В XIX в. ассоциативная психология становится одним из лидирующих направлений. Она развивается не только в Англии, но и в других странах, в особенности в Германии.

В опубликованных посмертно «Лекциях по философии человеческого духа» (1820)Томас Браун (1778–1820) пытается дистанцироваться и от физиологического редукционизма Гартли, и от механицизма Локка. Он даже заменяет термин «ассоциация» термином «suggestion» (англ. – внушение), но суть явления от этого меняется не сильно. Браун разделял внушения на два вида. Простые (первичные) внушения действуют по тем же законам, что и ассоциации (смежность, сходство, новизна: первичные законы внушения), имея одновременно и физическое, и сознательное происхождение. Они объясняют лишь простейшие связи между ощущением и событиями в прошлом. Так, увидев человека, мы вспоминаем его имя. Благодаря относительным внушениям устанавливаются взаимосвязи между объектами или мыслями. Вторичные законы внушения, объясняющие действие относительных внушений, включают следующие факторы, влияющие на установление связи: конституциональные особенности темперамента, состояние здоровья человека, объективные обстоятельства в конкретный момент и т. д. Они изменяют действие первичных законов согласно ситуации и объясняют, почему, например, иногда образ бабочки создает идею «птицы», а иногда – «моли».

Браун, как и прочие ассоцианисты, любое психическое явление сводит к совокупности ассоциаций. Так, потребность он рассматривает как связь между ощущением страдания (например, голод) и направленной в будущее (проспективной) эмоцией, которая представляет собой желание того, что может устранить страдание (например, желание еды).

Джеймс Милль (1773–1836) еще более был склонен к механицизму, чем Гартли или Локк. В труде «Анализ феноменов человеческого ума» (1829) он применил «механистическую доктрину к пониманию умственной деятельности человека с редкой прямотой и последовательностью» [Шульц, Шульц, 1998. С. 62].

Милль (а позднее, в 1913 г, и Джон Уотсон) поставил перед собой цель изгнать из философии идею сознания, доказав, что человеческий ум всего лишь механизм. Он отрицает вторичные законы Брауна, поскольку они носят активный характер. По мнению Милля, разум есть некая пассивная структура, функционирующая под воздействием внешних стимулов, реакция на которые совершается автоматически. Иными словами, понятия спонтанности, свободной воли и тому подобные феномены просто не могут наличествовать в его концепции.

Внутреннюю жизнь человека он сводит к ощущениям, идеям и ассоциациям идей. Процесс познания, таким образом, начинается с ощущений, их ослабленным отражением являются идеи, которые путем ассоциации комбинируются в более сложные идеи. При этом самой сложной идеей является идея «всего». Милль считал, что все ассоциативные процессы можно свести к двум законам: закону живости (vividness) ассоциируемых ощущений и закону частоты их повторения. Можно сказать, что под «живостью» он понимал силу производимого впечатления и новизну стимулов: феномены, закрепленные в современных ассоциативных законах. Также Милль сформулировал общий закон ассоциаций: «идеи возникают, или существуют, в том порядке, в котором существовали ощущения, копиями которых они являются». Ассоциации в его концепции, как и у Гартли, могут носить одновременный (например, восприятие) или последовательный (например, речь или мышление) характер. Отметим, что свою теорию Джеймс Милль назвал «ментальной физикой».

Философия Джона Стюарта Милля (1806–1873) знаменует собой начало кризиса системы ассоцианизма. Критикуя старое, он практически не предлагает ничего кардинально нового, повторяя слова других в других лишь терминах.

Милль-младший пытается вернуть разуму активную роль. Основной его Милль считает не осуществление взаимодействия между элементами, а преобразование элементов. Критикуя своего отца за механицизм, он полагает, что образование сложных идей не сводится к простому сложению простых. Новое целое, согласно Миллю, содержит в себе свойства, которых ранее не было. Именно поэтому он называет свою теорию «ментальной химией». Когда кислород и водород соединяются, появляется вода, обладающая качественно новыми свойствами. То же имеет место и при ассоциации идей. Позднее принцип несводимости целого к сумме его частей был развит вгештальтпсихологии. К основным ассоциативным законам Милль причислил следующие: яркость, смежность, частота, сходство. Интересным является отношение Милля к физиологическому редукционизму. Милль полагает, что психология, пользуясь интроспекцией, продвинулась дальше, нежели физиология, применяющая объективные методы.

Весьма интересными представляются взгляды Милля на место психологии в системе наук. В своей работе «Система логики силлогистической и индуктивной» (1843) Милль внес некоторые изменения в систему Конта. Схематически их можно представить следующим образом (рис. 4):

Рис. 4. Классификация наук Дж. Ст. Милля

Как мы видим, Милль предлагает выделять естественные (включая математику) и нравственные науки. Между этими классами наук существует принципиальный разрыв, обусловленный различиями между физическими и ментальными явлениями. Естественные науки изучают Природу, нравственные – Разум и Общество.

Говоря о возможности существования наук о человеческой природе, в первую очередь, психологии, Милль предлагает рассмотреть метеорологические явления. Наука пока не способна точно или хотя бы с высокой степенью вероятности предсказать, когда пойдет дождь. Несмотря на это, мы не сомневаемся в том, что дождь – естественное явление и в его основе лежат законы природы. Именно поэтому метеорология, пусть ее предсказания и носят вероятностный характер, является наукой. Иными словами, науки не обязательно должны быть точными. Психология принадлежит к дисциплинам такого рода. Она весьма далека от требований, например, астрономии, но это не мешает ей быть наукой, ведь и астрономия была наукой даже тогда, когда не могла точно вычислить влияние одного небесного тела на другое.

Итак, психология может быть наукой, даже если не достигает степени точности естественных наук. Этого, однако, недостаточно, для того чтобы говорить о ней как о самостоятельной дисциплине. Психология может претендовать на самостоятельность только в том случае, если у нее будут собственные законы. Милль не отрицает того, что существуют психические явления, имеющие физиологические причины. Он признает, что почти все наши ощущения есть явления подобного рода и изучать их должна физиология. Однако, говорит Милль, до сих пор нет согласия по поводу того, лежат ли материальные механизмы в основе наших мыслей, желаний и чувств. У нас есть органы чувств, но есть ли у нас органы мышления? Милль совсем не уверен в том, что когда-либо мы сможем доказать подобное утверждение, а потому изучать ментальные феномены еще очень долго, если не всегда, будут при помощи прямого наблюдения за ними. Собственно, психология только тогда и может быть отдельной наукой, когда психические закономерности не выводятся из более общих законов. В соответствии с этим Милль и формулирует предмет психологической науки: «Предметом психологии являются единообразия последовательности, то есть законы (как конечные, так и производные), согласно которым одно психическое состояние идет за другим, вызывается другим или, по крайней мере, вынуждено за ним следовать» [Mill, 1858. P. 532].

Стоит сказать несколько слов о связи психологии с этологией. Психология ­­­– эмпирическая наука, общностью законов которой ограничена. Этология же представляет собой точную науку о человеческой природе. Как же достигается точность этологических законов? Чтобы это понять, нужно отметить, что, с точки зрения Милля, есть два способа установления законов: эмпирический и дедуктивный. И если психология устанавливает свои законы при помощи наблюдения и экспериментов, то этология имеет дедуктивный характер. Ее законы выводятся умозрительно из законов психологии. Но все имеет свою цену. Точность этологической науки достигается тем, что ее суждения лишь гипотетичны и утверждают тенденции, а не факты. Примером этологического закона является суждение: «Существует тенденция, согласно которой трусость делает человека жестоким». Это вовсе не означает, что так происходит всегда, равно как опыт не всегда дает человеку мудрость. Согласно Миллю, предметом этологии является характер человека. Ее задача состоит в том, чтобы изучать, какой тип характера формируется (в соответствии с элементарными законами сознания, которые устанавливает психология) в определенных физических и моральных условиях. При этом нам достаточно знать тенденции: одни условия способствуют достижению необходимого эффекта, другие – препятствуют. Очевидно, что подобная наука имеет самое непосредственное отношение к педагогике и самое отдаленное – к современной этологии.

Отметим и еще трех ассоцианистов. Александр Бэн (1818–1903) занимал позицию дуалиста: он полагал, что всякий психический акт имеет два аспекта: физический и ментальный. Именно поэтому Бэн считал, что в психологии должны применяться и интроспективные, и экспериментальные методы. Сознание в его теории подразделялось на три составляющие: чувства (ощущение, восприятие, эмоции),волю и мышление. Сознательная деятельность, начинаясь с восприятия, протекает по ассоциативным принципам. Выделяя ассоциации по смежности и по сходству, Бэн различал три уровня ассоциаций: простые (лежат в основе восприятия и представлений), сложные (лежат в основе памяти) ипостроительные (лежат в основе воображения и мышления). Ждан также указывает на идею Бэна о том, что «в жизни происходит отбор полезного, и отсев бесполезного» [Ждан, 2004. C. 190]. Эти взгляды повлияли на Дарвина, а также на Торндайка, который впервые сформулировал знаменитый принцип обучения методом проб и ошибок. Именно Александр Бэн, как считает Роберт Янг, стал первым современным мыслителем, который был прежде всего психологом [Young, 1990]. Честь открыть первую психологическую лабораторию принадлежит, конечно, не ему, но зато Бэн стоял у истоков первого в мире психологического журнала «Mind: a quarterly review of psychology and philosophy» (основан в 1876). Что касается взглядов Бэна на место психологии в системе наук, то он разделил все науки на три группы: 1) наукиабстрактные; 2) науки конкретные; 3) науки практические. Только первые из них представляют собой фундаментальные дисциплины, которые могут быть расположены следующим образом (рис. 5):

Рис. 5 . Классификация абстрактных наук А. Бэна

Каждая из этих наук изучает определенную группу явлений, и, взятые все вместе, они составляют весь известный человеку мир. Порядок наук отражает, во-первых, переход от простого к сложному, во-вторых, переход от независимого к зависимому. Иными словами, психология изучает самые сложные из известных явлений, но одновременно она же является самой зависимой наукой: ее прогресс очень сильно зависит от открытий, сделанных в других областях научного знания.

Итак, опасность быть поглощенной социологией психологии в системе Бэна не угрожает, поскольку она сама включила ее в себя. При этом Бэн последовательно проводит идею о связи между телом и сознанием, отказываясь, правда, делать предположения о том, носит ли она характер причинности или параллелизма. Более того, в одном из своих писем к Дж. Ст. Миллю Бэн пишет о том, что он ничего «не желал бы более, чем объединить психологию и физиологию, это могло бы заставить физиологов понять истинные цели и направление своих исследований нервной системы» (Цит. по: [Робинсон, 2005. P. 103]). Как полагает Бэн, психология представляет собой отдел общей биологии. Это положение ведет за собой крайне важные следствия. В частности, оно означает, что в психологии применимы общие биологические и физические законы, в частности, закон сохранения энергии. Но объединение сенсомоторной физиологии с ассоциативной психологией, предпринятой Бэном, не могло решить задачи объединения биологических и психологических наук, поскольку его система осталась частью доэволюционного ассоцианизма [Лихи, 2003]. Поэтомуобъективную психологию Бэн дополняет субъективной. Он утверждает, что психология изучает единственное в своем роде явление: «самосознание индивида, личности – предмет, которому нет подобного в области других естественных наук» [Бэн, 2005. C. 25]. В итоге можно заключить, что хотя психология А. Бэна и отличается значительной ориентацией на биологию, тем не менее, он признает существование таких психических явлений, которые можно изучать исключительно при помощи интроспекции, являющейся источником знания о субъективной стороне нашего бытия. Таким образом, самостоятельность психологии как науки утверждается не только онтологически, но и методологически.

Несмотря на многие интересные идеи, теория Бэна свидетельствует об упадке ассоцианизма. Он распространяет принцип ассоциации и на научные открытия, и на творческую деятельность – практически на все сферы человеческой жизнедеятельности. А Выготский указывал, что если содержательную идею возвести в мировой принцип, которым можно все объяснить, то она обратится в «круглый и пустой ноль».

Еще один знаменитый представитель английского ассоцианизма XIX в. – ГербертСпенсер (1820–1903), теория которого объединила ассоциативный и эволюционный принципы. Центральным пунктом мировоззрения Спенсера стала идея всеобщей эволюции. Вообще, Спенсер выделял три фазы эволюции: неорганическая, органическая и надорганическая. Последняя фаза эволюции также называется социальной, и, рассматривая ее, Спенсер вторгается в предметное поле современной социальной психологии. Согласно Спенсеру, люди –чувствующие элементы социального агрегата, развитие которого внутренне детерминировано. Другими словами, Спенсер считал, что общественное сознание как бы «разлито» по людям. Так как Спенсер пришел к выводу, что общество – это результат эволюции, то, по его мнению, именно общество существует ради людей, а не люди ради общества. Таким образом, Спенсер утверждал, что частные интересы выше общественных, что вполне соответствовало духу индивидуализма США, где эти идеи были приняты с большим восторгом.

Герберт Спенсер рассматривал общество как совокупность единиц – индивидов, полагая, что свойства единиц определяют свойства общества. Он считал, что у общества и у организма одинаковые принципы организации, хотя и разные цели. Развитие общества, согласно психологическому эволюционизму, подчинено двум законам: дифференциации (разделению функций между частями системы) и адаптации(уравновешиванию между системой и внешней средой). Таким образом, развитие общества идёт от гомогенности к гетерогенности.

Эволюционно сознание начинается с рефлекса, который позднее преобразуется в инстинкт, и – далее – из последнего возникают познавательные (память и мышление) и эмоциональные (воля и чувства) процессы. Онтогенетическое развитие начинается с чувств. К последним Спенсер, как и Бэн, относит и ощущения, и собственно эмоции. Различие между ними состоит в том, что ощущения идут от периферии, а эмоции – от центра. Из чувств посредством ассоциаций возникают образования более высокого порядка. Отметим, что существенным отличием Спенсера от прежних ассоцианистов было то, что в его теории наиболее стабильные ассоциации могут наследоваться, поэтому при рождении сознание человека вовсе не представляет собой tabula rasa. Эта идея, как отмечает Ждан, «привела Спенсера к откровенно … расистским выводам» [Ждан, 2004. С. 195]. Так, он полагает, что европейские дети уже с рождения превосходят детей «низших рас», например в музыкальных способностях и т. д.

Укажем еще, что Спенсер разделил психологию на объективную (основной метод – внешнее наблюдение) исубъективную (основной метод – интроспекция). Но его представление об объективной психологии существенно отличалось от современного – в ней изучалась лишь нейрофизиологическая адаптация организма к внешней среде. Изучение сознания – как и сотни лет до него – Спенсер считал возможным лишь с помощью самонаблюдения. Как объективная наука , психология входит в число конкретных наук (это науки, которые изучают сами явления, в то время как абстрактные науки исследуют формы, в которых протекают эти), а как наука субъективная – представляет собой совершенно особую, единственную в своем роде, науку, которая не только не зависима от всех остальных наук, но и прямо противоположна им. Объективная психология ограничивается анализом объективных данных, однако для их истолкования прибегает к помощи субъективной психологии, которая изучает явления в том виде, в каком они являются в нашем сознании. Только эта часть психологии аналитична и способствует развитию логики. Аргументы Спенсера следует понимать так, что в его системе наук представлена не вся психология, а только ее объективная половина. Субъективная же психология остается за рамками общей системы научного знания. Не является ли эта двойственность, возникшая на самой заре рождения научной психологии, предвестником последующего «перманентного» кризиса?

Но все ли в порядке хотя бы с объективной психологией? Действительно ли она может претендовать на самостоятельность как наука, отличная от биологии? И снова все не так просто. Во второй части «Оснований психологии» Спенсер отмечает, что несмотря на то, что мы обычно различаем телесную и ментальную жизнь, и та и другая представляют собой лишь подразделения жизни в целом, и граница между ними может быть проведена лишь условно [Spencer, 1855]. Следовательно, науки, изучающие психические явления, и науки, изучающие телесные явления, составляют части биологической науки. Психология, таким образом, является биологической наукой, которая исследует связи организма с внешней средой. Эта точка зрения прекрасно согласуется с целями современной бихевиорологии, поэтому Спенсера порой называют предшественником анализа поведения. Социология в этом контексте рассматривается Спенсером как отдел психологии, связанный с изучением наиболее сложных и специальных функций организма.