Первые два года конституционной политической жизни были отмечены взаимным непониманием правительства и парламента. Королева четыре раза меняла правительство и, наконец, распустила парламент и распорядилась провести новые выборы. Действующим конституционным текстом была Хартия, и оппозиция видела в этом одну из причин правительственной инерции и ухудшения политической обстановки и стремилась к возврату к Конституции 1822 г.

В Испании в августе 1836 г. бунт сержантов («восстание Гранхи») вынудил восстановить демократическую Конституцию 1812 г. И вновь проявилась тесная связь между португальской и испанской политикой. В сентябре того же года революционное движение в Лиссабоне вынудило королеву ввести в силу Конституцию 1822 г.

Сентябрьская революция не была, как прежние, антиправительственным выступлением военачальников, а представляла собой народное движение, к которому присоединились войска. Этот факт привлекает большое внимание историков, и уже появилось желание видеть в нем первое проявление борьбы рабочих и мелкой буржуазии. Сентябрьская революция была, согласно этому тезису, народной, результаты которой затем якобы присвоили буржуазные политики. Активное участие и мобилизационная способность народа вновь проявились в том же, 1836 г., и именно народ подавил Беленский[162] контрпереворот, попытка которого была предпринята в ноябре. Но затем эта активность полностью сходит на «нет», что было бы необъяснимо, если бы она соответствовала устремлениям социального слоя, чьи проблемы затем не были решены. Однако в 1836 г. полностью отсутствовали базовые экономические условия, предполагающие сильную и активную классовую сознательность; не было ни промышленности, ни рабочего класса, а большую часть занятых в фабричной деятельности (арсеналы и канатное производство) образовывали государственные служащие. Необходимо искать другое объяснение. Оно заключается, вероятно, в том, что восставшими в 1836 г. являлись бывшие бойцы либеральной армии, демобилизованные недавно, которые прибыли в Лиссабон в большом количестве, поскольку лишь столица и в первую очередь государственная служба, давала некоторую возможность получить работу. Их политическая идеология была все той же, которую они выработали в войсках во время войны, и которая затем сохранилась в политических клубах. Это обстоятельство позволяет понять потенциал военной деятельности, который подтвердился в 1836—1838 гг., солидарность, проявленную войсками, и объясняет, почему народное движение Лиссабона не имело продолжения: оно было плодом преходящей ситуации, а не структурных условий.

Вышедшее из революции правительство получило известность как «сентябристское», а слово «сентябризм» служило до середины века определением самого прогрессивного крыла либерализма. Политическое существование правительства было недолгим — с 1836 по 1840 г., и этот период был оборван жесткой реакцией. Уже в 1836 г. из королевского дворца исходила попытка государственного переворота с целью реставрации Хартии; за этим стояла поддержка Бельгии и Англии, и дошло до того, что в обмен на эту поддержку была предусмотрена передача Португалией одной из ее африканских провинций. Королева объявила об отставке правительства, английский батальон высадился в Португалии, но народные силы, совершившие Сентябрьскую революцию, взялись за оружие, угрожая пойти на дворец Белен, где находилась королева, и сорвали переворот, который получил название «Беленский».

В 1837 г. восстали и провозгласили Хартию гарнизоны во многих провинциальных городах страны; Салданья и Терсейра взяли на себя командование этим движением, которое поэтому стало называться «бунтом маршалов». Сентябристы связывали возникновение этого движения с махинациями англичан, вызванными налоговым законодательством, которое было направлено на уменьшение импорта за счет увеличения таможенной пошлины. Восстание продлилось с июля по сентябрь и завершилось подавлением после кровавых боев.

Тем временем гражданские группировки, совершившие революцию, чувствовали разочарование и готовились к новому выступлению. Батальоны Национальной гвардии (полувоенная организация с собственным оружием, включая артиллерию) служили силой движения. Самым активным из них был батальон «арсеналистов», сформированный мастеровыми арсенала, под командованием Суариша Калдейры, который был подлинным гражданским руководителем Сентябрьской революции. Тогдашнее правительство приклеило этому движению ярлык анархистского, но Калдейра был депутатом, и в его речах не видно каких-либо собственных идей или политической программы, а лишь раздражающий радикализм. Как бы то ни было, арсеналисты напугали буржуазное общественное мнение: они отрастили бороды, как рассказывает один из писателей того времени, «дабы внушить больший страх безоружному населению столицы». В ночь на 13 марта 1838 г. правительственные войска окружили арсеналистов на лиссабонской площади Россиу и безжалостно их обстреляли. Число убитых достигло нескольких сот человек или не превысило дюжины, в зависимости от политической позиции рассказчиков в отношении этого эпизода, который всегда оставался в полутени либеральной историографии. «Массовое убийство на Россиу» имело, однако, решающие последствия для сентябризма, поскольку лишило его силы, которая могла бы служить ему опорой. Эфемерное народное движение Лиссабона ушло с тех пор в глубокое подполье, а все остальные политические силы имели консервативную тенденцию.

Наиболее значительные законодательные нововведения сентябристской администрации касались культуры: создание лицеев, основание академий изящных искусств в Лиссабоне и Порту, Медико-хирургической школы в Порту, Политехнической школы в Лиссабоне. Заморская политика была направлена на создание в Африке второй Бразилии; тогда началась колонизация плоскогорий Анголы, и в 1836 г. введен запрет на импорт рабов к югу от экватора, что было представлено как мера, направленная на переориентацию капиталовложений, идущих в работорговлю, на предприятия, экономическую стоимость которых следовало повысить.

В получившем учредительную власть парламенте подготовили новую Конституцию (1838), которая представляет собой попытку компромисса между Хартией и Конституцией 1822 г.: предусматривается возврат к трехстороннему разделению властей, в результате чего исчезает умеряющая власть короля, но при этом за ним сохраняется право абсолютного вето и усиливается роль правительства. Парламент, как и в соответствии с Хартией, по-прежнему должен был состоять из двух палат, но верхняя палата начала формироваться избранными временными сенаторами, а не пожизненными пэрами по выбору короля, как это предусмотрено Хартией.

Конституция 1838 г. имела недолгую жизнь. В 1842 г., после государственного переворота, начатого в Порту Коштой Кабралом, королева вновь приказала провозгласить Хартию в качестве политической конституции страны.

У Кошты Кабрала было народное, крестьянское происхождение. Он стал одним из вождей арсеналистов. Всего за несколько лет он преодолел путь от радикальных левых к хартистским правым; в 1839 г. он уже стал сильной фигурой в правительстве, в котором представлял то, что называлось «линией порядка». Такой поворот, осложненный беспрецедентной ситуацией восстания против правительства, в которое он сам входил, вызвал крупный скандал. Однако суровость критики со всех сторон, которая обрушилась на министра, объясняется не столько политической акробатикой (к примеру, Салданья совершал такие же сальто на протяжении всей своей жизни), сколько тем фактом, что он разрушил картину романтической концепции, направлявшей политические действия. Кошта Кабрал стал первым представителем политического реализма. Как и все реалисты, он был озабочен не столько принципами, сколько фактами, не столько будущим, сколько настоящим. Целями, которые он наметил для себя, были восстановление порядка в государстве, эффективность государственной службы, покорность общественного мнения. Некоторые важные реформы снова коснулись налоговой системы и государственного бюджета, системы здравоохранения, организации администрации, в которой он отбросил романтический курс на децентрализацию со ссылками на средневековую традицию и сделал выбор в пользу подчинения автаркии центральной власти. Между этими двумя линиями с тех пор возникло противоречие, которое сохранилось до наших дней.