В футурологических рассуждениях о том, сколько лю­дей может просуществовать за счет имеющихся природ­ных ресурсов, даются довольно жесткие пределы, даже когда учитываются и невозобновимые, и возобновимые ресурсы. Шансы на выживание существенно повысятся, только если люди научатся эксплуатировать неистощи­мые естественные ресурсы; а поскольку мы не знаем, когда и как мы сможем осуществить это намерение, и поскольку наша нынешняя деструктивная модель прогрес­са означает, что в ближайшем будущем противоречия углубятся, становится ясной суть доктрины выживания. Рост населения должен быть остановлен, и незамедли­тельно.

Необходимость очевидна, и цель ясна. Но как достичь этой цели? Давайте рассмотрим нынешнее демографи­ческое развитие с точки зрения выживания вида. Времен­ная шкала доктрины выживания широка и исчисляется не годами и даже не десятилетиями, а поколениями. Поэтому широко используемый в современных исследова­ниях ориентир — 2000 год — представляет собой с точки зрения доктрины выживания близкое будущее. Посему давайте посмотрим, какой может быть численность насе­ления через восемь поколений, в 2200 году, в период, отдаленный от нас как раз настолько, насколько наше время отдалено от начала научно-технической культуры. Какова будет численность населения при различных темпах роста, когда период существования научно-техни­ческой культуры удвоится?

259

Таблица 3

Численность населения Земли в 2200 году при различных темпах роста

 ..                         Период времени.                   Численность

⁰                              население удвоится               (в млрд. чел.)

Анализ информации, содержащейся в этой таблице, тре­бует терпения. Сначала освежим в памяти материалы переписей на рис. 1 и в табл. 2. Различные темпы роста населения в данной таблице соответствуют изменениям в темпах воспроизводства человеческого вида в период с XV века по настоящее время. Таким образом, данные таблицы основаны на реальном опыте.

Среднегодовой прирост в 0,25 процента более или менее соответствует тому, что наблюдалось в последние столетия аграрной культуры. Прирост в 0,5 процента от­мечался в первое столетие научно-технической культуры, т. е. в XIX веке; 0,75 процента — прирост, близкий к тому, какой наблюдался в начале нашего века, а 2 процента прироста приближаются к рекорду, вызванному увеличе­нием рождаемости после двух мировых войн.

Напрашиваются беспощадные выводы: мы стоим перед лицом демографической катастрофы. За время существо­вания научно-технической культуры население увеличи­лось в шесть раз; если же сохранятся нынешние темпы роста, к 2200 году население увеличится в 70 раз. Можно предполагать, что, прежде чем это произойдет, в условиях растущей плотности масс людей какие-то из стран попы-таюся расчистить для себя дополнительное жизненное пространство, прибегнув к ядерному оружию.

Кажется, данные таблицы свидетельствуют о том, что даже современный евро-американский уровень прироста — 0,5—0,75 процента — не гарантирует выживания рода человеческого, если позволить ему сохраняться в течение пары сотен лет. При 15 млрд. населения единственной надеждой на выживание может быть использование неистощающихся природных ресурсов.

Более того, с точки зрения выживания вида самым опасным типом людей в общей массе увеличивающегося

260

населения являются евро-американцы. Если исходить из валового национального продукта, то каждый человек в Соединенных Штатах потребляет в 40 раз больше при­родных ресурсов, чем в Индии; следовательно, нынешний ежегодный прирост в 2 млн. американцев ложится боль­шим бременем на природные ресурсы, чем 15-миллионный прирост в Индии.

Это сравнение показывает, что, задумываясь над пробле­мами регулирования народонаселения, евро-американцы должны не только оглядываться на восточные и южные народы, а учитывать и то, что их собственный уровень воспроизводства также представляет собой угрозу выжи­ванию.

Таблица ясно демонстрирует значение этого главного требования, необходимого для нашего выживания, однако существуют ли реальные основания надеяться, что мы сможем быстро установить контроль над рождаемостью и положить конец росту народонаселения?

Я склонен ответить на этот вопрос утвердительно. Демографическая катастрофа может быть предотвращена, если учитывать, что культурная эволюция является источ­ником неограниченных возможностей для тех, кто проник в суть ее законов. Человечество сможет управлять ростом численности своего вида, если оно разберется в пробле­мах своей эволюции.

В течение последних поколений в нашем репродук­тивном поведении происходили такие же революционные перемены, какие на более ранних культурных стадиях произошли с другой основной функцией — добыванием пищи. В нашем репродуктивном поведении мы научились делать различие между половым актом ради удовольствия и половым актом, совершаемым ради зачатия. Только в наше время достижения культурной эволюции позволили нам установить сознательный контроль над рождаемостью. Мы стали более походить на людей, поскольку не являем­ся отныне, подобно другим животным, пленниками сексу­альности. Это новое культурное достижение людей — спо­собность осуществлять сознательный контроль рожда­емости — создало возможность управлять и численностью населения.

В повседневной жизни этот контроль проявился в значительных изменениях отношений мужчины и жен­щины, особенно супружеских. В человеческом репродук­тивном поведении обычной связью мужчины и женщины всегда было традиционное супружество, семья, в рамках

261

которой родители в период детородного возраста прибли­зительно каждые два года производили одного ребенка, а число детей в семье, несмотря на высокую детскую смертность, колебалось между пятью и десятью. В недав­нем прошлом в евро-американских странах продолжитель­ность брачного генеративного периода сократилась вдвое. Если раньше женщина рожала последнего ребенка в среднем в возрасте сорока лет, то сейчас это происходит в возрасте примерно тридцати лет, а среднее число рожде­ний уменьшилось с семи до двух-трех.

Нет сомнения в том, что уже сотни тысяч лет назад биологическая эволюция создала предпосылки для раз­личий в поведении человека и всех прочих млекопи­тающих. В результате эволюции половые отношения постепенно развились от спаривания животных в период течки до такой формы, когда обеспечивается не только сексуальное удовлетворение, но включаются любовь и неж­ность. Но мужчина и женщина как любовники все же находились в плену своей собственной сексуальности, и только культурная эволюция освободила их, предоста­вив возможность сознательного и целенаправленного контроля рождаемости.

Это — одно из наиболее существенных для выживания человеческого вида поведенческих изменений, но ему уделялось до сих пор лишь незначительное внимание, что неудивительно. Поскольку мы не понимаем нашего соб­ственного длительного эволюционного процесса, как можем мы понять это быстрое изменение, происшедшее в наши же дни? К счастью, независимо от того, осознаем мы или нет свое репродуктивное поведение, благодаря наличию у нас механизмов адаптации мы осуществляем целенаправленный контроль за размножением, но этот процесс станет еще более гарантированным, когда мы наконец осмыслим и нашу эволюцию.

В своем биологическо-социологическом синтезе я был вынужден прибегнуть к некоторым новым понятиям, включая биокультурные механизмы адаптации человека. И естествоиспытатели, и социологи сочтут это понятие странным. Тем не менее я думаю, что единственный способ понять совместный продукт биологической и культурной эволюции, называемый человечеством, равно как и его поведенческие изменения, состоит в том, чтобы видеть в его способности к адаптации явление, одновременно основывающееся на генетических и культурных факто­рах. Я также полагаю, что в нашей поведенческой исто-

262

рии мы вряд ли встретим другое такое же изменение, способное, будучи изученным и понятым в общей биолого-культурной перспективе, лучше объяснить нам, что же мы собой представляем как люди, как этот наш переход от стихийности в сексуальных отношениях к сознатель­ному контролю рождаемости.

Когда мы говорим о биокультурной адаптационной способности в контексте регулирования численности насе­ления, это означает, что направление наших мыслей относительно характера и причин изменений в нашем репродуктивном поведении переместилось от генетически обусловленной адаптационной способности к регуляции со стороны культуры. С другой стороны, если мы хотим обеспечить выживание вида, биолого-культурная точка зрения на репродуктивное поведение предполагает пони­мание первостепенной важности саморегуляции.