В 1905–1906 гг. обозначилось структурирование общественных сил, носивших до того характер аморфных политических течений. В этот период возникло несколько политических объединений, имевших характер общероссийских политических партий и действовавших как легально, так и нелегально.

Всего в России до 1917 г. действовало около 150 политических объединений, назвавших себя партиями. В подавляющем большинстве это были или недолговечные структуры, или малочисленные конгломераты случайных социальных элементов, или узко регионально‑национальные союзы (польские, еврейские, латышские, армянские и т. д.). Партий общероссийских, охватывающих территорию империи, задававших тон в политической жизни государства, было немного.

Среди партий, возникших до событий 1905 г., наиболее значимыми являлись две: Российская социал‑демократическая рабочая партия («эсдеки») и Партия социалистов‑революционеров («эсеры»).

Первая заявила о себе в 1898 г., и о ней речь шла выше. Партия же социалистов‑революционеров оформилась как партия в 1901–1902 гг. Она объединяла различные народнические кружки и группы, действовавшие еще в XIX в. и считавшими себя продолжателями дела народовольцев. Главными деятелями партии являлись Е. К. Брешко‑Брешковская, Г. А. Гершуни, М. Р. Гоц, В. М. Чернов, М. А. Натансон, А. А. Аргунов, Н. И. Ракитников, Е. Ф. Азеф, Б. В. Савинков. В 1905–1907 гг. в России действовало несколько десятков эсеровских партийных организаций, объединявших примерно 2,5 тысячи человек.

На протяжении многих лет эсеровские лидеры разрабатывали программу партии, и этот длительный процесс отразил трудную мировоззренческую дилемму: как соединить народнические представления о специфическом пути России к социализму с капиталистической действительностью. С конца XIX в. вторжение буржуазных отношений в деревню невозможно было не заметить. Эта реальность разрушала народнические грезы о русском крестьянине как «о прирожденном социалисте» и об общине как о «естественном элементе» будущего социалистического строя. В конце концов, партийная программа, приемлемая для большинства эсеровских кружков и синтезирующая народнические и марксистские идеи, была принята съездом партии в 1906 г.

Основными требованиями ее являлись: свержение монархии, установление демократической республики на федеративных началах, осуществление полных политических свобод, законодательная защита «человека труда», признание за отдельными национальностями безусловного права на самоопределение, выборность и сменяемость всех должностных лиц, отделение церкви от государства, уничтожение постоянной армии и замена ее народным ополчением.

В области аграрных отношений эсеры выступали за полную «социализацию земли», за изъятие ее из товарного оборота и превращение из частной собственности отдельных лиц и групп в общенародное достояние, однако в распоряжение государства переходили лишь природные недра. Сельскохозяйственные же угодья поступали в распоряжение «центральных и местных органов народного самоуправления», а пользование землей должно было стать уравнительно‑трудовым, обеспечивающим потребительскую норму «на основании приложения собственного труда».

Главным способом политической борьбы эсеры признавали индивидуальный террор, который они рассматривали как средство агитации и возбуждения общества. Они создали строго законспирированную «Боевую организацию», на счету которой числилось множество покушений на должностных лиц государства. В числе погибших от рук эсеровских боевиков были министр внутренних дел Д. С. Сипягин (1902 г.), харьковский губернатор князь И. М. Оболенский (1902), уфимский губернатор Н. М. Богданович (1903), министр внутренних дел В. К. Плеве (1904), великий князь Сергей Александрович (1905). На протяжении нескольких лет эсеры вынашивали план убить царя, но осуществить намерение им не удалось.

Террористическая тактика эсеров в конечном итоге потерпела полный провал, а одной из причин его стало нравственное разложение и деградация «антрепренеров террора». «Дело Азефа» нанесло жестокий удар по декларируемым «высоким идеалам» эсеровских борцов. Евно Фишелевич (Евгений Филиппович) Азеф (1869–1918) на протяжении длительного времени входил в число руководителей эсеровской партии, а в 1903–1908 гг. возглавлял Боевую организацию. Но еще в 1893 г., находясь за границей, он предложил Департаменту полиции свои услуги в «освещении антиправительственных замыслов и деятельности» эмигрантских кружков.

Департамент полиции принял на службу информатора, положив ему ежемесячное содержание в 50 рублей. На протяжении ряда лет Азеф являлся одним из самых ценных осведомителей полиции, а плата ему за услуги достигла огромной по тем временам суммы – 1000 рублей в месяц. Он выдавал многие планы террористических групп, их явки, транспорты с нелегальной литературой и оружием. Одновременно Азеф организовывал громкие террористические акции (убийство Плеве, великого князя Сергея Александровича), что долго отводило от него подозрение в провокаторстве. В 1908 г. грянул гром: бывший начальник Департамента полиции А. А. Лопухин подтвердил факт сотрудничества Азефа с тайной полицией. Дело обернулось громким скандалом для правительства, а эсеровскую партию оно повергло в состояние коллапса.

В октябре 1905 г. в Москве состоялся учредительный съезд Конституционно‑демократической партии, принявший программу и устав. Эта партия – крупнейшее объединение российского либерализма – для «широкого пользования» установила и другое название: Партия народной свободы. В обиходе ее называли «кадетской», а членов – «кадетами». «Партия народной свободы» сыграла заметную роль во многих драматических коллизиях последних лет монархии. Кадеты доминировали в Первой и во Второй Государственных думах, выступили инициаторами и стали фактическими руководителями образованного в августе 1915 г. антиправительственного «Прогрессивного блока».

Во главе стояли известные общественные деятели П. Н. Милюков, В. А. Маклаков, П. Б. Струве, В. Д. Набоков, А. И. Шингарев, Ф. И. Родичев, И. И. Петрункевич, князья Павел Д. и Петр Д. Долгорукие, князь Д. И. Шаховской и некоторые другие. Лидеры кадетов старались представить свое партийное объединение неким рупором общенациональных интересов, выразителями «чаяний всей страны». Один из главных идеологов и создателей кадетской партии П. Б. Струве заявлял: «Партия народной свободы есть партия либеральная – она отстаивает свободу личности, гражданские права и широчайшее самоуправление. Она есть партия демократической конституции, и она есть партия демократических социальных реформ… Существенное отличие нашей партии от известного типа партий, стоящих налево и направо от нас, заключается в том, что наша партия не классовая… Классовым партиям наша партия противопоставляет себя как партию национальную». В истории еще не было случая, чтобы одна‑единственная партия выражала интересы всех социальных групп какой‑либо страны. Русские кадеты‑интеллектуалы провозгласили появление подобного феномена.

На самом деле социальной основой партии являлись земско‑либеральные элементы левой ориентации, а также профессура крупнейших университетов, как и лица свободных профессий (адвокаты, врачи, журналисты, писатели). Общелиберальные лозунги и призывы кадетов находили широкий отклик, и после создания партии ее ряды быстро росли. Уже весной 1906 г. численность партийных рядов достигла 70 тыс. человек. Однако после спада революционного напряжения численность резко пошла вниз: весной 1908 г. в составе партии насчитывалось не более 30 тыс. человек.

Программа Конституционно‑демократической партии вобрала в себя многие представления передовой либеральной европейской мысли. Здесь были положения о равенстве всех перед законом, о ликвидации сословных разграничений, прямых и всеобщих выборах, о свободе совести и вероисповедания, о свободе печати и общественных ассоциаций, о неприкосновенности личности и жилища, о свободе передвижения, о ликвидации паспортной системы, о свободе культурного самоопределения. Они высказывались за контроль Государственной думы за государственными финансами и за деятельностью высшей администрации.

Кадетская программа была нацелена на создание конституционного правления, предусматривала разделение властей (исполнительной, законодательной, судебной) и создание широкой сети местных институтов самоуправления по европейским образцам. Кадеты обошли вопрос о форме государственного устройства, написав, что «Конституционное устройство Российского государства определяется основным законом», и выступали за избрание народных представителей «всеобщею, равною, прямою и тайною подачей голосов».

В аграрной области кадеты ратовали «за увеличение землепользования населения» и признавали возможным отчуждение частновладельческих земель и передачи их в руки безземельных и малоземельных крестьян. Ввиду этого они считали необходимым пересмотреть земельное законодательство для облегчения условий аренды, развивать государственную помощь делу обустройства землепользователей на новых местах, распространить рабочее законодательство на область аграрных отношений. В рабочем вопросе кадеты призывали к свободе рабочих союзов и собраний, к укреплению роли рабочей инспекции на производстве, установлению восьмичасового рабочего дня, развитию охраны женского и детского труда, совершенствованию рабочего страхования.

В общем и целом кадетская программа выглядела весьма прогрессивно, и ее осуществление несомненно означало бы огромный прорыв в деле «европеизации», если бы не одно «но». Произнести красивые слова – это одно, а реализовать обещания на практике – совсем другое. Кадеты, исписав за годы своего существования горы бумаг, произнеся бессчетное множество речей, разоблачив и заклеймив всех деятелей самодержавного режима за их нежелание и неумение осуществлять «правильную политику», так и не предложили самого главного: механизма реализации своих красивых благопожеланий. Отвлеченная декларативность программы наиболее наглядно проявлялась в их «умствованиях» по аграрному вопросу.

Признав принцип насильственного отчуждения частновладельческих земель, кадеты записали, что это перераспределение должно было осуществляться «за счет государства», а бывшие владельцы земли должны были получить компенсацию «по справедливой (не рыночной) оценке». Что такое «справедливая» оценка, кто будет ее определять, какова конкретная механика движения земли по формуле владелец – государство – владелец, этого никто из кадетов так и не объяснил.

Главный «аграрный специалист» кадетской партии, творец ее аграрной программы М. Я. Герценштейн, написавший серию научных трудов о кредите и финансовом хозяйстве главным образом европейских стран, вообще полагал, что такие вопросы являются «несущественными». Возражая представителям правительства, считавшим, что действительная цена земли может устанавливаться лишь в процессе рыночного оборота, патетически восклицал: «По вашему мнению, справедливая оценка та, которая устанавливается на рынке. На это я могу вам ответить: те цены, по которым теперь продаются земли, я не могу считать справедливыми. Земля должна продаваться по более дешевой цене». «Аграрный специалист» не признавал существующие рыночные цены справедливыми, выступая за административную регуляцию рыночных отношений.

Кадеты наивно полагали, что, отняв землю у одних и передав ее другим, по неведомой никому «справедливой» оценке можно будет, как вещал Герценштейн, «превратить батрака в крестьянина». Конъюнктурная риторика и исповедуемая «идеология государственного отщепенства» определили резко отрицательное отношение кадетской партии к Столыпинской реформе, нацеленной как раз на то, чтобы не на словах, а на деле превратить батрака в крестьянина. Открытые и завуалированные нападки на П. А. Столыпина и его аграрный курс являлись обязательными для кадетских лидеров и их главного рупора – газеты «Речь».

Второй крупнейшей партией либеральной ориентации был «Союз 17 октября» («октябристы»), организационно оформившиеся в 1906 г. Октябристы были значительно правее кадетов, и их представления в области государственного устройства носили более определенный характер. Они выступали за конституционную монархию, рассматривая Октябрьский манифест как «величайший переворот в судьбах Отечества», устанавливавший начала конституционной монархии. Они выступали за сохранение единства и нераздельности Российского государства, но при непременном равенстве всех народов и при их праве на культурное развитие. Они считали, что монарх должен сохранять свои сильные властные прерогативы, но лишь в союзе с народным представительством. Октябристы выступали за свободу слова, собраний, союзов, свободу передвижения, свободу труда, предпринимательства, за неприкосновенность собственности.

В области аграрной политики они считали необходимым осуществить насущные реформы для «решительного и бесповоротного приобщения крестьян к полноте гражданских прав наравне с остальными гражданами». Они предлагали снять все правовые ограничения для крестьянского сословия и оказать государственную поддержку «к поднятию производительности земледелия». Признавая социальную остроту рабочего вопроса, октябристы ограничивались призывами пересмотреть и усовершенствовать рабочее законодательство, развивать страховую помощь, разрешить свободу профессиональных союзов, но при этом «законодательно регулировать условия экономической борьбы».

Октябристы не являлись строго организованной партией; это был скорее временный союз довольно разношерстных общественных элементов из числа имущих, желавших принять участие в выработке политических решений. Во главе партии стояло правое крыло земско‑либерального движения во главе с графом П. А. Гейденом, Д. Н. Шиповым, М. А. Стаховичем, Н. А. Хомяковым. Но уже в 1906 г. на первую роль выдвинулся выходец из семьи старинного московского купечества, известный деятель Московского городского управления А. И. Гучков, ставший бесспорным лидером этой партии.

В конце 1905 г. стали структурно оформляться и политические партии правой ориентации, объединявшие сторонников неограниченной монархии, приверженцев исторических начал власти, выступавших против конституционных нововведений и усматривавших в них угрозу трону и России. Но до самого конца самодержавия сколько‑нибудь значительной организованной политической силы у власти не было. Потом, когда была избрана Третья Государственная дума, появились значительные фракции проправительственной направленности, но вне думских стен политическая роль подобных объединений была малозаметной. Это объяснялось не тем, что не было сторонников монархии, что все население сплошь стало либеральным или радикальным. Суть проблемы коренилась в другом: самые лояльные элементы оказались и наиболее политически инертными.

Консервативное миросозерцание (на современном политологическом жаргоне это называется «ментальностью») зиждилось на вере и традиции, на почитании власти, на признании Божественного происхождения ее. Подобные ценности и представления невозможно было пропагандировать на митинге, их нельзя было соблазнительно изложить в политической листовке или на страницах массовой брошюры. Русский человек, русский монархист и православный человек являлись в данном случае синонимами. Вера в Бога, вера в царя, вера в Россию существовали нераздельно, и если не было одной из составляющих эту триаду, то не могло существовать и остальное.

Попытки создания крепкой общероссийской монархической партии, партии порядка, партии традиции предпринимались неоднократно, и начались они еще до революционных потрясений 1905 г. Первой заметной общественной организацией в этом ряду стало Русское собрание, возникшее в конце 1900 г. Устав его был утвержден 26 января 1901 г. Задачи деятельности формулировались следующим образом: «Ознакомить общество со всем, что сделано важного и своеобразного русскими людьми во всех областях научного и художественного творчества». Вначале Общество сконцентрировало свои усилия на организации библиотек и читален, проведении вечеров и лекций по русской истории и культуре. Во главе организации стояли известнейшие деятели консервативного направления: писатель князь Д. П. Голицын, правнук декабриста князь М. В. Волконский, барон Н. А. Энгельгардт, издатель влиятельной газеты «Новое время» А. С. Суворин, профессор А. С. Вязигин, приват‑доцент Петербургского университета, литературовед, журналист и писатель Б. В. Никольский.

Русское собрание несколько лет было центром притяжения всех правых сил. В ноябре 1905 г. оно опубликовало свою избирательную программу, ставшую образцом для подражания других монархических организаций. В ней однозначно выражалась приверженность неограниченной монархии и говорилось о необходимости единения царя и народа.

В конце 1905 г. в Петербурге возникла самая значительная правая организация – партия Союз русского народа (СРН), устав которой был утвержден 7 августа 1906 г. Ее возглавили А. И. Дубровин и В. М. Пуришкевич. Первый был врачом по профессии и состоял раннее в Русском собрании, а второй происходил из дворян Бессарабской губернии, служил чиновником в Министерстве внутренних дел и был завсегдатаем петербургских консервативных салонов. Союз русского народа вскоре стал самой массовой и влиятельной организацией правых.

Установить реальную численность СРН невозможно, так как в партии какой‑либо регистрации не существовало, а сама эта структура являлась политическим объединением, оживлявшимся лишь в периоды социальной смуты или выборов. Руководители монархических организаций в 1905–1906 гг. определяли число своих приверженцев минимум в 3 миллиона человек. Департамент же полиции насчитал в начале 1908 г. в 78 губерниях 358 758 членов Союза русского народа и 47 794 члена других монархических организаций. Если считать полицейские цифры адекватными, то СРН являлся в этот период вообще наиболее массовой политической организацией в России. СРН издавал газету «Русское знамя», являвшуюся в течение нескольких лет самым тиражным рупором правых (максимальный ежедневный тираж – 15 тыс. экземпляров).

Главная политическая задача крайне правых, которых оппоненты и враги из рядов либералов и радикалов окрестили «черносотенцами», состояла в сохранении неограниченной монархии, в защите принципа единой и неделимой империи. С конца 1905 г. эти силы становятся активными, их влияние и роль не может отрицать никто. Многотысячные толпы на митингах и манифестациях производили сильное впечатление на очевидцев и убеждали правоверных монархистов в том, что не исчезла народная поддержка старых русских государственных ценностей.

За Царя, за Родину, за Веру – эти простые, эмоциональные призывы выводили на улицы людей. И хотя возглавлялось правое движение людьми образованными, политически сведущими, движущей силой его был простой, «черный народ», для которого призывы к конституционному устройству и правовому государству были пустым звуком.

Правые монархисты это понимали, и их стратегия и тактика были рассчитаны в первую очередь на людей с невысоким уровнем политического кругозора. В первых пунктах устава Союза русского народа говорилось, что эта организация «постановляет себе неуклонною целью развитие национального русского самосознания и прочное объединение русских людей всех сословий и состояний для общей работы на пользу дорогого Нашего Отечества – России единой и неделимой. Благо Родины – в незыблемом сохранении православия, русского неограниченного самодержавия и народности».

Все это декларировалось тогда, когда в России вводилось национальное законодательно‑представительное учреждение в виде Государственной думы, когда уже были пересмотрены Основные законы, и из них было исключено положение о том, что царь – «неограниченный». Наряду с этим говорилось, что «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета и Государственной думы и воспринять силу без утверждения Государя Императора».

Сразу после издания в апреле 1906 г. измененной редакции Основных законов разгорелись острые политические дискуссии о характере русской государственной системы, о правовом облике власти. Одни полагали, что введение принципа разделения властей – показатель установления демократических порядков; другие же, главным образом из рядов оппонентов и противников режима, считали, что все это «фиговый листок самодержавия» и что при первой же возможности власть ликвидирует то, что «удалось вырвать в освободительной борьбе».

Для русских правых в этом пункте существовала полная определенность. Они были убеждены, что демократические свободы, парламентский строй и ответственность исполнительной власти перед законодательной, может быть, и хороши в Европе, но совершенно не подходят для русских условий. «Простой русский народ» слишком далек от западных политических норм и представлений, он сформировался в совершенно иной исторической обстановке, и поэтому в России не могут «произрастать чужестранные цветы».

Лидеры правого движения прекрасно понимали, что они не могут рассчитывать на поддержку в образованных слоях населения, что их главная опора, их базовый социум – темная и инертная масса, способная усвоить только эмоциональные и доступные понимаю политические призывы. На съезде монархистов в конце 1906 г. в Киеве один из участников барон Н. А. Энгельгардт призывал начертать на черносотенном знамени простые и ясные слова: «Россия для русских! За Веру, Царя и Отечество! За исконные начала: Православие, Самодержавие и Народность! Долой революцию! Не надо конституции!

За самодержавие, ничем не ограничиваемое!» И эти формулы в той или иной форме были вписаны в программы всех правых партий.

Русские монархисты‑традиционалисты очень ободрились, что уже после Манифеста 17 октября 1905 г. император Николай II удостаивал их представителей аудиенций и на этих приемах 23 декабря 1905 г. и 16 февраля 1906 г., произнес слова, столь желанные для слуха «истинно русского человека»: «Самодержавие мое останется таким же, каким оно было встарь»; «Я верю, что с вашей помощью Мне и Русскому народу удастся победить врагов России», «Возложенное на Меня в Кремле Московском бремя власти Я буду нести Сам и уверен, что Русский народ поможет Мне. Во власти.

Я отдам отчет перед Богом»; «Объединяйтесь, русские люди, я рассчитываю на вас».

Казалось, что монарх солидарен с правыми в неприятии всех политических новаций, объявленных в Октябрьском манифесте. Да, царь тоже считал, что изменение принципов и структуры власти вещь вредная и недопустимая. Сердцем он был с теми, кто ратовал за сохранение исконных начал и основ. Но слово было произнесено, решение встать на путь либеральных преобразований было бесповоротным.

Еще накануне издания Манифеста 17 октября 1905 г. царь писал генералу Дмитрию Трепову: «Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло, всякий день от нас отворачивалось все большее количество людей, и в конце концов случилось неизбежное. Тем не менее по совести я предпочитаю давать все сразу, нежели быть вынужденным в ближайшем будущем уступать по мелочам и все‑таки прийти к тому же».

Правые воспринимали нарождающийся парламент как совещательное собрание при императоре. В уставе Союза русского народа говорилось, что «Государственная дума, чуждая всяких ограничений царской власти, должна быть национально‑русскою. Она обязана правдивым осведомлением о действительных нуждах народа и государства помогать законодателю осуществлять назревшие преобразования». (Правые распространяли понятие «русские» не только на собственно русских, но и на украинцев и белорусов.)

Когда в начале 1906 г. стало ясно, что выборы в Государственную думу состоятся, то правые вынуждены были принять новые социальные условия и бороться за депутатские мандаты. Это было ново, нежеланно, но неизбежно. С трудом, без всяких навыков и интереса традиционалисты вступали на зыбкую почву открытой политической борьбы, борьбы социальных идей и партийных тактик. Они все еще были убеждены, что большинство однозначно скажет «нет» чуждым «русскому духу» поветриям. Накануне выборов по всей России рассылались различные печатные материалы, в которых заклиналось не идти на поводу «у врагов России».

В изданной массовой тиражом листовке под характерным названием «Самодержавие или конституция?» говорилось: «Государь решил призвать для постоянного совета по делам государственным и указаний на нужды народные лиц, для этой цели самим населением выборных… Истолковывать закон о Государственной думе и Манифест 17 Октября как введение конституции (парламентского строя) для России и отказ Государя от Самодержавия могут только люди, желающие взять власть Государственную в свои руки».