XX в. в науке и философии часто называли веком человека: почти все философские школы и идеи вращались вокруг объяснения его природы и сущности. В XX в. происходило обсуждение и осмысление теории Чарльза Дарвина (1809-1882). Согласно Дарвину, человек возник в результа­те естественного процесса эволюции живой природы. Он имеет жи­вотных предков и, следовательно, его потребности формировались на основе потребностей животных. Еще Николай Коперник (1473— 1543), образно выражаясь, сверг человека с пьедестала: оказалось, что мы живем не в центре мира, на «привилегированной» планете, а на одной из многих планет, обращающихся вокруг Солнца, которое тоже оказывается одной из многих звезд. По Дарвину, человек фор­мировался по тем же законам, что и другие живые существа.

Социальный дарвинизм попытался свести закономерности раз­вития человеческого общества к законам биологической эволюции. Естественный отбор и борьба за выживание наиболее приспособлен­ных субъектов рассматривались в этой концепции как определяющие факторы общественной жизни. Предшественником социального дарвинизма считается Т. Р. Мальтус (1766-1834), а непосредственным основателем — Герберт Спенсер (1820-1903).

Социальные дарвинисты поставили важную и сложную научную проблему — попытались понять, какую роль в человеческой жизни играют механизмы биологической эволюции, объяснить взаимодей­ствие биологического и социального начал в обществе. Однако их решение этого вопроса, как, в конце концов, признало большинство ученых, оказалось явно ошибочным. В обществе действительно про­исходят борьба и отбор, но их механизмы очень сильно отличаются от естественного отбора и борьбы за существование в живой приро­де. Поэтому все события в жизни общества (победа политической партии на выборах, переход от доиндустриального общества к индустриальному и постиндустриальному) остаются абсолютно непонят­ными, если их пытаться объяснять исходя не из социальных, а из биологических, дарвиновских законов. Сам Дарвин никогда не пы­тался это делать. Поведение отдельного человека также зависит от его социальных, а не только биологических потребностей. Крайние, наиболее реакционные варианты социального дарвинизма сближа­лись с расистской и фашистской идеологией.

Другой вариант объяснения природы человека и его потребно­стей был предложен великим австрийским психологом и психиат­ром Зигмундом Фрейдом (1856-1939). Согласно созданному им уче­нию, психоанализу, в основе человеческого поведения лежат чисто биологические инстинкты и потребности. В первую очередь это сексуальное влечение — либидо, скрытое в подсознательных слоях психики. Общество отличается от природы тем, что уже в древности, у первобытных людей возникли социальные механизмы, которые резко уменьшали возможности удовлетворения сексуальных потреб­ностей. Последние были жестко ограничены всевозможными обы­чаями, традициями, нормами поведения, а с появлением государст­ва — правовыми нормами. В результате возникновения социального контроля сексуальные потребности не могли быть удовлетворены так просто, как это возможно у животных. Сексуальная энергия либидо подвергалась сублимации — т. е. переводилась в другие формы пси­хической энергии. На основе сублимации либидо возникли новые,чисто человеческие группы потребностей — в разумном познании, религии, искусстве, творческом самовыражении. С точки зрения Фрейда, если бы общество не ограничило удовлетворение сексу­альных потребностей, не подвергло их фрустрации, человек так и остался бы в животном состоянии и не смог бы создать культу­ру. Именно ограничение удовлетворения сексуальных потребностей привело к возникновению потребностей социальных, чисто челове­ческих.

Учение Фрейда — очень яркая и смелая попытка понять мир че­ловеческих потребностей, практически первая научная концепция сек­суального поведения человека. Однако позже психологи, социологи и философы в большинстве своем пришли к выводу, что он сильно преувеличил значение сексуальных влечений. Корректировку его кон­цепции начали уже ближайшие ученики Фрейда — создатели нео­фрейдизма. Дело в том, что, вопреки мнению австрийского психиатра, сексуальные влечения при всей своей значимости — не единствен­ный фактор, определяющий человеческое поведение. Сексуальные потребности даже нельзя признать насущными: многие люди (на­пример, монахи) отказываются от их удовлетворения и благополуч­но доживают до глубокой старости. В то же время отказ от удовле­творения хотя бы на минимальном уровне насущных потребностей (в еде, питье, воздухе, температурном режиме) полностью несовмес­тим с жизнью.

По мнению современных ученых, социальные потребности воз­никли не только из-за упорядочения сексуального поведения. Еще более весомую роль в формировании общества сыграли насущные потребности и совершенствование процесса труда, который отнюдь не был просто альтернативой сексу.

В науке XX в. получила широкое подтверждение концепция фор­мирования человека и общества в процессе развития трудовой дея­тельности — трудовая теория антропосоциогенеза. Впервые она была предложена Ф. Энгельсом в работе «Роль труда в процессе превра­щения обезьяны в человека». Выделив три главных человекообра­зующих фактора — труд, социальную организацию (коллективный образ жизни) и членораздельную речь — Энгельс фактически про­слеживает процесс усложнения потребностей и способностей чело­века в ходе развития труда и мышления. В развитии потребностей взаимодействуют биологические и социальные механизмы, причем последние оказываются направляющими, более весомыми.

       Эволюция человека и его потребностей — сложный процесс, име­ющий и биологическую, и социальную составляющие. Если социаль­ная наиболее подробно описана в марксизме, то биологическая объяс­няется в рамках современного варианта дарвинизма — синтетической теории эволюции.

       Специалисты по синтетической теории эволюции рассматривают появление человека как завершение главных этапов биологической эволюции, своеобразный выход живого за свои собственные пределы и формирование новой, социальной формы материи. Это крупней­ший араморфоз в истории живого. Ведущий советский биолог-эволюционист академик И. И. Шмальгаузен (1884-1963) так описал переход от животного мира к человеку: «Под араморфозом мы пони­маем повышение организации, связанное с расширением среды для организма. Можно представить себе беспредельное расширение сре­ды, т. е. не только расселение организма по всей поверхности земно­го шара, где только возможна жизнь вообще, но и использование всех жизненных ресурсов. Такой организм займет совершенно особое положение, так как он возвысится над всеми организмами, овладеет всей средой и подчинит ее своим потребностям. Такой высший этап араморфного развития вносит, следовательно, нечто принципи­ально новое господство над условиями среды. Само собой разуме­ется, что овладеть всей средой может (в определенную геологиче­скую эпоху) только один вид организмов, так как овладение всей средой означает господство над всеми остальными организмами. Этот последний мыслимый этап эволюции достигнут в настоящее время человеком. Благодаря своей культуре и социальным формам труда человеку удается постепенно овладеть всеми жизненными ре­сурсами земли и даже увеличивать их продукцию соответственно своим потребностям. Вся внешняя среда оказывается подчиненной человеку. <...> На этой высшей биологической основе шло затем дальнейшее развитие человека, определяемое принципиально отлич­ными социальными факторами...»

       Дарвиновский и марксистский подходы к объяснению потребно­стей человека здесь объединяются. Достигнув вершины биологического развития, вид Homo sapiens осваивает процесс труда и подни­мается на качественно новый уровень существования. Теперь он мо­жет использовать для удовлетворения своих потребностей весь внеш­ний мир. Человек не только потребляет любое нужное ему вещество живой и неживой природы, но и искусственно формирует совершен­но новую сферу действительности — вторую природу, мир искусст­венных предметов, орудий труда.

       С несколько другой стороны подошло к объяснению природы че­ловека научное направление, получившее название «русский кос­мизм». В этом течении объединялись ученые самых разных взгля­дов — в том числе такие религиозно-мистические мыслители, как Н.Ф. Федоров (1828-1903) и П. А. Флоренский (1882-1943). Нас интересует, прежде всего, научный подход к проблеме человека, раз­работанный двумя выдающимися представителями русского космиз­ма — Константином Эдуардовичем Циолковским (1857-1935) и Вла­димиром Ивановичем Вернадским (1863-1945).

       К. Э. Циолковский считал, что во Вселенной уже возникли раз­ные виды разумных существ, и предсказывал путь эволюции челове­чества как космической цивилизации на миллиарды лет вперед. Эти идеи в наше время выглядят довольно фантастично, так как наука не располагает никакими подтверждающими их эмпирическими дан­ными. Однако ряд мыслей великого мечтателя оказался гораздо бли­же к реальности и имеет прямое отношение к сегодняшним острым проблемам цивилизации. Так, он считал, что человек с его трудовой деятельностью занимает в материальном мире особое место: «...ра­зум человека — это сильнейший фактор Вселенной, более мощный, чем моря и океаны, Солнце и всевозможные катаклизмы. Во Вселен­ной нет ничего более могущественного, чем ум человека или ему по­добного существа». Самый знаменитый афоризм Циолковского со­держит целую философскую концепцию развития цивилизации: «Земля — колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбе­ли». Ученому принадлежит, таким образом, великая догадка, обосно­ванность которой с каждым днем подтверждается все больше и больше. Ресурсы любой планеты ограничены — человечество почувствовало это в условиях экологического кризиса. Как впервые показали авто­ры знаменитого первого доклада Римскому клубу (Римский клуб — авторитетная международная организация ученых, которые исследу­ют глобальные проблемы современной цивилизации и пытаются построить модели ее дальнейшего развития), уже в обозримом буду­щем на Земле начнет ощущаться нехватка важнейших природных ресурсов. В дальнейшем их исчерпание может привести к сокраще­нию промышленного производства и постепенному саморазрушению цивилизации. В этих условиях особенно актуальна догадка Циол­ковского: он предположил, что выход на какой-то стадии развития с материнской планеты может быть объективным законом развития цивилизаций. Вследствие исчерпания ресурсов планеты выход в кос­мос может стать не каким-то романтическим увлечением, а насущ­ной потребностью человечества, без удовлетворения которой оно с некоторого момента не сможет существовать. Цивилизация будет вы­нуждена или деградировать и погибнуть, или перейти к новой, кос­мической фазе своего существования. Хотя полное исчерпание при­родных ресурсов — дело не ближайших лет, готовиться к этой новой фазе развития необходимо уже сегодня. Первым шагом на этом пути стали пилотируемые космические полеты и орбитальные станции.

       Следует отметить, что заслуги Циолковского не ограничиваются теоретической концепцией космизации человечества (хотя и приоб­ретающей сейчас все большую актуальность). Ему принадлежит кон­кретная техническая идея, без которой выход цивилизации в космос был бы невозможен. В начале XX в. было совершенно непонятно, как построить летательный аппарат, позволяющий человеку преодолеть земное притяжение и попасть в межпланетное пространство. Самолет, вертолет и воздушный шар могли двигаться только в плотных слоях атмосферы. Реактивный двигатель тоже не позволял достичь необходимой для полетов в космос скорости. В результате двадцати лет работы К. Э. Циолковский нашел технический принцип, позво­ливший преодолеть притяжение Земли. Это оказалась многоступен­чатая ракета. Через несколько десятилетий после смерти ученого идея многоступенчатой ракеты была успешно использована Сергеем Павловичем Королевым и Вернером фон Брауном для создания пер­вых космических летательных аппаратов. В середине XX в. человече­ство действительно вступило в новую эпоху — эру освоения космоса, незадолго до этого предсказанную К. Э. Циолковским. Освоение кос­моса порождает совершенно новые потребности цивилизации и от­крывает новые возможности их удовлетворения.

       В. И. Вернадский был основоположником учений о биосфере («сфере жизни») и ноосфере («сфере разума»). Биосфера — это часть земной поверхности, преобразованная живыми организмами.

       Понятие биосферы выражает единство всего живого и окружающей его среды. После возникновения человека биосфера начинает посте­пенно превращаться в ноосферу — часть природы, которая контро­лируется и преобразуется Человеческим разумом. «Ноосфера, — пи­сал В. И. Вернадский, — есть новое геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек становится крупнейшей геологиче­ской силой. Он может и должен перестраивать своим трудом и мыс­лью область своей жизни, перестраивать коренным образом по сравне­нию с тем, что было раньше. Перед ним открываются все более и бо­лее широкие творческие возможности». Другие ученые называли часть природы, преобразованную деятельностью человека, техносфе­рой, антропосферой и второй природой.

       В. И. Вернадский первым осознал, что расширение ноосферы в индустриальную эпоху, более глубокая переработка вещества приро­ды в промышленности поставили цивилизацию в новые условия су­ществования. Эти условия не сразу и не до конца осознаны человече­ством. Раньше люди были вынуждены соотносить свои потребности с потребностями других людей, что регулировалось моралью, тради­циями и правом. Теперь у общества появилась необходимость соот­носить эти потребности с возможностями и законами биосферы — иначе она может деградировать и ухудшить условия существования человека. Регуляция отношений общества с природой в рамках ноо­сферы сама становится важной общественной потребностью. Потреб­ности такого рода получили название экологические потребности. Из-за непродуманности крупномасштабных воздействий на природу человек уже создал зоны экологического бедствия (такие как район Сахель в Африке или район Аральского моря). Корыстные личные и групповые интересы, приводя к постепенному разрушению при­родной среды, приходят в противоречие с общими потребностями цивилизации в гармоничном развитии биосферы и ноосферы. Обще­ство испытывает необходимость в сознательной регуляции, управле­нии потребностями в экономическом развитии и в сохранении среды своего обитания. Необходимо создание специальных механизмов, методов и процедур для поддержания баланса между этими потреб­ностями. В последние годы примером крупномасштабного междуна­родного сотрудничества для достижения этой цели можно считать разработку Киотского протокола о регуляции вредных выбросов в атмосферу в масштабах всей планеты. Проблемы развития цивилизации, осознанные В. И. Вернадским в первой половине XX в„ с каж­дым годом становятся все острее.

       Концепции русского космизма созвучна возникшая в 70-х гг. XX в. идея связи человека и Вселенной, которая получила название ан­тропный принцип (от «антропос» — человек). Антропный принцип впервые был сформулирован астрономом Б. Картером. Суть его состоит в следующем. Физики и астрономы, изучавшие основные физические константы нашей Вселенной (та­кие как постоянная Планка, гравитационная постоянная, заряд элек­трона, константа сильного взаимодействия), задумались над вопро­сом: почему эти физические величины именно такие, какими мы их знаем? Что было бы, если бы они оказались больше или меньше? Подсчеты показали, что значения этих констант могли бы варьиро­вать только в очень узких пределах. Если бы они выходили за эти пределы, никаких мыслящих существ во Вселенной не могло бы воз­никнуть. Так, «более сильное гравитационное воздействие было бы несовместимо с образованием планет и, значит, с существованием на­блюдателей», т. е. разумных существ. «Можно привести аналогич­ные, но даже еще более сильные аргументы, налагающие априорные ограничения на фундаментальные параметры физики, — продолжает Б. Картер. — Например, хорошо известно, что константа сильного взаимодействия велика лишь настолько, что на пределе обеспечива­ет связь нуклонов в ядрах: если бы она была несколько меньше, то водород был бы единственным элементом, и это, по всей вероятно­сти, также было бы несовместимо с существованием жизни». На ос­нове этих соображений Б, Картер формулирует сам антропный прин­цип, указывающий на глубокую связь человека и Вселенной: «Вселенная (и, следовательно, фундаментальные параметры, от которых она зависит) должна быть такой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось существование наблюдателей». Эту мысль можно выразить несколько иначе. Человек мог бы и не возникнуть в нашей Вселенной. Но раз уж мы существуем (человек все-таки воз­ник), можно сделать абсолютно достоверный вывод: в прошлом Все­ленная не могла развиваться как угодно. Она развивалась таким об­разом, что в ней постепенно подготавливалось появление разумного существа (возникали атомы и молекулы, жизнь, позвоночные живот­ные). Точно известно, что во Вселенной не произошло ни одного со­бытия, которое делало бы появление человека невозможным. Из про­стого факта нашего существования следует, что появление человека постепенно подготавливалось всем ходом развития материального мира. Природа человека и природа мира имеют глубокое внутреннее единство.

       На первый взгляд может показаться, что антропный принцип указывает на связь человека и Вселенной, но не имеет никакого от­ношения к человеческим потребностям. Однако Б. Картер не только формулирует концепцию человека как вселенского, космического по своей сути существа. Он вводит в научную методологию важный ис­следовательский принцип: сталкиваясь с любым реальным явлени­ем, мы уже знаем, что должен был существовать целый набор других явлений и событий, сделавших это явление возможным. Исследова­тели человеческих потребностей в сервисе или маркетинге приходят к аналогичному принципу, и это не случайно, так как методы иссле­дования в разных областях человеческой деятельности имеют много общего между собой. Если налицо некая потребность, мы сможем до конца понять ее, только рассмотрев предшествующие условия, об­стоятельства и стадии развития, которые сделали ее возможной.

       Двадцатый век не был просто эпохой мирного расцвета науки и техники, взрывного роста человеческих потребностей и средств их удовлетворения. Это был также век страшных мировых войн, во вре­мя которых уничтожены десятки миллионов людей и чудовищных диктаторских режимов, также уничтоживших многие миллионы. Уже после Первой мировой войны стало ясно, что реальность опро­вергла старое гегелевское представление об осмысленности и разум­ности всемирной истории. Человек может действовать неразумно, разрушая свой собственный мир, история цивилизации исполнена трагичности и абсурдности.

       Проблему ощущения, переживания человеком своего существо­вания в XIX в. поставил великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский (1821-1881). В его книгах маленький человек задавлен окружающем бездушным миром и тяжело переживает эту подавленность. В XX в. идеи Достоевского были положены в основу крупного философского и литературного направления — экзистенциализма. Главная проблема философии для экзистенциалистов — экзистенция, то есть ощущение и переживание человеком своего бы­тия в мире. Это переживание выражается в ряде экзистенциальных состояний — таких как страх, забота, досада, ужас, решимость, со­весть, вина, тоска, скука. Человеческий разум стремится противосто­ять абсурдности и трагичности бытия, придать ему смысл. «Я говорил, что мир абсурден, но я слишком поспешил, — писал классик французского экзистенциализма Альбер Камю (1913-1960). — Сам по себе этот мир неразумен — вот все, что можно сказать о нем. Аб­сурдно же столкновение этой иррациональности с отчаянной жаж­дой ясности, зов которой раздается в глубинах человеческой души. Абсурд зависит от человека в той же мере, в какой он зависит от ми­ра. В настоящий момент он их единственная связь. Он соединяет их так, как людей может соединять одна только ненависть. И это все, что я могу внятно различить в необъятной вселенной, где протекает приключение моей жизни. <...> Еще никогда, быть может, атака на разум не была столь напористой, как в наше время». С точки зрения экзистенциалистов, мир «безрассудно молчалив», он не содержит ни задания, ни запроса к человеку, ни оправдания его поступков, ни от­вета на вопрос о человеческом предназначении. Созданная религией, философией Гегеля и другими культурными традициями иллюзия разумности мира, его справедливости и расположенности к челове­ку ведет к расплате — к разочарованию в этой разумности, отчаянию и самоубийству.

       Придать миру смысл, считают экзистенциалисты, может только сам человек. Никто и ничто не сделает этого за нас. На человеке ле­жит огромная ответственность сделать выбор, принимать решения, наполнять смыслом жизнь всего общества и свою собственную. Эк­зистенциалисты утверждают, что смысл человеческого бытия — в бун­те против бессмысленности и абсурдности окружающего мира. В этом прослеживаются умонастроения французского движения Сопротив­ления (период немецкой оккупации Франции во время Второй миро­вой войны), участниками которого были А. Камю и другой классик экзистенциализма — Жан Поль Сартр (1905-1980). В работе «Бытие и ничто», написанной в 1943 г. в оккупированном Париже, он крити­кует 3. Фрейда за признание решающей роли подсознания в челове­ческом поведении. С точки зрения Сартра, человек всегда прини­мает решения сознательно и несет полную ответственность за свои действия (т. е. за тот смысл, который он вложил в свое существова­ние и в свою деятельность).

       Такой подход хорошо понятен с политической и моральной точек зрения — в условиях подпольной борьбы были предельно высоки моральные требования к человеку, касающиеся ответственности за свое поведение и свой выбор. В то же время с научной точки зрения отрицание роли бессознательного и подсознательного начала, мно­гообразных воздействий внешнего мира в формировании человече­ского поведения явно неправильно. Так, например (если вернуться к главной теме нашего курса), формирование потребностей происхо­дит под воздействием множества объективных и субъективных фак­торов. Чем полнее мы учтем эти факторы, тем точнее сможем пред­сказать развитие той или иной потребности и обусловленного ею поведения потребителей.

       Глубокая концепция человека и его положения в современном западном мире была разработана во второй половине XX в. выда­ющимся психоаналитиком, социологом и философом, создателем гу­манистического психоанализа Эрихом Фроммом (1900-1980).

       В концепции человека Э. Фромма объединяются подходы марк­сизма, фрейдизма и экзистенциализма. В работе «Из плена иллюзий. Как я столкнулся с Марксом и Фрейдом» он показывает, что концеп­ции этих мыслителей опираются на европейскую гуманистическую традицию и дополняют друг друга: «Общей почвой, на которой произ­росла мысль как Маркса, так и Фрейда, является концепция гума­низма и человечности. <...> Гуманистическим идеалом Возрождения является универсальный человек, который рассматривался в качест­ве высшего продукта естественного развития. <...> Взгляд Фрейда сужался его механистическим материализмом, который объяснял потребности человеческой природы сексуальностью человека. Взгляд Маркса был гораздо более широким благодаря тому, что он видел, как классовое общество уродует человека, и поэтому мог составить представление о неизуродованном человеке и возможностях для его развития в том случае, если общество станет подлинно человечным. Фрейд был либеральным реформатором, Маркс — радикальным рево­люционером. Но сколь бы разными они ни были, их объединяло не­преклонное желание освободить человека, непоколебимая вера в то, что средством освобождения является истина, а условием освобож­дения — способность человека разорвать оковы иллюзий».

       Сам Фромм подробно анализирует состояние человеческой лич­ности в современном ему обществе — т. е. в западных странах вто­рой половины XX в. Так, в работе «Иметь или быть?» он проводит мысль, что человек может придерживаться одной из двух альтернативных жизненных ориентаций: ориентации на бытие или ориента­ции на обладание. Тот, кто ориентируется на бытие, стремится быть богатой, развитой личностью, а ориентирующийся на обладание — обладать как можно большим количеством вещей, материальных бо­гатств. «Выбор между обладанием и бытием противоречит здравому смыслу, — пишет Э. Фромм. — Обладание представляется естествен­ной жизненной функцией: чтобы жить, мы должны обладать различ­ными вещами. Более того, мы должны получать удовольствие от принадлежащих нам вещей. И может ли вообще возникнуть такая альтернатива в обществе, высшая цель которого — иметь, и иметь как можно больше, и в котором о человеке можно сказать так: “Он стоит миллион долларов”? При такой установке, наоборот, складывается впечатление, Что суть бытия именно и заключается в обладании и что человек — ничто, если он ничего не имеет. Тем не менее, альтер­натива “обладание или бытие” была стержнем систем великих Учи­телей жизни». «Эмпирические антропологические и психоаналити­ческие данные свидетельствуют о том, что обладание и бытие — это два основных способа существования человёка и преобладание одного из них определяет различия в индивидуальных характерах людей и типах социального характера». «Под бытием я понимаю такой спо­соб жизни, при котором человек и не имеет ничего, и не желает иметь что-либо, но счастлив тем, что продуктивно использует свои способности и чувствует себя в единении со всем миром. Гете, безмер­но влюбленный в жизнь, один из выдающихся борцов против одностороннего и механистического подхода к человеку, выразил свое предпочтение бытию, а не обладанию во многих своих произведени­ях. “Фауст” — яркий пример описания конфликта между бытием и обладанием (Мефистофель — олицетворение последнего)».

       Совре­менное общество ценит, однако, только модус обладания — «совре­менный человек не может понять дух того общества, которое не ори­ентировано на собственность и алчность». Жизнь по принципу обладания или по принципу бытия форми­рует у людей разные системы потребностей и ориентирует их на раз­ные модели потребления. Установки на обладание максимальным набором благ порождают особую жизненную стратегию — потреби­тельство. «Потребительство характеризуется установкой, суть кото­рой заключается в стремлении поглотить весь мир. Потребитель — это требующий соски вечный младенец». «Основными объектами со­временного потребительства в сфере досуга являются машина, теле­визор, путешествия и секс, и, хотя принято считать такое времяпре­провождение активным досугом, правильнее было бы называть его пассивным». «В современных развитых промышленных обществах потребление — наиболее важная из форм обладания». «Нынешние потребители могут определять себя по такой формуле: я есть то, чем я обладаю и что я потребляю».

       Далее, правда, обнаруживается, что в современном обществе по­требности развиваются под воздействием не только модуса облада­ния, но и модуса бытия, Фромм подробно описывает различие под­ходов к образованию, власти, общению, любви, религии, познанию, построенных на основе принципа обладания или принципа бытия. Так, потребность в познании, формирующаяся на основе одного из них, сильно отличается от потребности в познании, основанной на другом принципе.

       Концепция Эриха Фромма довольно удачно описывает систему противоречий личности современного типа, сформировавшегося в западных странах. При этом акцент делается в первую очередь на психологии человека и влиянии на него социальной среды. Прове­денный Фроммом анализ направлений развития личности, системы ценностей западной цивилизации, помогает лучше понять все эти ас­пекты концепции потребностей.

       В целом можно сделать вывод, что в XX в. проблема человека и его потребностей была подвергнута настоящему мозговому штурму. Подходы к ней образуют довольно пеструю мозаику — от сохраня­ющихся религиозных концепций до естественнонаучных, экономиче­ских, психологических, социологических и философских. Интересно, что при этом представители различных наук, школ и направлении часто приходят к похожим выводам. Такое сходство свидетельствует, по-видимому, о довольно глубоком уровне понимания проблемы че­ловека, достигнутом современной наукой.