В I части книги были рассмотрены многие важные и наиболее часто выдвигаемые протестантские обвинения против православных догматов и увидели, что все они безосновательны и противоречивы, а также что православные догматы и реалии духовной жизни прочно основаны на Св. Писании, жизни древней Церкви и просто здравом смысле. Но, кроме того, что реформаторы отвергли крестное знамение, все вещественные святыни, иконы, молитвы святым и за усопших, весь древний чин Богослужения, посты, монашество, учение о необходимости дел для спасения и т.п., они – и это самое главное – отвергли таинства, а без них уже немыслимо само существование Церкви, так как вся Её духовно-мистическая жизнь как Тела Христова заключена, прежде всего, в них.

Что же такое таинство в православном понимании? По определению, таинства есть важнейшие священнодействия, установленные Господом и совершаемые священнослужителями Церкви, которые за видимой своей стороной⁷⁴¹ сообщают верующему особую невидимую и спасительную благодать Божию. Замечательны при этом слова св. Иоанна Златоуста, который объясняет причину и необходимость существования видимой и доступной телесным чувствам стороны в таинствах: «Христос не передал нам ничего чувственного, но всё духовное, только в чувственных вещах. Так и в крещении через чувственную вещь – воду – сообщается дар, а духовное действие состоит в рождении и возрождении, или обновлении. Если бы ты был бестелесен, то Христос сообщил бы тебе сии дары бестелесно; поскольку же душа твоя соединена с телом, то духовное сообщает тебе через чувственное»⁷⁴².

Семь Таинств Церкви суть следующие: 1) Священство; 2) Крещение; 3) Миропомазание; 4) Евхаристия; 5) Исповедь; 6) Елеопомазание; 7) Брак. Православное определение Таинств (и их число) в общем-то, соответствует католическому⁷⁴³.

Реформаторы, начав удалять из католицизма все человеческие наслоения, сильно увлеклись и отсекли от Веры Христовой много истинного и Божественного⁷⁴⁴. Из семи Таинств Церкви они оставили только два – Крещение и Причастие, причём реформаторы долго не соглашались друг с другом в этом вопросе. Лютер и Меланхтон одно время называли таинствами Крещение, Евхаристию и Исповедь⁷⁴⁵, хотя первые два считали более важными; Цвингли признавал таинствами Крещение, Евхаристию и Брак, а Кальвин вместо Брака – Священство⁷⁴⁶. Кроме числа таинств реформаторы исказили и само понимание их сути, истолковав их смысл чисто рационалистически. Так, Лютер и Меланхтон считали таинства простыми знаками, возбуждающие веру во Христа, а Кальвин и Цвингли⁷⁴⁷ – знаками, которые свидетельствуют и удостоверяют участника таинства, – и, что ещё важнее, всю церковь, – в его вере⁷⁴⁸. То есть крестясь, протестант таинственно не погружается во Христа, и, участвуя в хлебопреломлении, он не причащается реально самого пречистого Тела и Крови Христовых. Одним словом, таинства для протестанта это отнюдь не источники благодати и спасения: «Слово Божие не обещает благодать и жизнь исполняющим эти установления»⁷⁴⁹ (т.е. участникам таинств) – говорят баптисты. Посредством воды и хлеба с вином, которые суть только символы и знаки, протестант только выражает, укрепляет свою веру и свидетельствует своей общине и самому себе о том, что он уже соединён (погружён и причащён) со Христом через свою веру. Одним словом, в таинствах у реформаторов нет на самом деле ничего таинственного, а само слово таинство прилагается протестантами к крещению и хлебопреломлению только традиционно и условно, да и то – далеко не всеми протестантами. Баптисты, к примеру, о крещении и хлебопреломлении прямо говорят: «мы не считаем их таинствами»⁷⁵⁰.

Протестантское понимание таинств невозможно признать истинным, и вот почему.

Во-первых, оно лишено смысла и логики. По утверждению, например, Меланхтона, таинства нужны людям по причине их склонности к маловерию. Он приводит в пример Гедеона, который мог бы поверить Богу по одному Его слову, но попросил показать ему знамение (Суд. 6:17,21,36–40). Вот так и в таинствах: «для смягчения этого недоверия в человеческих сердцах Бог добавил к слову знаки»⁷⁵¹, то есть таинства. Но подобная аналогия явно ошибочна. Ведь Бог для укрепления веры Гедеона явил ему реальные знамения, чудеса: «и вышел огонь из камня и поел мясо и опресноки; и Ангел Господень скрылся от глаз его» (Суд. 6:21). Господь укрепил веру Гедеона и тем, что сделал шерсть мокрою, когда вокруг было сухо, и сухою, когда вокруг была роса. Где же подобные чудеса мы наблюдаем в таинствах? То, что говорит Меланхтон о таинствах, с полной справедливостью и очевидностью относятся к чудесам, которые Бог действительно являл и являет для помощи человеческому маловерию (например, благодатный огонь на Пасху, ланчанское чудо, Туринская плащаница, мироточивые иконы, необычно долгое сохранение святой воды и т.п.). Таинства же, особенно в протестантском их понимании, к таким чудесам и знамениям не относятся, ибо никакого видимого чуда в погружении человека в воду и в участии в вечере Господней не происходит. Напротив, таинство требует от человека веры. Кроме того, поскольку таинства нужны только по причине маловерия человека, то получается, что таинства вообще не нужны (в принципе) для веры и спасения, и носят лишь вспомогательный, прикладной характер.

Во-вторых, из изложения учения о таинствах самими протестантами можно легко понять (если Бог не лишил человека разума), что их понимание таинств не может быть от Бога. Так, Мак-Грат приводит 4 различных точки зрения на смысл таинств. Первая – это позиция Православия (и католицизма): «Таинства передают благодать», и вот что автор говорит об этом: «…средневековые авторы настаивали на том, что таинства передают благодать… Корни этого взгляда уходят ещё во второе столетие; Игнатий Антиохийский заявлял, что евхаристия – это «лекарство бессмертия и противоядие, чтобы мы не умерли, но жили вечно в Иисусе Христе». Основная мысль здесь заключается в том, что евхаристия не просто обозначает вечную жизнь, но каким-то образом даёт её. Впоследствии эту идею развивали многие авторы, особенно Амвросий Медиоланский…». Итак, «таинства передают благодать» – это мнение древней Церкви, и происходит оно, по признанию Мак-Грата, от св. Игнатия, который умер в 107 году, и большую часть жизни прожил в первом столетии, а главное – он был учеником и ставленником самого Иоанна Богослова, который и наставил его в вере! Потом Мак-Грат приводит три протестантских взгляда на таинства: «Таинства укрепляют веру» (Лютер и Меланхтон); «Таинства укрепляют единство и преданность в Церкви» (Цвингли), «Таинства уверяют нас в божественных обетованиях, данных нам» (Лютер). Так неужели само по себе не понятно, какая позиция истинная? Ведь первая точка зрения происходит от древней Церкви, от самих Апостолов, и её Церковь неизменно сохранила на протяжении всех веков. Протестантские же точки зрения появились только в XVI веке, причём тут же, в самом начале, реформаторы разошлись в понимании смысла таинств… Так кому же нам нужно верить и какую точку зрения принять? Только духовный слепец может не понять, что истину проповедовал святой мученик Игнатий Богоносец, ученик и слушатель Апостолов, и вся древняя Церковь, а не Меланхтон или Цвингли…

Я хочу здесь остановиться и попросить моего читателя задуматься над следующим: если отцы реформации и основатели протестантизма с самого начала не могли согласиться 1) ни в количестве таинств (два или три); 2) ни в том, какое таинство – покаяние, брак или священство считать третьим таинством; 3) ни в определении самого смысла и значения таинств – причём не соглашались они не только друг с другом, но и сами с собою, ибо Лютер поздний спорил с Лютером ранним о числе таинств, равно как и Цвингли менял своё мнение об их смысле, то о какой истине протестантизма можно говорить? Если в нём не было единства изначала, то какую истину он может провозглашать? В Церкви такого не может быть, чтобы Её основатели, Апостолы, так противоречили друг другу. Единое учение провозглашали и отцы Церкви, иногда только расходясь друг с другом лишь по немногим ничтожным вопросам. Поэтому сам факт постоянных и существенных разногласий в протестантизме со дней его явления миру свидетельствует о его не божественном происхождении…

Итак, изменив значения таинств, многие протестанты, в том числе баптисты и большинство других движений протестантского толка постсоветского пространства, со временем почти отказались от такой богословской категории, как «таинства» и от самого этого слова, заменяя его словами: «обряд», «церемониал»⁷⁵², «ритуал», «церемония»⁷⁵³ и «установление», «знак», «символ»⁷⁵⁴. Предлог же от отказа от слова таинство находится тот, что это слово не встречается в Библии. Для постсоветских баптистов, например, таинство это чуждое и враждебное слово, пахнущее какой-то мистикой, обрядностью и человеческим преданием. Но хотя баптисты не считают и не называют главные церковные священнодействия таинствами, они всё равно совершают все их подобия, ибо вся суть и важнейшая задача всякой «христианской» секты (как, впрочем, и всякой лжерелигии) заключается именно в том, чтобы подражать Церкви и подменять Её, то есть быть антицерковью⁷⁵⁵. Так вот, баптисты (как и все остальные протестанты), как правило, совершают все подобия церковных таинств, ибо их пастора 1) крестят (в подражание таинству Крещения); 2) возлагают руки на крещеных (в подражание таинству Духа); 3) совершают хлебопреломление (в подражание таинству Евхаристии); 4) принимают у кафедры покаяние грешников (в подражание таинству Исповеди); 5) рукополагают пресвитеров и дьяконов (в подражание таинству Священства); 6) бракосочетают (в подражание таинству Брака) и 7) по просьбе верующих молятся о больных⁷⁵⁶ (в подражание таинству елеопомазания). Итак, у баптистов нет таинств⁷⁵⁷, но есть все их подобия.

Что же касается того, что в Библии нет слова «таинство», то здесь баптисты не правы (как раз таки слова «установление» и других протестантских терминов, приведенных выше, нет в Библии, по крайней мере – в отношении семи названных священнодействий). Дело в том, что русские слова таинство и тайна однокоренные и передаются одним греческим словом μυστήριον (мистирион)⁷⁵⁸, которое вмещает в себя оба эти понятия и многократно встречается в греческом оригинале Нового Завета. Тайна – значит то, что кем-то от кого-то скрывается. В таком смысле слово μυστήριον использует ап. Павел, когда неоднократно пишет про тайну язычников: «тайну, сокрытую от веков и родов, ныне же открытую святым Его» (Кол. 1:26); «тайны, о которой от вечных времен было умолчано» (Рим.14:24; см. также Рим. 11:25; Кол. 1:27; 4:3; Еф. 3:3–4; 6:19). Тайна, скрываемая от ветхозаветных евреев и открытая ап. Павлу, заключалась в том, что язычники и евреи по Божьему промыслу должны были составить один народ Божий, одну Церковь; что всякий верующий и принимающий Христа духовно становится иудеем и наследником всех Божьих обетований для Израиля (см. Рим. 2:28–29). И хотя на эту тайну тонко указывали пророки Ветхого Завета, тем не менее, она была сокрыта от еврейства и даже другие Апостолы не сразу её уразумели, что видно из Деяний Апостольских⁷⁵⁹. Также, ап. Павел пишет о «тайне беззакония» (2Фес. 2:7), имея в виду скрываемый от непосвященных заговор, составленный после вознесения Христова некоторыми иудеями-отступниками о том, чтобы привести к власти над всей землёй антихриста. Иисус Христос использовал слово μυστήριον в таком же смысле, когда говорил Своим ученикам о том, что «вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано» (Мф. 13:11); то есть, вам тайны Царствия Божия Я открываю, а от других – утаиваю.

Слово же таинство значит не то, что сокрыто, а то, что известно, но до конца не понятно и не исследимо из-за глубокого смысла самой мистерии. И в таком смысле ап. Павел использует слово μυστήριον в 1Тим. 3:16: «И беспрекословно – великая благочестия тайна: Бог явился во плоти…». То, что Иисус Христос есть Бог, не скрывается, а проповедуется Церковью всему миру открыто, но это всё равно тайна, таинство, ибо мы до конца не можем понять, как «человек Христос Иисус» (1Тим. 2:3) был одновременно Самим Богом; как Бог стал человеком? О подобной великой тайне говорит ап. Павел и в Еф. 5:30–32: «потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви». Опять же, в том, что Церковь есть Тело Христово нет тайны в смысле секрета, но сама тайна эта весьма глубока и не поддаётся исследованию, ибо как можно понять, что человек, тварное и грешное существо, может быть одним целым до полного единства с Самим Богом? Мысль эта захватывает дух и всю сущность человека, но понять её до конца он не может, ибо она есть великая тайна (мистерия) христианства.

Но чаще всего слово μυστήριον имеет в Новом Завете оба указанных значения. Ап. Павел пишет: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны…, а не имею любви, – то я ничто» (1Кор. 13:2). Здесь под тайнами имеется в виду и знание всех тайн, и познание всех таинств, то есть всех сокровенных глубин христианской веры, и что как одно, так и другое бесполезно для человека без любви. Также: «кто говорит на незнакомом языке, тот говорит не людям, а Богу; потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом» (1Кор. 14:2). Говорящий на незнакомом языке говорил и тайны, так как его никто не понимал, и часто говорил, безусловно, о вещах глубоких и таинственных.

Нужно также заметить, что даже когда слово μυστήριον используется в смысле тайны, то в этой тайне всегда есть и таинство. Тайна язычников есть и таинство, ибо во Христе язычники таинственно и непостижимо становятся евреями. К тайнам же Царствия Божия также относится не только неизвестное непосвящённым, но и все таинственные и до конца непостижимые догматы христианской веры. В тайне беззакония также есть очень много таинственного («глубин сатанинских» – ср. Откр. 2:24). И так во всех случаях. Потому, собственно говоря, в греческом языке понятия тайна и таинство и обозначаются одним словом. Греческая Православная Церковь семь своих таинств называет именно словом μυστήριον (мистирион). Русская же Церковь для большей ясности разделяет понятия тайна и таинство, называя таинствами (или церковными таинствами) чаще всего именно семь важнейших совершаемых Ею священнодействий (хотя нередко Евхаристия, например, называется тайнами Христовыми).

Семь главных церковных священнодействий потому называются в Православии мистериями (таинствами), что полностью соответствуют данному понятию. Таинства Церкви являются и тайной для внешних, к которым допускаются только верные и посвященные, и таинством, так как в каждом из них есть нечто таинственное (невидимое действие Духа Святого) и до конца непостижимое.

На протестантское же возражение насчёт того, что слово «таинство» не встречается в Новом Завете в словосочетании с православными таинствами, – то есть в Евангелии нет, например, выражений «таинство Крещения» или «таинство Евхаристии», – хорошо отвечает Димитрий Чуйков: «это не столь важно, так как, например, слово «Троица» в Священных Писаниях вообще нигде не встречается, тогда как смыслом, который это слово выражает, пронизано все Библейское учение, и большинство сектантов, слава Богу, соглашается и с идеей Троицы и с техническим термином, который выражает эту идею (то есть со словом «троица»⁷⁶⁰), выработанным Православной Церковью в ходе развития осмысления Ею Божественного Предания. Слово «таинство» есть подобный технический термин, который Церковь употребляет для описания известных священнодействий, заповеданных Христом. И как большинство «христианских» деноминаций не отвергло Православного Троического Богословия и самого слова «троица», – и это при том, что в Библии такого слова нет, – так следовало бы сектантам не отвергать и Православный термин «таинство», тем более что слово «таинство» встречается в Библии, а главное, конечно, не отвергать самого Боговдохновенного учения о семи Таинствах Святой Апостольской Церкви»⁷⁶¹.

К тому же, когда ап. Павел пишет: «Итак каждый должен разуметь нас, как служителей Христовых и домостроителей тайн Божиих» (1Кор. 4:1), то под этими Божьими тайнами здесь должно разуметь прежде всего церковные таинства, домостроителями которых являлись Апостолы в преимущественном смысле.

Кроме того, в Библии есть великолепное по своей красоте, поэтичности и точности пророчество о семи таинствах Церкви: «Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его, заколола жертву, растворила вино свое и приготовила у себя трапезу; послала слуг своих провозгласить с возвышенностей городских: «кто неразумен, обратись сюда!» и скудоумному она сказала: «идите, ешьте хлеб мой и пейте вино мною растворенное; оставьте неразумие и живите, и ходите путем разума"» (Пр. 9:1–6). Димитрий Чуйков разъясняет эти слова так: «Этот Ветхозаветный отрывок содержит замечательное пророчество о семи Церковных Таинствах, и выделяет из них наиглавнейшее – Евхаристию.

– «Премудрость», то есть – Бог; «построила себе дом», то есть – Христос основал Свою Церковь; «вытесала семь столбов его», то есть – Христос основал Свою Церковь на семи Таинствах; «заколола жертву», то есть – Бог Отец принес Сына Своего в искупительную жертву (Христос был пронзён на кресте копьем: см. Ин. 19:34; ср. также 1Кор. 5:7); «растворила вино своё» – вино растворяется (разбавляется) водой; «вино» в стихе 2 есть Кровь Христа, а «вода» – жидкость, истекшая из прободённого бока Христа вслед за Его Кровью (см. Ин. 19:34); Кровью Христа мы искуплены от рабства греха, а вода, истекшая из пронзенного Христа, есть символ нашего очищения от греха. Как неразбавленное водою, то есть крепкое вино, пьянит человека, и потому может повредить ему, так и вкушение Крови Христовой может оказаться губительно для не очищенного в воде крещения Духом Святым. Поэтому слова «растворила вино свое», прикровенно указывают на учреждение Христом всех семи Таинств: во-первых, самой Евхаристии, так как «вино» есть Кровь Христа; затем Крещения, в котором человек омывается святой Христовой водой от своих грехов; Миропомазания, в котором крещеному даруется освящающая его благодать Духа Святого; Покаяния, очищающего от греха; Елеопомазания, в котором помазуемому также прощаются грехи; Священства, благодаря которому Божии поставленники получают власть прощать грехи, то есть очищать скудоумных; и Брака, которое помогает человеку сохранить себя чистым от любодеяний. Итак, слова «растворила вино свое» нужно понимать в том смысле, что Христос сделал все необходимое для того, чтобы приступающий к Страшным Его Дарам вечной жизни причастился Крови и Плоти Христа не в осуждение себе, а в оправдание. – «Приготовила у себя трапезу», то есть – Христос учредил у Себя в Церкви Таинство Причащения; «послала слуг своих провозгласить с возвышенностей городских», то есть – Христос послал Своих Апостолов, пророков, благовестников, учителей, людей мудрых и книжных (ср., например, Мф. 23:34) на провозглашение во всеуслышание («с возвышенностей городских») Евангелия; «кто неразумен, обратись сюда», то есть – кто грешен, обратись к Евангелию, к Церкви, или иначе: покайся, слыша Евангельский призыв, и приди в Церковь. – «Скудоумный», как и «неразумен», значит – грешный; «идите ешьте хлеб мой» – то же, что: «приимите, ядите: сие есть Тело Мое» (Мф. 26:26); «и пейте вино мною расстворенное» – то же, что: «И взяв чашу, и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все; ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая, во оставление грехов» (Мф. 26:27–28); «оставьте неразумие», то есть – раскайтесь во грехах; «и живите», то есть – вечной жизнью Божиего Царства, вкушая от Чаши Жизни; «и ходите путем разума», то есть – живите жизнью Святой, Соборной, Апостольской, Православной Церкви Христа, участвуя в Ее семи Таинствах, и повинуйтесь Ее священноначалию, в котором преимущественно обитает Премудрость Божия»⁷⁶².

Не согласиться с таким мудрым толкованием невозможно. Важно также заметить, что само число таинств – семь, имеет большое значение, ибо семь – Божественное число, что хорошо понятно хотя бы по книге Откровения.

Теперь, если мы зададимся вопросом о свидетельствах от противного, то обнаружим, что практически все лжерелигии, культы и сатанинские секты имеют свои таинства и мистерии, в которых участвуют только посвящённые. Здесь дьявол опять самым очевидным образом показывает и доказывает, что истинная Церковь, которой он противостоит, имеет таинства, чему дьявол и подражает.

Перед тем, как приступить к рассмотрению каждого таинства в отдельности, хочу поведать моему читателю о том решающем значении, которое имело православное учение о таинствах в моём в своё время решении оставить баптизм. Узнав ответы, которые даёт православная апологетика на все главные протестантские возражения, я не мог отрицать разумность и твёрдую библейскую, а также историческую, обоснованность православного богословия. Мои ум, совесть, чувства, душа и всё естество свидетельствовали мне, что Православие содержит великую Истину, и его богословие очень мудрое, сильное и последовательное! Естественно, передо мной возник и всё больше стал приобретать значимость и остроту вопрос: «могу ли я теперь оставаться баптистом и вообще протестантом»? Или, другими словами, настолько ли важна православная истина, и настолько ли велики и пагубны заблуждения протестантов, чтобы мне идти на полный и такой болезненный и не желательный во многих отношениях разрыв со всеми моими единоверцами, родными и друзьями, подвергая их смущению, страданию и некоторому даже позору, который, как я знал, будет наиболее неприятен моему отцу-пастору⁷⁶³? Вопрос действительно был судьбоносный, от решения которого, я понимал, зависела вся моя жизнь, в том числе – и вечная жизнь. Я долго обдумывал и взвешивал, как говориться, все pro et contra. Я прокручивал в голове одну за одной все спорные темы с целью ответить на один этот вопрос: является ли данная православная истина и данное протестантское заблуждение настолько важными, чтобы мне разрывать с баптизмом?

Когда я анализировал вопросы о крестном знамении, об ико­нах, о молитвах святым и Ангелам, о Богородице, о постах и монашестве, то есть спорные вопросы, поднятые в первой части книги, то не из-за одного из них я не готов был разрушить свою жизнь. Я рассуждал, что все эти вопросы не могут лишить меня спасения и что они не являются самой сердцевиной нашего с православными разделения. Я считал, что теоретически я могу принять православное понимание вышеперечисленных вопросов и оставаться в среде протестантов. Не стоило только всем рассказывать о своих взглядах, так как меня бы не поняли, но в своей комнате тайно (ср. Мф. 6:6) молиться Богу пред иконами, обращаться по желанию к святым и к Богородице, признавая Её приснодевой и Богоматерью, использовать молитвослов, осенять себя крестным знамением, тайно поститься и т.д. Я думал, что если мои братья протестанты не доросли⁷⁶⁴ до этого понимания, то это еще не повод полностью порывать с ними. «К немощным в вере нужно относиться со снисхождением и не губить их своим знанием, как учит ап. Павел» (см. 1Кор. 8:9–12), думая я. Да и если я и не буду ничего этого делать, то разве это влияет на спасение? Разве нельзя спастись без икон, святынь, молитв ко святым, крестного знамения и молитвослова? Можно, размышлял я. Всю красоту и величественность православного Богословия, музыки и храмовой архитектуры, убранства и Богослужения также не считал достаточной причиной для полного разрыва с баптизмом. Ко всему этому можно было как-то приобщаться, даже посещать православные службы, и не разрывая с баптизмом. Но когда я начинал размышлять о таинствах, то я понимал, что без них, по крайней мере, без первых четырёх самых главных, никак нельзя обойтись и спастись, и что именно здесь находиться наибольшая глубина пропасти, разделяющая Православие и протестантизм. То есть, когда я понял и принял православное учение о таинствах (которое тождественно учению Библии и вере Церкви первых веков), то совесть моя уже категорически отвергала все судорожные попытки моего разума как-то оправдать своё дальнейшее нахождение в баптизме. То есть, думая о важнейших таинствах я уже не мог сказать себе, что можно спастись без них. Я ясно понимал, что если наши баптистские пасторы не имеют законной преемственности и благодати; если я в действительности не крещён во Христа и не возрождён; если я не получил дара Духа Святого; если я не причащаюсь Тела и Крови Христовых, то как же я спасусь?

Итак, в данной части книги я постарался популярно изложить учение Библии и Церкви о таинствах и показать их особую важность для спасения, а также показать то, как грубо искажают это учение протестанты.