Расселяясь по обширным пространствам Восточной Европы, славяне утрачивали непосредственную связь друг с другом, что должно было повлечь за собой ослабление, а затем и разрыв общности в их развитии. Первые упоминания о существовании обособленных групп — сведения о делении славян на склавинов и антов, принадлежащие готскому историку Иордану и византийскому историку Прокопию Кесарийскому, относятся к VI в. н. э. По этим данным территорией обширного племенного союза антов являлось Поднестровье и среднее Поднепровье, а территорией союза склавинов — земли на запад от Днестра.

Надо иметь в виду, что славянские народности и нации более позднего времени не являются непосредственными продолжателями и наследниками указанных определенных группировок или частей древнего славянского мира, ибо на протяжении истории возникали новые перегруппировки древних племен. Раскалывается восточный массив: его южная часть, предки балканских славян, перемещаются к югу и постепенно занимают Балканский полуостров, тогда как остальные передвигаются, по-видимому, несколько на запад. Этот процесс явился, вероятно, результатом вторжения кочевых тюрко-татарских народов, сначала гуннов, а затем аваров и др., которые начиная с середины IV в. вклинивались со стороны черноморских степей в славянские поселения, оттесняя одни племена первоначальной восточной группы через Карпаты на юг, к Дунаю, а другие — на запад, в направлении Волыни, где, они вступили в тесное соприкосновение с западными славянами. Вскоре после этого произошла перемена и в составе древней западной группы: от нее откололись и продвинулись на юг юго-западные племена, предки будущих чехов и словаков. В Закарпатье и по Дунаю они достигли поселений южных славян, отражением чего было появление некоторых языковых особенностей, связывающих чешский и словацкий языки с южнославянскими и отличающих их от польского. Однако эти временные связи вскоре ослабели вследствие проникновения на Средне-Дунайскую низменность аваров, которые в VI в. создали там могущественное государство, и окончательно прервались, когда место аваров на Средне-Дунайской низменности заняли мадьяры (венгры), осевшие там в начале Х в. н. э.

Восточный массив прежней северной группы — предки восточнославянских племен — отделяется от западной группы. В нем вырабатываются свои языковые черты.

В VII—IX вв. происходит формирование славянских народностей: древнерусской, древнепольской, древнечешской, древнеболгарской, древнесербской. В состав древнерусской народности, занимавшей области Киевской Руси, входили предки русских (великорусов), украинцев, белорусов.

Процесс образования славянских народностей был сложным; его нельзя представлять себе в виде простого дробления первоначальной славянской племенной общности на народности. Например, древнерусская народность, оформившаяся в Х—XI вв., в дальнейшем, в XIV—XV вв., становится базой трех новых восточнославянских народностей: русской (великорусской), украинской и белорусской.

В результате развития одинакового исходного материала — древнейшей словарной прослойки — в разных славянских языках возникли различные лексические системы, скрепленные общностью происхождения их опорных элементов: морфем и целых слов.

Нет сомнения в том, что некоторое количество слов древнего происхождения неизменно выпадало из обращения. Выпадение слова из обращения объясняется постепенным сокращением его употребления, вызванным изменениями системы языка в целом в связи с изменениями в общественной практике и всей истории народа.

В древних славянских языках было больше общих слов славянского происхождения, чем в современных языках. Возможность зарегистрировать исчезновение того или иного слова представляется исследователю уже в том. случае, если он обращается к лексическим фактам, отраженным в письменности. В древнерусском языке XI в. отмечено слово орь в значении „крестьянская рабочая лошадь“. Как свидетельствуют памятники письменности, это слово употреблялось также в древнечешском и старопольском языках, хотя в несколько ином звуковом обличий: hor, horz, horsz. По этим отдельным свидетельствам древних текстов можно судить о том, что слово было известно на большой территории распространения славянских языков. В наше время это слово почти вышло из обихода. Его можно наблюдать лишь в узком употреблении — в поэтической речи — в чешском языке, где or значит „конь“. Оно встречается в некоторых диалектах русского языка (в виде орь, оря „конь“, „лошадь“), в украинских говорах (в виде вірь, вурь).

Известны и такие примеры из истории славянских языков, когда слова, употреблявшиеся ранее на обширных территориях, исчезают впоследствии в одних языках, но сохраняются в других. Язык древнерусских летописей и деловой письменности, отдаленный от современности периодом не более девяти столетий, оказывается иногда ближе по словарю к некоторым современным славянским языкам, чем к современному русскому языку. Так, в древнерусских текстах встречается слово борошно или брашно в значении „пища из мучных продуктов“ или вообще „пища“. Современный русский литературный язык этого слова не знает. Однако слово брашно до сих пор употребляется в болгарском и сербохорватском языках, а борошно — в украинском в значении „мука“.

Ср. также древнерусское слово нети „племянник“, не оставившее следов в современном русском языке, и сербохорватское нећак „сын сестры“, словацкое neter, чешское neter „племянница“. Древнерусское кра „льдина“ сохранилось лишь в некоторых русских диалектах, но хорошо известно польскому, где kra „льдина“, чешскому, где kra „глыба льда“, „льдина“. В древнерусском языке встречается слово съвада „ссора“, которое позднее вышло в нем из употребления. Параллели для него есть в современном чешском, где svada также значит „ссора“, в современном болгарском, где свада — „ссора“, „распря“. Древнерусскому скора — „шкура“, „мех“ (отсюда современное русское скорняк) — соответствует skora в современном польском языке, skora „шкура“ в кашубском языке. Древнерусское пьрати „мыть, стирать“ (отсюда современное литературное прачечная, смоленское областное праник, пральник „валек для стирки белья“) имеет соответствия в современном пол. prac „стирать“, „мыть“, чеш. prati, сербохорв. прати, болг. пера „стирать“. Древнерусскому тети „бить“, исчезнувшему во всех восточнославянских языках, соответствуют словен. tepsti, tapati „бить“, наказывать“, болг. тепам „валять сукно“, „бить, колотить“, „избивать“.

Итак, часть слов древнего славянского происхождения выходит постепенно из употребления по всем языкам, другая часть прочно „оседает“ в некоторых отдельных языках или группах языков. Современные славянские языки отражают картину сложного переплетения их взаимных связей в области словаря.

Проф. Н. Н. Дурново заметил, что наряду с типично восточнославянскими словами, для которых нельзя найти совпадений в иных языках, кроме русского, украинского, и белорусского (например, имена числительные сорок и девяносто, имена существительные белка, ковш, колокол, селезень, скатерть, шелк, прилагательные дешевый, хороший и т. д.), восточнославянские языки располагают, кроме того, лексикой, характерной и для них, и для какой-нибудь другой группы славянских языков или одного славянского языка. Н. Н. Дурново указывает, что слово ждать сближает восточнославянские языки с кашубским языком, зеркало — со словацким и диалектами словенского языка, лошадь — с диалектами польского языка. Слова бор („сосновый лес“), баран, брюхо, кресло, пирог, пыль, ремесло известны восточнославянским и западнославянским языкам, но неизвестны южнославянским. Слова борть „улей в дупле“, верея, весна, гриб, деготь, сосна, хвост известны восточнославянским языкам, западнославянским и словенскому, но неизвестны сербохорватскому и болгарскому. Слова каравай, пир, птица, смотреть, соты известны восточнославянским и южнославянским языкам, но неизвестны западнославянским. Слово собака известно, кроме восточнославянских языков, польскому и кашубскому 19.

Возможно, что в неравномерном распространении некоторых из этих слов отражаются не только древние группировки и перегруппировки славянских племен и народностей, но и разница в сроках существования слов в языках.

В языках оформлявшихся славянских народностей происходило дальнейшее развитие словарного запаса, унаследованного от эпохи единства. Это был сложный процесс, включавший в себя противоположные тенденции. С одной стороны, в истории языков замечается сохранение старинного фонда лексики, с другой — расширение и углубление различий между отдельными языками в области словаря.

В условиях самостоятельного существования славянских языков их древний словарный слой сильно изменился. Переменам, часто довольно глубоким, подвергался звуковой состав слов. Происходил разрыв прежних связей слов с другими словами и образование новых связей и новых контекстов употребления слов. Изменялись значения слов. Происходили колебания в степени употребительности тех или иных слов. Изменялась их стилистическая окраска, их эмоциональная насыщенность. Появлялись различные замены, которые вытесняли прежние слова. Вместе с ростом словаря происходило качественное обогащение лексики. Все эти процессы протекали по-своему в каждом из славянских языков.

Ниже мы рассматриваем некоторые процессы в области словаря в кратком и самом общем виде.

Очень древними местными изменениями были отразившиеся в словаре звуковые изменения, протекавшие в каждой языковой группе и впоследствии в каждом отдельном языке собственными путями.

Слова, проделавшие общий для всего славянского мира путь развития из индоевропейских источников, закрепившиеся в праславянском языке в особом, чисто славянском звуковом оформлении, снова подвергались изменениям, которые на этот раз приводили к различным результатам.

Явления в области звуков изменили первоначальный облик праславянских слов, которые стали произноситься различно в зависимости от того, в каком языке они бытовали. Дальнейшие углубления различий привели к тому, что в современных славянских языках некоторые древние слова сильно различаются по звучанию, а иногда общий древний звуковой комплекс в них едва проступает.

Звуковые различия в одинаковых по своим истокам словах бросаются в глаза уже в приведенных выше лексических материалах праславянского происхождения. Иллюстрируя общеславянский характер различных смысловых групп словаря, мы обращались к соответствующим словам современных славянских языков; при этом слова, возводимые к одному и тому же источнику, оказывались иногда представленными по отдельным языкам в разных звуковых „оболочках“. Например, слово, звучавшее в старославянском (и, по-видимому, в праславянском) как льнъ, в русском произносится лён, в сербском лан; ср. также старослав. д дъ, рус. дед, укр. дід, белорус. дзед, пол. dziad, болг. дядо; рус. солнце, болг. слънце, сербохорв. сунце, чеш. slunce, словац. slnce, пол. slonce. Другие примеры: рус. соль, сербохорв. со, болг. сол, чеш. sul, нижнелуж. sel, пол. sol; рус. утро, сербохорв. јутро, чеш. jitro, каш. vitro; старослав. велъ (от глагола вести), рус. вел, чеш. vedl, пол. wiodl, сербохорв. вео и т. д.

Важнейшим элементом структуры слова является его смысловая, сторона. Она, так же как и внешняя, звуковая сторона слова, представляет собой один из объектов исследования в языкознании.

Как уже указывалось, значения слов подвержены изменениям; первоначальное значение слова и его более позднее осмысление могут совпадать только отчасти или совсем не совпадать.

При передаче слова от поколения к поколению судьба его складывается по-разному в каждом из родственных языков, и поэтому исторические изменения генетически тождественных слов часто имеют в языках разный характер.

Изменения значений слов зависят в основном от двух взаимно пересекающихся причин: во-первых, от взаимосвязи процессов развития языка с историей народа и, во-вторых, от особенностей специфики того языка, в котором слово функционирует в тесной связи с другими словами этого языка.

Наличие у слова многочисленной, разветвленной системы значений является тем фактом языка, который делает возможным историческое изменение семантики слов. Новое значение, воспринятое словом, обычно существует как вторичное при предшествующем употреблении слова.

“Логическое значение слова окружено особой эмоциональной атмосферой, его проникающей и придающей ему в зависимости от употребления в том или ином контексте ту или иную временную окраску“, — заметил Ж. Вандриес.

Изменение семантики происходит первоначально в отдельных актах речи, отдельных предложениях. Образовавшееся временное значение слова или исчезает впоследствии, или переносится в другие предложения, пока новое значение не станет обычным и общепринятым в определенной среде говорящих. В последнем случае временное значение становится устойчивым побочным значением слова, которое может сместить смысловой центр слова и стать самостоятельным центром смыслового развития. При таком развитии смысла образуется цепь значений, каждое из звеньев которой последовательно является опорой для возникновения дальнейшего, качественно нового значения. В истории языка иногда удается обнаружить все звенья семантической цепи и проследить все способы и приемы включения одного значения в другое. В других же случаях результаты смыслового развития предстают перед исследователем в разорванном виде, когда промежуточные звенья или исходное звено утрачены и значения сильно удалены друг от друга. Изредка одно и то же слово может быть засвидетельствовано в истории языка в двух противоположных значениях: в этих случаях выпали и исчезли из памяти говорящих все посредствующие звенья или ступени смыслового развития,

В условиях обособленного существования славянских языков значения слов древнего лексического фонда развивались в самостоятельных направлениях. Присоединение одного значения к другому и их сцепление в зависимости от местных форм развития общественной жизни и сознания, от особенностей системы языка осуществлялось своеобразными путями, темпы развития смысловой стороны разных слов были неоднородными. Все это создавало разницу в результатах смыслового развития одних и тех же исходных значений слов по славянским языкам.

Так, например, слово пасека в диалектах русского языка иногда встречается в значении „часть леса, предназначенная на сруб“. Первоначально это слово в славянских языках, по-видимому, значило „участок, вырубленный в лесу“ (в этом значении еще чувствуется смысловая связь с глаголом сечь). В дальнейшем в русском языке слово пасека получило значение „пчельник на вырубленном в лесу участке“, затем вообще „пчельник“. В чешском языке слово paseka сохранилось в своем первоначальном значении — „просека“, „вырубка“.

Слово неделя обозначало первоначально свободный от дел день недели, затем значение слова перешло на период между двумя свободными днями (двумя воскресеньями). Если польский язык сохранил первое из этих значений (ср. niedziela „воскресенье“), то в чешском известны оба значения (nedele „воскресенье“ и „неделя“), а в русском языке — второе значение, т. е. „семь дней“.

Отличия по отдельным языкам в значениях одинаково звучащих слов или слов, возводимых к общему древнейшему звуковому составу (генетически тождественных), можно проследить уже на материалах наиболее древних текстов, отразивших славянские языки: текстов старославянского языка, с одной стороны, и русского литературного языка древнейшего периода — с другой. Расхождения значений здесь еще не выглядят очень резкими. Их существование воспринимается как результат различного развития древнего единого главного, стержневого значения, вокруг которого как бы группируются добавочные значения, впоследствии расходящиеся по языкам. Эти „подзначения“, очень изменчивые и подвижные, были бы немыслимы без центрального и устойчивого значения слова, из которого они развивались

В лексике, относящейся к земледелию, обращает на себя внимание неполное совпадение в древнерусском и старославянском языках смысловых оттенков слов зерно (древнерус. зьрно, старослав. зръно, зрьно). Если в древнерусских текстах, начиная уже с самых древних, это слово имеет значение „семя растений, особенно злаковых“, а также „маленькая частица твердого вещества, видом напоминающая зерно“, то в старославянских, возникших на основе болгарско-македонского диалекта, наряду с указанными наблюдается и другое, которое может быть передано словом ягода (главным образом винограда). Интересно отметить, что слово зърно в этом значении существует до сих пор в болгарском языке, что свидетельствуется некоторыми словарями. Наряду с этим в болгарском слово зърно имеет и такое значение, которое совпадает с современным русским.

Не вполне совпадает по системе своих значений в древнерусских и старославянских памятниках слово сад. В русских древнейших летописях садъ значит „участок земли, засаженный деревьями или кустами“. Между тем в текстах южнославянского происхождения наряду с указанным можно встретить и другое значение этого слова — „посаженное плодовое дерево“ (в современном словенском языке встречается еще одно особое значение этого слова: словен. sad значит „плод“). Существование особых смысловых оттенков одного и того же слова по языкам рано обнаруживается и в области имен прилагательных. Так, имя прилагательное гордый в русском языке издавна имеет значение „исполненный гордости, чувства собственного достоинства“, „величавый“, „высокомерный“, „важный“. В ранних южнославянских текстах наряду со значением, совпадающим с указанным русским, есть и другое — „страшный“, „ужасный“ и „удивительный“. Это имя прилагательное в некоторых старославянских памятниках входит в такие необычные для русского языка сочетания слов, как гордое чудо, гордый запах, гордый шум.

Во всех примерах, сообщенных выше, имеет место неполное расхождение значений: древнее, исходное значение еще существует в разных языках, но оттенки его уже различаются между собой.

Но есть и такие примеры, когда оттенки значений одного и того же слова, образовавшиеся по языкам, не скрепляются наличием общего для этих языков объединяющего значения слова. Уже в ранних текстах славянских языков можно заметить существование семантических оттенков слов при утрате общего значения, ранее их объединявшего.

Если старослав. годъ значит „пора“, „неопределенный по длительности отрезок времени“, то в древнерусском языке годъ — „двенадцать месяцев“. Слово с мия в старославянском языке значило „челядь“, „рабы“, „домочадцы“. В древнерусских книгах, начиная от произведений Кирилла Туровского (XII в.), слово семия, семья значит „семейство“, „родственники“. Кроме того, в русских текстах XVI—XVII вв. слово семья значит „единомышленники“, „сговорившиеся друзья и родственники“, а также употребляется и в новом, переносном значении „жена“ . Имя прилагательное дряхлый в русском языке издавна значит „старый“, „ветхий“. В старославянском это слово значило „унылый“, „печальный“.

И в современных славянских языках можно обнаружить ряд слов с разными значениями, позволяющими предположить существование у них общего смыслового источника. Так, в сербохорватском языке под — „пол в комнате“, тогда как в русском подом называется кирпичная гладкая выстилка внутри печи, где кладутся дрова (в древнерусском языке отмечено еще одно значение этого слова — подъ горы „подошва горы“). Можно полагать, что эти значения были некогда объединены общим — „нижняя часть, основание чего-либо“. Болг. утроба, значит не „внутренности“, а „живот“, нижнелуж. wutsoba „сердце“, пол. watroba „печень“; чеш. jil значит „глина“, а не „ил“, как можно было бы ожидать, исходя из русского значения этого слова; чеш. sen значит „сновидение“, что отличает его от русского сон с более широким значением. Слово лоза в русском языке значит „прут“, „побег кустарниковых растений“, в болгарском — „виноградная лоза“ и „виноград“ (растение), в словенском loza — „виноградная лоза“, „роща“, „лес“, в польском loza, lozina — „ива“, „ивовый прут“. Болг. зеле, словен. zelje, чеш. zeli имеют значение „капуста“, а в древнерусском языке и современных русских диалектах зелье — „трава“, в польском ziele — „трава“, в сербохорватском зеље — „зелень“. Пол. suknia белорус. сукня значат „платье“, чеш. sukne, словацк. sukna, сербохорв. сукња — „юбка“. Болг. коса и сербохорв. коса имеют значение „волосы на голове“, а не „вид женской прически“, как в русском языке. Болг. гръб значит „спина“, ср. рус. горб с другим значением (в диалектах, впрочем, может быть и в значении „спина“). Словен. bor значит „сосна“, а не „сосновый лес“, как в русском языке; kvas — не „напиток“, а „закваска“, „дрожжи“; juzina обозначает не „ужин“, а „обед“; глагол kuriti — „топить, жечь дрова“, а не „курить“, слово zaba соответствует рус. „лягушка“, слово hudi (ср. русское худой) значит „злой“, „сердитый“, имя прилагательное rumeni (ср. рус. румяный) значит „желтый“ (лишь по словенским диалектам „красный“). Пол. grob, словен. grob значат не „гроб“, а „могила“, сербохорв. блато и чеш. blato значат не „болото“, а „грязь“, чеш. huba не „губа“, а „рот“, ret — не „рот“, а „губа“, brada — не „борода“, а „подбородок“, vous — не „ус“, а „волос в бороде“; болг. стряха и чеш. strecha значат „крыша“, в то время как рус. стреха — „свисающая часть крыши“, болг. крут значит „острый“ (на вкус), „внезапный“, „смелый“, пресен значит не „пресный“, а „свежий“ (например, пресни домати „свежие помидоры“), пол. gruby значит „толстый“, „плотный“, а не „грубый“, как в русском языке (ср. и чеш. hruby „грубый“, „толстый“, „крупный“), tegi значит не „тугой“, а „сильный“, „крепкий“; чешский глагол ryti отличается от русского рыть более узким и специальным значением: он значит „вырезать“, „гравировать“. Болг. грозен в отличие от рус. грозный значит „безобразный“.

Как уже указывалось, в истории отдельных языков известны случаи постепенного образования значений слов, противоположных первоначальным. Действительно, изредка слова с одинаковым составом генетически тождественных морфем обнаруживаются в разных языках с противоположными или очень далекими друг от друга значениями. Ср., например, болг. пастрок „отчим“ и чеш. pastorek, словац. pastorok, словен. pastorek, сербохорв. пасторак „пасынок“. Русское слово черствый чех или словак могут понять как „свежий“: ср. чеш. cerstvy „свежий“, „чистый“, „скорый“, „проворный“, словац. cerstvy „свежий“, „живой“.

На примерах нескольких групп слов древнейшего происхождения выше показаны разные пределы развития значений: от образования разных оттенков при сохранении основного значения до возникновения межъязыковой омонимии, т. е. такой глубокой разницы в значениях сопоставляемых слов общего происхождения, при которой их прежняя связь становится окончательно утраченной. Вторичные значения, возникающие у слов, или долго существуют на положении побочных оттенков (например, зърно в значении „ягода“ в болгарском языке), или укрепляются и вытесняют исходное значение (например, гора в значении „лес“ в болгарском языке, пасека „пчельник“ в русском языке).

Слово в своем особом значении, органически утвердившемся на почве того или иного славянского языка, попадая по разным причинам в другие славянские языки, ощущается в них как нечто внесенное извне, как заимствование. Так, слово живот, встречающееся в некоторых фразеологических сочетаниях русского языка в его старославянском (церковнославянском) значении „жизнь“, воспринимается нами как чужое, несмотря на явный славянский характер его внешней (звуковой) стороны, которая повторяется в русском слове живот с его иным, конкретным значением.

По отдельным славянским языкам особые случаи различного осмысления слов с одинаковым составом генетически тождественных морфем возникают в результате некоторых грамматических процессов, например субстантивирования (с дальнейшим изменением лексического значения субстантивированного слова). Так, болгарское сладко „варенье“ русский может принять за краткое имя прилагательное среднего рода, а русское детская в значении „детская комната“ чех может понять как имя прилагательное женского рода (в чешском языке значение „детская“ выражается описательно: pokoi pro deti).

К истории алфавита у славян

История рождения славянского алфавита и письма начинается с первой половины IX века. Именно в это время к выполнению своей духовной миссии явились два человека, греки по происхождению, Кирилл и Мефодий, которым было суждено стать первоучителями для всего славянского мира! По свидетельству Черноризца Храбра, около 855 года, после 40 дней и ночей поста и усердных молитв братьями была составлена азбука славянская. Примерно в то же время ими были переведены на славянский язык Святое Писание и богослужебные книги, среди которых Апостол, Псалтырь и весь Церковный чин.

В 862 году Великоморавский князь Ростислав просит у греческого императора Михаила для своего «новокрещенного народа», «не ведуща слово Божие языком своим чести, учителя, который бы нас языком нашим истиной вере христианской учил». Призвал император Михаил братьев в Константинополь: «Вы оба солунянина, а солуняне вси чисто словенски беседуют».

Чтобы глубже осознать, сколь велик был подвижнический труд святых братьев, отметим, что до крещения «славяне не имели букв, но по чертам и резам читали, ими же гадали...». Крестившись же римскими и греческими письменами пытались писать славянскую речь вез устроения».

В 863 году братья направились в Моравию. Константин принял на себя, главным образом, труд составления алфавита, приспособленного к потребностям славянской фонетики. Этот алфавит выл составлен весьма искусно и получил название глаголица. По свидетельствам, славянский алфавит первоначально заключал в себя 38 букв, из которых 24 выли взяты из греческого алфавита и отображали все звуки, какие имеются в греческом языке и 12 славянских звуков, которых в греческом языке не было. За основу выли взяты буквы из восточных алфавитов - еврейского, армянского, коптского. Цифры окозначались буквами греческого алфавита с поставленным над ним титлом. Кириллицу разработал ученик Кирилла Климент Охридский (ок. 840 – 916)

Так через святых братьев была явлена грамота славянским народам. С этой поры славяне стали утверждать Слово и всем сердцем взыскать к Богу.

Вы можете справедливо заметить, что древние церковнославянские памятники написаны двумя азбуками - кириллицей, которая нам и сегодня служит, и глаголицей, имеющей отличное от кириллицы начертание. Действительно, славяне использовали два алфавита - кириллицу и глаголицу. Но глаголица была трудна для употребления и не могла долго противостоять легкой для письма и чтения изящной на вид кириллице, поэтому рано вышла из употребления.

С введением Христианства на Руси в конце X века, грамота славянская и богослужение на славянском языке обрели свой настоящий дом. Этому искусству наши предки научились от учителей своих - греков и болгар. «Владимир посеял книжные слова в сердце верных людей, а мы пожинаем плоды, принимая книжное ученье». Сын Владимира, князь Ярослав Мудрый, был собирателем и основателем первой библиотеки на Руси, «собрал много писцов и переводил книги с греческого на словенский язык».

Самые древние русские книги XI века выли нисаны тростью (патык, калам), ее привозили на Русь из Греции. До середины XIV века книги писали только на пергамене. Со II половины XIV века пергамен на Руси уступает место бумаге, а вместо тростника для письма используют птичье перо.

Древнейшим почерком наших пергаменных рукописей был почерк уставный или устав. Каждая буква устава, простая или сложная, писалась отдельно, в несколько приемов руки. Почти не допускалось сокращений в словах. Начальные буквы

(буквицы) писались киноварью (красной краской) и украшались разнообразными фигурами в виде цветов, птиц, зверей и узорами с использованием других цветов, а иногда сусального и твореного золота.

С XIV века на Руси начинает распространяться вязь. Использовалась вязь достаточно широко - для выделения заглавий, как способ украшения книг и во всех видах декоративно-прикладного и монументального искусства.

Примерно с конца XIII века уставное письмо постепенно стало уступать место полууставному, который преобладал в нашей письменности до конца XVII века.

В сравнении с уставным письмом, в полууставном письме буквы располагаются ближе друг к другу, несмотря на то, что их писали быстро и размашисто.

Судя по рукописям, древние писцы писали разборчиво и красиво. Обучение письму начиналось с раннего возраста. В древней Руси существовали специальные школы, где учили чтению, пению и красивому письму. Но совершенству каллиграфии будущие писари научались в монастырях. Заниматься книжным списанием почиталось делом богоугодным. Писцы старались воспроизвести оригинал как можно аккуратнее, изящно и без ошибок.

Первыми настоящими пособиями по обучению письму стали Азбуковники. В древности они представляли собою бумажные или берестяные свитки длиной до 8 метров с написанными образцами букв и вариантами письма. Иногда в одном Азбуковнике было представлено до 50 вариантов написания каждой буквы.

Диалекты русского языка

Говор (диалект) – самая маленькая территориальная разновидность языка, на которой говорят жители нескольких районов. Объединение говоров называют наречием.

Наречия противопоставляют север югу, а диалектные зоны делят территорию как по горизонтали, так и по вертикали. В зоны входят диалекты, относящиеся к разным наречиям, но, несмотря на это, имеющие общие языковые черты.

Диалекты первичного образования – говоры, которые были распространены на территориях раннего расселения восточнославянских племен во временных рамках с VI и до конца XVI в., то есть там, где складывался язык русской нации- в центре европейской части России. На пространствах, которые были заселены позднее XVI века, куда люди переселялись отовсюду, образовались диалекты вторичного образования. Из-за смешения народа произошел синтез говоров. Яркий пример тому – диалекты Среднего и Нижнего Поволжья, Кубани, Урала, Сибири, для которых центральные наречия являются «материнскими». Одними из ярких таких примеров являются тихорецкий и донской говоры.

В русском языке выделяются два основных наречия - севернорусское и южнорусское и полоса среднерусских говоров между ними. Среднерусские говоры характеризуются сочетанием аканья с севернорусскими чертами. По происхождению это в основном севернорусские говоры, утратившие оканье и воспринявшие некоторые особенности южных говоров. Среднерусские говоры сложились в результате интенсивных междиалектных контактов на территории исторических центральных областей Русского государства. Именно эти говоры легли в основу национального русского языка. В пределах этих трёх главных групп (двух наречий и среднерусских говоров) выделяются группы и подгруппы говоров:

·    северное наречие: ладого-тихвинская, вологодская, костромская;

·    среднерусские говоры: псковская, владимиро-поволжская;

·    южное наречие: курско-орловская, рязанская.

Северные и южные наречия различаются комплексом языковых различий (фонетических, морфологических, лексических), образующих двучленные противопоставления.

Основные из них:

I. Северное наречие: различение гласных неверхнего подъёма после твёрдых согласных в безударных слогах (оканье);

Южное наречие: неразличение гласных неверхнего подъёма после твёрдых согласных в безударных слогах.

II. Северное наречие: смычное образование фонемы г и её произношение как к в конце слова и перед глухой согласной;

Южное наречие: фрикативное образование фонемы г и произношение её как [], а в конце слова и перед глухой согласной как [х].

III. Северное наречие: отсутствие j в интервокальном (интервокальный (лат. inter – между + vocalis – гласный) – согласный, находящийся между двумя гласными) положении (дел[аэ]т, де[аа]т);

Южное наречие: сохранение интервокального j (делает).

IV. Северное наречие: формы род. и вин. падежей личных и возвратного местоимений меня, тебя, себя;

   Южное наречие: формы род. и вин. падежей личных и возвратного местоимений мене, тебе, себе;

V. Северное наречие: твёрдая т в формах 3 л. ед. ч. и мн. ч. глаголов (носит, носят);

Южное наречие: мягкое ть в формах 3 л. ед. и мн. ч. глаголов (он носить, они носять).

VI. Северное наречие: наличие согласуемых постпозитивных частиц –от, -та, -ту, -те, -ты, -ти (изба-та);

   Южное наречие: отсутствие согласуемых постпозитивных частиц.

Распространением наречий занимается лингвистическая география – наука, изучающая территориальное распространение языковых явлений.