Главной внешнеполитической задачей Советской власти по окончании Гражданской войны и в связи с переходом к нэпу стало получение экономической помощи Запада в виде кредитов и концессий. С другой стороны, провал интервенции и белого движения сделал очевидным, что большевистская власть в России будет существовать долго. Западные державы не могли игнорировать огромный российский рынок, тем более в условиях послевоенной разрухи.

В марте 1921 г. РСФСР заключила торговое соглашение с Англией, имевшее отчасти и политический характер. Британский премьер Д. Ллойд-Джордж, лидер либеральной партии, официально объявил, что соглашение означает признание Советской России де-факто. В мае 1921 г. торговое соглашение было заключено с Германией, в декабре — с Италией, в 1922 г. — с рядом малых стран Европы.

Международное положение в Европе в начале 20-х гг. оставалось крайне сложным. Версальская система поставила побежденные страны, прежде всего Германию, в унизительное положение. В то же время не был создан сколько-нибудь действенный механизм контроля за выполнением подписанных соглашений. Противоречия между странами Антанты, особенно Англией и Францией, сделали невозможным проведение единой политики по отношению к поверженной Германии. Бывший главнокомандующий союзными войсками маршал Ф. Фош отозвался о Версальском мире так: «Это не мир, это перемирие на двадцать лет». Английские военные эксперты также предсказывали, что уже через десять лет Германия будет достаточно сильна для того, чтобы перестать считаться с версальскими ограничениями. Наложенные на Германию репарации — 132 млрд. золотых марок — оказались непомерно велики. Такую астрономическую сумму пришлось бы выплачивать до конца XX века. Даже для того, чтобы уплатить в 1921 г. 1 млрд. марок, Германии пришлось пойти на массовый выпуск необеспеченных денег и колоссальную инфляцию.

Все это вынудило западные державы созвать международную конференцию в Генуе для обсуждения вопросов послевоенного экономического восстановления Европы. В числе 34 стран[125] на конференцию была приглашена Советская Россия. Российская делегация, которую возглавлял Чичерин, представляла и интересы других советских республик. Ленин в то время писал: «Мы Геную приветствуем и на нее идем; мы прекрасно понимаем и нисколько не скрываем, что идем на нее как купцы, потому что нам торговля с капиталистическими странами… безусловно необходима».

Однако в секретном письме Чичерину Ленин писал, что большевикам было бы выгодно, если бы Генуэзская конференция была сорвана. Он, в отличие от наркома, полагал, что «без Генуи» можно получить заем даже на лучших условиях.

На конференции, открывшейся 10 апреля 1922 г., Советской России были предъявлены жесткие условия: полное возвращение довоенных царских долгов, частичное возвращение долгов военного времени, реституция иностранной собственности[126], отмена монополии внешней торговли.

После того, как советские представители категорически отвергли эти требования и выдвинули контрпретензии, связанные с ущербом, нанесенным России в результате интервенции и поддержки Антантой белых, англичане выразили готовность отказаться от реституции при условии сдачи промышленных предприятий прежним владельцам в долгосрочную аренду. Державы Антанты предлагали также, чтобы Россия признала царские долги, но погашение их частично производилось бы за счет причитающейся России части германских репараций. Последнее предложение грозило ухудшением советско-германских отношений.

Советские представители, однако, не пошли на разрыв с Германией, а напротив, использовали сложившуюся ситуацию, в которой немцы чувствовали себя ущемленными, чтобы достичь с ними соглашения. В ночь с 15 на 16 апреля Чичерин пригласил немецкую делегацию провести сепаратные переговоры. После непродолжительных колебаний немцы согласились. 16 апреля в местечке Рапалло неподалеку от Генуи Чичерин и министр иностранных дел Германии В. Ратенау подписали договор. Советская Россия и Германия взаимно отказались от возмещения военных расходов, причиненных друг другу убытков, уплаты долгов. Стороны устанавливали дипломатические отношения и предоставляли друг другу статус наибольшего благоприятствования в торговле. Рапалльский договор явился крупнейшим успехом советской дипломатии, сумевшей вывести Россию из международной изоляции. В записке НКИД с полным основанием утверждалось: «Если в Генуе мы не получили бы ничего, кроме русско-германского договора, то и из-за этого стоило туда прийти».

Западные державы восприняли Рапалльский договор как нарушение Версальского мира. В ноте, направленной Германии, утверждалось, что немцы «заключили тайно, за спиной своих коллег, договор с Россией». Германия была отстранена от обсуждения общего соглашения между Россией и другими странами.

Пытаясь найти основу для компромисса, Чичерин согласился на частичное возмещение Россией долгов при условии оказания ей финансовой помощи и признания Советского правительства де-юре[127]. Однако Ленин выступил категорически против этой уступки. Он писал: «Ошибка именно в том, что Чичерин, ничего практически не достигая, может лишить нас единственного, вполне выгодного, принципиально важного и дающего в дальнейшем верный выигрыш объяснения разрыва: именно разрыва из-за несогласия восстановить частную собственность иностранных капиталистов».

В свою очередь западные державы сочли советские уступки недостаточными. Отвергая советские контрпретензии, они, в то же время, продолжали настаивать на признании Россией довоенных долгов и реституции или, по крайней мере, компенсации понесенных частными лицами убытков. В мае конференция прекратила свою работу, не достигнув успеха. Комиссии экспертов должны были возобновить переговоры в Гааге. Гаагская конференция экспертов, обсуждавшая те же вопросы кредитов, долгов и возмещения за утраченную собственность, проходила в июне—июле 1922 г. и закончилась столь же безрезультатно.