Выборы в Государственную думу проходили в феврале – марте 1906 г., когда в стране все еще были накалены общественные страсти, когда ежедневно из различных мест империи поступали сообщения о погромах, поджогах, насилиях и убийствах на политической почве. Но ситуация уже начинала поддаваться контролю со стороны властей, хотя в некоторых окраинных районах продолжала сохраняться нестабильность и там не удалось провести выборы. Некоторые левые и правые группы призывали к бойкоту избирательной кампании, а среди самых влиятельных здесь была большевистская партия, все еще не потерявшая надежду на возможность массового народного восстания. Помимо большевиков выборы бойкотировали эсеры и некоторые правые объединения.

В общей сложности в Первую Думу было избрано 478 депутатов. По своей политической принадлежности они распределились следующим образом: кадеты – 176 человек, октябристы – 16, беспартийные – 105, крестьяне‑трудовики – 97, социал‑демократы (меньшевики) – 18, а остальные входили в состав национально‑окраинных партий и объединений, в значительной своей части примыкавших к либеральному крылу. Первая Дума получилась кадетской. Ее возглавил профессор Московского университета С. А. Муромцев, избранный подавляющим большинством голосов.

Открытие Думы стало крупным общественным событием; его подробно описывали все газеты. Накануне занятий первой сессии делегаты Государственной думы и Государственного совета были приняты в Георгиевском зале Зимнего дворца императором, который обратился к ним с напутственной речью. Местом занятий Думы был определен старый Таврический дворец, и во второй половине дня 27 апреля после краткого молебна она приступила к работе и сразу же выказала свое крайнее настроение. К этому времени кабинет С. Ю. Витте пал и премьером был назначен известный царедворец И. Л. Горемыкин, убедивший царя пригласить на пост министра внутренних дел бывшего гродненского, а затем саратовского губернатора П. А. Столыпина.

Новому правительству досталось тяжелое наследство. Кабинет С. Ю. Витте, оставаясь у власти шесть месяцев, не подготовил к открытию Думы никаких законопроектов, которые должны были бы стать предметом рассмотрения народного представительства, считая, что Дума сама должна была заняться законотворчеством. И она занялась. Буквально с первых часов своды Таврического дворца стали оглашать призывы и декларации радикального характера: объявить всеобщую амнистию, создать ответственное министерство, ввести всеобщее избирательное право, наделить крестьян землей и т. д. Либеральные газеты, ежедневно публикуя подробные и сочувственные материалы о работе законодательного органа, часто называли ассамблею в Таврическом дворце «Думой народного гнева».

Господа депутаты хотели всего и сразу, и это их страстное желание делало Думу больше похожей на антиправительственный митинг, чем на работу серьезного и ответственного государственного органа. Разгоряченные баталиями революционных битв, многие депутаты смотрели на Думу лишь как на инструмент борьбы с властью, позволявший делать бесплатную рекламу и конкретным лицам, и определенным политическим течениям. Все это происходило в атмосфере непрекращающегося террора революционеров. По неполным данным, в январе 1906 года было совершено 80 убийств, в феврале – 64, в марте – 50, в апреле – 56, в мае – 122, в июне – 127. Сотни людей стали жертвами беспощадных актов «борцов за свободу», и ни один из них не был осужден не только левыми, но и кадетами.

Первое время государственные структуры находились в состоянии растерянности. Конечно, зная состав участников думской ассамблеи, правительство не питало особых иллюзий. Однако столь резкий антиправительственный тон думского собрания, беспощадные и оскорбительные выпады по адресу отдельных лиц и государственных учреждений, принятый большинством депутатов, оказался неожиданным. Правительство не оставляло надежд на сотрудничество и выказывало Думе явные знаки внимания. Перед депутатами выступал глава кабинета, министры.

Согласно закону, Дума была наделена правом делать запросы высшим инстанциям о неправомочных действиях лиц и учреждений (Первая Дума в общей сложности успела адресовать различным государственным ведомствам 222 запроса). Это стало любимым занятием большинства. Достаточно было столичной газете написать о «произволе» властей, привести какие‑то «факты» (в большинстве своем сфабрикованные бойкими «мастерами пера»), как тут же следовал запрос, и перед негодующей толпой народных избранников представало высшее должностное лицо. И начиналось своего рода судилище. Для высших сановников это часто было настоящим потрясением. Некоторые из них потом долго не могли прийти в себя. Но пасовали не все. Находились и такие, кто смело «шел в бой», спокойно и аргументированно отвечал на выпады и этим поддерживал престиж власти. В этом ряду на первом месте находился новый министр внутренних дел, которому неоднократно пришлось пройти «думское чистилище». Он не оправдывался (как это делали многие другие), а излагал факты и свои взгляды по различным животрепещущим вопросам.

8 июня 1906 г. П. А. Столыпин заявил с думской трибуны: «Власть не может считаться целью. Власть – это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка; поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластье, нельзя не считать опасным безволие правительства. Не нужно забывать, что бездействие власти ведет к анархии, что правительство не есть аппарат бессилия и искательства. Правительство – аппарат власти, опирающейся на законы, отсюда ясно, что министр должен и будет требовать от чинов министерства осмотрительности, осторожности и справедливости, но и твердого исполнения своего долга и закона».

В качестве министра внутренних дел П. А. Столыпину пришлось вести переговоры с некоторыми общественными деятелями, зондируя возможность привлечь их в состав правительства. Но эта попытка окончилась так же безрезультатно, как в свое время и у Витте. Окрыленные успехом думских выборов, многие из депутатов были уверены, что «режим на последнем издыхании» и они имеют право диктовать свои условия. Порой демонстрация такого самомнения носила просто оскорбительный характер. Милюков в беседе со Столыпиным заявил: «Если я дам пятак, общество готово будет принять его за рубль, а вы дадите рубль, его и за пятак не примут».

Выразители «чаяний несчастной России» из числа интеллектуальной элиты все еще видели «угрозу свободе» там, где ее уже не было, боролись с тем и теми, с кем во имя будущего, во имя спасения и себя и страны надо было заключить долговременное перемирие. Через тридцать лет один из виднейших отечественных общественных деятелей Петр Струве написал: «Начиная с декабря 1905 г., с момента московского вооруженного восстания – как бы ни оценивать политику правительства в период 1905–1914 гг., реальная опасность свободе и правовому порядку грозила в России уже не справа, а слева. К сожалению, вся русская оппозиция, с конституционно‑демократической партией во главе, не понимала этого простого и ясного соотношения. Этим определялась не только ошибочная политика, какую вели, но и неправильный духовный и душевный тон, который после 17 октября 1905 г. брали силы русского либерального демократизма в отношении царского правительства вообще и П. А. Столыпина в частности».

Первая Дума просуществовала чуть больше двух месяцев и основную часть времени уделила обсуждению самого жгучего вопроса социальной жизни – аграрного. Центром обсуждения стало два проекта. Первый внесли кадеты. Он предусматривал дополнительное наделение крестьян землей за счет земель казенных, монастырских, удельных, а также за счет частичного отчуждения частновладельческих земель за выкуп «по справедливой (но не рыночной) оценке».

Второй проект внесла фракция трудовиков («трудовая группа» объединяла в Думе крестьян и интеллигенцию народнического толка). Он носил еще более радикальный характер и предусматривал отчуждение помещичьей земли, превышающей «трудовую норму», создание «народного земельного фонда» и введение уравнительного землепользования. Обсуждение этих предложений вылилось в громкое обличение общественного строя. Поднимавшиеся на трибуну ораторы негодовали и произносили эмоциональные монологи о том, что «простой труженик» почти лишен «средств пропитания», в то время как правительство защищает и охраняет интересы и привилегии помещиков.

В этих обвинениях была своя правда. Но правда была и в том, что простым перераспределением земельных наделов аграрный вопрос в России решить было нельзя. Статические показатели неумолимо свидетельствовали, что если в Европейской России конфисковать всю помещичью землю и «поровну разделить» ее среди крестьянского населения, то в лучшем случае крестьянская семья получила бы земельный «приварок» в 1–2 десятины. Такое решение принципиально ничего не решало. Требовалось не просто у одних отнять, а другим дать; необходимо было изменить не столько размер землевладения, сколько качество землепользования, отличавшегося допотопным обликом, чрезвычайно низкой эффективностью, позволявшей крестьянам существовать на уровне минимальной достаточности. Для коренной модернизации требовалось не отнимать землю, а создавать крепкого индивидуального землевладельца, умевшего и желавшего вести современное аграрное производство, стабильно нацеленное на рынок.

Именно эти цели были поставлены Столыпинской аграрной реформой, которая начала разворачиваться в конце 1906 г. То же, что предлагали в Первой Государственной думе кадеты и трудовики, которым подыгрывали и социал‑демократы (меньшевики), носило характер политической демагогии, направленной лишь на дискредитацию власти и на завоевание популярности в крестьянской среде.

Царь был категорическим противником всех форм отчуждения собственности, не без основания считая, что потакание низменным инстинктам толпы безответственно, что какое‑либо покушение на незыблемость прав собственности чревато непредсказуемыми социальными потрясениями, что любое «частичное изъятие» создаст сокрушительный прецедент. Противники громогласно обвиняли царскую власть в том, что она стоит на страже «интересов помещиков и капиталистов», но на самом деле монарх стоял на страже принципа неприкосновенности частной собственности, и этому убеждению он был всегда верен.

Правительство болезненно реагировало на направление деятельности Государственный думы и 20 июня выступило с заявлением, в котором говорилось о неприкосновенности частной собственности на землю. Однако это не остановило думское большинство, вознамерившееся обратиться к народу с заявлением, где собиралось пообещать «справедливое перераспределение земли». В ответ 9 июля 1906 г. Первая Государственная дума была распущена и были объявлены новые выборы.

На следующий день группа кадетов и трудовиков собралась в городе Выборг, где опубликовало так называемое «Выборгское воззвание», в котором в знак протеста «против роспуска народного представительства» население призывалось к пассивному сопротивлению: не платить налоги, избегать рекрутской повинности, а зарубежные правительства призывались не предоставлять России займы. Эта акция никакого успеха не имела.

Кадеты, постоянно «бросая перчатку» правительству, сделали законодательное собрание совершенно недееспособным. И если власть, невзирая на все политические «зигзаги», все‑таки старалась руководствоваться законом, то кадеты стремились утвердить антилиберальный принцип «захватного права». Царь, распуская Государственную думу, имел на то юридическое обоснование, а господа‑думцы, составляя Выборгское воззвание, выступая за финансовый крах страны, руководствовались только «идеологией государственного отщепенства». Когда 3 июня 1907 г. власть в лице П. А. Столыпина совершила правовой переворот и изменила в одностороннем порядке избирательный закон, то эта акция вызвала бурю негодования в кадетской среде. Однако после Выборга кадетская партия потеряла всякое моральное право критиковать «нарушение закона», с которым она сама считалась лишь тогда, когда это отвечало ее тактическим и стратегическим интересам. Подобный антигосударственный «селективный подход» к праву подчеркивал идейное родство кадетской партии с радикально‑левыми течениями вообще и с социал‑демократией в частности, а не с либеральной партией европейского образца.

Выборы во Вторую Государственную думу проходили в начале 1907 г., а сессия ее открылась 20 февраля 1907 г. В общей сложности было избрано 518 депутатов: кадетов – 98, трудовиков – 104, социал‑демократов – 68, эсеров – 37, беспартийных – 50, октябристов – 44. Остальные голоса получили правые (националисты), представители регионально‑национальных партий, казаки и некоторые мелкие политические объединения.

Состав Второй Думы отразил поляризацию сил в обществе, и хотя в депутатском составе имелась значительная группа правых, перевес был на стороне левых, так как кадеты часто солидаризировались с ними. Аграрный вопрос опять оказался в фокусе внимания, но теперь уже существовала правительственная программа переустройства землевладения и землепользования, ставшая объектом ожесточенных нападок.

Довольно быстро власти стало ясно, что ждать конструктивной работы от новой Думы не приходится. К тому же стали поступать сведения, что левые, прикрываясь своим депутатским иммунитетом, занялись откровенной антиправительственной деятельностью и вне стен Таврического дворца. Дума отказалась лишить депутатских полномочий социал‑демократическую фракцию. В ночь на 3 июня 1907 г. полиция арестовала, а затем передала суду группу думских социалистов. Через несколько часов последовало сообщение о роспуске представительства, и был опубликован новый избирательный закон.

Новые избирательные правила видоизменяли пропорции представительства отдельных групп населения. Предпочтение отдавалось наиболее состоятельным и ответственным общественным элементам. Если по старому закону крестьяне выбирали 42 % выборщиков, землевладельцы – 31 %, горожане и рабочие – 27 %, то теперь соотношение менялось. Крестьяне получали 22,5 %, землевладельцы – 50,5 %, горожане и рабочие – 27 %, но при этом горожане разделялись на две курии, голосовавшие отдельно. Было сокращено представительство окраин: Польши с 29 до 12 депутатов, Кавказа с 29 до 10.

Неудачный опыт кратковременного существования первых двух Дум обострил дискуссии в правящих кругах России о характере избираемого представительства и его необходимости. Некоторые правые деятели, борцы «за чистоту монархической идеи», вообще стали ратовать за ликвидацию подобного органа или, по крайней мере, за отсрочку его созыва на неопределенное время. Они считали, что «пропаганда нигилистов и радикалов» сделала избранников антигосударственными людьми. Подобные умозаключения не производили воздействия на власть. Царь и П. А. Столыпин, занявший летом 1906 г. и пост главы правительства, являлись противниками ликвидации народного представительства и не реагировали на призывы вернуться в прошлое.