В таких добродетельных свершениях он достиг славного мученичества, которое имело под собой две причины ¹³.

Первой причиной было то, что некоторые из близких блаженного мученика убили без его ведома двух братьев из числа захватчиков церковных имуществ, и Додо, их близкий родственник, обратил свою ненависть на самого святого епископа ¹⁴.

Второй причиной было то, что Пипин ¹⁵, мажордом дворца, воспылав огнём преступной страсти, помимо законной супруги Плектруды взял в жёны ещё и Альпаиду ¹⁶, сестру упомянутого Додо. Из-за этого дела святой Божий Ламберт, ужасаясь такому деянию в государе, не побоялся уличить его в преступном прелюбодеянии; то угрожая карами суда Божьего, то превознося пристойность законного брака и проклиная непристойность прелюбодеяния, апостольский муж добился в отношении его необузданного нрава того, что тот стал питать к распутнице уже не такую сильную страсть.

Когда та впервые смогла это заметить, то, подгоняемая любовной страстью, со стонами обращается к брату через гонцов, напоминает об оскорблении, нанесённом ей священником, жалуется, что это, мол, по его наущению государь от неё отдалился; если бы Ламберт лишился жизни, то ей это было бы куда выгоднее, чем расстаться с таким мужем по причине развода; гибель интригана может доставить ей то, что впредь никакое несчастье не сможет вмешаться и разлучить их ¹⁷ друг с другом.

Тот испивает яд, капающий со змеиного языка сестры, тут же вооружает из слуг королевского дворца воинов, готовых помочь в убийстве епископа, и, безжалостно действуя на погибель священника, не знает к своему несчастью, что, готовя конец страданий и вечную жизнь ему, себе готовит вечную смерть.

Итак, собрав для этого злодеяния немалые силы воинов, этот весьма самонадеянный наглец набрасывается на епископа, случайно находившегося тогда в Льеже с небольшим отрядом слуг, как волк на овец, и в предрассветных сумерках окружает кольцом вооружённых людей дом епископа, который, как видели некоторые, в течение всей той ночи был отмечен небесным сиянием в форме креста Господнего.

Из-за шума гомонящей [толпы] муж Божий внезапно пробудился от сна, в который погрузил уставшие после бдения члены, и, не пытаясь оказать сопротивление или предпринять что-нибудь против, хотя и мог, – ведь он знал, что воины Христовы по примеру учителя умеют побеждать скорее умирая, нежели обороняясь, – тут же распростёрся в молитве всем телом и стал с величайшей твёрдостью ожидать драгоценной кончины.

Когда враги без промедления ворвались со всех сторон в стены дома, многие мученики были отправлены мечом убийц на небо прежде самого пастырем; наконец, и сам достопочтенный отец, как был распростёрт на земле, получил смертельную рану и таким образом с молитвой испустил дух жизни. Нет сомнения, что святую душу мученика встретили песнопения ангелов, ибо при его погребении не было недостатка в небесных погребальных почестях, о которых в том месте, где он был сперва погребён, то есть в Маастрихте, известно от достойных свидетелей.

Не прошло и года, как Додо, совершивший это чудовищное преступление, лишился жизни, постыдно извергнув внутренности, и был обречён на вечную смерть; что касается всех прочих, которые участвовали в убийстве епископа, то одни, сразившись между собой, поубивали друг друга, а другие, терзаемые бесами, в течение года являли собой людям жалкое зрелище Божьей кары.

Через несколько лет священникам и многим другим богобоязненным людям Господом было открыто, что святейшее тело надлежит перенести в место его мученичества, то есть в Льеж. Что и было весьма честно исполнено его преемником, блаженным Губертом. Ибо святейшее тело, когда его вырыли из земли, оказалось нетленным и полным удивительного благоухания; его подняли оттуда на погребальные дроги и со всеми почестями отвезли в то место, где его почитают ныне.

Там посреди пути Господь посредством прозрения слепого и исцеления хромого соизволил ещё больше показать стекавшимся отовсюду толпам людей достоинство своего мученика. С тех пор у его могилы, как до нас, так и на нашей памяти, произошли неисчислимые чудеса, которые не записаны [целиком] из-за своей многочисленности.

Каким образом он жил там, где жил, когда столькими чудесами жив там, где покоится его мёртвое тело? Так что пусть не досадует святой Кёльн, славный многими тысячами мучеников, оттого, что почитают и этого покровителя его дочери, и пусть считает себя обязанным в молитве перед Богом тому, кто был столь влиятелен в той церкви, что стоит впереди его города.