Насилие гражданской войны сменилось периодом разочарования и политической расслабленности. Между 1847 и 1851 гг. не произошло ничего: не был принят ни один важный закон, не случилось серьезных конфликтов, а шла лишь рутинная парламентская жизнь — 1849 г. прозвали «годом коляски», поскольку доминирующим политическим обстоятельством стало разоблачение в парламенте случая коррупции. Кошта Кабрал получил от одного торговца шарабан в обмен на услугу. Именно в этой полутени случилось то, что казалось всего лишь еще одной попыткой не очень важной революции, поскольку у нее не было идей и поэтому ни сторонников, ни противников. Маршал Салданья, командовавший войсками, которые воевали с Патулеей, разозлился, ибо его заменили на посту главного королевского майордома, и провозгласил восстание в одной из казарм Синтры. Но никто к нему не присоединился. Оттуда он направился в город Мафра в поисках сторонников, но тщетно. Он объехал казармы Коимбры, Визеу, Порту, но всюду его ждало разочарование. Он уже укрылся в Галисии, когда узнал, что полки Порту решили к нему присоединиться. Тогда он возвратился в этот город и был с энтузиазмом встречен в театре Сан-Жуан. Один из ораторов сказал там, что речь идет не о еще одной революции, а о начале возрождения жизни в стране. Эта идея отвечала всеобщим устремлениям после ужасов гражданской войны. Именно поэтому это движение стало известно как Возрождение (Regeneragdo).

Ответом лиссабонского правительства стали энергичные решения, но при слабом исполнении. Был создан сильный военный корпус для борьбы с мятежниками, и его возглавил супруг королевы, Фернанду, который являлся главнокомандующим армией. Вероятно, Фернанду был посвящен в тайну заговора, который активно обсуждался Салданьей и Алешандри Эркулану, личным библиотекарем короля-консорта. Он ненавидел Кошту Кабрала, который отвечал ему таким же чувством, и был хитрым политиком, способным понимать, что, когда революции неизбежны, лучше одобрять их, чем от них страдать. Поэтому армия, которая должна была навести порядок, не пошла дальше Коимбры, и, как утверждали, сам Фернанду предложил своим офицерам выбрать наилучшую партию. Он возвратился в Лиссабон, и королеве пришлось написать в Порту: «Я воздаю должное чувствам маршала Салданьи. Прошу его немедленно прибыть в Лиссабон». И вручила ему правительство.

С этого момента португальская политика вступила в стадию «молчаливого сосуществования». Наличествовало всеобщее понимание безотлагательности «материального прогресса»; этот прогресс касался главным образом сферы коммуникаций, и до его достижения никакой класс не сможет осуществить свое стремление к обогащению и комфорту. Все разномастные политические фракции буржуазного общества склоняются к сдаче партизанского оружия в обмен на власть и достижение взаимопонимания относительно политики улучшения материального положения. Хартия оставалась в силе, но конституционный акт удовлетворил некоторые требования сентябристов: выборы депутатов стали проводиться прямым голосованием, а парламент получил право назначать комиссии для расследования действий правительства. Благодаря этой поправке исчезали сторонники и противники Хартии; консервативное течение приняло форму партии Возрождения, являющейся подслащенным хартизмом, а демократическое течение дало начало Прогрессивной партии, продолжавшей традиции сентябризма. Обе они занимали центристские позиции, обе твердили о своей верности монархии, обе были искренне либеральными, собирались начать экономическое возрождение страны и приняться за решение финансовой проблемы, которая тем временем неуклонно обострялась.

Эта идеологическая и программная преемственность сделала возможным бескризисный переход власти от одной партии к другой. Тогда возник режим ротации, которая доминировала в политике до конца века.

Двухпартийная ротация в Европе представляла типичный механизм парламентского либерализма. Этой моделью мы обязаны Англии: там король после каждых выборов поручает формирование правительства победившей партии; таким образом достигается то, что исполнительный орган власти выражает мнение большинства. Но в португальской ротации дело происходило наоборот: к власти приходил не тот, кто побеждал на выборах, а пришедший к власти выигрывал выборы.

Метод согласования правительством результатов выборов был следующий: каждый раз, когда король назначал новый кабинет министров, он издавал декрет о роспуске палат парламента и объявлял новые выборы. Победительницей всегда выходила партия, к которой принадлежало правительство, назначенное ранее королем.

Такая система подвергалась острой критике. На эту тему появилась знаменитая эпиграмма поэта Жуана ди Деуша.

Есть между королем и народом четкий вечный договор: формирует король новое правительство, и вот народ правительству привержен благодаря вечному договору, имеющемуся у короля с народом. Благодаря такой гармонии, которая поистине чудесна, правительство, министерство при наличии стольких фракций, всегда побеждает на выборах!

«Чудесная гармония» заключалась в социальных условиях в стране. Подавляющее большинство населения, которое система прямых выборов вела к избирательным урнам, не имело ни политической сознательности, ни экономической независимости, а партии не были организованы для проведения предвыборных кампаний. Для осуществления права на голосование было необходимо вмешательство «касиков» (это слово через Испанию пришло в Португалию с Карибских островов, где имело значение «вождь индейской деревни»). Касикизм исполнил основную функцию в избирательной системе: именно касик поддерживал контакты с народом и именно он приказывал голосовать.

Однако в свою очередь касик зависел от политического начальника, и тот должен был вознаградить его за привлечение голосов в пользу своей партии. Вознаграждение осуществлялась путем назначений на должности, оказания протекции и других благ. Правительство было способно оказывать больше услуг, чем оппозиция, и это, наряду с нарушениями в избирательном процессе, объясняет то, почему кабинет министров всегда побеждал на выборах. Касикизм, таким образом, был фактически системой непрямого голосования, которая превалировала над системой голосования прямого.

Политическая жизнь, основанная на столь сложном стечении обстоятельств, утратила свое истинное значение; выборы превратились в одну из любимых тем сатириков и карикатуристов. Эркулану назвал выборы «ничтожной комедией». Было утрачено доверие к учреждениям и политическому представительству. У политического аппарата отсутствовали народные корни, а у населения не было политического самовыражения. Ротационный принцип, таким образом, постепенно исчерпывал себя и начал подтачиваться в последние десятилетия века процессом «диссидентства», то есть потерей партийного единства, которая вела к появлению новых партий. Двухпартийность превратилась в многопартийность, сделав невозможным функционирование системы ротации и приведя, в конце концов, к падению конституционной монархии.