Когда прек­ра­ти­лась ди­нас­тия Го­генш­та­уфе­нов, в Гер­ма­нии нас­та­ло вре­мя меж­ду­царст­вия. В эту смут­ную эпо­ху у кня­зей бы­ла тен­ден­ция вы­би­рать ко­ро­лей-гаст­ро­ле­ров. Та­ко­вы анг­лий­ский принц Ри­чард и кас­тильский ко­роль Альфонс X. Эти гаст­ро­ле­ры только но­си­ли ти­тул, а в Гер­ма­нию поч­ти не яв­ля­лись. Си­лой гнать их ту­да бы­ло не­лов­ко; и ес­ли взгля­нуть по-че­ло­ве­чес­ки, они по-сво­ему бы­ли пра­вы. В Гер­ма­нии жи­лось не­ве­се­ло. Ба­ро­ны и ры­ца­ри гра­би­ли по до­ро­гам ку­пе­чес­кие обо­зы, зах­ва­ты­ва­ли про­ез­жа­ющих и тре­бо­ва­ли вы­ку­па. Пра­во­су­дия ис­кать бы­ло не у ко­го; оно, как и ко­ро­ли, бы­ло в без­вест­ном от­сутст­вии. Его да­же не бы­ло под ду­бом. Воз­ник со­вер­шен­но сво­е­об­раз­ный вид су­доп­ро­из­водст­ва: тай­ные су­ди­ли­ща. Ры­ца­ри со­би­ра­лись вмес­те в ка­ком-ни­будь под­зе­мелье и с мас­ка­ми на ли­цах сос­тав­ля­ли при­го­во­ры — большей частью за­оч­ные.

— Кто ты, прек­рас­ная мас­ка?

— Прокурор. А ты, прек­рас­ная мас­ка?

— Палач.

— Палач? Я не уз­нал те­бя.

Около трех­сот лет су­щест­во­ва­ли эти су­ды, да и те­перь еще, хо­тя мас­ки сня­ты, в не­ко­то­рых ди­ких стра­нах про­дол­жа­ют­ся по­доб­ные су­ды.

Вначале это еще бы­ло очень ве­се­ло, по­ла­га­ет Ило­вай­ский, по­то­му что пи­шет: «Сму­ты меж­ду­царст­вия нас­ку­чи­ли князьям». По­ве­се­лив­шись вдо­воль, князья ре­ши­ли выб­рать из сво­ей сре­ды ка­ко­го-ни­будь за­ху­да­ло­го пра­ви­те­ля. Кан­ди­дат дол­жен был быть не очень умен, в ме­ру спра­вед­лив и в ме­ру на­бо­жен. Та­ко­вой на­шел­ся в ли­це Ру­дольфа Габс­бургс­ко­го. Од­на­ко, всту­пив на прес­тол, он стал бо­лее спра­вед­лив, чем это от не­го тре­бо­ва­лось: прес­ле­до­вал хищ­ных ры­ца­рей, на­ка­зы­вал за убий­ст­ва и гра­бе­жи, раз­ру­шал гнез­да раз­бой­ни­ков. Все это вы­зы­ва­ло впол­не по­нят­ное удив­ле­ние и ро­пот. Бо­гемс­кий ко­роль Ото­кар, счи­тая по­доб­ный об­раз дей­ст­вия не­сов­мес­ти­мым с дос­то­инст­вом пра­ви­те­ля, под­нял на Ру­дольфа ору­жие. Но был по­беж­ден, и его зем­ли — гер­цогст­во Авст­рия, Шти­рия и Край­на — пе­реш­ли к сы­новьям страш­но­го им­пе­ра­то­ра.

Габс­бур­ги, как и Ка­пе­тин­ги во Фран­ции, ре­ши­ли во что бы то ни ста­ло сде­лать карьеру на тро­не. Они не раз­да­ва­ли сво­ей зем­ли, а ис­под­воль со­би­ра­ли ее. Но при сы­не Ру­дольфа Альбрех­те I приш­лось впи­сать в пас­сив Швей­ца­рию.

Швейцария в древ­нос­ти на­зы­ва­лась Гельве­ция и, су­дя по пос­ле­ду­ющим со­бы­ти­ям, бы­ла бо­га­та яб­ло­ка­ми. Ее на­се­лял храб­рый пас­ту­шес­кий на­род, ко­то­рый умел ис­ко­вер­кать лю­бой язык так, что его ник­то уж не мог по­нять. В сред­ние ве­ка Швей­ца­рия вхо­ди­ла в сос­тав Гер­ма­нии. Три лес­ных кан­то­на: Швиц, Ури и Ун­тер­вальден, ле­жа­щие вок­руг прек­рас­но­го Фир­вальдштедс­ко­го озе­ра, сох­ра­ня­ли свою не­за­ви­си­мость. Альберт I взду­мал под­чи­нить их. Тог­да вспых­ну­ло вос­ста­ние. Упол­но­мо­чен­ные от каж­до­го кан­то­на глу­бо­кой ночью соб­ра­лись на го­ре Ри­ли, где зак­лю­чи­ли клят­вен­ный со­юз об­щи­ми си­ла­ми отс­то­ять сво­бо­ду и род­ные яб­ло­ки. Не­мец­кий пи­са­тель Шил­лер на­пи­сал по это­му по­во­ду прек­рас­ную дра­му, а бла­го­дар­ные по­том­ки швей­цар­цев в уве­ко­ве­че­ние со­бы­тия пост­ро­или на этом мес­те гос­ти­ни­цу.

Далее со­бы­тия шли со сце­ни­чес­кой быст­ро­той. Злой Фогт Гес­слер ве­лел на пло­ща­ди Альтор­фа пос­та­вить шест и по­ве­сить на нем ста­рую шля­пу авст­рий­ско­го гер­цо­га: все про­хо­див­шие долж­ны бы­ли ей кла­няться. Но крестьянин Вильгельм Телль, имея дво­их де­тей и же­ну, не пок­ло­нил­ся. Его схва­ти­ли, и в на­ка­за­ние он дол­жен был стре­лять в яб­ло­ко, по­ло­жен­ное на го­ло­ву сы­на. Телль по­пал в яб­ло­ко, но со­об­щил, что ес­ли бы не по­пал, то сле­ду­ющей стре­лой прон­зил бы са­мо­го Гес­сле­ра. Ник­то, собст­вен­но, не тя­нул его за язык; за эти сло­ва его за­ко­ва­ли и по­ве­ли с со­бой. А на том мес­те, где он стре­лял в сы­на, пост­ро­или гос­ти­ни­цу.

Вильгельма Тел­ля по­са­ди­ли в лод­ку, и по до­ро­ге на­ча­лась бу­ря. Его рас­ко­ва­ли, что­бы дать воз­мож­ность пра­вить лод­кой. Но Телль — не будь ду­ра­ком — выс­ко­чил на бе­рег и скрыл­ся. Те­перь на этом мес­те гос­ти­ни­ца. Че­рез не­ко­то­рое вре­мя он подс­те­рег Гес­сле­ра и убил его стре­лой. Те­перь там гос­ти­ни­ца.

Через нес­колько лет сильное авст­рий­ское вой­ско яви­лось в Швей­ца­рию, но их встре­ти­ли кам­ня­ми, але­бар­да­ми и, ве­ро­ят­но, гни­лы­ми яб­ло­ка­ми. Дол­го и упор­но приш­лось бо­роться швей­цар­цам и вы­ка­зы­вать чу­де­са храб­рос­ти. По­это­му не на­до удив­ляться то­му, что в Швей­ца­рии те­перь так мно­го гос­ти­ниц, и час­то сквер­ных. Они вы­ка­зы­ва­ли се­бя пре­вос­ход­ны­ми за­щит­ни­ка­ми сво­ей сво­бо­ды и по­то­му впос­ледст­вии ста­ли одал­жи­ваться для за­щи­ты уже чу­жой сво­бо­ды. Эти под­ря­ды на за­щи­ту сво­бо­ды они ис­пол­ня­ли храб­ро и вы­год­но.

Чтобы ввес­ти в жизнь дво­ра не­ко­то­рое раз­но­об­ра­зие, князья ста­ли вы­би­рать им­пе­ра­то­ров из дру­гих фа­ми­лий. Осо­бен­но хо­ро­ших пра­ви­те­лей пос­тав­лял Люк­сем­бургс­кий дом. Карл IV из это­го до­ма ос­но­вал в Пра­ге пер­вый гер­манс­кий уни­вер­си­тет. Кро­ме то­го, он осо­бой зо­ло­той бул­лой оп­ре­де­лил, в ка­ком по­ряд­ке долж­ны из­би­раться пра­ви­те­ли. Но как от них ос­во­бож­даться — он не по­яс­нил. Впро­чем, ру­ко­водст­вом его ны­не ник­то не пользу­ет­ся.

При Си­гиз­мун­де име­ло мес­то так на­зы­ва­емое «гу­ситс­кое дви­же­ние», по­рож­ден­ное ве­ли­ким рас­ко­лом в ка­то­ли­чес­кой церк­ви. Эту эпо­ху рас­ко­ла мож­но сме­ло наз­вать «эпо­хой пе­реп­ро­из­водст­ва пап». Пап ока­за­лось го­раз­до больше, чем тре­бо­ва­лось для это­го слу­чая. Один па­па си­дел в Авиньоне, дру­гой в Ри­ме, а тре­тий па­па по­ка что гаст­ро­ли­ро­вал в про­вин­ции, в Пи­зе. Ес­ли при­пом­нить, что па­пам, как и все­му ду­хо­венст­ву,^* бы­ло пред­пи­са­но безб­ра­чие, то на­до прий­ти к зак­лю­че­нию, что па­пы в эту смут­ную эпо­ху по­яв­ля­лись имен­но ве­ге­та­тив­ным пу­тем.

Против по­доб­но­го спо­со­ба, а так­же про­тив мно­го­го дру­го­го вос­стал Ян Гус, про­фес­сор бо­гос­ло­вия Пражс­ко­го уни­вер­си­те­та. За Гу­сом пош­ли пре­иму­щест­вен­но чешс­кие про­фес­со­ра и сту­ден­ты. Не­мец­кие же сту­ден­ты в ко­ли­чест­ве 5000 уш­ли из Пра­ги. Та­ко­вы бы­ли пер­вые сту­ден­чес­кие бес­по­ряд­ки в мо­ло­дом уни­вер­си­те­те. Не­ко­то­рые ис­то­ри­ки по­ла­га­ют, что ес­ли бы в то вре­мя пра­ви­тельство энер­гич­но взя­лось за лик­ви­да­цию сту­ден­чес­ких бес­по­ряд­ков, то ни­ка­ко­го гу­ситс­ко­го дви­же­ния не бы­ло бы и все ула­ди­лось бы до­маш­ним спо­со­бом. Труд­но ска­зать, нас­колько они пра­вы, но Гус, меж­ду про­чим, был сож­жен.

Чтобы прек­ра­тить про­ти­во­ес­тест­вен­ное и не­же­ла­тельное уве­ли­че­ние пап, был соз­ван Конс­танцс­кий со­бор. Но со­бор этот дал са­мые не­ожи­дан­ные ре­зульта­ты: по­явил­ся чет­вер­тый па­па. Де­ло на­чи­на­ло не на шут­ку бес­по­ко­ить Ев­ро­пу. Ста­ли по­доз­ре­вать ка­кое-то кол­довст­во и ересь. По­доз­ре­ние па­ло на Яна Гу­са, и уче­ные мужья пот­ре­бо­ва­ли его в Конс­танц. Он по­лу­чил ох­ран­ную гра­мо­ту от им­пе­ра­то­ра, в ко­то­рой тот ру­чал­ся за его бе­зо­пас­ность. Увы, бед­ный про­фес­сор еще не знал, что его так бес­со­вест­но под­ве­дут… Гу­са и его со­чи­не­ния ре­ше­но бы­ло сжечь. Пос­ле это­го разм­но­же­ние пап дей­ст­ви­тельно прек­ра­ти­лось.

Но за­то Че­хия, взвол­но­ван­ная му­че­ни­чес­кой смертью Гу­са, под­ня­лась на нем­цев. Пред­во­ди­те­лем вос­ста­ния явил­ся Ян Жиж­ка, жес­то­кий, сме­лый ста­рик. В каж­дом сра­же­нии — рас­ска­зы­ва­ет ис­то­рия — он те­рял по гла­зу, а та­ких сра­же­ний бы­ло мно­жест­во. С большим тру­дом Си­гиз­мун­ду уда­лось вос­ста­но­вить спо­кой­ст­вие в Бо­ге­мии.

Люксембургский дом прек­ра­тил­ся, и на прес­то­ле вско­ре очу­тил­ся предс­та­ви­тель Габс­бур­гов — Фрид­рих III. Это бы­ло апа­тич­ней­шее су­щест­во, со­вер­шен­но не ин­те­ре­со­вав­ше­еся тем, что про­ис­хо­ди­ло в стра­не. Спокойная се­мей­ная жизнь и круж­ка доб­ро­го пи­ва впол­не его удов­лет­во­ря­ли. Ему го­во­ри­ли:

— Послушайте, от вас от­ло­жи­лись че­хи!

— А? Что? Да, я слы­шал.

— От вас от­ло­жи­лись венг­ры!

— Слышал… слы­шал, — бор­мо­тал апа­тич­ный им­пе­ра­тор. — Не хо­ти­те ли круж­ку?

— Послушайте, от вас…

— Да отс­таньте! Как вам не на­до­ест?

Его сын Мак­си­ми­ли­ан I счи­тал­ся «пос­лед­ним ры­ца­рем». Кро­ме то­го, он был пре­вос­ход­ней­шим сва­том, вы­год­но прист­ро­ив всех сво­их родст­вен­ни­ков. Ес­ли бы он из­да­вал «Брач­ную га­зе­ту», то имел бы не­сом­нен­ный ус­пех и, ко­неч­но, не раз был бы ошт­ра­фо­ван. Он уч­ре­дил осо­бое бю­ро, где ре­ша­лись вза­им­ные расп­ри не­мец­ких об­лас­тей. Бю­ро это но­си­ло наз­ва­ние «Рей­хс­кам­мер­ге­рихт», или «Вер­хов­ный им­пе­ра­торс­кий суд». Вна­ча­ле бю­ро это по­се­ща­лось не­охот­но, но по­том де­ла поп­ра­ви­лись и бю­ро проц­ве­та­ло.