Имре Лакатос писал, что реконструкция истории науки часто является всего лишь карикатурой реальной истории. Это значит, что как бы тщательно мы не описывали историю психологии, сколько бы много фактов не собрали, скорее всего, все происходило не совсем так, а может, и совсем не так. Вероятно, это и является главной методологической проблемой истории психологии. Вообще же ее основные методологические проблемы можно свести к ряду бинарных оппозиций.

▪ индуктивизм VS дедуктивизм

Согласно индуктивизму, который детально описал Лакатос, история – это некая сокровищница примеров, и основная задача историка науки – собрать их как можно больше. При этом собственно к истории науки относятся только твердо установленные факты, а все иррациональные заблуждения следует перенести в область истории псевдонауки. Для некоторых индуктивистов, например, история химии начинается только с экспериментов Лавуазье, как для историка психологии Д. Флюгеля история психологии начинается с 1833 г., когда было открыто, что мозг состоит из белого и серого вещества. Наоборот, для дедуктивиста описание истории без теоретических установок невозможно. Изложение истории науки может казаться бессвязным переходом от теории к теории или простым описанием «того, что было»; однако ни то, ни другое отнюдь не озна­чает отказа от теоретических воззрений. По-видимому, не будет преувеличением сказать, что большинство современных историков психологии являются, по сути, дедуктивистами. Например, Якунин пишет, что «основная задача в области истории психологии на современном этапе должна состоять в переводе историко-психологических исследований с простого эмпирического описания фактов на теоретические рельсы» [Якунин, 1998. С. 27]. Очевидно, что к представителям дедуктивизма можно отнести и Ярошевского, предложившего категориальный подход к истории психологии. Согласно этому подходу исторический процесс развития психологической науки является процессом становления ее категориального строя (совокупности базовых категорий и отношений между ними). При этом сами категории являются инвариантными (неизменными) относительно исторического процесса. Так, например, бихевиоризм разрабатывал категорию «действия», психоанализ – «мотива» и т. д. Понятно, что подход Ярошевского отнюдь не исчерпывает всего многообразия психологии, а его применение по отношению к донаучному периоду психологии выглядит несколько натянутым.

▪ персонализм VS контекстуализм

Согласно персоналистической концепции основной движущей силой развития психологии выступают достижения отдельных великих личностей. Сторонники этого подхода считают, что без Фрейда не возник бы психоанализ, как без Эйнштейна не возникла бы теория относительности, а без Дарвина – эволюционная теория. В этом есть доля истины, ведь порой деятельность какого-либо человека ведет к разительным переменам в области науки. Но науке известно и то, что практически одновременно с Дарвином теорию эволюции разрабатывал молодой американец Альфред Уоллес. Это дает все основания предположить, что и без Фрейда психоанализ мог возникнуть, может быть, и в несколько иной форме, тем более что теории бессознательного развивались и до него.

Контекстная теория, напротив, решающим фактором в развитии науки считает социальные и культурные условия, «дух времени», сам ход истории. Согласно контекстуализму все научные открытия неизбежны и, более того, теории, не соответствующие «духу времени», обречены на забвение. Д. П. Шульц и С. Э. Шульц приводят следующий пример в защиту контекстуализма. В 1763 г., почти за полтора столетия до Павлова, шотландец Роберт Витт высказал идею об условных рефлексах, но тогда она никому не показалась интересной. Может быть, Шульцы и правы, но вполне возможно, что Витт не был достаточно настойчив или просто не имел тех экспериментальных доказательств, которыми располагал великий русский ученый Павлов.

Вероятно, в историко-психологическом исследовании наиболее перспективным является сочетание этих двух подходов, ведь, как известно, обычно выигрывают те, кто оказывается в нужном месте в нужное время.

▪ моноцентризм VS полицентризм

Моноцентризм может проявляться совершенно по-разному. В самом общем плане эта концепция предполагает описание развития психологии в каком-либо одном аспекте. Либо описывается история психологии в одной стране (безотносительно развития психологии в других странах), либо описывается развитие какой-либо одной психологической парадигмы (опять же вне связи с развитием других психологических теорий), либо все внимание уделено развитию какой-либо одной отрасли психологии (наиболее часто общей психологии). В настоящее время достаточно остро стоит вопрос о том, что психология Запада и психология Востока не представлены в истории психологии в равной степени. Решение этого вопроса упирается в спор о том, является ли наука исключительно западным феноменом, и если да, то что тогда делать с богатым опытом Востока в постижении духовного мира человека.

Сторонники полицентризма настаивают на полном, системном описании психологии во всем ее многообразии. Интуитивно, безусловно, чувствуется правильность и привлекательность полицентризма, однако встает вполне закономерный вопрос: является ли построение такого рода истории психологии возможным? Если да, то, интересно, каков будет объем учебника по ней? А также не будет ли в этом случае к психологии отнесено то, что психологией вовсе и не является?

▪ историзм VS антиисторизм

Историзм является одним из основополагающих исследовательских принципов в психологической историографии. Он требует отражения истории во всей ее полноте, когда все теории прошлого встраиваются в единую историческую систему. При этом каждый отрезок времени анализируется в сопоставлении с предшествующими и последующими знаниями. Антиисторизмвыступает в двух ипостасях: презентизме и антикваризме. Презентисты описывают только то, что имеет значение для современной науки и соответствует знаниям настоящего, а антикваристы , фиксируя свое внимание на промежутке прошлого, рассматривают его безотносительно предыдущих и последующих этапов развития науки. Для них каждый этап становления представляется будто окаменевшим, а потому его можно описывать только в системе понятий, существовавшей в то время.

Разумеется, проблемы, касающиеся методологии истории психологии, не исчерпываются четырьмя вышеперечисленными диадами. Существует и множество других проблемных областей: можно ли доверять первоисточникам психологии (даже сами великие психологи склонны к искажению данных, в том числе о самих себе), насколько точными или неточными являются переводы трудов философов и психологов (не только случайные ошибки, совершенное при переводе, но и принципиальная неопределенность перевода) и т. д.

Разработка методологических проблем является важной составляющей работы историка психологии, потому что невозможно написание серьезного труда без глубоко осмысления (на уровне философии и методологии) самих основ историко-психологической деятельности.