Мы уже видели, что для Гегеля объективная логика должна занять место прежней метафизики, которая претендовала на то, чтобы быть научным построением картины мира, осуществляемым только через мысль. По мнению Гегеля, при более глубоком знакомстве с другими науками логика возвышается для субъективного духа до того общего, которое включает в себя богатство частностей. Без такой постановки вопроса объективный идеализм того времени не мог обойтись, ибо нужно было извлечь весь конкретный мир из мысли.

В этом отношении логика для Гегеля оказывается также и онтологией. Логика — главная часть, сердцевина и вместе с тем вершина системы объективного идеализма. Действительно, если мышление, идеи определяют бытие, и самый мир есть не что иное, как воплощение идей, то логика и решает основные проблемы философии.

Обе «Логики», по которым мы изучаем логические взгляды Гегеля, — как «большая», так и «энциклопедическая», написанная позднее, в 1817 г., — распадаются на три части: «Учение о бытия», «Учение о сущности» и «Учение о понятии». Последний отдел содержит логику в нашем смысле с характерным для Гегеля заглавием: «Субъективная логика, или учение о понятии»; эта субъективная логика охватывает теорию понятия, как такового, теорию суждения и умозаключения.

Замысел логики Гегеля в целом сводится к тому, чтобы показать, как из самых отвлеченных идей в силу их внутреннего саморазвития постепенно вырастают более конкретные

180

понятия, как из непосредственных определений возникает опосредствованное знание. Для этого надо отыскать начало логики, начало логического процесса. Это начало должно удовлетворять следующим требованиям: во-первых, оно должно быть безусловным, т. е. не должно быть ничем опосредствовано; во-вторых, оно ничего не должно подразумевать в качестве своего основания, оно само должно быть основой всей науки. Это начало, таким образом, должно быть лишено всякого содержания, ибо при наличии содержания в нем должны иметься различия и отношения между ними, а в таком случае начало уже потеряет свою непосредственность. Такое начало должно свестись чистому бытию. Чистое бытие есть основная исходная категория всей логики Гегеля. Вместе с тем через это бытие просвечивают и моменты субъективной логики.

Идея чистого бытия возникает не в результате отвлечения; если бы оно отвлекалось от чего-нибудь, оно предполагало бы свое начало до себя и, следовательно, не было бы исходным началом. Начало должно быть чистым, беспредметным мышлением, ибо, если бы мышление было предметным, тогда бы оно оперировало этими предметами и не представляло бы собой исходную точку для всего развития.

Это чистое бытие есть абсолютная неопределенность и пустота, ничего под собой не подразумевающая. Бытие есть лишь пустое мышление и ничего больше. Бытие неопределенно, непосредственно, оно не может быть ничем опосредствовано, поэтому оно переходит в ничто.

Но ничто в свою очередь есть нечто, а, стало быть, это отсутствие определений есть то же, что и чистое бытие. Следовательно, ничто есть. Итак, чистое бытие и чистое ничто — это одно и то же. Но истина не в бытии и не в ничто, а в переходе от одного в другое — в становлении. Бытие и ничто уравновешиваются.

Такова первая гегелевская триада: чистое бытие, ничто, становление, или бывание. Характерно, что каждое из них исчезает в своей противоположности. Таким образом, их истинность сводится к этому движению непосредственного исчезновения одного в другом.

Становление в свою очередь может быть двояким: или ничто переходит в бытие, и в таком случае перед нами возникновение, или бытие переходит в ничто, тогда это — у ничтожение. Но опять-таки возникновение и уничтожение, по Гегелю, не существуют изолированно, они взаимодействуют. Эти два движения не упраздняют друг друга. Становление в результате этих нейтрализующих друг друга процессов оседает в спокойном единстве. Становление, будучи неустойчивым беспокойством, переходит в некоторый спокойный результат.

181

Результат, в котором объединяются возникновение и уничтожение, есть то, что носит название знаменитой гегелевской категории «Dasein». Эту категорию переводили на русский язык различно: переводили как «конечное бытие», В. Соловьев придумал неестественное русское слово «тубытие». По-моему, самый простой перевод: «наличное бытие».

В дальнейшем развитии логическая мысль идет подобными фазами-триадами. Основная триада первой части логики Гегеля: качество (или определенность), количество и мера. Основная триада второй книги: сущность, явление и действительность. Наконец, действительость переходит в понятие.

Диалектический процесс в области бытия происходит в форме переходов — бытие переходит в ничто, ничто в бытие; становление переходит в наличное бытие; качество переходит в количество и т. д. Диалектический процесс в сфере сущности происходит путем рефлексии, взаимного отражения, через отображение одного в другом. Сущность отражается в явлении, явление отражается в сущности; содержание отражаетcя в форме, форма отражается в содержании. Здесь наблюдается парность категорий. Гегель стремится показать, что тезис и антитезис дают в результате синтез. Движение понятия сводится к развитию, посредством которого полагается лишь то, что уже имеется в себе. Значит, в первом отделе мы имеем переходы, во втором — рефлексию, а в субъективной логике — развитие (I, § 161).

Для Гегеля понятие не просто категория мысли, а прежде всего — категория бытия, потому что понятие вырастает из бытия. В «Энциклопедической логике» Гегель писал: «Было бы превратно принимать, что сначала предметы образуют содержание наших представлений и что уже затем привходит наша субъективная деятельность, которая посредством операции абстрагирования и соединения того, что обще предметам, образует их понятия. Понятие, наоборот, есть истинно первое, и вещи суть то, что они суть, благодаря деятельности присущего им и открывающегося в них понятия. В нашем религиозном сознании мы это выражаем, говоря, что бог сотворил мир...» (I, § 163). Это высказывание Гегеля — замечательная иллюстрация к положению Ленина о том, что всякий идеализм в конце концов есть религиозное учение. «Этим мы признаем, — продолжает Гегель, — что мысль или, говоря точнее, понятие есть та бесконечная форма, или свободная творческая деятельность, которая для своей реализации не нуждается в находящемся вне ее материале» (там же).

В понятии, по Гегелю, есть три очень важных момента:

182

1) момент всеобщности, как свободного равенства с самим собой; 2) момент особенности, определенности, в которой всеобщее остается незамутненно равным самому себе; 3) момент единичности, как рефлексии внутрь себя определенностей всеобщности и особенности (там же).

По Гегелю, понятие есть не отражение, а нечто самостоятельно живущее, т. е. субъект в широком смысле этого слова. Это — единство, нечто свободное, безусловное, первоначальное, которое все в себе охватывает. Вместе с тем это — производящая конкретная всеобщность, а не произведенная. Всеобщее, понимаемое в его истинном и полном значении, составляет мысль, о которой можно сказать, что нужны были тысячи лет, чтобы привести ее к сознанию людей. Понятие постепенно осознается, пока не переходит к идее. Идея есть последняя стадия логики.

Между подлинно всеобщим и абстрактно общим — громадная разница. Всеобщее понятие имеет как раз не абстрактный, а конкретный характер. Здесь Гегель нащупал подлинно диалектическую категорию. Если всеобщее имеет конкретный характер, то оно нуждается в особенном. В самом деле, всеобщее понятие различает себя и тем самым определяет себя. Таким образом, всеобщее понятие в своей определенности становится понятием особенным, оказывается определенным родом или видом. Частное есть также всеобщее, и вид есть тоже род; возникновение видов должно простираться до такого момента, который далее не допускает новых видовых отличий. Законченность видовых отличий приводят к индивидуализации. Индивидуальное изолированное понятие — это и есть единичное.

Перед нами образец того, как дедуцирует Гегель. Здесь он получает знаменитую триаду, которая сыграла большую роль в развитии как материализма, так и идеализма. Это — всеобщее, особенное и единичное. Маркс и Энгельс употребляют именно эти термины. Когда Ленин в своем фрагменте «К вопросу о диалектике» говорит об общем и отдельном, то под отдельным подразумевается индивидуальное, или единичное. Не следует смешивать особенное и отдельное.

В «Энциклопедии» Гегель писал: «Всеобщность, особенность и единичность, взятые абстрактно, суть то же самое, что и тождество, различие и основание. Но всеобщее есть тождественное с собою, с явно выраженной характеристикой, что в нем, вместе с тем, содержится также и особенное и единичное. Особенное есть различенное, или определенность... Единичное точно так же должно пониматься так, что оно субъект, основа, содержащая внутри себя род и вид, есть само субстанциальное» (I, § 164).

183

Учение Гегеля о суждении

По Гегелю, понятие не есть нечто в себе замкнутое и неподвижное; понятие есть процесс раскрытия самого себя. Выражаясь гегелевским языком, понятие должно быть положена полагание понятия и есть суждение.

Суждение Гегель называет «ближайшей реализацией понятия, поскольку слово «реальность» вообще обозначает вступление в наличное бытие, как в определенное бытие (VI, стр. 58). Гегель настойчиво отмечает свойство суждения, заключающееся в коренном делении первоначального единого. Термин «Urtheil» (суждение) обозначает, по Гегелю, буквальный смысл этого слова — «Ur-Teil» (первоначальное деление). Так как всякое суждение объективно, т. е. обозначает согласие понятия и реальности, то оно есть истина (Wahrheit). Но первоначальное суждение не таково; первоначально оно непосредственно [толкование Гегеля (Ur-Teil) этимологически неприемлемо].

В «Энциклопедической логике» Гегель прежде всего выявляет коренной недостаток формальной логики. С его точки зрения, нельзя рассматривать суждение как соединение частей, ибо соединяемое можно мыслить существующим и без этих связей. На самом деле связи, которыми оперирует суждение, имеют вполне предметный смысл. Когда мы говорим «эта роза красная» или «эта картина красивая», то это вовсе не мы делаем розу красной или картину красивой. Эти определения относятся к самим предметам (I, § 166).

Другим недостатком формальной логики, по мнению Гегеля, является то обстоятельство, что суждение в ней понимается как нечто случайное, между тем к суждению имеется определенный переход от понятия. Понятие, по Гегелю, не есть нечто косное, оно, как бесконечная форма, процессуально, деятельно, есть живое средоточие (punctum saliens) всяческой жизни и носитель своих отличий в самом себе. Тут и вступает в свои права суждение, как саморазличие понятий; хотя эти различия заключены в самом понятии, но они еще в нем не положены. Это полагание есть превращение понятия в суждение. Так зародыш растения включает в себя свои отличительные части в виде корня, ветвей, листьев и т. п. Но все это выявляется лишь тогда, когда семя произрастает. Это произрастание, это раскрытие можно рассматривать в качестве своего рода «суждения растения». Движение понятия и есть развитие, посредством которого выявляется то, что в себе уже налично. Согласно гипотезе предсуществования зародышей, все части растения реально уже содержались в зерне в миниатюре. Правильное в этой гипотезе то, что понятие в своем про-

184

цессе остается в самом себе и что этот процесс не вводит в содержание ничего нового, а лишь изменяет форму. Суждение для Гегеля есть саморазвитие этого первоначально данного.

По Гегелю, следует строго отличать суждения от предложений. Уже было указано, что любое понятие в сущности есть некое общее образование, общее понятие. Насилуя природу суждений, Гегель признает в формально-логическом смысле лишь общие суждения или такие суждения, где предикат есть некое общее понятие.

Прежде всего, приказания совсем не являются суждениями. Об этом учил еще Аристотель. Гегель еще более сужает область суждений, отказывая многим высказываниям в праве называться суждениями, хотя они и обладают признаком истинности; суждения, по Гегелю, должны носить общий характер, иначе они не будут проявлениями мысли в точном смысле. Вот соответствующее место из Гегеля: «...хотя предложение и имеет субъект и предикат в грамматическом смысле, это еще не значит, что оно обязательно есть суждение. Для суждения требуется, чтобы предикат относился к субъекту по типу отношения определений понятия, следовательно, как некоторое всеобщее к некоторому особенному или единичному. Если то, что высказывается о единичном субъекте, само есть лишь нечто единичное, то это — простое предложение» (VI, стр. 61).

Следовательно, мы можем иметь субъект и предикат и тем не менее суждения может не быть. Например, «этот студент — Петров», «это здание есть здание филологического факультета». Если субъект и предикат не выходят из сферы единичности, то нет понятия, как чего-то общего, следовательно нет и суждения: здесь мы имеем только предложение, но не суждение. Например, «Аристотель умер на 73 году своей жизни в четвертом году 115 Олимпиады» (тут у Гегеля небрежность, Аристотель умер на 63 году жизни. — П. П.) — есть простое предложение, а не суждение. В нем было бы нечто от суждения только в том случае, если бы одно из обстоятельств — время ли смерти или возраст этого философа — подвергалось сомнению, но по какому-либо основанию отстаивалась приведенная дата. Ибо в таком случае их брали бы как нечто всеобщее, как существующее и без выявленного определенного содержания — смерти Аристотеля, наполненное другим содержанием, или же как пустое время. Подобным же образом известие «мой друг N умер» есть предложение; оно было бы суждением лишь в том случае, если бы вопрос шел о том, действительно ли он умер или здесь имеется лишь кажущаяся смерть» (VI, стр. 61).

185

Поясним эту мысль Гегеля. Если я имею суждение «S есть Р», причем S есть нечто единичное и Р — нечто единичное, то, по Гегелю, здесь имеется предложение, а суждения еще нет. Другое дело, если моя мысль скользит в силу сомнения и недостаточности данных по ряду лет: этот человек родился тогда-то или умер тогда-то, причем эти даты сопоставляются между собой — Р₁, Р₂, Р₃ — и в результате этого сопоставления оказывается, что подлинным предикатом является Р₂, то это значит, что Р₂ выделено из других Р, скажем Р₁, Р₃; таким образом, мысль скользнула по всей области Р, т. е. предикат выявился в результате какого-то обобщения.

Это, конечно, такое сужение сферы суждений, с которым нельзя согласиться. Тем не менее подобное соображение, основанное на том, что если суждение есть понятие, то это мысль, а мысль есть нечто обобщенное, конечно, сохраняет свою ценность и силу.

Переходим теперь к знаменитой классификации суждений Гегеля, о которой в «Диалектике природы» Энгельс пишет: «Какой сухостью ни веет здесь от этого и какой произвольной ни кажется на первый взгляд эта классификация суждений в тех или иных пунктах, тем не менее внутренняя истинность и необходимость этой группировки станет ясной всякому, кто проштудирует гениальное развертывание этой темы в «Большой логике» Гегеля»¹.

Гегель намечает четыре группы суждений: 1) суждения наличного бытия; 2) суждения рефлексии; 3) суждения необходимости; 4) суждения понятия. В этой группировке Гегель идет путем градации от простого к сложному, от поверхностного к более глубокому, от являющегося к сущности.

Самое простое суждение — суждение наличного бытия, или суждение качества. Сюда, по Гегелю, относятся суждения утвердительное, отрицательное и бесконечное.

Пусть это отчасти идеалистическое выведение, но Гегель берет суждение в движении. Он берет типы и формы суждений, противопоставляя их, извлекая одну форму из другой и выделяя переход от одного к другому.

Чтобы выявить, что «роза красна», «стена бела», необходимо минимальное — достаточно восприятия чувственных качеств.

Возьмем утвердительное суждение «Е = В» (единичное есть всеобщее) — «роза красна». Это есть утверждение. Но ведь и другие вещи, кроме розы, бывают красные. Чтобы ве-

¹ Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1953, стр. 177.

186

щи не смешивались, субъект подлежит более точному определению. Для этого ряд предикатов должен быть исключен. Это может быть осуществлено только путем отрицательного суждения: единичная вещь не есть тот или иной вид (Е не=О). Ведь единичное в конце концов «равно только самому себе, т. е. Е = Е; поэтому должно быть исключено все то, что не есть Е (Е = не В), а это уже есть бесконечное суждение. Таким образом, здесь мы имеем утверждение, отрицание и бесконечность.

Вторая ступень — суждение рефлексии. В суждениях наличного бытия предикат сводится к принадлежности субъекта. В суждениях же рефлексии предикат есть род или вид, поэтому он подчиняет себе субъект. Мы имеем здесь суждения единичное, частное и общее. Общее, или всеобщее, завершает данную ступень суждений.

Наиболее интересен переход от суждений рефлексии к суждениям необходимости. Вот как высказывается по этому поводу Гегель: «И это всеобщее есть не только нечто, находящееся вне и наряду с другими абстрактными качествами или лишь рефлексивными определениями, а, наоборот, представляет собою то, что проникает собою и заключает внутри себя все особенное» (I, § 176).

И все же общее на этой ступени является лишь общей связью, охватывающей единичные вещи — вещи продолжают существовать для себя и равнодушны ко всеобщему. Ведь одно дело сказать: «все люди — свободные существа», а другое дело сказать: «человек свободен». Здесь всеобщность переходит в необходимость. Необходимость сильнее всеобщности. Что необходимо, то по существу — всеобще. На этой, третьей, ступени мы имеем суждения необходимости: категорические, гипотетические разделительные.

Соответственно тому, как Кант разделяет суждения по отношению, разделительные суждения переходят в суждения понятий. Таковы суждения ассерторические, проблематические, аподиктические.

Суждения понятия — это высшие суждения. В них о субъекте уже высказывается, в какой мере он соответствует своему понятию. Энгельс, раскрывая эту группу, выделяет такие примеры из Гегеля: «этот дом плох» — суждение ассерторическое; «если дом устроен так-то и так-то, то он хорош» — суждение проблематическое; «дом, устроенный так-то и так-то, — хорош» — суждение аподиктическое.

Что можно сказать об этой классификации? Гегель, конечно, ошибался, положив в основу такие четыре ступени, которые механически соответствуют делению суждений формальной логики по качеству, количеству, отношению и модально-

187

сти. Энгельс положил в основу другие признаки. Для него суждение наличного бытия — это суждение единичности не в смысле квантификации, а в смысле существа природы этого суждения. Суждение рефлексии, а также необходимости — для него суждение особенное, а суждение понятия — суждение всеобщее. Получается такая схема: 1) суждения единичности; 2) суждения особенности; 3) суждения всеобщности.