Любимый друг мой! По прибытии моему сюда (в Задонскую обитель) со мною было необычайное: помните, я несколько раз писал в письмах моих о решении моей мысли в церкви — как внезапно явилась мне старуш­ка (Старица Евфимия Григорьевна Попова, Христа ради юродивая. ред.), открыла глубокую мысль мою и решила мое недоумение. Я думал, что это привидение было в церкви. Потом и в келье — в самую ми­нутку глубокого уныния, приключившегося от некоего оскорбления. Вдруг отворились двери и старушка падает мне в ноги: «Прости меня,— говорит она.— Я тебя, батюшка, оскорбила». Вся грусть с меня отлетела от этого слова. И тотчас утешила меня надеждою моего здесь спокойствия. Тут-то я уверился, что в церкви она же мне явилась. Спросил — и открылось мне верующему, что все это от Бога.

В то время, когда я боролся с мыслями в глубине сердца моего, она молилась пред об­разом чудотворным Божией Матери. Вдруг на­шел на нее священный ужас, восхитивший в ней сердце, и узрела она мысль мою, что боролась с моим сердцем. Пришла и облегчила меня — решила недоумение мое: «Также и теперь к те­бе унылому приведена я духом. Бог с тобою; почто ты задумываешься и унываешь? Матерь Божия тебя приняла под Свой покров, а ты унываешь, дурак!» — так она меня бранила за уныние мое, и все чувства мои в ту же минуту отворились. Сердце таяло, как свеча, от горя­чей любви к Господу, и слезы проливались, как вода, с горы текущая источниками. Совсем очистившись от мрака уныния, побудила меня у нее испросить прощения за безумие мое. Я это сделал и был прощен, и был свободен от находящих помыслов.

Чрез несколько времени вновь пал в уныние. Тотчас явилась мне матушка и нашла меня за книгой святителя Димитрия. Спросила меня: «Какую ты книгу читаешь?» Я сказал. «Молись ему! — она мне отвечала.— Он за те­бя помолится Богу, и бесы отойдут от тебя».— «Какие, матушка, бесы?» — «Ты, дурак, не знаешь, как они тебя окрадывают. Это уны­ние и мутные мысли тебе они наносят. Не ленись, молись по четкам Богу и призывай помощь святого Ангела Хранителя — и будет хорошо на сердце и чисто в голове. У тебя ведь болит голова?» — «У меня в голове как будто всё журчит, подобно пчелам» — так я ей ответил. «Молитва очищает голову. Молись, и будет хорошо. Не скучай, батюшка! Матерь Божия тебя сохранит. Тебе здесь хорошо бу­дет. Прости меня, может, я тебя оскорбляю этим».— «Матушка, я не умею и благодарить за такую мысль. Прости меня, я никакого по­нятия духовного не имею, а вас Господь посы­лает меня вразумлять!»—«Смотри, вразумляйся». Простились, поцеловавши ее руку, а она мою.

Но враг, ненавистник добра, чтобы за­градить этой старице ко мне дорогу, не очень давно навел на нее такую сильную ненависть, что весь изменяется и бледнеет Григорий Сте­панович, когда ее увидит,— и не допущает ко мне. Это мне чувствительно. Однако я решил все переносить и терпеть ото всех сторон, ког­да угодно Господу попустить на меня всякое оскорбление. Ах! только вы можете это пред­ставить себе, единодушный друг мой. Любовь ваша открывает мое сердце, только вы в своем что-то удерживаете.

У этой старицы есть недалеко от Лебе-дяни брат — старец Иларион. Его смирение единому известно Богу. Когда ему бывает откровение о моем смущении, он молится и умоляет Господа о мне. Его многие ездят по­сещать и пользуются его смирением во благо. Очень стоит посещать таковых богоугодных старцев. Мы духом любим друг друга, и многие через письма меня уверяли, что он много меня любит.

Я радуюсь о Господе, что удостоивает меня, худого, хорошей любви. Мне очень при­ятно, друг мой, что я могу тебе вручать мое сердце и делить мой с вами разговор, и этим я облегчаюсь! Очень явно, что меня с тобою со­единил святой Промысл Всевышнего, Который и тебе дал равное мне сердце любить меня и мне любить тебя. Очень сильно ты его любишь? Люби ж, люби и знай, что это не противно Бо­гу, что я его люблю. И я его люблю, и должно его любить. Кто изрекал в священном месте сии священные слова, может быть, самый тот, ко­торый не хотел, чтобы мой искренний друг ме­ня любил? Но дух изрек его устами, повторяя заповедь святую.

Радуюсь я об этом и сознаю себя недо­стойнейшим такой большой любви. Но видно, так угодно благости Божией, чтобы достойно­го презрения любить! Вот сколько продолжа­ется с Вами мой разговор безумный.

Еще припоминаю о старушке. Она мне внушала, чтобы я хранил мое сердце и от само­малейшего гнева и роптания.

«Ежели кто и оскорбит,— говорила она,— в ту же минуту забывай и не желай ниче­го оскорбительного, а молись за них Господу, и благодать Божия посетит тебя...»

:Она по наружному виду иногда показы­вается строга, сердита, но в душе и сердце перо не может доброту ее описать.

Мне приходила мысль от всех скрыться, чтобы, кроме Бога, никто не знал, и я еще медлю и удерживаюсь. Буди в нас воля Божия! Благоволи, Господи, и мне, недостойнейшему, в день воскресный после ранней обедни причаститься Твоих страшных и животворящих Таин Тела и Крови Твоя, во оставление грехов и в жизнь вечную.