Если исходить из тезиса о том, что государство по-прежнему является главным субъектом междуна­родных отношений, а они сами, по определению, обладают собственной

152 ___________________________________________ Введение в теорию международных отношений и анализ внешней политики

проблема могущества государства становится одной из самых важных, если не центральной, в понима­нии международных отношений.

Общепризнанным определением могущества является возможность одного государства контролиро­вать поведение других государств или влиять на него. По определению Роберта Дола, могущество равняется способности государства. А воздействовать на государство Б с тем, чтобы оно пред­ приняло действие X , минус вероятность того, что государство Б совершило бы действие X в любом случае. Таким образом, определение могущества предполагает результативность воздействия любым образом: убеждением, стимулированием, принуждением, насилием. От какого компонента будет зависеть результативность, заранее предсказать крайне сложно, если вообще возможно. С одной сторо­ны, значимым является в первую очередь субъективно воспринимаемый и реализуемый фактор могуще­ства. Успех убеждения может быть основан на преувеличенном представлении объекта воздействия о потенциале субъекта. Решающую роль могут сыграть не поддающиеся объективному анализу личные качества лидеров, лиц, принимающих решение, дипломатов, случайно полученная информация о планах, намерениях и оценке ситуации партнерами по взаимодействию. С другой стороны, гигантский перевес в определяемых вполне объективными показателями силах может не дать необходимой результативности силового принуждения. Так было в случае американского вторжения во Вьетнам и советской интервен­ции в Афганистане. И в том и в другом случае возникла проблема с возможностью адекватного исполь­зования гигантского превосходства в силах для получения необходимой результативности воздействия. Степень приемлемости жертв и страданий оказалась несопоставимой для субъектов и объектов силово­го воздействия, а международная система накладывала серьезные ограничения на возможность исполь­зования вооруженного потенциала США и СССР в полном объеме.

Следовательно, нам сразу необходимо разделить абсолютное могущество, которое определяется атрибутивными факторами, поддающимися более или менее объективному анализу, и относительное могущество, связанное с возможностью воздействия на конкретный объект в конкретных обстоятель­ствах и определяемое как поведенческими (бихевиоральными) факторами, так и влиянием на обоих акто­ров характеристик международной системы.

Под международной системой мы будем понимать совокупность субъектов, находящихся между собой в особой взаимосвязи. Наличие данной взаимосвязи позволяет локализовать систему в простран­стве, отделить (зачастую достаточно условно) от внешней среды тех субъектов, которые в данную сис­тему не входят. Французский политолог и социолог Раймон Арон предлагал рассматривать в качестве системы совокупность государств, между которыми гипотетически может быть общая война. С точки зрения анализа известных исторических прецедентов и объясняющей способности данный критерий вплоть до сегодняшнего дня можно считать наиболее точным.

С другой стороны, каждая система может быть описана с точки зрения структурных характеристик, которые позволяют рассматривать и анализировать особенности ее зарождения, функционирования и транс­формации во времени. Наиболее важными и показательными нам представляются три основные струк­турные характеристики, также предложенные Р. Ароном:

1. Соотношение центров силы, или полярность.

2. Иерархическая организация системы.

3. Характеристика система с точки зрения гомогенности или гетерогенности составляющих ее акто­
ров или элементов.

Как правило, определяющей и наиболее значимой характеристикой является соотношение центров силы, т. е. соотношение абсолютного могущества наиболее влиятельных государств. Однако две другие характе­ристики всегда играют важную роль и при определенном сочетании обстоятельств могут даже выходить на первый план. Так, нам не представляется возможным анализ функционирования европейской системы с середины XVI до второй половины XVII в. без учета решающей роли религиозного фактора. Предотвраще­ние второй мировой войны оказалось невозможным главным образом из-за гетерогенности Версальско-Вашиштонской системы, что не позволило сдержать агрессора естественным с точки зрения баланса угроз и соотношения центров силы союзникам. Идеология играла наиважнейшую роль в функционировании бипо­лярной Ялтинско-Потсдамской системы. С другой стороны, «организационный взрыв» (Джеймс Розенау), которым характеризуется высокая степень иерархизации системы, складывающейся в настоящий момент, очень серьезно влияет на возможности и положение национальных государств и детерминирует ситуацию, когда относительное могущество (т. е. возможность воздействия на другие государства или происходящие в мире процессы) более чем когда-либо отличается от абсолютного могущества (г. е. совокупного потен-

Глава 9. Международная среда и внешняя политика ___________________________________________________________ 153

циала, с помощью которого государство может оперировать за пределами своих границ). Например, даже очень небольшие государства, являющиеся членами ЕС и НАТО, обладают большим потенциалом воздей­ствия на поведение России, чем Россия на их поведение.

Природа абсолютного могущества государства может быть подразделена на две главные составляю­щие: внешнюю и внутреннюю. Внешняя определяется размерами, географическим положением госу­дарства, контролем за ресурсами и линиями международных коммуникаций (подробнее об этом смотри­те в разделе, посвященном геополитике). А внутренняя, в свою очередь, может быть разделена на социокультурный и структурно-функциональный компоненты. При этом социокультурный компонент мож­но сравнить с фундаментом, стенами и перекрытиями государственного здания, а структурно-функцио­нальный - со всеми помещениями этого здания, его обстановкой, внешним видом, механизмами и приспо­соблениями, обеспечивающими возможность проживания в нем. Важнейшей составляющей социокуль­турного компонента является идентичность. Можно согласиться со Збигневом Бжезинским в том, что никто не знает, что она означает в точности, но каждый должен признать, что она чрезвычайно важна. В главных чертах идентичность можно определить как коллективное осознание общего прошлого и ощущение общего будущего. С точки зрения устойчивости любого государства данный фактор в конеч­ном итоге является решающим. Так, например, Советский Союз обладал в 1991 г. контролем над громад­ной территорией, огромными природными ресурсами, высокой численностью и качеством населения, до­статочно развитой промышленностью, сильнейшей армией и специальными службами, но основа иден­тичности этого государства была тесно привязана к идеологии, которая к тому времени оказалась дискредитированной и утратила свой авторитет. Поэтому «новая социальная общность - советский на­род» не могла быть сохранена, а сверхдержава, являвшаяся одним из полюсов биполярной системы, развалилась под собственной тяжестью, не имея возможности использовать свой силовой потенциал даже для самосохранения. Аналогичным образом основой идентичности в Югославии являлась сначала мо­нархия (после первой мировой войны), затем, после второй мировой войны, идеология и олицетворявшая ее коммунистическая партия. Кризис идеологии после окончания «холодной войны» привел к стремитель­ному распаду страны и реанимации национально-этнического принципа в формировании идентичности и государственном строительстве.

Таким образом, идентичность основывается на исторической памяти, формирующей ощущение ог⁷ щей судьбы, и имеет, как правило, некоторое символическое выражение. Для создания идентичность решающую роль играют (по Джону Стосседжеру) общие страдания и общие триумфы. Причем первое обстоятельство играет более важную и определяющую роль. Объединяющая угроза являлась решаю­щим фактором в формировании всех полиэтнических государств нового и новейшего времени (речь не идет о колониальных захватах и их последствиях).

Выделить универсальное символическое выражение идентичности, скорее всего, невозможно. Поми­мо упомянутых выше идеологии и династии, это может быть язык. Так, способность говорить на англий­ском языке является главным и практически единственным признаком инсайдера в США. Однако англо­говорящие Великобритания и США, Австралия и Новая Зеландия имеют устойчивые различные иден­тичности и основанную на них государственность. С другой стороны, жители различных провинций Китая не поймут друг друга, если будут говорить на родных диалектах, самосознание «россиянина» не обяза­тельно предполагает признание русского языка родным, а граждане франке-, германо- и италоговорящих кантонов Швейцарии самоидентифицируют себя именно как швейцарцы, а не французы, немцы, итальян­цы соответственно.

Подобную роль может играть религия. В частности, евреи, лишенные родины и государственности, рассеянные по всему свету, утратившие свой древний язык, как средство повседневного общения, сумели сохранить идентичность только благодаря приверженности иудаизму, что создало впоследствии возмож­ность для зарождения сионистского движения и создания сильного и жизнеспособного государства Изра­иль. Традиционные религии играли важную роль в формировании и консолидации идентичности, на кото­рой основывались китайская и японская государственность. С другой стороны, хотя протестантизм сыг­рал огромную роль в формировании американской цивилизации (особенно в северных штатах), в настоящий момент религиозный фактор не играет практически никакой роли с точки зрения формирования американ­ской идентичности. С некоторыми оговорками то же самое можно сказать и применительно к России.

Наименее конкретно и трудно формализуемым символическим выражением идентичности является культура. Однако принадлежность и причисление себя к той или иной культуре также упоминается в литературе и должно учитываться в данном контексте.

154

Введение в теорию международных отношений и анализ внешней политики

Производной от идентичности составляющей социально-культурного компонента можно считать мен­талитет, т. е. систему ценностей, определяющих поведенческую мотивацию и привычные способы дей­ствия. Этот фактор также существенным образом влияет на формирование и функционирование всех структурно-функциональных компонентов, определяющих могущество государства. Импульсы, посылае­мые системой, могут вызывать различную реакцию в зависимости от привычек, традиций, ценностных и поведенческих установок, сложившихся в конкретной социальной среде, объединенной общим самосоз­нанием и политически организованной государством. Так, например, эксперты-востоковеды не рекомен­довали вводить советские войска в Афганистан для оказания «братской помощи» афганскому народу, так как в Афганистане исторически сложилась традиция сопротивления любому вооруженному вторжению извне и отсутствовал комплекс «белого человека», присущий странам, пережившим период колониально­го владычества. Реакция простого испанского и русского народа на вторжение войск Наполеона также может быть объяснена традиционным менталитетом, сформированным в ходе Реконкисты в Испании и борьбы с монголо-татарским игом в России.

Создание и функционирование любых структурно-функциональных элементов всегда решающим об­разом взаимосвязано с упомянутым выше фактором. Простой перенос структурно-функциональных мо -делен, выработанных в другой исторической среде, всегда сталкивается с проблемой адаптации, и, как правило, происходит либо отчуждение этих моделей, либо их трансформация в соответствии с ценностны­ми и поведенческими установками общества.

Поэтому одним из важнейших факторов, обеспечивающих эффективность, а подчас и саму возмож­ность функционирования структурно-функциональных составляющих, является легитимность, понимае­мая здесь как восприятие данных составляющих в качестве законных, соответствующих пониманию об­ществом должного, нормального и правильного. Действие структурно-функциональных элементов, не вое принимаемых в качестве легитимных, отвергается обществом, их работа парализуется, и их собственные характеристики практически теряют значение с точки зрения потенциала государства.

Производным от трех основных элементов социально-культурного компонента идентичности, мента­литета и легитимности - в зависимости от сочетания конкретно-исторических обстоятельств - является морально-психологическое состояние, тонус общества, которые в конкретный исторический момент яв­ляются очень важной составляющей потенциала государства, определяющего его возможности на внеш­неполитической арене.

Таким образом, социально-культурный компонент является базовой внутренней составляющей приро­ды могущества. Ее изучение в основном возможно с помощью историко-эмпирического анализа. Хотя решающий в конечном итоге морально-психологический тонус общества может изменяться в пределах достаточно широкой амплитуды в различных конкретно-исторических обстоятельствах.

Поскольку именно конкретные люди - представители данного общества определяют функционирова­ние всех структурных элементов общественно-политической системы, сложившейся на пространстве, политически организованном и контролируемом государством, социокультурные факторы постоянно ока­зывают воздействие как на генерирование, так и на имплементацию политики, на то, как могут быть использованы имеющиеся ресурсы, как будут восприняты импульсы, поступающие из внешней среды, какой может оказаться ответная реакция на них.

Анализируя структурно-функциональные составляющие природы могущества, нам постоянно придет­ся иметь в виду, что по ряду параметров, и в первую очередь с точки зрения качественных характеристик, они не могут быть рассмотрены в отрыве от социокультурных компонентов.

Так, чрезвычайно важным, а с точки зрения некоторых исследователей (Органски и его Мичиган­ская школа) наиважнейшим, структурно-функциональным компонентом могущества государства яв­ляется демографический фактор. Он. в свою очередь, включает такие понятия, как количество и качество населения. При этом качественный момент более значим в плане использования демогра­фического потенциала. Он в принципе может быть объективизирован в виде уровня общего и техни­ческого образования населения, а также квалификации совокупного производителя. Но, с другой сто­роны, такие его важнейшие составляющие, как историческая память, мессианские традиции, чув­ствительность к вопросам национальной и внешней политики в целом и соответственно масштабы приемлемой мобилизации ресурсов для ее осуществления, не могут быть рассмотрены в отрыве от социокультурного фундамента и, следовательно, также предполагают историко-эмпирические мето­ды анализа и оценки.

В тесной взаимосвязи с указанным выше находится такой компонент, как социальная организация

Глава 9. Международная среда и внешняя политика ___________________________________________________________ 155

общества: его структура, мобильность, устойчивость, принципы формирования и пополнения элит, детер­минанты их функционирования.

Анализ экономической организации общества предполагает учет уровня индустриализации, соотноше­ния сельскохозяйственного и городского населения, общих размеров валового национального продукта и его доли, направляемой на осуществление внешней политики (военный бюджет, помощь, предоставляе­мая другим государствам, финансовые затраты, выделяемые на внешнеполитическую деятельность го­сударственных органов и членство в международных организациях и т. д.), структуры и объема внешней торговли, потенциала, который может быть мобилизован на осуществление внешнеполитических целей, способность государства его мобилизовать.

Политическая организация общества включает в себя политическую структуру, систему принятия решений, ролевые функции, в том числе степень мобильности и автономности лиц, принимающих реше­ния в использовании потенциала, который имеется в распоряжении данного государства.

Важнейшей составляющей данного потенциала и самостоятельным структурно-функциональным ком­понентом абсолютного могущества государства являются вооруженные силы, их численность, оснащен­ность, возможность пополнения, качество человеческого материала, находящегося на службе и могуще­го быть на нее призванным.

Появление оружия массового уничтожения и развитие средств его доставки радикально изменили значение всех традиционных компонентов могущества в результате появления феномена гарантированно­го взаимного уничтожения потенциальных участников вооруженного конфликта с его применением или нанесения им неприемлемого ущерба. Данное обстоятельство сделало рационально невозможным ис­пользование военной силы в отношениях между великими ядерными державами и обеспечило беспреце­дентное в истории усиление роли невоенных составляющих могущества государств и акторов вне сувере­нитета. Особенно это обстоятельство стало заметно после крушения биполярной системы периода «хо­лодной войны».

Однако использование оружия массового уничтожения возможно в силу случайных обстоятельств, сбоев техногенного характера или иррационального поведения лиц, принимающих решение. Не исключе­на и возможность использования вооруженной силы с применением обычных вооружений для воздей­ствия на поведение других акторов.

Тем не менее взаимодействие описанных выше атрибутивных и поведенческих (бихевиоральных) под­ходов к пониманию могущества и силы претерпело существенную трансформацию.

Как было отмечено в начале данного раздела, актуальное могущество, обеспечивающее возможность воздействия одного государства на другое, есть могущество субъективно воспринимаемое как субъек­том, так и объектом воздействия. Если бы в японской военной политической элите не было накануне второй мировой войны широко распространено мнение о том, что западные демократии находятся в со­стоянии упадка и разложения, что их слабость и бесхребетность не позволят им выдержать мощного военного натиска, то, скорее всего, Пирл-Харбор был бы невозможен. С другой стороны, восприятие японской элитой, не проигравшей до этого ни одной войны, собственного могущества стало самостоя­тельным фактором силы, позволившим Японии осуществить масштабные завоевания и оказать серьез­ное воздействие на мировую систему при достаточной ограниченности атрибутивных компонентов ее могущества. Точно так же ошибочное восприятие нацистским руководством степени консолидированно-сти и устойчивости советского общества сделало возможным нападение Германии на СССР в 1941 г. вопреки логике и базовым постулатам теории «жизненного пространства» классика немецкой геополити­ки Карла Хаусхофера. Кроме того, вплоть до второй мировой войны, обладая всеми атрибутивными ком­понентами великой державы, США вели себя так, как будто бы этих компонентов не существовало, при­чиной чего являлось отсутствие политической воли и соответствующего понимания национальных инте­ресов и угроз этим интересам. Наконец, в годы «холодной войны» масштабы гонки вооружений определялись главным образом ошибочным восприятием планов и готовности противников использовать силу в насту­пательных целях полюсами биполярной системы, не способными адекватно понимать друг друга в силу взаимной гетерогенности.

После окончания «холодной войны», при сохранении оружия массового уничтожения и средств его доставки, не только взаимодействие, но и собственные характеристики атрибутивных и бихевиоральных факторов могущества существенно изменились под влиянием новой системы. С одной стороны, в рамках рационального поведения не представляется возможным крупномасштабное использование вооруженной силы государствами, желающими изменить новое соотношение центров силы, мировой порядок и

156                                                                                  Введение в теорию международных отношений и анализ внешней политики

международные режимы. Поэтому продолжает возрастать значение невоенных компонентов могуще­ства, связанных с экономическим развитием, контролем над финансовыми и информационными потока­ми, международной торговлей, современными технологиями. В определенной степени это приводит к снижению влияния государств как таковых и росту значения акторов вне суверенитета. С другой сторо­ны, интересы инсайдеров, интегрированных на принципах традиционного гражданства в социальные, эко­номические и политические структуры государств, победивших в «холодной войне», требуют защиты от конкуренции и покушений аутсайдеров на преимущества и блага, определяемые статусом инсайдера. Возрастает конкурентная составляющая и внутри избавленного от восприятия объединяющей угрозы «золотого миллиарда», сформированного трансатлантическим сообществом эпохи «холодной войны». Все это создает условия для сохранения традиционного значения могущества национальных государств или их альянсов различного рода.

Аналогичным образом основная масса аутсайдеров, не извлекающая ощутимых выгод из нового миропорядка и процессов глобализации, ориентируется как на традиционное национальное государство, так и на поиски новой идентичности, позволяющей объединить усилия в борьбе против неблагоприят­ных характеристик новой международной системы. Место идеологии в качестве символической и ир­рациональной основы объединения все больше занимает религия, что особенно ощутимо в исламском мире.

При этом процессы глобализации, однополярный характер новой международной системы с соответ­ствующими функциями и обязанностями гегемона по поддержанию стабильности и противодействию попыткам ее изменения создают предпосылки для новых уровней форм и методов воздействия на един­ственный полюс силы. От потенциала адекватного ответа на давление аутсайдеров, степени приемлемо­сти жертв и ресурсных затрат по его обеспечению для нового гегемона, а также его способности регули­ровать противоречия с союзниками по трансатлантическому сообществу и будет в основном зависеть состояние нынешней международной системы и перспективы ее трансформации.