Оценить вред, нанесенный всеми символическими концепциями социальной структуры, проще всего, если непосредственно включиться в решающий эксперимент в качестве исследователя, который входит в группу, какой бы маленькой или большой она ни была, с намерением применить к ней социометрический метод. Проведение социометрического эксперимента даже в совсем небольшом сообществе представляет собой крайне щекотливую психологическую проблему, которая становится тем большей, чем более комплексным и дифференцированным является сообщество. Существует тенденция недооценивать возникающие сложности. Социометрические методы, казалось бы, должны приниматься благосклонно, поскольку они помогают осознать и прояснить основополагающие структуры (основные проблемные струтктуры) группы. Но это не всегда так. Некоторые люди противятся им, другие даже относятся к ним враждебно. Следовательно, нужно тщательно подготовить группу, прежде чем подвергнуть ее тестированию.

Социометрические техники должны ориентироваться на открытость данной популяции к социометрическому группированию, на его зрелость и готовность к исследованию, которая каждый раз может меняться. Психологическое состояние индивидов можно назвать степенью социометрического сознания. Сопротивление социометрическому методу часто можно свести к психологическим барьерам и барьерам, обусловленным воспитанием. Для полевого исследователя важно по отдельности продумать каждую проблему и попытаться с нею справиться.

Первая проблема, с которой, как правило, сталкиваются, — это незнание сути социометрического метода. Подробное и ясное изложение, вначале, наверное, в малых и доверенных группах, затем в случае надобности на городском собрании, оказывается крайне полезным, поскольку позволяет открыто обсудить возможные недоразумения. При этом отдельные индивиды, как правило, узнают, что в их группе имеют место многочисленные социальные и психологические процессы, не интегрированные демократическим способом. С другой стороны, становится ясным, что страх и сопротивление направлены не столько на метод, сколько на возникающие в результате выводы. Эти и другие реакции определяют степень социометрического сознания группы. Они определяют также форму и объем подготовки, в которой нуждаются члены группы, прежде чем можно будет приступить к проведению процедуры.

В ходе исследования спонтанные реакции участвующих индивидов позволяют нам сделать вывод о причинах их страхов и сопротивлений. В одном из обследованных сообществ несколько индивидов сделали свой выбор и обосновали его непосредственно; другие долго мешкали, прежде чем сделать выбор; один или два члена даже отказались от участия. После применения результатов тестирования к группе одна получившая несколько выборов женщина оказалась весьма недовольна. Ей не определили в соседи мужчину, который не ответил на ее первый выбор. Понадобились недели, чтобы она преодолела свой гнев. Однажды она, улыбаясь, сказала, что ей нравится нынешний сосед и, даже если бы была такая возможность, она бы уже не поменяла его на свой изначальный первый выбор. Другой женщине не важно было кого выбирать. Диаграмма сообщества показала затем, что также и никто из других индивидов ее не выбрал. Она была изолирована. Следовало предположить, что она догадывалась о своей позиции аутсайдера в группе и поэтому не очень-то хотела об этом узнать. Она не занимала в группе положения, которого ей хотелось, и поэтому, наверное, предпочитала его скрывать.

Другие индивиды также выказывали страх перед разоблачениями, которые мог сделать социометрическая процедура. У одних людей этот страх выражен сильнее, у других слабее. Один не решался разобраться в своих отношениях в соответствии с реальными потребностями, другой боялся последствий. Например, один человек заметил, что он чувствует неловкость, когда ему приходится назвать того, кого он хотел бы иметь в качестве коллеги по работе. "Нельзя выбрать всех, а я не хочу никого обидеть". Другой сказал: "Если я не получу в качестве соседа того, кто мне нравится, то есть если он будет жить на некотором расстоянии, мы сможем больше дружить - лучше не слишком часто видеть друзей".

Эти и подобные замечания обнаруживают основополагающий феномен, форму межчеловеческого сопротивления, а именно в выражении симпатии, испытываемой к другому. На первый взгляд это сопротивление кажется парадоксальным, поскольку оно проявляется именно тогда, когда может быть удовлетворена важная потребность. Это сопротивление индивида по отношению к группе вполне объяснимо. С одной стороны, его можно свести к страху индивида узнать о своем положении в группе. Полное осознание своего положения может оказаться неприятным и болезненным

С другой стороны, это сопротивление основывается на страхе, что другие могут узнать, кто человеку нравится, кто не нравится и какое положение в группе ему на самом деле хочется занимать. Сопротивление вызывается внеличностной ситуацией индивида, его положением в группе. Он чувствует, что его позиция в группе не является результатом его собственных усилий, но главным образом результатом того, что чувствуют по отношению к нему лица, с которыми он соприкасается. Он может даже смутно ощущать, что за пределами его социального атома имеются невидимые телеструктуры, которые влияют на его положение. Страх выразить чувство предпочтения, которое он питает к другим, фактически является страхом перед чувствами, которые другие питают к нему. Объективный процесс, лежащий в основе этого страха, был открыт нами во время количественного анализа групповой организации. Индивид боится сильных эмоциональных потоков, которые «общество» может направить против него; это страх перед психологическими сетями. Это боязнь тех мощных структур, влияние которых неограниченно и не поддается контролю. Это страх, что они могут погубить его, если он не будет вести себя смирно.

Задачей социометриста является постепенное устранение существующих или развивающихся в группе недоразумений и страхов, с которыми он встречается. Члены группы охотно оценят преимущества, которые им сможет дать социометрическая процедура: более уравновешенную организацию коллектива и более уравновешенное положение каждого индивидуума внутри него. Социометрист должен применить все свое искусство, чтобы добиться полного сотрудничества со стороны членов группы, по крайней мере по двум причинам: чем более спонтанно будет их сотрудничество, тем ценнее плоды его исследования и тем больше смогут помочь им его результаты.

6. Социометрия и экспериментальный метод *

Социометрия и экспериментальный метод в науке

Экспериментальный метод в науке, повсеместно принимаемый за непреложную истину, был солидно сформулирован Джоном Стюартом Миллем [9]. Миллевская «Система логики» была опубликована примерно сто лет назад (1843). Между работой Милля и работой Огюста Конта существует тесная связь. Милль признает, что своей системой логики он обязан многим ценным идеям Конта (Elliot 1910, Littre 1877). (Среди прочего под влиянием Конта Милль заменил априорный метод в науке апостериорным.) Поэтому моя критика принципа экспериментального метода Милля относится также к Конту.

Модель для валидизации открытий социальных наук Милль заимствовал из естествознания. Он пришел к неутешительному выводу, что экспериментальный метод не может быть применен к социальным наукам, поскольку их предмет является слишком сложным. Вопрос, который ставится здесь, заключается в том, не начал ли Милль неправильной предпосылки и не является ли образец, который он так авторитетно предложил социальным наукам, неправильным. В то время, когда оба теоретика, Конт и Милль, конструировали свои универсальные системы экспериментального метода, Карл Маркс занимался разработкой собственной системы. Однако основная проблема и направленность его системы была иная. Маркс был практическим теоретиком и мыслителем. Будучи антагонистом Конта и Милля, он выбрал в «Тезисах о Фейербахе» (1845) и в «Коммунистическом манифесте» (1848) противоположное направление. Каждый, кто знаком с социометрическим методом, может смело утверждать, что бессознательно Маркс ориентировался на модель, которая наиболее близка социальным наукам, а именно на модель социального поведения человека в мире действия. Но никаких следов марксистской логики нельзя обнаружить в «Системе логики» Милля. Отсюда не следует делать вывод, что Маркс заинтересовался экспериментальным методом как таковым (per se). Он не интересовался способами уточнения и валидизации, за что ратует экспериментальный метод, но, пожалуй, интересовался важными методами, которые применимы на практике и которые подтверждаются «экспериментами природы».

* Часть этой статьи была опубликована в 1948 году под названием «Experimental Sociometry and the Experimental Method in Science» (Current Trends of Social Psychology, University of Pittsburgh Press, Pittsburgh, Pennsylvania) и в 1949 году на французском языке под названием «Methode Experimentale, Sociometne et Marxisme» (Cahiers Intemationaux de Sociologie, Presses Universitaires de France, Paris).

На этом основании экспериментальный метод следует разделить на две части, материальную, конкретную, часть и логическую. Принцип Милля относится исключительно к логической части или, как он это называет, к методам экспериментального исследования. Они понимались как методы исследования причинных связей и как методы конечного доказательства. Он выделил метод соответствия, метод различия, объединенный метод соответствия и различия, метод сопутствующих изменений и метод остатков. Благодаря внешне необычайно убедительному пафосу логического изложения экспериментальных методов они стали чем-то священным для всех почитателей науки. Они покоятся на догме единообразия (подобия) природы, или, как говорит Милль: "В природе имеются параллельные случаи - то, что произошло раз, при соответствующей степени одинаковых условий произойдет снова". Единообразие природы, говорит он, является "наивысшей предпосылкой всякой индукции".

Имеются достаточные основания сомневаться в абсолютном значении общих законов (Moreno 1948). Вера в общие и унифицированные законы есть кредо «сциентизма». В конечном счете всегда были такие же приверженцы идеи науки, равно как и приверженцы идеи Бога. Без такого кредо, будь оно верным или нет, наука (по меньшей мере то, что обычно под нею понимается) потеряла бы свой смысл. Создание высшей области исследования, "сверхнауки", которая может быть независимой от религии и метафизики, является постулатом нашей компетентной критики. Такое исследование будет иметь целью исследовать логические границы науки, и оно не поколеблет ее авторитета, ибо главным свойством науки является то, что она всегда готова изучать самое себя и не соглашаться сама с собой.

Пересмотр основ экспериментального метода; материальная и логическая часть

Гипотеза, что природа единообразна, что вселенная управляется общими законами и что та же самая причина при тех же самых обстоятельствах приведет к тому же результату, не является предметом обсуждения данной статьи. Предметом данной статьи является критика экспериментальных методов, потому что они пренебрегают материальной (конкретной) стороной ситуаций, в которых они применяются.

Если логические аспекты экспериментального исследования начиная с Фрэнсиса Бэкона (1620), продолжая Миллем и вплоть до сегодняшнего дня всегда категорически подчеркивались, то материальной[35] стороной настолько пренебрегали, что это серьезно повредило развитию социальных наук, а также не дало возможности вооружить человеческое общество в целом более строгими и адекватными орудиями социального изменения чем те, которые имеются в настоящее время. Отсюда одной из важных задач социологической мысли нашего века является исправление наиболее грубой методологической ошибки, которая делает социальные исследования тривиальными и путаными и в то же время сужает их точку зрения.

Экспериментальная ситуация в самом широком смысле состоит из трех компонентов: а) материальной части, то есть предмета, для исследования которого разрабатывается эксперимент; б) логической части, то есть методов, которые создаются, чтобы проверить валидность гипотезы или универсального закона; и в) отношения между материалом эксперимента и логико-экспериментальной частью процедуры. В физике и до определенной степени в биологии исследуемый материал экспериментального метода играет менее важную роль, чем в социальных науках. В материальной структуре можно, разумеется, обнаружить большие различия: различие между звездой, планетой, камнем и растением; различие между твердым, жидким и газообразным веществом; различие между водорослью, стеблем травы и деревом; или различие между рыбой, бабочкой и крысой. Как бы ни различались эти формы проявлений природы по своей материальной структуре, в общем и целом к ним ко всем все-таки можно подобрать и применить один и тот же экспериментальный метод. Поскольку экспериментальный метод в этих областях доказал свою ценность, многие авторы пришли к выводу, что равным образом он мог бы найти применение и в социальных науках. Однако их оптимизм неоправдан. Милль со своим скептицизмом был в принципе прав; тем не менее он не замечал, что виноват был сам экспериментальный метод, а не недоступность и непостоянство социальных феноменов.

Социометрия: понятие, определение и значение

Важнейшая методологическая задача социометрии состояла в том, чтобы, подвергнув ревизии экспериментальный метод, получить возможность успешно его применять к социальным феноменам. Социометрия определялась как наука, которая занимается «математическим изучением психологических качеств популяции, экспериментальными методами и результатами, вытекающими из применения количественных принципов»; кроме того, она определялась как «исследование развития и организации группы и положения в ней индивидов» (Moreno 1933). Как «наука об организации группы» (Moreno 1932) «она подходит к проблеме не со стороны внешней структуры групп, поверхности группы, а со стороны ее внутренней структуры». Таким образом, дефиниция социометрии соответствовала ее этимологическим корням в латинском языке; при этом ударение делается не только на второй половине слова, то есть на «metrum», мера, но и на первой половине, то есть на «socius», ближний. До этого в науке обходили стороной оба принципа, но все же аспект «socius» анализировался еще более поверхностно, чем аспект «metrum». По своей конструкции термин «социометрия» в лингвистическом отношении родственен другим, традиционным научным понятиям: биология, биометрия; психология, психометрия; социология. Если рассматривать с точки зрения систематики, то социометрия является предварительной ступенью к областям социологии, антропологии, социальной психологии, социальной психиатрии и т.д. Социометрия занимается проблемами «socius» и «metrum», которые едины для всех социальных сфер. Как наука в самом широком смысле социометрия является идеалом; она охватывает каждое отдельное направление, но в то же время не может быть к ним сведена. За время ее существования в ней возникли три области исследования:

а) динамическая или революционная социометрия (представители — Я. Л. Морено, Г. Инфилд и отчасти Э. Дженнингс);

б) диагностическая социометрия (Дж. Крисвелл, Г. Лундберг, У. Бронфенбреннер, М. Нортуэй, М. Бонни, Л. Зеленый, К. Лумис, Ф. Чапин, Э. Богардус и др.);

в) математическая социометрия (П. Лазарфельд, С. Додд, Л. Кац, Дж. Стюарт).

Три области перекрываются, и некоторые ученые (как и автор) внесли вклад в каждую область исследования.

Каждая наука направлена на констелляцию фактов и на средства для их измерения. Без соответствующих средств для исследования фактов и без соответствующих средств измерения нет науки. Первый шаг в развитии каждой науки состоит в том, чтобы выявить условия, при которых проявляются важные (значимые) факты. Достигается это в каждой науке по-разному. Сравнительно хорошо известно, как достичь условий, при которых возникают физические и биологические факты (их описание, тщательное наблюдение и изучение). Гораздо сложнее создать условия, при которых проявляются важные факты человеческих отношений. Для этого требуется поистине революционный метод. Причина, почему существует такая большая разница в предварительных шагах, требуемых для социальных наук по сравнению с физическими науками, не является вполне очевидной. Поскольку естествознание имеет дело с неодушевленными предметами, основное значение здесь придается механическим, физическим аспектам ситуации. Мы не рассчитываем на то, что тот или иной предмет, как камень, вода, огонь, земля или планеты, солнце и звезды, внесут свой вклад в изучение самих себя Если оставить в стороне мифологию, им уже не приписывается, по меньшей мере сегодня, душа или личность. Поэтому метафизические связи, которые могли бы существовать между планетами и звездами в виде мифологических, наделенных душой, действующих субъектов, для естествознания значения не имеют. Это также не особо меняется в случае более низших по сравнению с человеком организмов, например в экспериментах с крысами, морскими свинками и т.п. Социальный исследователь, который проводит эксперимент и интерпретирует данные, не является ни морской свинкой, ни крысой, а является человеческим существом. Крысы или морские свинки, так сказать, не выступают в таких экспериментах в качестве действующих в собственных интересах субъектов. Подобные планы в эксперименте всегда являются планами человека, а не планами морских свинок или крыс. Если бы поэтический ум a la Свифт, смог описать, какие чувства испытывают крысы друг к другу и как на них воздействуют эксперименты, проводимые с ними людьми, то, это, вероятно, оказалось бы понятным для нас с художественной, но не с научной точки зрения. Здесь можно было бы сказать, что мы пытаемся оценить поведение крыс так, как оно «есть», а не так, как оно воспринимается крысами. Это, однако, не решает методологическую проблему, с которой мы сталкиваемся, применяя эти же методы наблюдения к человеческим отношениям. Можно отстаивать точку зрения, что животные сообщества, так же как и индивидуальные животные организмы, являются неизменными и предопределенными; но человеческое общество отнюдь не является неизменным и предопределенным. Хотя оно тесно связано с физическими и биологическими условиями, оно обладает структурой, возникновение и развитие которой инициируется и может быть исследовано изнутри.

Материальный аспект психологической ситуации

Поскольку расхождение между материальной и логической частями эксперимента теперь близко к разъяснению, мы можем сказать, что его уже можно было наблюдать на протяжении всего последнего столетия при разработке психологического анализа личности, которую мы кратко называем психологической ситуацией. Мы хотим рассмотреть здесь одну из наиболее важных идей этого периода – представление о мыслительных ассоциациях. Вундт заимствовал у Локка представление, что связанные друг с другом мысли имеют тенденцию сохраняться в психике вместе. Фрейд первым подверг его ревизии, но не с позиции того, что представляют собой ассоциации в логическом отношении, но поставив вопрос, как их можно материализовать в научных целях. Для Вундта индивид по-прежнему представлял собой в известной мере реагирующий механизм, который, подобно животным в лабиринте, можно было без проблем исследовать и измерить при его минимальном участии. Психологическая ситуация, отношение исследователя к своему предмету, была для него, как и для его предшественников, Вебера и Фехнера, крайне искусственной.

Фрейд был гораздо более заинтересован, как получить значимые ассоциации, чем как получить любую ассоциацию или реакцию. Хотя он об этом никогда определенно не говорил, Фрейд считал, что эксперименты в логическом смысле следует отложить до тех пор, пока не станет больше известно о материальной структуре психики и о возможностях выведывать у индивида действительные доказательства. По его мнению, экспериментальный подход середины ХIХ века был преждевременным и бессмысленным, а результаты тривиальными. Фрейд уже настаивал на добровольном и спонтанном содействии клиентов при сообщении и анализе их мыслей. Он скептически относился к психологическим экспериментам логических школ, поскольку интуитивно предвидел, что исследование природы человека без понимания того, что я назвал «сущностью процесса разогрева», затруднительно или даже невозможно. Однако Фрейд остановился на полпути. Прошло более четверти века после опубликования его первой работы (1895), пока с появлением психодрамы (1923) [Moreno 1924] материальная часть психологической ситуации была полностью восстановлена в своих правах и более глубоко понята, и прошло еще двадцать лет, пока она не была узаконена психологической литературой. Моя теория и практика психодрамы подвергла глубокому изменению фрейдовскую точку зрения. Его идея, что ассоциации должны быть выделены для того чтобы подвергнуться научному анализу хотя и называла ассоциации "свободными", ограничивалась ассоциацией слов и к тому же была связана интерпретацией аналитика. Спонтанность индивидуума в метод не включалась. Психологическая ситуация как таковая была еще довольно искусственной, беседа между врачом и пациентом во врачебном кабинете неизбежно ограничивала и искажала естественное течение ассоциаций.

Психодраматические методы попытались это исправить. Сконструированное психоаналитическое отношение врач-пациент было устранено, и индивид вернулся на место, в котором он фактически живет и действует, назад в естественную атмосферу своего существования, в ситуацию в собственном смысле слова, in situ, место, где он естественно, спонтанно и до определенной степени креативно мыслит, чувствует и действует. Этот возврат в естественные условия означал бы отступление, если бы мы не смогли сознательно углубить и расширить материальную часть психологической ситуации, выйдя за пределы того, что было сделано Фрейдом. Я организовал экспериментальную ситуацию таким образом, чтобы она могла быть для индивида отображением жизни, выражением в миниатюре жизненных ситуаций. От клиента требовалось не только говорить о себе, свободно выражать себя, но и действовать, проявлять себя, быть действующим. Словесная ассоциация дополнилась ассоциацией действия. Эти цепочки слов и действий были связаны друг с другом и с конкретной жизненной ситуацией. Все вербальные призраки были материализованы теперь в ролях людей в психодраме. Процесс ассоциации действия был распространен также на ассоциацию взаимодействий между различными индивидами. Может быть, именно благодаря этому максимальному внешнему выражению личности в целом психодрама делает возможным применение экспериментального метода непосредственно к личности человека путем психодраматического теста. Во многих формах психодраматических постановок преодолена также искусственность сконструированного эксперимента, эксперимент in situ и условия реальной жизни идентичны. Ранние формы психодраматического метода представляли собой эксперименты in situ. Перенос психодрамы в «театр», лабораторию или во врачебный кабинет был вторичным и более поздним развитием. Несомненно, что естественный социальный процесс состоит не только в спонтанности, он налагает на себя свои собственные ограничения. Если тем не менее эксперимент in situ берется как способ работы, искусственность сконструированного эксперимента может быть сведена к минимуму. Протоколисты, наблюдатели и аналитики становятся естественными частями группового процесса: они выполняют для каждого участника непосредственно полезную (вспомогательную) функцию (Moreno 1936).

Поскольку психодраматический метод тщательно учитывает природу процесса разогрева человека, участники могут добиться максимальной спонтанности и сотрудничества. Прогресс в осознании материальной части психологической ситуации вселяет также надежду, что и логическая часть может и будет применяться к ней более адекватно и менее тривиально, чем в прошлом.

Какой бы комплексной ни была материальная структура жизненной ситуации отдельного человека, ее все же можно наблюдать отдельно от остальной вселенной. С ним можно разговаривать лично и он может отвечать; материальная структура жизненной ситуации группы напротив является гораздо более сложной: чем больше группа, тем более сложной и непонятной является ее материальная структура. Нельзя разговаривать с группой и группа не может отвечать. Она не имеет Я. Природа процесса разогрева группы является еще большей загадкой, чем природа процесса разогрева отдельного индивида, и если бы не нашлось методов, с помощью которых можно было бы мобилизовать групповое событие изнутри и через само себя, то, наверное, все усилия создать науку о группе еще более были бы обречены на провал, чем в случае создания науки об индивиде.

Материальный аспект социальной ситуации

Динамическая логика социальных отношений особенно сложна, и она остается неосознанной человеком из-за его максимальной близости и включенности (заинтересованности) в собственную ситуацию. Поэтому уже тысячелетия формы поведения в человеческом обществе являются для него, пожалуй, большей загадкой, чем любая другая часть вселенной. Из-за большей отдаленности от них он мог наблюдать движения звезд и планет или жизнь растений и животных более объективно. Поэтому наука о человеческом обществе разработана сегодня едва ли так глубоко, как были разработаны физика и астрономия во времена Демокрита и Птолемея. Требуются огромные жертвы и дисциплина, чтобы видеть и принять себя таким, каким являешься, - индивидуальным человеком, со структурой индивидуальной психики, ее психодинамикой. Но степень невидимости структуры человеческого общества, ее социодинамики гораздо большая, чем невидимость его собственной индивидуальности. Попытка стать объективным по отношению к социуму встречает больше препятствий, чем попытка стать объективным по отношению к самому себе. Включенность своего собственного Я человек еще может учесть; вероятно, он может утверждать, что знает об этом, поскольку оно действует в нем самом, внутри него. Но он не может утверждать, что знает и может учесть включенность социума, так как это действует вне его самого; однако это «вне» неразрывно связано с ним.

Социометрия принесла нам знание, что человеческое общество является не изобретением, а могущественной реальностью, управляемой собственными правилами и законами, которые существенно отличаются от всех законов, руководящих другими частями вселенной. По этой причине были разработаны так называемые социометрические методы, с помощью которых эта область может быть адекватно определена и исследована.

Внутренняя, материальная структура группы лишь в редких случаях видима на поверхности социального взаимодействия; но даже если это и имеет место, то никто не может быть уверен, соответствует ли поверхностная структура в точности глубинной структуре. Чтобы создать условия, с помощью которых можно сделать операционально видимой глубинную структуру, «организмы» группы должны превратиться в «актеров» (то есть людей действующих). Теперь они должны возникнуть для достижения общей цели, критерия, и "среда", или "поле", должна превратиться в специфические, наполненные действиями ситуации, пронизанные мотивами, побуждающими к действию. Поскольку даже наши самые тщательные наблюдения процессов взаимодействия могут быть неполными, несущественными, бессмысленными или бесполезными для актеров, мы должны сделать так, чтобы наши актеры действовали так, как будто это сама их жизнь. На самом деле мы должны включиться в движение социальной жизни и стать актерами на месте и действием увеличить их гибкость и продуктивность и намного расширить объем их восприятия реальности сверх обычного горизонта.

Единственно продуктивным способом заставить их открыть друг другу свои истинные «Я» по отношению к важному критерию - это найти методы, при помощи которых их можно заставить естественным образом творить совместно. Социометрия выработала несколько таких методов. Два примера тому — социометрический эксперимент in situ и социодрама in situ. Они являются динамическими формами социального действия, они определяют свои процессы в терминах действия, выполняемого социальными актерами для достижения общих целей.

Социометрические методы представляют собой синтез субъективных и объективных методов исследования. Социометрический эксперимент in situ обеспечивает в никогда еще прежде не достигавшейся степени а) автономию (и сосуществование) индивидуальных характеров, б) их наблюдение и оценку друг другом в) измерение субъективных и объективных аспектов их поведения и г) автономию отдельных групп и взаимодействие между ними. Это же относится и к социодраме; она является синтезом субъективных и объективных методов исследования: а) протагонисты (участники) не только изображают собственными словами и действиями переживания, но и при этом б) наблюдаются и обсуждаются другими. Наконец, в) субъективные и объективные фазы постановки измеряются и протоколируются (консервируются).

Целью социометрического эксперимента является превращение старого социального устройства в новое социальное устройство и, если это необходимо, преобразование групп таким образом, чтобы формальная поверхностная структура как можно более соответствовала глубинной структуре. Социометрический тест в своей динамической форме является революционной формой исследования. Он изнутри меняет группу и ее отношение к другим группам; он вызывает социальную революцию на микроскопическом уровне. Если он не производит в какой-то степени переворота, может возникнуть подозрение, что исследователь из уважения к существующему социальному устройству превратил социометрическую процедуру в жалкий, неэффективный инструмент.

«Причиной того, что социометрия оказалась столь плодотворной и будет, пожалуй, еще более плодотворной в будущем, является ее непосредственная полезность. Из-за этой полезности она не обременена ложным привкусом большинства так называемых «социологических экспериментов». «…еще одна причина ее нынешнего и будущего успеха заключается в том, что она занимается конкретными, доступными наблюдению данными, малыми социальными системами... Было бы хорошо знать также все о сложных социальных системах; но можно спокойно сказать, что мы никогда не узнаем о них очень многого, не поняв вначале структуру и способ действия простых систем. Только тогда, основываясь на наших знаниях о простых, доступных наблюдению и управлению социальных системах, мы сможем получать, исследовать и пересматривать, непременно всякий раз в той или иной форме заключения и более широкие обобщения ... Это всегда было, есть и будет принципом физики и биологии и должно, следовательно, относиться также и к социальным наукам» (Bain 1942).

Природа процесса разогрева и экспериментальный метод

Мы часто неосторожно говорим о социометрических обобщениях и законах, очевидно подразумевая, что имеются определенные закономерности в человеческих отношениях, так же как и в других частях вселенной . Каким образом мы можем оправдать такое утверждение? Официальным мерилом достоверности является канон экспериментального метода, но в области человеческих отношений между материальной и логической сторонами обнаруживается конфликт, с трудом поддающийся урегулированию из-за природы процесса разогрева.. Теперь мы попытаемся осмыслить его природу и обсудить, как преодолеть слабости экспериментального метода и заменить старую модель новой.

Процесс разогрева можно определить как операциональное проявление спонтанности. (Спонтанность представляет собой различную степень адекватной реакции индивида на ситуацию различной степени новизны.) Если мы хотим исследовать процесс разогрева индивида, то будет полезным рассмотреть процесс сверху вниз: сначала актера (действующего человека), затем организм и, наконец, действие. Без организма не бывает никаких действий, однако организм может стать продуктивным только в качестве действующего человека. (Организм в поле становится актером in situ.) Действующего человека нельзя исследовать в обратной последовательности, если он не может действовать в обратной последовательности. Его можно изучать лишь с точки зрения продуктивности, которая проявляется во время исследования. Если в целях исследования его пытаются разогреть для дела, к которому он не готов или которое противоречит его наклонностям, в «контроль» вводят искусственный элемент, который нельзя должным образом компенсировать последовательной и логичной аргументацией. Действующий человек может мгновенно потерять спонтанность и несколько мгновений спустя ему будет очень трудно воспроизвести в памяти свой опыт во время действия.

Для того, чтобы соответствовать данному действию, он должен начинать разминку возможно ближе к сущности действия, и вам следует знать, когда начинается разогрев, чувствовать когда человек начинает разогреваться (правило процесса разогрева или активной продуктивности). В процессе разогрева группы лучше всего изучать всех участников in situ и с точки зрения их продуктивности. Чтобы суметь изучить их, нужно действовать вместе с ними; но как можно с ними действовать, если не быть в качестве экспериментатора частью действия, со-действующим актером? Самый надежный способ участвовать в процессе разогрева — это стать членом группы (правило «коакции» или «совместного действия» исследователя с группой). Однако в качестве члена группы экспериментатор лишается роли исследователя, который должен находиться снаружи и планировать, организовывать и вести эксперимент. Нельзя быть членом группы и одновременно «тайным агентом» экспериментального метода. Выход состоит в том, чтобы членам группы придать статус исследователей, сделать всех их исследователями и договориться с ними о проведении социального эксперимента. В группе из ста человек имеется, следовательно, сто исследователей, и каждый исследователь проводит свой «собственный эксперимент». Теперь, когда проходит уже сто экспериментов, необходимо координировать каждый отдельный эксперимент со всеми другими. Социометрия — это социологическая наука людей, осуществляемая самими людьми и для людей. Здесь эта аксиома применяется к самому социальному исследованию (правило всеобщего участия в действии).

Что же получил исследователь для логической части исследования, добиваясь своей идентичности группе? На первый взгляд ничего. Чтобы доказать гипотезу, ему, очевидно, было бы проще создать две контрольные контрастные ситуации. С эвристической точки зрения он все же кое-чего добился: он приобретает опыт, опыт in situ; он учится. В смысле диалектического процесса в направлении настоящего социоэкспериментального метода будущего он совершает медленный, но истинный прогресс. Вместо того чтобы поспешно перепроверять гипотезу, сразу противопоставляя группу испытуемых контрольной группе, проводя псевдоэксперимент с псевдорезультатами, он отводит себе некоторое время, чтобы обдумать новую ситуацию. Гипотеза может все же быть правильной, хотя и никогда не подтвердится. Лучше подождать, пока она будет действительно подтверждена, вместо того чтобы преждевременно принять не подтвержденную гипотезу и тем самым её ослабить. Со временем экспериментатор сможет лучше приспособиться к своей двойной роли, поскольку он разделяет ее с каждым из членов группы, но при планировании экс