«Иоанну, брату, согласно его заслугам, [но] не его собственному, от Вацо. В память о старой дружбе я вынужден вновь обращаться к тебе, брат, хотя ты и не заслужил у нас ничего достойного милости. До сих пор тебя немного красило знание наук, а также превозносила в решении дел справедливость образа мыслей, [но] теперь, поскольку тебе улыбнулась судьба, ты, как мне кажется, исказил прошлые деяния настоящими. Всё, что ты имел прежде хорошего, мы приписываем притворству, так как удача, внезапно придя к добрым людям, обычно делает их ещё лучше. Ибо богатство само по себе мы не называем ни хорошим, ни плохим, если косвенно не обнаруживаем того по его владельцам. Ведь это не должность архидьякона и не прочее мирское тщеславие заразили тебя своим дурным влиянием, но ты сам своими делами показал то, что лицемерно скрывал ранее.

Тебе, пожалуй, следует бояться кары за дурной образ жизни, если только ты не полагаешься слишком на мирскую власть. И, хотя я мог бы перечислить многое, достойное кары, я хочу опровергнуть, если смогу, только одно, что касается непосредственно меня.

Ты говоришь, что поставлен полновластным настоятелем и будешь решать монастырские дела в своём доме без совета декана и братьев, как сам пожелаешь. Если ты не носишь меч, то зачем говорить скорее властно, нежели согласно уставу? Если твоё достоинство от Бога, то почему ты не защищаешь его ссылками на писание? В поношение мне ты говоришь, что прелат и настоятель – это одно и то же; и в угоду [своей] милости не боишься погрешить против истины. Чем иным, скажи, пожалуйста, является сознательное нарушение истины, как не попыткой вторично распять Христа? «Горе тем, которые зло называют добром ¹⁵³ и заменяют истину ложью ¹⁵⁴». Итак, поскольку Христос говорит, что Он – истина, то всякий, кто искажает истину, без сомнения поражает Христа.

Святые отцы, пылавшие рвением к правде, будучи просвещены свыше, написали монастырский устав, не прибавив ничего лишнего и не убавив ничего необходимого, и не уклонились ни вправо, ни влево; они устранили всякий спор по поводу прелата и настоятеля; если только ты уймёшь честолюбие в себе и злобу ко мне. Скажи, пожалуйста, если устав называет по отдельности епископа, прелата, настоятеля, певчего, келаря, привратника, вплоть до пекаря и повара, то почему, если прелат и настоятель – одно и то же лицо, он пропускает декана? Уж не должен ли был он, который обязан более основательно служить вере, быть написан более внимательно? Так значит, устав, по-видимому, составлен не вполне разумно, раз он не указывает, согласно намерению, все монастырские надобности. Но кто в здравом уме посмеет это утверждать, когда Святой дух, автор устава, уклоняется от неразумных умствований ¹⁵⁵? Не смей, брат, превратно толковать вполне достаточный текст устава; хочешь, не хочешь, а соблюдай необходимое различие между прелатом и настоятелем. Ведь если бы прелат и настоятель были одним субъектом, то была бы написана скорее одна глава, нежели две; и, как для двух наименований [одного лица] – «praesul» и «епископ» – вышла одна глава, так было бы и в отношении прелата и настоятеля, если бы и они были одним лицом. Итак, поскольку понятия «прелат» и «настоятель» подразумевают под собой два лица, то и авторы устава по праву решили включить две сентенции.

Особенно, пусть тебя нисколько не волнует то, что имя декана, которое не запечатлел устав, часто упоминает только воинская наука, тогда как устав святого Бенедикта и священное писание ничего не говорят о десяти воинах или монахах. Ведь поскольку устав в своей точности приводит разом 30, 60 и более каноников, он избегает некстати вставлять имя декана, ибо тогда речь пойдёт о главенстве над десятком.

Итак, согласно осуществлению духовной жизни, прелат в монастыре будет первым и, соответственно, настоятель, ввиду попечения о внешних делах, – вторым по рангу. Ибо духовное по праву следует ставить выше мирского, в той мере, в какой разумная душа повелевает неразумным телом; это установление непреклонно соблюдают западные монастыри и все, сколько ни есть их, обители монахов. Ибо ты без сомнения полагаешь, что богатство дороже веры, и потому почитаешь настоятеля, умаляя славное звание декана; и, поскольку ты хвалишься тем, что ты – настоятель, то дерзаешь вершить монастырские дела без ведома братьев и привлекаешь к этому не более полезных братьев, а лишь тех, которые удостоились твоей милости. Из-за этого – о ужас! – произошло падение божественного благочестия, а стремление к изучению наук совершенно заброшено. Кто садит виноградный сад и не ест плодов его? ¹⁵⁶ Кто, не принося никакой пользы, позаботится о благочестии и учении? Отец небесный не насадил это установление ¹⁵⁷, мать церковь не оживила своими писаниями. Итак, нужно срезать духовным ножом прелюбодейные отрасли ¹⁵⁸ и во всём согласиться с увещеваниями устава. Ведь устав предписывает настоятелю действовать под началом прелата, смиренно и честно управлять братьями по навязанному ему примеру доброго образа жизни, а если он им не подчинится, то его следует отстранить от должности и поставить вместо него другого, более подходящего.

О брат! Погляди, пожалуйста, на покорность настоятеля; погляди на верность, смирение, а также на риск служения. Ведь если ты дерзаешь без ведома братьев раздавать монастырские блага, то где тогда подчинение, верность и смирение послушания? Откуда такое властное величие, если столь вероятна возможность лишиться должности? Или не смогут участвовать в совещаниях братья, которые могут быть виновниками твоего назначения и низложения? В особенности, когда и господину епископу, которого называют исключительно господином, нельзя решать церковные дела без совещания с клириками; то как же ты, подчинённый слуга, смеешь раздавать добро братии по своему произволу? Господину аббату приказано призывать на совещание всю общину и по совету с ней всё решать; а ты, значит, отказываешься обращаться за советом по поводу общего имущества к твоим собратьям? Приказано также делить имущество монастыря между многими, дабы настоятель не мог возгордиться, владея всем единолично; если же ты дерзко поступаешь иначе, то повелеваешь уже не канониками, а твоими слугами и живущими на твоё подаяние. Кто, спрашиваю я, будет жить в большем или меньшем достатке, соизволив перейти на жалованье от твоей милостыни? Что толку от того, что передача владений происходит во имя братьев, если ты исключительно себе присвоил власть над ними? До сих пор мы были бедными Христовыми, канониками матери церкви; впредь нам приходится служить тебе, как купленные рабы. Прекрати, брат, прошу тебя, перестань вести себя надменно и смиренно вспомни о рамках твоих обязанностей.

Посмотри также на то, что устав прежде всего указывает настоятелю, а именно: просвещать подданных примером канонического образа жизни. Так вот, если устав повелевает, чтобы каноники часто посещали хор, трапезную и спальню, то почему ты, имея возможность, уклоняешься от этого, словно исключён из этого общения? Будучи здоров, силён и по большей части ничем не занят, не стыдись быть благочестивым, ибо тот, кто стыдится Христа и речей Его, будет достойно наказан в день несчастья и скорби. С утра до вечера в поте лица заниматься мирскими делами тебе не стыдно, а хотя бы раз в неделю или раз в месяц принять участие в хоре тебе смущает? «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» ¹⁵⁹, пишет апостол; ты же, совсем не трудясь или трудясь мало, один всё получаешь? Если праздным запрещена даже естественная пища, то как же ты, нерадивый настоятель, имеешь власть над трудами тех, кто трудится? Вот, апостолом у тебя отнято причастие жизни; так откуда же в тебе такое злоупотребление властью? Служащие жертвеннику берут долю от жертвенника ¹⁶⁰; соответственно, и ты, раз не служишь, не должен получать ничего. Кто мало посеет, тот мало и пожнёт, и каждый получит награду по своему труду ¹⁶¹.

Далее, если ты слишком честолюбив, то должен остерегаться этого стремления к власти посредством смирения, как Истина учит апостолов: «Когда исполните всё, повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие» ¹⁶². Так и Давид, малый в глазах Божьих, был возведён в цари, а Саул, который высокомерно себя вёл, навлёк на себя постыдную смерть. Ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится ¹⁶³. Если Павел, который потрудился более всех, признаётся, что он – наименьший и изверг ¹⁶⁴, то почему ты, совсем не трудясь, напротив, наперёд захватил исключительную власть? Если изречение Павла во всех отношениях достойно похвалы, то твоя дерзость представляется гнусной во всех отношениях. Ты говоришь, что ты – полновластный настоятель, и всем имуществом монастыря в своём доме будешь распоряжаться без советов прелата и каноников, как сам пожелаешь. Кем ты себя возомнил? Что ты имеешь, чего бы не получил? ¹⁶⁵ Хвалящийся хвались о Господе. Ибо не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь ¹⁶⁶. Славу твою порождает мать справедливость, и соблюдение смирения позволит её не утратить. Язык льстецов не даст тебе оценить самого себя; тщательно выясни, кто ты есть, а не кем зовёшься. Если Богочеловек не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить ¹⁶⁷, то почему ты ищешь власти с такой надменностью? Он – Бог – уничижил себя самого, приняв образ раба ¹⁶⁸, а ты, прах и пепел, стремишься называть себя полновластным настоятелем? Ведь ты никогда не сможешь стать Его учеником, если не станешь прежде наименьшим, сложив властное звание.

И, конечно, если настоятеля монастыря следует ставить не иначе, как только из регулярных каноников, то и ты не должен быть настоятелем, если не ведёшь каноническую жизнь в монастыре. Итак, разница между клириком и каноником в том, что монастырь подобает именно канонику, а не клирику. Ведь всякий каноник является клириком, но из этого не следует, что всякий клирик является каноником. Ибо по уставу настоятеля ставят из каноников, а не из клириков, и поэтому тебе, если ты настоятель, нужно, если и не по праву, постоянно посещать хор, трапезную и спальню. Итак, если ты сильно любишь должность настоятеля, то почему отвергаешь монастырское служение? Поэтому или ты вместе с должностью настоятеля будешь придерживаться благочестия, или достоинство настоятеля обратится в должность управляющего. И настоятеля не нужно будет ставить из каноников, если и мирянин может с равным успехом исполнять эту должность. Так вот, намеренно стань настоятелем с благочестием, или, по крайней мере, полюби благочестивых, чтобы как тот, кто принимает пророка, во имя пророка, получит награду пророка ¹⁶⁹, так и твою нечестивость прикрывала по крайней мере любовь к благочестивым, так как то и другое для тебя, несомненно, весьма пагубно, а именно: быть нечестивым и тревожить благочестивых.

Помимо этого, брат, ищи, согласно уставу, покорности настоятеля, верности, смирения и служения, а не власти; по поводу вверенных тебе имуществ не пренебрегай обращаться за советом к декану и братьям. Посредством покорности и смирения ищи совета и поручения и полностью отдавай всё, что добудешь посредством верности и служения, помимо бенефиция. Зачем тебе получать бенефиций, если ты не верен во всём остальном? Всем, что ты сверх того честно приобретёшь на своей должности, владей на протяжении своей жизни; но не пренебрегай, однако, объявлять об этом братьям, чтобы тебя не уличили в краже. Так, ты будешь иметь плод славы от своей разумности, если дашь знать братьям о добытой сумме. Если ты покроешь это молчанием, то приобретёшь краденое твоему преемнику, а не братьям. Я объявил братьям, что в двух порученных мне вопреки моей воле виллах честным образом приобрёл сверх того службу 400 мансов, и тут же исполнил службу, но, чем больше я надеялся войти в радость благодаря верности, тем сильнее пострадал от мучений и зависти. Евангельского раба, удвоившего талант, господин похвалил и заслуженно одарил, а меня, учетверившего его, подвергли многим нападкам и притеснениям и обрекли на бедность. Когда ты владеешь огромными имуществами монастыря без стремления к малым доходам, то почему, словно преследуя воровство, караешь нашу верность? Ты сурово караешь слуг, которые поступают нечестно в отношении твоих собственных дел; но почему не относишься с таким же вниманием к делам монастыря? Каким образом ты докажешь, что любишь братьев, как самого себя, если к их имуществу и к своему собственному ты относишься по разному? Если у римлян, некогда поклонявшихся идолам, преступление против государства каралось теми же карами, что положены за святотатство, то какой утончённой пыткой, согласно законам, следует по праву карать преступление, обнаруженное против монастыря? Итак, о братья, препояшемся все разом, согласно уставу, смирением и верностью, и будем безупречно, как подобает, обращаться с монастырским имуществом. Чем выше мы в мирских званиях, тем сильнее давайте смирять себя во всём. Будем старательно избегать глубин алчности и властности, которые обычно по самой природе своей отвергают благочестие и наставление.

Не смей приводить в оправдание своей дерзости пример Кёльнского монастыря, так как, насколько я узнал по опыту, в нём – слава Богу! – не обнаруживается ничего подобного. Сам господин архиепископ ¹⁷⁰, отложив величие своей власти, часто посещает во время прогулок монастырские школы и, задавая и разрешая вопросы, возвеличивает милостью и дарами тех, кого находит более полезными. Так, стяжая себе всеобщую любовь, он поощряет науки и руководствуется в море богатств кормилом смирения. Настоятель и прелат, стоя первыми в хоре, любезно стараются предупредить возникновение чего-либо своенравного или небрежного; каждый заботливо действует в меру своей возможности; поддержание дисциплины в монастыре поручено главным образом прелату, но и настоятель, когда его настоятельно призывают, не стоит в стороне. Ежедневное жалованье вместе с прочими мелкими служащими выдаёт настоятель; если же чего-то не достаёт, прелат требует этого без всякой враждебности. Келарь, получая от настоятеля хлеб, вино и приправы, без всякой опаски раздаёт их по поручению прелата и старшин. Настоятель свободен от подношений, которые он дал келарю, а келарь равным образом – от того, по поводу чего он подчинился прелату. Так, единодушие прелата и настоятеля идут рука об руку в построении монастыря, ибо не своекорыстная любовь ищет Божьего, а не своего ¹⁷¹.

Нам следовало бы горько оплакать, брат, недавно возникшую в нашем монастыре распрю, если бы со здравием головы не выздоровели также больные члены. И, чтобы не оставить тебя совсем без братского утешения, умоляю немного умерить похвальбу твоим чином архидьякона. Поскольку Божья милость одарила тебя многими благами, которыми ты разумно гордишься, зачем ты похваляешься ещё и чином архидьякона, отменённым церковными декретами? Если ты – дьякон, скажи, откуда у тебя эта приставка «архи»? И, если не можешь, то перестань впредь этим хвалиться. Хорепископов церковь удалила из-за излишества; поэтому Кёльнская митрополия и вся провинция не имеют и их по настоящее время ¹⁷². Канон запрещает дьякону сидеть перед пресвитером без разрешения, а ты дерзаешь судить пресвитеров и даже бить их палками? Ты что, имеешь такую власть в вынесении решений, что никакое писание, никакие доводы не могут ей помешать? Поскольку твоя воля по необходимости является для нас законом и уставом, прошу во имя Божье: направляй её всегда согласно справедливости. Если того, кто похитил корову, по праву следует отлучить от церкви, то как быть с тем, кто продаёт и похищает правосудие? Итак, поскольку правосудие важнее всякой тупой скотины, то и похититель правосудия по необходимости гораздо хуже любого похитителя скота. И, поскольку яснее дня видно, что очень плохо – нарушать правосудие, я ни гроша не получил за приведение в порядок всех имуществ епископии, как ты вменяешь мне в вину, хотя и пользовался милостью четырёх епископов ¹⁷³.

Если ты ни в чём, кроме грехов, которые велики, не можешь меня по закону уличить, то почему ты в знак своей неприязни обычно называешь меня гневливым? Если гнев человека не творит правды Божьей ¹⁷⁴, то или назови мои неправды, или именно за тобой нет правды. Но, поскольку я не хочу повредить моей правде и моим делам и, пренебрегши законом, оказаться сбитым с толку твоими дурными советами, ты обвиняешь меня в том, будто я поступаю так исключительно из-за чрезмерности нашего гнева и упрямства. Но я предпочитаю, чтобы меня лучше называли гневливым, не будучи таковым, чем постоянно следовать твоим советам. Ты можешь точно так же называть меня вором, святотатцем и убийцей, ибо никоим образом не сможешь доказать истинность сказанного. Мы с благородным намерением предлагаем тебе, брат, в залог прежней дружбы и страстно умоляем подумать о том, что это сказано не в ущерб милости, а потому что так требовал разум. Если не угодно, то я подверг жизнь свою опасности, готовый ради верности монастырю претерпеть урон, побои и даже смерть. Я делаю это не для того, чтобы уравнять декана, который выше или по крайней мере равен настоятелю, хотя и мог бы это по уставу, но чтобы показать, что в устроении монастырских дел он – главный наряду с правдой советник. И, если действительно оказывается, что прелат – это декан, что и не может быть опровергнуто, то я прошу не мешать мне, прелату, действовать по уставу вместе с келарем. В противном случае, если ты попытаешься выступить против положений устава, то соответственно навлечёшь суровую кару со стороны церкви. Доказано также, что сан священника – более важен, чем должности настоятеля и архидьякона, ибо нужно не менее шести епископов, чтобы отрешить от первого, а чтобы отрешить от второй и третьего – достаточно и одного. То есть нужно сильнее поражать то, что более прочно установлено. Так что ты уж, пожалуйста, относись ко мне, прелату и пресвитеру, пусть и недостойному, с уважением, согласно уставу, или хотя бы не притесняй меня вместе с моими соперниками, ибо я не совершил ничего дурного. От должности школьного послушания я, когда нет никакого стремления учиться, никакой возможности поддерживать дисциплину, разумно уклонился, как бы ты это не порицал, ибо наряду с прочими трудностями я не смог снести того, что аколит, дважды пытавшийся меня убить и осуждённый за двадцать краж, в коих сознался, был возвращён без моего ведома и освободился от школы. И если даже у меня, заслуженного и опытного мужа, и не осталось никакой доли бенефиция, согласно обычаю, я всё же рад увольнению и тому, что из-за опасности поддержания дисциплины не померкнет наше доброе имя. Твёрдость ли камней твёрдость моя, чтобы терпеть, и медь ли плоть моя ¹⁷⁵, чтобы терпеливо себя вести? Разрушит, разрушит Бог совет Ахитофела и избавит Давида от рук малыша Авессалома. И Он, который вверг в преисподнюю гордого Люцифера, обратит насилие в ничто, после чего устав монастыря окрепнет».