Социальные проблемы (в частности, проблема сиротства) не существуют независимо от нас, а являются результатом коллективного определения. От того, каким образом определяется проблема сиротства, будет в значительной степени зависеть выбор стратегии общества в целом по отношению к этой социальной группе: стремлению к интеграции в общество, или, напротив, к социальному исключению. 

Особая роль в упорядочении и производстве социальной реальности отводится языку. Еще Э. Дюркгейм утверждал, что человек воспринимает мир через призму базовых категорий, которые отображают коллективные представления и общественное устройство, упорядочивают социальные отношения и таким образом воспроизводят социальные солидарности. По мнению П. Бергера и Т. Лукмана без понимания языка невозможно понять социальную реальность: «общие объективации повседневной жизни поддерживаются главным образом с помощью лингвистических обозначений. Кроме того, повседневная жизнь - это жизнь, которую я разделяю с другими посредством языка. Понимание языка существенно для понимания реальности повседневной жизни»[12]. Поэтому адекватным методом исследования нам представляется анализ дискурсов о сиротах и сиротстве. Вслед за Л. Витгенштейном «нам представляется, будто мы должны проникнуть в глубь явлений, однако наше исследование направлено не на явления, а, можно сказать, на «возможности» явлений. То есть мы напоминаем себе о типе высказывания, повествующего о явлениях».[13]

Дискурсивный подход предлагает нам «трактовать дискурсы как практику, которая систематически формирует объекты, о которых они (дискурсы) говорят».[14] П. Рикер определил дискурс как акт, посредством которого кто-либо говорит что-либо о чем-либо на основе кодов коммуникации[15], а Н. Филлип, Т. Лоуренс и С. Харди - как систему утверждений, конструирующих объект.[16] Проблема дискурса, его легитимации, имеет и политическое измерение – ведь тот, кто господствует над языком, получает в свои руки и власть над обществом, право контролировать и сортировать тех, кто не наделен подобной властью.

В нашем случае исключение или интеграция будут следствием определенных знаний, распространяемых через тексты, разговоры людей между собой. Интересны те действия, которые приводят, в конечном счете, к изменению дискурса. Когда происходят такие изменения, новые или неожиданные действия подвергаются приписыванию значений, действующих в дискурсе. Любопытно и обратное: как постепенное распространение определенного типа дискурса может трансформировать существующие социальные практики.

Из множества существующих подходов мы предпочли критический дискурс-анализ Нормана Фэркло[17], поскольку именно он акцентирован на исследовании изменений и не только придает большое значение активной роли дискурса в социальном конструировании мира, но и учитывает, что сам дискурс является продуктом иных недискурсивных практик.

Известно, что содержание и значимость тех или иных фактов в значительной степени зависит от того, в рамках какой дискурсивной системы они рассматриваются. Каждый тип дискурса основан на специфической иерархической системе суждений, которая наполнена определенным семантическим содержанием.[18] Политический (властный) дискурс строится как диалогическое противопоставление «своей» (правильной) и «чужой» (ошибочной) точек зрения, причем в условиях тоталитарного государства любое высказывание дискурса власти наделяется статусом абсолютной истинности, а инакомыслие трактуется как ошибочное мнение или сознательная ложь. Однако, политический дискурс неоднороден, в нем можно выделить несколько устойчивых типов, которые, если следовать тезаурусу Н. Фэркло, в совокупности составляют порядок дискурса. Эти типы могут меняться во времени, но некоторые из них могут оказаться достаточно стабильными.

При анализе мы отметили, что в каждом из дискурсов дети-сироты являются действующим лицом, представляющим собирательный тип (образ) с определенными характеристиками. Этот тип получает определенное наименование, выраженное семантически в текстах, что очень важно, поскольку процедура называния составляет основу любого высказывания.

Формируются разные представления о том, что это за образ и какими поведенческими характеристиками он обладает и, соответственно, разные его наименования. Этот образ по разному представляет нам сущность проблемы сиротства и предлагает разные меры по ее разрешению. Каждый тип дискурса по-своему определяет те действия, которые следует предпринимать в решении проблемы сиротства. И эти действия могут способствовать интеграции детей-сирот в общество, или, напротив, приводить к социальному исключению.

Анализ современного политического дискурса осуществлялся по публикациям в СМИ материалов представителей властных структур различного уровня. Для проведения анализа нами были использованы интервью и статьи сотрудников городских, областных, федеральных органов исполнительной и законодательной власти (в том числе руководителей отделов социальной защиты населения), депутатов, представителей правоохранительных органов, опубликованные за период с 2002 г. по 2005 г. в Российской газете[19] и прозвучавшие в еженедельной передаче «Народ и власть» (радиокомпания «Маяк») (всего 44 документа).

Для того чтобы можно было проводить анализ документов, мы их систематизировали и хранили в базе данных. Каждый документ в базе данных кодировался в соответствии с несколькими категориями: порядковый номер документа в таблице; источник информации; название статьи (радиопередачи); дата публикации (эфира); категории, определяющие образ ребенка-сироты (детей-сирот); категории, определяющие поведенческие характеристики ребенка-сироты (детей-сирот); предлагаемые автором способы решения проблемы сиротства; тип дискурса.

Современный политический дискурс оказался достаточно разнородным. Мы выделили в нем три основных типа: дискурс социальной опасности, социального самооправдания, и зарождающийся дискурс социального партнерства.