Третья Государственная дума стала первой проработавшей весь положенный ей пятилетний срок. Она была созвана 1 ноября 1907 г., и ее состав оказался несравненно более консервативным, чем у ее предшественников. Численность депутатского корпуса была законодательно сокращена. Из 442 мест 146 получили правые, 155 – октябристы и близкие им группы, 108 – кадеты и сочувствующие, 13 – трудовики и 20 – социал‑демократы. Думским центром оказалась партия Союз 17 октября, а председателем был избран октябрист Н. А. Хомяков. В марте 1910 г. его сменил лидер партии А. И. Гучков, а через год главой парламента был избран октябрист М. В. Родзянко, ставший затем председателем и Четвертой Думы (1912–1917 гг.).

Третьедумский период – время поисков модели сосуществования, изыскания компромисса между традиционными методами управления и новыми реалиями политической жизни, между правительством и депутатским корпусом. Большинство избранников уже не смотрело на Совет министров как на «шайку преступников», не воспринимало существующую государственную систему как «темное царство», которое надлежало разрушить до основания.

Правительство подготовило серию законопроектов, ставших предметом обсуждения. Они касались широкого круга вопросов, охватывавших в той или иной степени все стороны жизни страны и нацеленных на реформирование традиционных экономических укладов и социальных структур. Центральным среди них был острейший вопрос – аграрный. В период революционной смуты обнаружилось, что крестьянство, которое по всем представлениям официальной идеологии являлось опорой традиционной власти, во многих случаях поддержало антиправительственные силы, ратовавшие за передел собственности. В этот чрезвычайный момент на авансцене русской истории появилась мощная фигура Петра Аркадьевича Столыпина (1862–1911).

Столыпин являлся русским консерватором новой формации, понимавшим, что для защиты исконных государственных начал необходимо изменить социальную природу общества, создать массу крепких собственников‑хозяев, которые стали бы естественной базой социального умиротворения. Он никогда не сомневался, что серьезные преобразования можно проводить в России лишь сильной, властной и честной рукой, что введение правового строя – процесс длительный и сложный, требующий многолетних, постоянных усилий сверху, поддержки и понимания снизу.

Ему многое удалось сделать, но многое осталось и нереализованным, так как за те пять лет, с середины 1906 г. до середины 1911 г., что он находился на второй роли в государстве, добиться качественной перестройки всего громоздкого государственного здания было невозможно. Для этого нужны были десятилетия целенаправленной работы государственных органов, общественных организаций.

Требовалось не просто осуществить программу реорганизации хозяйственной деятельности: необходимо было создать условия для возникновения нового социокультурного типа крестьянина, сформированного не в уравнительно‑перераспределительной атмосфере русской общины, а являвшегося полноправным элементом рыночной экономики, носителем и субъектом права в европейском его понимании. Эта грандиозная задача была рассчитана на длительную перспективу, и не вина П. А. Столыпина, что история России этого срока не предоставила.

Родился Петр Аркадьевич Столыпин в 1862 г. в родовитой дворянской семье и детство провел в имении Средниково под Москвой, а затем в родительском имении Колноберже под городом Ковно (Каунас) в Западном крае. Окончил гимназию в городе Вильно (Вильнюс) и поступил на физико‑математический факультет Петербургского университета, который окончил с отличием. С 1884 г. начал службу в Министерстве земледелия и государственных имуществ, где работал в Департаменте земледелия. В 1889 г. перешел на службу в МВД, получив назначение ковенским уездным предводителем дворянства. Эта служба дала ему первый значительный административный опыт и близко познакомила его с проблемами и нуждами сельского хозяйства. Его работоспособность, честность, открытость нравились далеко не всем, но большинство дворянства и местной администрации относились к нему с симпатией.

В 1899 г. он получил должность ковенского губернского предводителя дворянства, а в 1902 г. назначается гродненским губернатором. В следующем, 1903 г., П. А. Столыпин занял пост саратовского губернатора. В этой роли ему пришлось встретиться с революционными волнениями 1905 г., которые не миновали и Поволжье. Его деятельность по прекращению беспорядков в Балашовском уезде, когда он смело один вышел к толпе и утихомирил разбушевавшуюся массу, стала широко известна.

26 апреля 1906 г. П. А. Столыпин был назначен министром внутренних дел, а 8 июля к нему добавился и пост председателя Совета министров. Этот невероятный административный взлет был достаточно необычным для бюрократического олимпа, так как новый деятель был плохо известен в столице, где у него не было ни прочных личных связей, ни надежных протекций. В силу этого данный факт сделался предметом оживленных обсуждений в столичных гостиных. Эта же тема стала объектом домыслов и предположений в различных сочинениях на исторические темы. Высказывались разные догадки, выдвигались немыслимые теории, и мало кого привлекал наиболее простой и документально подтвержденный ответ: Столыпин был призван в высший эшелон власти не в силу каких‑то родственных уз и мифических протекций, а потому, что достаточно проявил себя как сильный и смелый администратор, что было замечено и оценено монархом.

П. А. Столыпин являлся истинным русским монархистом, одним из последних в высших коридорах власти, для которого воля монарха и воля России являли одно целое. Он был абсолютно искренен, когда летом 1906 г. заверял Николая II в письме: «…что жизнь моя принадлежит Вам, Государь, что все помыслы мои, стремления мои – благо России; что молитва моя ко Всевышнему – даровать мне высшее счастье: помочь Вашему Величеству вывести нашу несчастную Россию на путь законности, спокойствия и порядка».

Девиз премьера быт прост и в тех условиях логичен: сначала успокоение, а затем реформы. Однако откладывать назревшие изменения было невозможно, и реформы приходилось осуществлять в атмосфере неутихающих беспорядков. Хотя с 1907 г. волна насилия в стране начала затухать, но она не прекратилась. Только с января 1908 г. по май 1910 г. было отмечено 19957 случаев террористических актов и экспроприации, от которых пострадало по всей империи 7634 человека (в 1905–1907 в результате деятельности революционных террористов было убито и ранено около 10 000 человек).

Главная и основная задача состояла в принципиальной реорганизации землепользования и землевладения крестьянства.

П. А. Столыпин давно уже видел пагубность существования общины. Надлежало решить две тесно взаимосвязанные организационно‑правовые и экономические проблемы. Во‑первых, снять все необоснованные и архаичные юридические ограничения прав крестьянства, и во‑вторых, создать условия для развития частного мелкого аграрного хозяйства. Сохранение власти общины вело к упадку крестьянского сельскохозяйственного производства, способствовало нищете самой многочисленной группы населения.

Столыпинская реформа в большинстве случаев реализовывалась царскими указами, что гарантировало оперативность ее проведения. Она базировалась на принципе неприкосновенности частной собственности на землю, которая не могла ни в какой форме насильственно отчуждаться.

12 августа 1906 г. появился указ о передаче Крестьянскому банку сельскохозяйственных удельных земель (собственность императорской фамилии); 27 августа – о порядке продажи казенных земель; 19 сентября – о порядке продажи крестьянам казенных земель на Алтае (собственность императора); 19 октября – о разрешении Крестьянскому банку выдавать крестьянам ссуды под залог надельной земли, чем признавалась крестьянская личная собственность на землю. Этими решениями был создан национальный земельный фонд, позволявший развернуть широкую программу переселения земледельцев из зон аграрного перенаселения (главным образом губерний центральной части Европейской России).

Вслед за этим последовало несколько законодательных актов, изменявших юридический и правовой статус крестьянства. 5 октября 1906 г. – указ об отмене всех сохранявшихся ограничений для крестьянского сословия. Отныне оно уравнивалось в правах со всеми гражданами в отношении государственной и военной службы, обучения в учебных заведениях.

Наконец, 9 ноября 1906 г. последовала самая важная в этом ряду мер – был издан указ о раскрепощении общины. Каждый крестьянин получал право свободного выхода из общины вместе со своим, укрепленным в личную собственность наделом, который принадлежал ему до того на правах временного владения. Крестьянин и раньше имел право выделиться из общины, но лишь с согласия «мира» и после выплаты выкупных платежей. Теперь же положение изменилось. Указ 9 ноября 1906 г. свидетельствовал о том, что власть отказалась от старой своей политики сохранения общины и перешла к поддержке мелкого частного собственника.

Это была довольно жесткая линия, лишенная тех благотворительно‑патерналистских начал, на которых длительное время строилось отношение государства с крестьянством. Подобная мера неизбежно вела к резкому усилению дифференциации сельского населения, к разорению части его. Однако это было необходимо в новых условиях хозяйственной деятельности, когда полноценным субъектом рыночной экономики мог стать лишь крепкий, выдержавший испытание жестокой конкурентной борьбы хозяин.

Столыпину приходилось действовать тогда, когда мало было одного лишь расположения верховной власти в лице монарха. Продуктивная государственная работа зависела и от факторов, которых еще совсем недавно или не существовало, или которые не играли никакой роли. В первую очередь это проявлялось в наличии существования выборного представительства, к которому министр и премьер относился вполне серьезно, рассматривая его как историческую реальность. Второй фактор был тесно связан с первым и тоже играл свою роль: существование либерального общественного мнения, которое выражали не только представители различных организаций и партий, но и значительная часть периодической печати, показавшая в годы революции свою мощную разрушительную силу.

С первых дней своего премьерства П. А. Столыпин стремился решить важную политическую задачу: привлечь в состав правительства некоторых деятелей не из бюрократической среды, придерживавшихся умеренной позиции. Велись переговоры, происходили встречи, но добиться на этом направлении результатов не удалось. Как и в свое время в случае с кабинетом С. Ю. Витте, общественные деятели обусловливали свое участие в работе правительства множеством оговорок и условий. Главным же препятствием на пути к компромиссу служило намерение общественных деятелей в составе Кабинета проводить политическую линию своих партий. Подобную позицию власть принять не могла в силу исторической традиции и законов, по которым правительство назначалось монархом и несло ответственность только перед ним. Глава кабинета пользовался в этот период симпатией и полной поддержкой монарха. В октябре 1906 г. в письме матери Николай II заметил: «Я тебе не могу сказать, как я его полюбил и уважаю. Старик Горемыкин дал мне добрый совет, указавши на него. И за то спасибо ему».

Деятельность правительства П. А. Столыпина вызывала острую критику со всех сторон. Левые поносили его, прекрасно понимая, что реорганизация экономической и социальной среды, создание массового слоя мелких собственников подорвут их влияние, сведут на нет все их попытки заручиться общественной поддержкой для свержения самодержавного строя.

Либералы же, в первую очередь в лице кадетов, которые, как казалось, должны быть целиком на стороне реформатора, политика которого содействовала буржуазной трансформации страны, соглашаясь на словах с необходимостью преобразований, на деле, в силу исторической традиции российского либерализма, не могли принять и одобрить меры, инициированные исторической властью.

Консервативные элементы тоже в значительной своей части были настроены скептически, а многие и откровенно враждебно к столыпинскому курсу. Их не устраивало то, что он, как им казалось, «заигрывал» с либералами, но в еще большей степени то, что он покушался на вековой уклад российской жизни, собирался разрушить то, на чем «исстари стояла Россия». С первого дня существования кабинета П. А. Столыпина правые элементы плодили слухи о скором падении правительства, о том, премьер потерял расположение государя, о деловой непригодности главы правительства и т. д.

Премьер не боялся вызовов оппозиционеров и нападок откровенных врагов, смело поднимался на трибуну Государственной думы, излагая и разъясняя политику правительства, стремясь заручиться пониманием и поддержкой. Столыпин стал первым главой кабинета, которому приходилось публично выполнять сложную и неблагодарную роль защитника и пропагандиста политики власти. Первое программное выступление П. А. Столыпина перед депутатами Второй Государственной думы состоялось 6 марта 1907 г.

В своей речи П. А. Столыпин спокойно и обстоятельно обрисовал главные пункты программы правительства, очертил основные направления дальнейшей деятельности на пути превращения России в правовое государство. Премьер считал, что главным в комплексе проводимых мер являются законы об устройстве быта крестьян. На рассмотрение Государственной думы были вынесены все те решения власти, которые реализовались в форме царских указов в соответствии со статьей 87 Основных законов.

Вниманию депутатов были предложены и некоторые законопроекты более общего характера, вытекающие из положений Манифеста 17 октября 1905 г.: о веротерпимости, о пересмотре временных правил о печати, о равноправии всех граждан, о неприкосновенности личности, о реорганизации местного самоуправления, о реформировании суда, о пересмотре рабочего законодательства и некоторые другие. Заканчивая свое выступление, глава кабинета сказал: «Изложив перед Государственной думой программу законодательных предположений правительства, я бы не выполнил своей задачи, если бы не выразил уверенности, что лишь обдуманное и твердое проведение в жизнь высшими законодательными учреждениями новых начал государственного строя поведет к успокоению и возрождению великой нашей Родины».

Приглашение к сотрудничеству услышали во Второй Думе лишь немногие. Большинство продолжало занимать резкую антиправительственную позицию, используя думскую трибуну для поношения всех аспектов государственной политики, для дискредитации высших должностных лиц. Несмотря на враждебный характер многих думских речей, П. А. Столыпин за три с небольшим месяца существования Второй Думы неоднократно выступал перед депутатами, стараясь пояснить позицию правительства. Особой заботой и попечением премьера пользовалась аграрная программа.

Выступая 10 мая 1907 г., П. А. Столыпин заметил: «Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!» Делового сотрудничества правительства со Второй Думой не получилось.

В Третьей Государственной думе правительство имело солидную поддержку, которую обеспечивали октябристы и националисты. Лидер октябристов А. И. Гучков несколько лет был ближайшим союзником П. А. Столыпина. Кадетская партия в этот период тоже заметно поправела. Некоторые видные представители интеллигенции вообще публично отмежевались от левого крена в стратегии и тактики российского либерализма.

В центре работы Думы оказался аграрный вопрос. В соответствии с законом надлежало утвердить указ от 9 ноября 1906 г., вступивший в силу с 1 января 1907 г. Этот закон, одобренный и дополненной думской земельной комиссией, начал обсуждаться на общей сессии 23 октября 1908 г. Записалось выступать 213 депутатов – около половины всего депутатского корпуса. Если бы не факт реального существования этого закона, то было мало надежд на то, что его удалось бы провести через Думу.

Выступая перед Думой 5 декабря 1908 г., премьер‑министр говорил: «Была минута, и минута эта недалеко, когда вера в будущее России была поколеблена, когда нарушены были многие понятия; не нарушена была в эту минуту лишь вера в царя, в силу русского народа и русского крестьянина. Это было время не для колебаний, а для решений. И вот в эту тяжелую минуту правительство приняло на себя большую ответственность, проводя в порядке ст. 87 закона 9 ноября 1906 г., оно делало ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и на сильных. Таковых в короткое время оказалось около полумиллиона домохозяев, закрепивших за собой более 3 200 000 десятин земли. Не парализуйте, господа, дальнейшего развития этих людей и помните, законодательствуя, что таких людей, таких сильных людей в России большинство». Обсуждение этого закона в Думе растянулось на несколько лет, и он был окончательно одобрен и опубликован 14 июня 1910 г., хотя фактически уже действовал более трех с половиной лет.

За пять лет своего существования Государственная дума третьего созыва приняла целый ряд важных законопроектов в области народного просвещения, укрепления армии, местного самоуправления. П. А. Столыпин в общем был удовлетворен ходом государственных преобразований и осенью 1909 г. в интервью саратовской газете «Волга» еще раз подчеркнул стратегическую цель преобразований: «Я полагаю, что прежде всего надлежит создать гражданина, крестьянина‑собственника, мелкого землевладельца, и когда эта задача будет осуществлена – гражданственность сама воцарится на Руси. Сперва гражданин, а потом гражданственность. Эта великая задача наша – создание единоличного собственника – надежнейшего оплота государственности и культуры – неуклонно проводится в жизнь».

В конце августа 1911 г. в Киеве проходили пышные торжества, связанные с открытием памятника Александру II, в связи с 50‑летием крестьянской реформы 1861 г. На эти празднества прибыла царская семья, высшие должностные лица империи. Премьер приехал заранее, чтобы организовать встречу монарха, состоявшуюся 29 августа. 1 сентября, в последний день торжеств, в Киевском оперном театре шла красочная опера Н. А. Римского‑Корсакова «Сказка о царе Салтане». На спектакле присутствовал царь со старшими дочерьми, министры, генералитет, «сливки» киевского общества. Во время 2‑го антракта, примерно в 11 часов 30 минут к премьеру, стоявшему перед первым рядом кресел, подошел молодой человек во фраке и произвел в него два выстрела. Столыпина поместили в одну из киевских клиник, где несколько дней он находился между жизнью и смертью, а 5 сентября в 10 часов 12 минут вечера Петр Аркадьевич скончался. Через четыре дня покойный был торжественно похоронен в Киево‑Печерской лавре.

Убийцей премьера оказался 24‑летний Д. Г. Богров, сын богатого киевского домовладельца‑еврея, несколько лет тесно сотрудничавший с тайной полицией. Он получил хорошее образование: окончил гимназию, затем учился на юридическом факультете Киевского университета, который окончил в 1910 г. Еще с гимназических лет увлекался чтением нелегальной эсеро‑анархисткой литературы и к моменту окончания гимназии в 1905 г. был настроен довольно радикально. Будучи студентом университета, он сблизился с киевскими анархистами‑коммунистами, участвовал в нелегальных собраниях, на которых вынашивались планы террористических актов и экспроприации. В 1907 г. по доброй воле Богров стал агентом Киевского охранного отделения и выдал полиции планы, имена и явки нелегалов. Этой деятельностью он занимался несколько лет, получая за свою осведомительную работу денежные субсидии. Связи с полицией помогли ему получить доступ в киевский театр, где присутствовали высшие лица империи.

Человек с неуравновешенной психикой, обуреваемый комплексом неполноценности, он этими своими качествами очень напоминал другого революционера‑провокатора – Гапона. На допросах после покушения Богров охотно рассказывал о своем «жизненном пути», но так и не смог внятно объяснить мотивы своего поступка, заявив лишь, что считал Столыпина «главным виновником реакции». На вопрос же о том, почему он, после нескольких лет сотрудничества с полицией, решил снова заняться революционной деятельностью, заявил, что «отвечать не желает». Вина Д. Г. Богрова была бесспорно установлена. Военный суд приговорил убийцу к высшей мере, и 11 сентября 1911 г. он был повешен.

Покушение на П. А. Столыпина гулким эхом отозвалось по всей России; этому событию уделяли большое внимание иностранные газеты. Кровавые эксцессы, как казалось многим, начинали стихать, жизнь понемногу входила в нормальное и спокойное русло, и вдруг – эти выстрелы в Киеве! Легальная печать выступила с осуждением этого жестокого и бессмысленного поступка. Придерживавшаяся либеральной ориентации, одна из самых тиражных газет «Русское слово» писала в передовой статье 3 сентября: «Безумие! Покушение на убийство П. А. Столыпина с любой точки зрения является актом безумия, стоящим за пределами здравого смысла. Нет надобности говорить о том, что убийство есть всегда убийство. Стреляние из‑за угла в беззащитного человека на всех языках заклеймено одним и тем же термином. Мы не будем углубляться в обстановку безумного покушения, учиненного агентом сыскной полиции, не порвавшим своих связей с террористами. Моральное уродство людей выступает во всей своей наготе. Афишируя это уродство такими позорными актами, террористы выдают себе заслуженную аттестацию, против которой люди здравого смысла возражать не станут. Россия не нуждается в проявлении дикого варварства».

Однако «дикое варварство» было осуждено далеко не всеми. Находились и такие, кто оправдывал подобное безумие, давая этим санкцию на совершение новых кровавых преступлений. Выходившая в Париже эсеровская газета «Знамя труда» восклицала: «Народ молчит! Но именно поэтому и нужны террористические удары, чтобы вывести его из апатии и летаргии, чтобы одобрить и вдохновить его на борьбу за свои интересы, за свою свободу и свои права, чтобы призвать его к этой борьбе примером мужества и самопожертвования. И с точки зрения причинности, и с точки зрения целесообразности молчание народа его задавленность – показатель в пользу террора, а не против него».

Однако что бы там ни говорили и ни писали в то время и потом нелицеприятного для премьера‑преобразователя, Столыпин, несомненно, принадлежал к числу выдающихся исторических деятелей. Его имя – синоним сильной государственной личности, понимавшей, знавшей и умевшей делать важное и перспективное политическое дело. Однако многочисленные критики Столыпина без устали повторяли (и повторяют) клишированный тезис, гласящий: реформы не удались. Так ли это?

В 1909 г. в беседе с одним журналистом премьер заметил: «Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России!» Трудно сказать, почему Петр Аркадьевич обозначил именно этот временной отрезок («двадцать лет»). Но можно вполне обоснованно предположить, что именно такой срок виделся ему необходимым для коренного преобразования социально‑аграрного уклада России. Требовалось изменить многовековые трудовые этические нормы, изменить всю систему крестьянских представлений о земле и собственности. По сути дела, необходимо было создать новый социокультурный тип земледельца, превратить крестьянина‑общинника в фермера. Формировавшееся веками жизнепонимание («менталитет») крестьянина должно было существенно преобразиться в невероятно сжатые исторические сроки. В этой связи обозначенный П. А. Столыпиным отрезок времени – двадцать лет – можно рассматривать как исходно‑минимальный, на протяжении которого появилось бы новое поколение землепашцев.

Ни сам премьер, ни его сподвижники никогда не называли «точную дату» завершения реформы. Да подобное сделать было и невозможно. Был определен стратегический замысел, главное направление, организационно‑финансовые механизмы и рычаги. Темп преобразования и его последовательность зависели от множества факторов, а не только от желания и целеустремленности высших должностных лиц империи. Однако даже упомянутых двадцати лет история России не отпустила. Поэтому все разговоры о «провале» и «крахе» столыпинских преобразований свидетельствуют не столько о результативности реформы, сколько об идеологической ангажированности, а нередко и просто о научном невежестве сочинителей.

Столыпинская реформа, состоящая из комплекса правовых, административных и финансовых мер, начала разворачиваться фактически с 1907 г. Цель ее сводилась к решению двух главных землеустроительных задач. В старых сельскохозяйственных регионах Европейской России закрепить в личную собственность крестьян наделы. Так как здесь в большинстве случаев земельные участки и угодья чередовались («чересполосица»), то правительство поощряло выделение на отруба и хутора. Таким путем крестьянин получал в свое полное распоряжение компактный участок земли или в районе селения (отруба), или за его пределами (хутора). После такой передачи крестьянин мог распоряжаться землей по своему усмотрению: продать, сдать в аренду, заложить в банке. За годы реформы было создано около 200 тысяч хуторов и почти 1,5 миллиона отрубов, куда перешло более 10 % крестьян.

Сверх того, уже с 1906 г. правительство начало проводить активную экспансионистскую политику на земельном рынке. Крестьянский банк с января 1906 г. по март 1907 г. купил 7617 имений, включавших почти 9 миллионов десятин земли. (Общий сельскохозяйственный земельный фонд в Европейской России определялся примерно в 280 миллионов десятин.) Это значительно превышало общий объем земельных покупок, осуществленных Крестьянским банком за предыдущую четверть века. Приобретенные банком земли по льготным ценам или продавались крестьянам, или сдавались им в аренду.

Вторая важнейшая задача землеустройства состояла в том, чтобы наделить крестьян землей в новых аграрных районах (Сибирь, Алтай). Однако здесь земля не раздавалась, а формально как бы продавалась на чрезвычайно выгодных для крестьян условиях:

4 рубля за десятину с рассрочкой платежа на 49 лет. Кроме того, правительство оплачивало транспортные расходы по переезду крестьян в Сибирь, что способствовало заметному росту народонаселения в восточных районах.

Если с 1897 г. по 1914 г. население Европейской России возросло с 94 млн до 128 млн человек (+ 26 %), то в Сибири за тот период оно увеличилось с 5,7 млн до 10 млн человек (+43 %). Подавляющая часть его прибыла по программе столыпинских преобразований. Только за семь лет, с 1906 по 1912 г., в Сибири осело более 2,2 млн человек (общее число переселенцев достигло за этот период примерно 3 млн человек, но часть их вернулась назад).

Всеми работами земельного преобразования ведали специальные землеустроительные комиссии, находившиеся в ведении Главного управления землеустройства и земледелия. Этому же ведомству подчинялось и Переселенческое управление, занимавшееся делами миграции крестьян в Сибирь. К 1912 г. функционировали 463 уездные землеустроительные комиссии (общее число уездов не превышало 800). Они проводили сложную работу по размежеванию земли.

За первые пять лет реформы прошений поступило от 2 653 000 домохозяев, изготовлено было планов на 1 327 000 домохозяев (12 406 000 десятин). Реально же размежевание было проведено в отношении 891 000 домохозяев, в собственность которых перешло более 8 млн десятин земли или примерно 5 % принадлежавшей крестьянам земли. В последующие годы темпы размежевания увеличились.

Деятельность по размежеванию («разверстанию») не была прекращена даже с началом мировой войны. Лишь в 1916 г. было приостановлено принятие новых прошений, но старые работы были продолжены. За два военных года были выделены участки 1 358 000 домохозяевам, включавшие 13 833 000 десятин. Если учитывать грандиозный масштаб проводимой работы и ее новизну, то нельзя не признать ее эффективность.

Вопреки некоторым утверждениям, Столыпин не проводил курса на «насильственное разрушение» общины. В основе преобразования лежал принцип добровольности. Если крестьяне не хотели переходить к новым формам землепользования (таких случаев было немало), то государство их не принуждало. Столыпин был уверен, что время и живой пример других – вот главные стимулы возрастания интереса в крестьянской среде к индивидуальному землепользованию. Государство финансовыми и административными мерами лишь стимулировало эту тенденцию.