С сентября 1915 г. и до самого падения монархии русская армия уже больше не отступала и не только не отдала неприятелю «ни пяди земли», но и вернула назад значительные участки территории на Волыни и в Галиции.

Наступил коренной перелом и в деле обеспечения вооружениями. Отечественная промышленность осуществляла поставки во все возрастающем размере. В 1916 г. по сравнению с 1914 г. ежемесячное производство ружей удвоилось (110 тыс. против 55 тыс.), выпуск пулеметов возрос почти в шесть раз (900 и 160 тыс.), производство снарядов увеличилось в шестнадцать раз (1600 и 100 тыс.), количество находившихся на вооружении самолетов («аэропланов») увеличилось почти в три раза (716 и 263) и т. д. Кроме того, правительство осуществляло большие закупки различных видов вооружений за границей, которые начали регулярно поступать в Россию со второй половины 1915 г. В 1916 г. армия полностью оправилась от неудач и не только восстановила своею боеспособность, но и существенно увеличила ее. Она имела теперь и вполне удовлетворительное материально‑техническое обеспечение.

Комментируя эти удивительные успехи, Уинстон Черчилль (в годы Первой мировой войны занимал посты морского министра и министра военного снабжения) позже написал: «Мало эпизодов Великой Войны более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 г. Это был последний славный вклад Царя и русского народа в дело победы… К лету 1916 г. Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в 1915 г. пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела, собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в поле – организовать, вооружить, снабдить – 60 армейских корпусов, вместо тех 35, с которыми она начала войну».

Несмотря на огромное напряжение, испытываемое страной в период войны, паралича хозяйственной и финансовой жизни явно не наблюдалось, хотя разговоры о «разрухе» стали очень популярными, особенно в среде политических оппонентов и врагов царского режима всех мастей. Стране и ее политическому руководству, мобилизовав усилия и ресурсы, удавалось успешно решать сложнейшие хозяйственные задачи. Это касалось промышленности, транспорта, финансового и продуктового обеспечения фронта и тыла.

В середине 1914 г. в России находилось в постройке железнодорожных дорог общей протяженностью 16 тыс. километров. За два с половиной года войны было завершено строительство 12 тыс. километров железнодорожных линий. Было сооружено немало линий стратегического назначения, что облегчало переброску войск и их снабжение.

В связи с тем что военные действия парализовали традиционные коммуникации России с внешним миром (до начала войны подавляющая часть грузо– и пассажиропотоков шла по железным дорогам и через порты западного и южного направлений), правительство прилагало большие усилия для развития других путей сообщений. Главными портами сношений с внешним миром стали Архангельск и Владивосток. Для гарантии бесперебойности грузопотоков колея линии Вологда – Архангельск была расширена, одновременно в 1916 г. была полностью закончена Амурская железная дорога. Отныне вся Транссибирская магистраль пролегала по территории России.

В марте 1915 г. началось строительство самой северной в мире Мурманской железной дороги протяженностью более тысячи километров. Она должна была обеспечить Европейской России кратчайший путь к незамерзающему порту, так как Архангельский порт зимой не функционировал. Город Мурманск (тогда он назывался Романов‑на‑Мурмане) был заложен 4 октября 1916 г. Движение по этой важнейшей транспортной артерии открылось через двадцать месяцев после начала строительства.

Несмотря на нехватку рабочих рук (военные мобилизации сильно сократили наличные людские ресурсы), важнейшие отрасли народного хозяйства не только не пришли в упадок, но и демонстрировали производственный рост. Так, добыча угля в 1916 г. составила 2092 млн пудов (в 1914 г. – 1946), а нефти – 602 млн пудов (1914 г. – 550).

Реальное положение и на фронте не предвещало никакой катастрофы. Однако общая усталость от войны способствовала усилению критического настроения. К 1916 г. патриотические восторги уже были позади и в обществе царило глухое брожение, прорывавшееся наружу в повседневных разговорах о шпионах и предательстве. Но кто же мог быть виноват во всех бедах и неудачах? Конечно же только агенты Германии, засевшие на ключевых постах в государстве и стремившиеся погубить Россию! В разных кругах общества постоянно говорили о шпионах, и многие верили в их страшную и роковую силу. Под подозрение попадали профессора университетов, министры, генералы и даже члены правящей династии, особенно императрица Александра Федоровна. Распутина же вообще изображали главой некой шпионской шайки.

Государственная же администрация, морально парализованная нападками и хулой, постепенно погружалась в состояние оцепенения. Последний царский министр внутренних дел А. Д. Протопопов, говоря о заключительном периоде существования монархии, заметил: «Всюду было будто бы начальство, которое распоряжалось, и этого начальства было много, но общей воли, плана, системы не было и быть не могло при общей розни среди исполнительной власти и при отсутствии законодательной работы и действительного контроля за работой министров».

В начале 1916 г. на посту премьера И. Г. Горемыкина сменил Б. В. Штюрмер, бывший ранее губернатором в Новгороде и Ярославле, а затем занимавший много лет пост директора Департамента общих дел Министерства внутренних дел. Вслед за этим была назначена сессия Государственной думы, на которой 9 февраля 1916 г., в первый и последний раз перед депутатами в Таврическом дворце выступил с кратким обращением император. Он призвал думцев к совместной работе на благо Отечества, и эти слова были встречены громом аплодисментов. Царь был удовлетворен и записал в дневнике: «Удачный и оригинальный день».

Овации в Думе отгремели, и все осталось по‑старому. Николай II в Ставке в кругу военно‑политических проблем, Александра Федоровна в Царском Селе со своими страхами, сомнениями и «дорогим Григорием», а общественные деятели в своих гостиных, салонах и кабинетах продолжали распалять воображение разговорами о «темных силах» и грядущих потрясениях, утверждая, что положение может спасти лишь «министерство общественного доверия».

Но был еще один, молчавший до поры, грозный и могучий мир, о котором все знали, от имени которого управляли и выступали. Это страна с многомиллионным населением, Россия деревень, фабрик и заводов, в недрах которой черпались силы для ведения войны. Миллионы солдат, главным образом бывших крестьян, были брошены на фронт и разметаны на огромных пространствах от Балтийского моря до Закавказья. К концу 1916 г. общее число мобилизованных достигало почти 13 млн человек.

Оторванные от привычного уклада жизни, загнанные в сырые окопы и холодные землянки, они мучились и погибали за цели, которые были от них весьма далеки. Многие из них почитали Бога и Царя, знали урядника в своем уезде, земского начальника, может быть губернатора, но ни о каких «радетелях» и «спасателях» слухом не слыхивали да и мало интересовались «забавами господ». Постепенно эти миллионы превращались в огромную асоциальную массу, где зрели страшные «зерна гнева», давшие такие разрушительные плоды в 1917 г. и в последующие годы.

Разговоры о предательстве высших должностных лиц проникали на фронт, вызывая возмущение и вражду ко всем «столичным сытым хлыщам». Ненависть умело подогревали различные группировки, особенно радикально‑социалистической ориентации, популяризировавшие мысль о насильственном свержении существующего строя. Либеральные же политики идею о насильственной акции в общем‑то так и не приняли, хотя своими нападками и откровенными инсинуациями очень способствовали разрушению традиционного миропорядка.

В ночь с 16 на 17 декабря 1916 г. во дворце Юсуповых на Мойке в Петрограде был убит Григорий Распутин. Весть вызвала радость во многих кругах. Некоторым показалось, что черные дни миновали, что теперь наконец‑то все пойдет наилучшим образом. Но эта была лишь краткосрочная иллюзия. Накануне наступления нового, 1917 г. Николай II, находившийся в Царском Селе, в церкви горячо молился, чтобы «Господь умилостивился над Россией». Ему оставалось править два месяца, и его судьба, как и судьба династии и России, определилась в течение нескольких дней конца февраля – начала марта 1917 г.