Тода — так называется небольшое племя, затерянное в горах Нилгири, в Юго-Западной Индии, численность которого в настоящее время не превышает тысячи человек. Казалось бы, что общего между этим племенем и темой, избранной для предлагаемой книги. Оказывается — очень многое, притом настолько существенное, что рассмотрение этого вопроса пришлось выделить в отдельную главу.

В учебном пособии по всеобщей этнографии для студентов исторических факультетов о народе тода рассказано очень скупо, но и из этого можно заключить, что тода резко выделяются из общей массы дравидийских народов, среди которых они живут. «Очень своеобразный, уникальный хозяйственно-культурный тип, основанный на отгонном общинном скотоводстве, бытовал до недавнего прошлого у тода Нилгирийских гор. Они разводили крупный молочный скот, представлявший собой общинную собственность, и вели молочное хозяйство. Тода живут оседло, их пастухи отгоняют скот на сезонные пастбища. В обмен на продукты своего хозяйства они получают у соседей растительную пищу и другие необходимые товары. В настоящее время общинное хозяйство у них разлагается, получают распространение другие виды занятий... Своеобразная форма многомужества в виде братской и неродственной полиандрии бытовала некогда у тода. Эта форма семьи сложилась как следствие разделения труда в специфических условиях жизни».

Даже из этих строк можно сделать вывод, что тода всегда выделялись из окружавших их этнических массивов в экономическом и социальном отношениях; от себя добавим, что еще и в языковом, культурном, религиозном и, следовательно, в генетическом.

Уже более 150 лет время от времени появляются статьи англоязычных авторов об этом племени, его нравах и обычаях, истории и происхождении. Племя привлекает к себе внимание ученых разных стран своей необычностью на фоне этнического массива всего южноиндийского субконтинента, а не только англичан, которые веками выжимали из Индии все материальные ресурсы, старательно угнетая духовную культуру ее народов. Можно сказать, что вся литература об этом племени оставалась бы известной только узкому кругу специалистов-этнографов и этнологов, если бы судьба не послала к тода в 1963-1965 годах востоковеда, писательницу и журналистку, прирожденного этнолога Людмилу Васильевну Шапошникову. В 1968 год шла в свет ее книга «Тайна племени Голубых гор», в которой не был забыт и этногенетический аспект. Вопрос может стать яснее после анализа фактического материала раскопок в Месопотамии, знакомства с исторической и этнической ситуацией на Переднем Востоке в конце IV — начале III тысячелетия до н. э.

Принято считать, что только археологические раскопки могут пролить свет на происхождение того или иного народа. Но важны не только раскопки, но и изучение обрядов ныне живущих людей, что и делают этнографы. Однако они не могут проникнуть в глубь веков и тысячелетий без помощи археологов. Поскольку каждый элемент духовной культуры вошел в нее в разное время, задача археологов в том и заключается, чтобы определить, когда это произошло. Тема тода и проблема происхождения этого народа настолько объемны и многосторонни, что необходимо выделить особенности этого народа и попытаться найти им соответствия в веках и странах.

Среди многочисленных дравидийских народов Южной Индии племя тода резко выделяется своим антропологическим типом. Тода — ярко выраженные представители средиземноморской расы: они высокие, с прямыми носами и высокой переносицей, волосы прямые, темные, хотя встречаются и с рыжиной. Насколько тода себя помнят, они населяют горы Нилгири, причем, согласно их легендам (а также легендам окружающих их дравидийских народов), тода были первыми, кто заселил эти места. Они не имеют письменности, и история их племени зафиксирована только в мифах и легендах. Во многих случаях первоосновы тех или иных событий древности бывают до неузнаваемости искажены позднейшими осмыслениями. Их хозяйственная деятельность обусловлена теми экологическими условиями, в которых они оказались. Примечательной выглядит самоизоляция тода: при их малочисленности, племя эндогамно, то есть браки совершаются исключительно внутри племени — мужчины не берут жен со стороны, а женщины никогда не покидают своего племени и не выходят замуж в другие племена. Так было от века, так происходит и ныне.

Присущая тода полиандрия, то есть многомужество, совершенно несвойственна окружающим их дравидическим племенам. Да и вообще такая форма брака чрезвычайно редка. Полиандрия, которую тода стараются не афишировать, существует у них в двух формах: или несколько родных братьев имеют одну жену, или, что случается реже, сообщество мужей состоит не из кровных родственников. Поэтому отец в общепринятом понимании у тода практически неизвестен: отцом становится мужчина, которого выбирает женщина, ожидающая ребенка. При этом совершается специальный обряд, во время которого мужчина вручает женщине модель лука со стрелой. Только после этого он становится в глазах и во мнении общества отцом ребенка со всеми правами и обязанностями. Такая форма брака, вероятно, существуствует у тода с незапамятных времен, и причину ее появления и развития следует искать не в закономерностях развития первобытной семьи, а в чрезвычайных обстоятельствах. Очевидно, некогда в племени преобладали мужчины, а нарушать племенную эндогамию было категорически запрещено. Существующее в настоящее время соотношение мужчин и женщин у тода 5 к 4 в пользу мужчин, ненамного отличается от такого соотношения в других районах Индии, однако полиандрический брак есть только у тода. Диспропорция полов, приведшая к этому явлению, могла возникнуть только в том случае, если значительная группа мужчин-одноплеменников и незначительно количество женщин этого же племени оказались в изоляции. Для подобной ситуации должны были сложиться такие экстремальные условия, когда начинал действовать непреодолимый биологический закон сохранения вида. Тогда и мог возникнуть эндогамный полиандрический брак при отсутствии естественного соперничества из-за женщины между мужчинами племени.

Как и многие народы земли, тода имеют свой, не очень оригинальный, этногенетический миф в двух вариантах. Первый из них, в котором фигурируют Шива и Парвати, явно заимствован у индусов. Но для нас интереснее второй: «Много лет тому назад в мире было большое наводнение, и все утонули. Спаслись только юноша и девушка, которые спрятались в деревянный ящик, сделанный в форме хижины тода. Ящик долго плыл по волнам, и, наконец, они его выбросили на гору. Это была гора Мукуртхи (местожительство глаз богини тода Текерзши. — И. X.), что стоит в Нилгири. Девушка и юноша были голодны и стали молить о еде. К ним явился бог Дхармараджа, старший из Пандавов (это уже индийское влияние. — И. X.). Он накормил их кокосовыми орехами и указал путь в горы. От этих двух спасшихся и берет начало племя тода». Заметим, что в приведенном мифе есть некоторые элементы от всемирного потопа: и гибель всех людей, кроме двоих, и ковчег на волнах, и причаливание ковчега к горе.

Упомянутая вскользь хижина тода, оказывается, может иметь немаловажное значение. Таких построек нет ни у кого из ближайших соседей тода. Они прямоугольны в плане (3-4 X 4-6 метров) и напоминают коробовый свод, поставленный на землю. Окон нет, внутрь попадают через низкий вход в одной из торцовых стен. Основа стен — изогнутые жерди, стены и крыша состоят из плотных пучков прутьев, они держат тепло очага в ночное время, создают прохладу летом, не пропускают влагу в сезоны дождей. В интерьере две суфы (возвышения), очаг и нехитрая утварь, предназначенная для переработки молока — основного продукта животноводческого хозяйства тода. Зато полное соответствие такому жилищу есть в заболоченной дельте Тигра и Евфрата, у так называемых болотных арабов — маадан. По свидетельству Тура Хейердала, их дома были разной величины; самые высокие, до потолка которых не дотянуться шестом, можно сравнить с ангаром. Стены и крыша этих домов образуют правильный свод, вход в жилище вел с открытого торца. Строители обходятся без железа и дерева: каркас из камышовых дуг покрывают плотной обивкой из камышовых циновок, привязывая их тростниковыми волокнами. Совершенство конструкции и красота линий, с его точки зрения, поразительны: каждое жилище напоминает маленький храм с роскошным золотисто-серым куполом на фоне вечноголубого небосвода пустынь; и в таком же голубом водном зеркале купаются их опрокинутые отражения. Этот народ до сих пор еще слабо изучен из-за практической недоступности района его расселения. Но тем не менее среди антропологов существет мнение, что его происхождение связано не только с арабами, но и с древними персами, вавилонянами и даже шумерами. С тода их роднит не только архитектура жилища, но и обычная диета — вареный рис с буйволиным молоком. А тип такого дома существовал у населения Южной Месопотамии не менее шести тысяч лет назад. Это подлинно шумерская архитектура: в городах стены домов были из сырцовых кирпичей, а в болотистом крае строили камышовые жилища. Есть и промежуточные пункты с такими домостроительными традициями. Тур Хейердал пишет о том, что у белуджей района Ормары (Пакистан) и у жителей окрестностей Лотхала (Северная Индия) жилища напоминают камышовые дома иракских болотных арабов. Все это также следует запомнить.

Миф о потопе, существующий у тода, сам по себе значил бы очень мало в попытках решить загадку их происхождения. Однако есть и другие свидетельства о знакомстве предков тода с океаном. Прежде всего это ритуальные погребальные песни, свободные, по мнению этнографов, от внешних влияний. В них покойный прямо называется «владельцем семи кораблей, который посетил семь королевств и семь королей». Затем тода считают, что буйволы — основное богатство племени — вышли из океана, хотя ни один тода океана не видел.

Поскольку мы коснулись погребальных песен тода, нельзя не остановиться на их погребальном обряде вообще. Как известно, в этот обряд входит не только метод избавления от мертвого тела, но и ритуальные действия, и сооружение, в котором исчезает тело умершего. В настоящее время обряд состоит из двух частей, разделенных значительным промежутком времени. Первая включает в себя кремацию тела вместе с теми вещами, которые умерший заберет в дорогу. Она совершается после принесения в жертву двух буйволиц, которые также следуют с умершим в страну мертвых — Аманодр. После первой кремации тела остается череп, который вместе с прядью волос, выстриженной заранее, хранится у старшей женщины рода. При проведении второй части погребального ритуала эти останки сжигаются в специальном сооружении (азараме), которое состоит из возвышения, окруженного кольцом неотесанных камней полуметровой высоты, не превышающим шести метров в диаметре. Перед сожжением происходит ритуальная борьба людей с предназначенными в жертву буйволами. Финал погребальной церемонии совершается под покровом ночи: огонь последнего погребального костра уничтожает вместе с останками остальные приношения. Кучку горячего пепла и покореженные огнем железные предметы собирают, опускают в ямку около выхода из азарама и на это место кладут камень, о который разбивают глиняный горшок. Участники церемонии беззвучно подходят к камню, касаются его лбом и бесшумно исчезают. Тода дошел до Аманодра...

Каково же было удивление Л. В. Шапошниковой, когда она узнала, что страна мертвых Аманодр — существует реально. Более того, туда можно попасть, проехав на автобусе до определенного места и пройдя потом по тропам примерно 15 миль. Сами тода туда не ходят, но, испытывая чувство дружбы и абсолютное доверие к исследовательнице, два пожилых представителя племени получили разрешение старейшин рода Карш отвести ее в Аманодр и показать его чужстранке. Главным поводом для получения такого разрешения послужило то, что в ее стране нет Аманодра — явление, которого ни один тода не мог себе представить.

И действительно, за день путешественники добрались до страны мертвых. Это оказалась долина с древними погребальными сооружениями, которых еще не касалась лопата археологов. Там, безусловно, погребены предки тода, которые когда-то жили в этих местах, а потом были вынуждены передвинуться к северо-востоку, в глубь материка. По внешнему виду сооружения напоминали современный азарам, о котором речь шла выше. Если в последнем зарывают остатки от кремации, то в более ранних производилось захоронение покойника. Когда тода жили в стране предков, не было надобности переправлять туда души умерших при помощи субстанции огня. Посещение Аманодра позволило Л. В. Шапошниковой установить, что в горы Нилгири тода пришли с запада, с Малабарского берега — западного побережья Южной Индии. Движение было достаточно медленным, о чем с уверенностью можно судить по наличию древних погребений, отмечавших путь переселенцев.

Достижения археологии последних 10-15 лет позволяют проследить более широкую территорию распространения своеобразных погребальных сооружений в виде широких каменных колец с узким проходом в их середину. По всей вероятности, при реконструкции этого погребального сооружения надо допустить существование особого перекрытия, превращавшего его в склеп с узким входом, заложенным камнями. Очевидно, склеп предназначался для коллективных захоронений в течение длительного времени. Такие сооружения были открыты на Оманском полуострове, образующем узкий Ормузский пролив между Персидским заливом и Индийским океаном. Эти сооружения датированы с помощью керамических сосудов эпохи Джемдет-Наср (конец IV тысячелетия до н. э.), найденных там в изобилии, то есть времени, близкого к всемирному потопу.

Протяженность Персидского залива по прямой — 800 километров; если же плыть вдоль побережья, путь надо увеличить в полтора раза. Для шумеров подобные морские путешествия были вполне доступны, о чем говорят не только обломки древней керамики, рассыпанные практически по всему западному побережью Персидского залива, но и несколько моделей парусных судов, найденных в царских могилах Ура (кстати, такие же лодки употребляются и по сей день в заболоченной дельте Южной Месопотамии). Более того, вполне можно допустить, что океанские плавания осуществлялись вдоль берегов Азии как на восток, так и на запад от выхода из Персидского залива. На восток путь мог доводить до Малабарского берега Южной Индии: еще в раскопках Леонарда Вулли в Уре в одном из жилых домов под слоями великого потопа были найдены две бусины из амазонита — ближайшее месторождение этого минерала находится в горах Нилгири. Разве это не ошеломляющее доказательство столь дальних контактов в столь раннее время с теми местами, где в настоящее время проживают тода? И можно с полным правом выдвинуть тезис о том, что уже с IV тысячелетия до н. э. шумерские (а может быть, еще и дошумерские!) мореходы плавали вдоль берегов Азии до самой южной оконечности Индии. Надо полагать, что это были не только торговые плавания, но и выведение колоний, которые вели разнообразное общение с племенами, проживавшими вдоль побережья. Вполне вероятно, что многие колонии становились самостоятельными и их общение с метрополией могло временами сокращаться до минимума. Кроме того, это могли быть просто изгои, которые и не стремились сохранить связи с Южной Месопотамией. Для полноты картины следует указать на то, что распространение курганов и каменных сооружений такого типа, которые были найдены в Нилгири, на Бахрейне и в Омане, есть также в горной части Луристана. Кстати, в эти места откочевывает современное население дельты Тигра и Евфрата — болотные арабы маадан.

Ничто так не убеждает, как объективные результаты чисто поставленных экспериментов, которые возможны не только в области естественных или точных наук. Эксперименты, иногда смертельно опасные, могут иметь место и в области древней истории, которая относится к общественным наукам. Такой «острый опыт» был поставлен в 1977-1978 годах известным норвежским путешественником Туром Хейердалом, плавания которого на бальсовом плоту «Кон-Тики» через Тихий океан и на папирусных лодках «Ра» через Атлантический известны всему человечеству. Потом на камышовой лодке «Тигрис» он повторил маршрут шумерских мореходов и даже превзошел их.

Выйдя из устья слившихся ныне в одно русло обеих великих рек Месопотамии в Персидский залив, камышовое судно «Тигрис», построенное по шумерским моделям, через трое с небольшим суток, что. соответствовало 30-35 двойным часам древних, достигло острова Бахрейн. Десятилетия раскопок открыли там мощную цивилизацию, процветание которой в III тысячелетии до н. э. обеспечивалось морской торговлей. Объективные археологические находки не оставили ни у археологов, ни у Тура Хейердала сомнения в том, что этот остров однозначно отождествляется со страной Дильмун. Однако поселения на нем, впоследствии превратившиеся в укрепленные города, окруженные грандиозными некрополями, были основаны в послепотопные времена, то есть в конце III тысячелетия до н. э. И опять следует вспомнить о том, что мифическая страна Дильмун, откуда пришли боги и люди для освоения Нижней Месопотамии, не имеет с островами Персидского залива ничего общего, кроме названия.

Главной деятельностью жителей Дильмуна были мореходство и посредническая торговля. В Шумер, начисто лишенный полезных ископаемых, везли из Дильмуна медную руду и камень, которые добывались в еще более дальних странах, например в Макане. Через Дильмун шли в Шумер слоновая кость и поделочные камни из Индии или даже Африки; кремневые разновесы позволили установить, что дильмунские купцы пользовались не шумерской, а мелуххской системой мер (об этой стране мы скажем чуть позже). Связи стран Месопотамии с Дильмуном сохранялись практически до середины I тысячелетия до н. э., причем их характер оставался неизменным.

«Тигрис» плыл дальше на юг и вскоре миновал узкое горло Ормузского пролива, поминутно рискуя столкновением с океанскими лайнерами, сухогрузами и танкерами. Течения и ветры зимнего времени года отклонили его к западу, и он приблизился к Оману. Правивший тогда султан Кабус после традиционных для восточных стран проволочек дал разрешение экспедиции сойти на берег и осмотреть достопримечательности страны (было только одно условие — не фотографировать новый дворец султана). На берегу Тур Хейердал и его команда попали в руки итальянского археолога Паоло Косты, который показал им все древности Омана. В их числе следует отметить могильники из каменных башнеобразных склепов с узким входом, о которых упоминалось выше. Затем встретилось сооружение, неожиданное для столь удаленных от Шумера мест, — развалины зиккурата. Постройка имела квадратное основание, ее грани были строго ориентированы по странам света, руины сохранили четыре ступени и пандус в середине одной из сторон. Тождество с зиккуратом не могло быть оспорено, равно как и сходство с дильмунским храмом на Бахрейне. Наконец, недалеко от этих развалин обнаружились остатки меднорудных копий, причем исследования показали, что первоначально это была гора из медной руды, от которой в результате эксплуатации уникального месторождения осталась в земле гигантская арена. Все указывало на то, что экспедиция «Тигриса» достигла второй загадочной страны шумерских письменных источников — Макана. Именно продукция этой страны, прежде всего металл, переправлялась в Дильмун и там обменивалась на шумерские товары — ткани, шерсть, шкуры, продукты земледелия. Шумер был житницей для своих далеких торговых партнеров.

После того как ветры и течения не дали «Тигрису» плыть к югу вдоль восточного побережья Африки, Тур Хейердал изменил маршрут. Камышовое судно повернуло на северо-восток, и вскоре показались скалистые берега Макрана, а еще через некоторое время вдоль левого борта потянулось побережье Пакистана. У Ормара путешественники встретили камышовые жилища белуджей: их шумерский облик показал, что к стране Мелухха ведет правильный путь.

Страна Мелухха шумерских клинописных источников, особенно ее реальное местоположение, вызывала у ученых много споров. Однако все чаще раздавались голоса в пользу ее отождествления с древней цивилизацией долины Инда, которую стали археологически исследовать только в 1922 году. За прошедшие десятилетия она предстала в полном блеске, хотя далеко еще не все памятники изучены. Ей посвящено большое количество научной и популярной литературы, так что останавливаться на этом подробнее не стоит. Надо только сказать, что аргументом против предлагавшегося отождествления было огромное расстояние, отделявшее Месопотамию от долины Инда. Хотя взаимопроникновение культурных элементов неоспоримо, они могли попадать из Индии в Месопотамию и обратно путем многоступенчатого обмена. Доказав возможность океанского плавания из Месопотамии в Индию на камышовых судах (причем требуемая для сооружения судов разновидность камыша произрастала в обоих регионах), Тур Хейердал способствовал признанию тождества территории, на которой была распространена древнеиндийская цивилизация, со страной Мелухха.

Казалось бы, путь от разрушенных всемирным потопом городов Южной Месопотамии до Малабарского берега Индии можно считать вполне реальным. Уже этого было бы достаточно для предположения о том, что часть древнего населения Двуречья в конце III тысячелетия до н. э. силой исторической судьбы могла быть заброшена так далеко. Но, на наше счастье, все тот же неутомимый Тур Хейердал преподнес нам еще одну сенсацию. Речь идет о его исследованиях на Мальдивском архипелаге, состоящем почти из 1200 атоллов, протянувшихся с севера на юг на 875 километров западнее полуострова Индостан.

Сами по себе археологические раскопки на некоторых атоллах носили ярко выраженный разведывательный характер — многие памятники обследовались без всяких раскопок. Тем не менее исключительное этнологическое чутье и огромный опыт океанических исследований позволили сделать много интересных и оригинальных наблюдений и заключений. Это тем более интересно, что до Тура Хейердала в этом районе никто не проводил научных исследований. Ученый установил, что до того, как население островов приняло в 1153 году ислам, на обитаемых островах прошла длинная цепь последовательных культур. Там оказались следы буддизма, которые указывали на шри-ланкийские истоки; следы индуизма, говорившие о том, что в свое время Мальдивы входили в орбиту индийской культуры; следы культуры, которую сейчас затруднительно отнести к какой-то иной цивилизации, поскольку ислам старательно уничтожил следы всех предшествовавших памятников. Интересно другое: острова, лежащие далеко в Индийском океане, в культурном отношении не были оторваны от материка. И хотя еще не найдены прямые следы месопотамских влияний, предполагать их обнаружение в будущем есть все основания. Об этом говорят монументальные постройки типа храмов, которые могли одновременно служить маяками, и своеобразные бассейны для омовений двух разновидностей — круглые и квадратные в плане. Но наиболее интересным для нашей темы из всего комплекса находок является название одного из северных островов, через который мог идти прямой путь от Месопотамии к Индии и где следовало бы искать следы древних океанических контактов: остров называется Тодду! Комментарии к этому, как говорится, излишни. Тут-то и надо искать истоки древней погребальной песни племени тода.

Ничто так не сохраняется в народной памяти, как религиозные обряды, что и естественно, поскольку они всегда покрыты таинственностью, а исполняющие их люди стремятся делать все так, как далекие и близкие предки. Этот момент закономерно прослеживается и у тода. Жрец народа тода читает молитвы на священном языке — кворжам, память о котором практически уходит из этнического сознания. Уже не все слова могут быть переведены на тамильский язык, который принят у тода для повседневного общения. Этим языком заинтересовались исследователи и составили его словарь. Что же оказалось? Как и все, что касается тода, результаты были ошеломляющими.

Приведем некоторые из них. Бог-правитель страны мертвых Аманодр на обычном языке называется Ён, на кворжам — Ан или Ану; богиня Текерзши на кворжам имеет два имени — Иштар или Иннини, а страну Нилгири тода называют еще и Энлиль или Эллиль; солнце в некоторых легендах на кворжам называют Уту, а луну — Син. Приведенных примеров достаточно для того, чтобы человек, хотя бы понаслышке знакомый с религией народов Древней Месопотамии, мог безошибочно определить невероятное: современное племя на своем священном языке молится шумерским богам, которые, казалось бы, уже тысячелетия живут только в клинописных текстах, а понимание последних насчитывает век. Так могло случиться только в том случае, если группа населения, совершенно чужеродная для окружающих, оказалась оторванной от своей родины, от родственного населения, но сохранила свои обычаи, свою эндогамию и свой древний язык для внутреннего интимного употребления.

Другая сторона этого явления состоит в наличии у тода священных предметов, находящихся в храмах и скрытых от посторонних глаз. Это предметы вооружения, прежде всего копья, которые неизвестны современному населению (их не знали тода и в XIX веке). Но главным объектом нашего внимания должны быть бронзовые и, возможно, золотые чаши (о последних известно только по рассказам). Бронзовые чаши из раскопанных англичанами могильных сооружений Нилгири имеют прямые прототипы, открытые раскопками Леонарда Вулли все в том же Уре, особенно в погребении царя Мескаламдуга, которое принято датировать серединой III тысячелетия до н. э. Химический состав металла, в котором содержалось около 19 процентов олова, показывает, что эти вещи были изготовлены на Переднем Востоке между серединой III и серединой I тысячелетия до н. э. Все это протягивает еще один мост во времени и пространстве между древними культурами Двуречья и современным племенем тода в Юго-Западной Индии.

Теперь возникает вопрос о том, возможно ли сравнивать столь отдаленные друг от друга временем и пространством явления и, более того, утверждать их генетическое родство? Десять лет назад академик Б. А. Рыбаков провел интересное и важное исследование, посвященное определению глубины народной памяти. Нам представляются вполне убедительными приведенные им доказательства того, что, например, в русской народной сказке о Чуде-Юде с тремя хоботами на калиновом мосту содержится воспоминание о реальной охоте на мамонтов. А охота эта заключалась в загоне мамонта на специально вырытую ловчую яму, замаскированную набросанными на нее ветвями кустарника. И было это 250 поколений тому назад. Наш вариант глубины народной памяти, благодаря которой сохранились имена шумерских богов у народа тода, не столь велик, не более 200 поколений, так что неслучайность этих соответствий очевидна.

Теперь можно подвести некоторые итоги и попытаться восстановить реальные события древности, которые могли привести к образованию этнографического феномена современности, каким является народ тода. В IV тысячелетии до н. э. в Северной, а затем и в Южной Месопотамии социальное развитие привело население этих мест к возникновению в каждом городе раннегосударственной организации. Возрастание численности населения, вызванное экономическим процветанием страны, привело к постепенному освоению периферийных земель, в частности побережья Персидского залива, что дало возможность ухода какого-то количества народа. Последнее стало необходимостью для поддержания оптимального баланса между экологическими условиями и плотностью населения. Освоение же столь вытянутого побережья было недоступно без развития морского судоходства, благодаря чему в судостроении и произошли сдвиги. Судя по найденным моделям кораблей, шумерские мореходы в очень раннее время могли выйти в Индийский океан из узкого Ормузского пролива. Хотя прямых письменных известий относительно океанских плаваний не существует, это не означает отсутствия таковых в IV тысячелетии до н. э., иначе страны Макан и Мелухха были бы недосягаемыми.

«Затем был потоп. Потоп смыл всё» — так в телеграфном стиле повествует шумерский царский список. От древнего населения Месопотамии остались в живых единицы, которые послужили прототипами библейскому Ною. Однако были небольшие группы людей, принадлежавших к древнему народу, разбросанные вдоль длиннющего побережья нынешних Ирана, Пакистана и Индии. Можно допустить, что какие-то корабли вернулись в Южную Месопотамию через некоторое время после катастрофы, и люди, к своему ужасу, увидели полностью уничтоженную страну. Тогда они покинули место, проклятое великими богами. Навсегда ушедшие люди и их потомки никогда не узнали о том, что «после того, как потоп смыл всё, как только царственность спустилась с небес, царственность была в Кише» и жизнь в Месопотамии возродилась.

Заброшенные в чужеродную среду выходцы из Месопотамии, совершенно уверенные в полном уничтожении своей родины, должны были продолжать жить. Из-за малочисленности они были ассимилированы местным населением и пропали без следа. Только лопаты археологов могут иногда воскресить трагические события далекого прошлого. Но иногда происходило чудо, вызванное сочетанием многих случайных обстоятельств. В результате до нашего времени дожили практически без изменений далекие потомки населения Южной Месопотамии: это тода в Юго-Западной Индии, это маадан в заболоченной дельте Тигра и Евфрата. И это не должно нас удивлять, поскольку примеры такого сохранения своего этноса в чужеродной среде можно найти и среди других народов, например древних согдийцев в Восточном Туркестане или цыган в средневековой и современной Европе. Есть похожий пример и в древней истории нашего народа. В 862 году варяжский князь, владетель города Дарестада в устье Рейна Рорих основал небольшое поселение, своеобразную факторию на Волхове, недалеко от устья реки. Когда в 865 году он находился там со своей дружиной, его родной город был полностью уничтожен страшным штормом. Вернувшись домой, он никого не застал в живых. И возвратился в свое поселение, стал там жить постоянно. Фактория впоследствии стала Старой Ладогой, а князь — летописным Рюриком.

Завершая наше повествование, хочется сказать, что, пока не поздно, пока стремительный прогресс развития народов Земли не до конца уничтожил такие реликты, как племя тода, именно к ним должно быть сейчас приковано пристальное внимание ученых-обществоведов для выяснения древнейших страниц истории человечества. Завтра может быть уже поздно...

ЛИТЕРАТУРА

Бадер Н. О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М., 1989.

Белицкий М. Забытый мир шумеров. М., 1980.

Бердыев О. К. Южная Туркмения в эпоху неолита. Ашхабад, 1965.

Бибби Дж. В поисках Дильмуна. М., 1984.

Библия. Книга Бытия (Синодальный перевод).

Вавилов Н. И. О восточных центрах происхождения культурных растений. М., 1924.

Вавилов Н. И. Проблема происхождения мирового земледелия в свете современных исследований. M.-Л., 1932.

Вулли Л. Ур халдеев. М., 1961.

Данге С. А. Индия от первобытного коммунизма до разложения первобытного общества. М., 1950.

Донини А. Люди, идолы и боги. М., 1966.

Дьяконов И. М. Общественный и государственный строй древнего Двуречья. Шумер. М., 1959.

Дьяконов И. М. Эпос о Гильгамеше. М.-Л., 1961.

Кондратов А. М. Великий потоп. Л., 1984.

Крамер С.-Н. История начинается в Шумере. М., 1965.

Крывелев И. А. Раскопки в «библейских» странах, М., 1965.

Липе Ю. Происхождение вещей. М., 1954.

Лисицына Г. Н. Становление и развитие орошаемого земледелия в Южной Туркмении. М., 1968.

Ллойд С. Археология Месопотамии. М., 1984.

Массон В. М. Поселение Джейтун. Л., 1971.

Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока, М., 1971.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я. Раннеземледельческие поселения Северной Месопотамии. М., 1981.

Редер Д. Г. Мифы и легенды Древнего Двуречья. М., 1965.

Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981.

Семенов Ю. И. Как возникло человечество. М., 1966.

Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи. М., 1974.

Токарев С. А. Религии в истории народов мира, М., 1964.

Фрезер Дж. Фольклор в Ветхом завете. М., 1986.

Хейердал Т. Экспедиция «Тигрис». М., 1981.

Хейердал Т. Мальдивская загадка. М., 1988.

Хлопин И. Н. Сегментация в истории первобытного общества. — Вопросы истории, 1968, № 8.

Хлопин И. Н. Индоиранцы — земледельцы или скотоводы? — Вопросы истории, 1970, № 10.

Церен Э. Библейские холмы. М., 1986.

Чайлд В. Г. Древнейший Восток в свете новых раскопок. М., 1956.

Шапошникова Л. В. Тайна племени Голубых гор. М. 1968.

Avesta — Die heiligen Bücher der Parsen. Übersetzt von F. Wolff. Berlin. 1950 (Nachdruck).

Chlopin I. N. Ehe und Familie In der Urgesellschaft. // Ethnographisch-Archaologische Zeitschrift, n° 17, H. I, 1976.

Chirshman R. Fouilles de Sialk, près de Kashan, Paris. 1938.

Jakobsen Th. The Sumerian King List. Chicago. 1939.

Parrot A. Bible et Archèologie — Dèluge et Arche du Noè Neuchatel. 1970.

[1] По мнению некоторых ученых, Лахар и Ашнан —две сестры (См.: Афанасьева В. К. Гильгамеш и Энкиду. М., 1979, с. 74).

[2] Термин «неолитическая революция», введенный в науку известным английским археологом Гордоном Чайлдом и применяемый в настоящее время для обозначения и характеристики процесса становления производящего хозяйства, не столько выражает его сущность, сколько не противоречит ей. Краткий, выразительный, он может иметь, с нашей точки зрения, права гражданства, но употреблять его все же следует не в строго научном плане.

[3] Употребляя в данном контексте этнические термины «народы» и «племена», автор придерживается терминологии Ю. Липса; не вникая в действительную сущность того или иного термина, их надо принимать в общеупотребительном значении.

[4] Полубродячим называется такой коллектив, который не тяготеет к какому-либо определенному месту обитаемой территории. Считать же его непрерывно передвигающимся с места на место нельзя — ему было безразлично, где жить.

[5] Полуоседлым называется такой коллектив, который еще не живет постоянно на определенном месте, но периодически возвращается к нему и проводит там значительное время, принуждаемый к этому биологической и экономической необходимостью.

[6] Поскольку ниже нами приводится фрагмент текста «Эпоса о Гильгамеше» в переводе И. М. Дьяконова, сохраняется принятое им написание имен и названий, хотя они и отличаются от ранее принятых.

[7] Наивно было бы думать, что воды потопа не проникли внутрь огражденных стенами городов.