ним, но опоздал. Царь Лаво первым достиг города и занял его. Отчаявшийся Трабака бро­сился обратно к Лавапуре в надежде выбить оттуда Суджитту, но и здесь потерпел неудачу. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Последствия этой войны троих не ограничились сме­ной династий на престолах Харипунчайи и Лаво. Не прошло и двух лет, как сын Суджитты Сурьяварман, вме­шавшийся в борьбу за престол в Камбодже, был провоз­глашен камбоджийским царем. Царство Лаво и княже­ство Лигор как наследство Сурьявармана вошли в состав Кхмерской империи. В течение своего долгого правления (1002—1050) Сурьяварман I неоднократно пытался при­соединить и Харипунчайю, но северным монам удалось отстоять независимость.

В Южном же и Центральном Таиланде на протяже­нии более чем двух веков (если не считать небольших перерывов) установилось кхмерское владычество. Фео­дальная система эксплуатации в кхмерской державе бы­ла развита гораздо больше, чем в Дваравати — Лаво. Южные моны при каждом удобном случае стремились сбросить с себя кхмерское иго. Так, воспользовавшись гражданской войной в Камбодже в начале XII в., они вновь восстановили государство Лаво и в 1115 г. напра­вили посольство в Китай. Но их выступление было бы­стро подавлено после стабилизации положения в Кам­бодже царем Сурьяварманом II.

В 60-х годах XII в., когда наряду с неудачными вой­нами Камбоджу потрясло крестьянское восстание, моны вновь провозгласили свою независимость, о чем свиде­тельствует надпись 1167 г., принадлежащая царю Дхармашоке, в Наконсаване, но и на сей раз Лаво было возвращено в состав Кхмерской империи.

Хотя сама эта империя, начиная со второй половины XI в., переживала один кризис за другим, ее военная организация, сложная и тщательно продуманная маши­на подавления масс оставались еще достаточно прочны­ми и наиболее могущественные ее вожди, такие, как Сурьяварман II (1113—1150) или Джайяварман VII (1181—1218), могли пока вновь и вновь пускать эту ор­ганизацию и эту машину в ход.

ГЛАВА III