Еще век тому назад исследователь-историк никак не мог установить правильность или ошибочность своих теоретических построений о древнейших этапах истории человечества. Теперь положение коренным образом переменилось: археологи добыли из недр земли настолько богатый и разнообразный материал, что он превратился в объективный критерий осмысления древнейших этапов истории человеческого общества, а также приобрел самостоятельное значение надежного исторического источника. Нами будут рассмотрены археологические данные применительно к воссозданию первых страниц истории человеческого общества на Переднем Востоке.

В течение последних пятидесяти лет интенсивные археологические исследования ученых разных стран на территории Переднего Востока привели к повсеместному открытию древнейших памятников, которые принято относить к периоду неолита, к той поре, когда человек от присваивающего хозяйства охотников и собирателей перешел к первым шагам производства продуктом питания. К ним следует относить ранние оседло-земледельческие поселения Северной Месопотамии, среднего течения Тигра и Евфрата, то есть район Багдада, Иранского нагорья и, наконец, Южного Туркменистана.

Зоны, в которых были найдены эти памятники, объединяются сходными географическими условиями: они расположены на окраинах крупных горных систем, образованных Эльбурсом, Загросскими и Туркмено-Хорасанскими горами, ближе к долинам и равнинам. Возможно, нынешняя картина размещения этих памятников объясняется сравнительно малой изученностью Передневосточного горного района. Следует также отметить, что поселения древней неолитической оседло-земледельческой культуры были обнаружены в Малой Азии, Сирии и Палестине и относятся они тоже к очень раннему времени, однако принадлежат к несколько иной, если можно так выразиться, соседней культурной области, тяготеющей к Средиземному морю. Несмотря на общие черты, отмеченные рядом авторов, эти памятники образуют особый культурный район и здесь рассматриваться не будут. Кроме того, в общем объеме они изучены хуже передневосточных, хотя и в этой культурно-исторической области за последние десятилетия были открыты уникальные памятники, такие, как Иерихон, Хаджилар и Чатал-Гуюк, каждый из которых заслуживает отдельной монографии. Все это позволяет в дальнейшем повествовании ограничиться указанными районами Месопотамии, тем более что именно они, как мы постараемся показать дальше, могут быть наилучшим образом увязаны с шумерской мифологией и библейской традицией.

Неолит Ассирии

Ассирией мы условно называем территорию Северной Месопотамии, где во II тысячелетии до н. э. сложилось и располагалось это могущественное государство Древнего Востока. Еще в довоенные годы английский археолог М. Мэллоун, раскапывавший «Логово львов» — Ниневию, в глубоком шурфе под храмом богини Иштар, на глубине 27 метров, нашел слои с настолько архаичной керамикой, которую в то время трудно было вместить в какие-то хронологические рамки. Стало ясно что на этом месте существовало древнее поселение людей, уже перешедших к производству пищи.

В послевоенные годы американский археолог Роберт Брейдвуд обнаружил в горах Иракского Курдистана поселение Джармо, которое долгие годы было эталонным (и эпонимным) памятником культуры наиболее ранних земледельцев Северной Месопотамии. Оно было отнесено к VII тысячелетию до н. э. Вслед за ним были открыты другие памятники этой культуры и близкие к ней (Кани-Сур, Хора-Намык, Кара-Чивар, Телль Шимшара) и другие, расположенные в треугольнике, вершинами которого являются города Северного Иpaка – Киркук, Сулеймания и Эрбиль. Однако исследования последних десятилетий показали, что памятники этого типа расположены по всем предгорьям Загроса вплоть до широты Багдада и даже переходят на правобережье Тигра, на плато Эль-Джази, что способствовало появлению у некоторых ученых мнения, что все эти памятики можно объединить в загросскую культурную общность.

В 1943 году на холме Хассуна, в двух десятках километров южнее Мосула, была обнаружена россыпь керамических обломков с тонкой резьбой, аналогичных тем, что были извлечены из глубокого шурфа в Ниневии. К раскопкам холма приступили английский археолог Сетон Ллойд и иракский археолог Фуад Сафар, а добытые ими материалы стали настоящей сенсацией. В то время это было самым ранним поселением в мире, жители которого стали заниматься земледелием и скотоводством и перешли к оседлости, забыв бродячий образ жизни. Анализ добытого материала не показал его непосредственной связи с памятниками типа Джармо, что способствовало появлению точки зрения о том, что жители Хассуны (и других поселений той же культуры) не являются исконным населением, а освоили эти места заново, придя, скорее всего, с запада.

Такая ситуация в археологическом изучении Северной Месопотамии удерживалась практически без изменений до 70-х годов нашего столетия. С 1969 по 1976 год в Северной Месопотамии вела раскопки Советская археологическая экспедиция в Ираке под руководством Р. М. Мунчаева и Н. Я. Мерперта. Объектом ее исследования были выбраны руины древних поселений, скрытые в оплывших холмах Синджарской долины, к югу от Синджарских гор. За семь сезонов были сделаны поистине выдающиеся открытия, которые позволили систематизировать все материалы предыдущих исследований. Это раскопки Телль Магзалия — докерамическоги поселения VIII—VII тысячелетий до н. э., синхронного уже известному поселению Джармо. Затем следует отметить раскопки поселения Телль Сотто, которое стало cвязующим звеном между культурами Джармо и Хассуна и полностью подтвердило тезис о том, что в столь раннее время не наблюдалось прихода в Северную Месопотамию инокультурного населения. Раскопки основных объектов экспедиции — поселений Ярым-тепе I и II – позволили значительно расширить и углубить знания о ранних периодах производящего хозяйства, представленного хассунской и халафской культурами. Одним словом, главным результатом работ Советской археологической экспедиции в Ираке было установление непрерывной эволюции древнеземледельческой культуры Северной Месопотамии в VIII—VI тысячелетиях до н. э., с самых первых шагов становления производящего хозяйства до развитой энеолитической экономики. Благодаря этим работам проблема «неолитической революции» на Переднем Востоке может на какое-то время считаться исчерпанной, во всяком случае, до обнаружения принципиально новых памятников того времени, которые позволят заново рассмотреть тот или иной аспект проблемы.

Холм Телль Магзалия с остатками поселения находится на южных склонах Синджарских гор, среди многочисленных естественных холмов. Мощность культурных напластований превышает здесь восемь метров, что говорит о длительном проживании людей на одном месте. На всю толщину культурного слоя прослеживаются стационарные жилища с глиняными стенами на каменном основании. Таким же образом современные жители Средней Азии возводят заборы: на определенный уровень накладывают слой глины, его подравнивают и дают подсохнуть, затем операция повторяется многократно. Жилищ, при возведении которых часто использовали старые стены в качестве фундаментов, по вертикали насчитывается пятнадцать. Если применить расчеты, принятые для южнотуркменистанских первобытных поселений VI—III тысячелетий до н. э., это позволит говорить о том, что жизнь на данном месте без перерывов не менее 500 – 600 лет. Население поселка заботилось о комфорте и чистоте. Полы прямоугольных жилищ были выложены каменными плитами, промазанными глиной, поверх них наносился гипсовый слой со следами многих подмазок. Некоторые степы сохранили остатки глиняной штукатурки. Раскопки не дают возможности судить ни о принципах планировки поселка в целом, ни даже о планировке отдельных жилищ. Однако в самых нижних слоях обнаруживались как специальные очаги-печи, так и зернохранилища в виде толстостенных глиняных бочек из необожженной глины с отверстием в дне для высыпания зерна.

Поселение Телль Магзалия относится к эпохе так называемого докерамического неолита, то есть сосудов из обожженной глины тогда еще не изобрели. Разумеется, существовали какие-то вместилища из органических материалов и некоторые свойства глины уже были известны. Однако возможность удаления из глины молекулярной воды при ее нагревании до высокой температуры еще не была выявлена. В связи с этим основные находки состояли из кремневых и обсидиановых орудий, а также предметов и посуды из камня других пород. Среди инструментов найдены скребки, резцы, провертки, наконечники стрел и жатвенные ножи. Две последние разновидности служили для добывания пищи, остальные — для последующей обработки продуктов охоты и собирательства (земледелие в то время делало свои первые шаги и, возможно, еще не вышло из развитого собирательства).

Жатвенные ножи — наиболее интересная группа находок. Это большие кремневые или обсидиановые пластины, которые использовались как без специальной рукоятки, так и в составном орудии. На них имеются следы сработанности — заполированность лезвий, что не оставляет сомнений в их применении. Кроме того, они тщательно обработаны ретушью и в этой технике сделан выступ-шип для облегчения захвата стеблей злаков при их срезании. Из туфа изготовляли зернотерки, терочники и песты; из гальки — подвески и пестики; из мраморовидных пород— сосуды: сферические горшки с плоским дном и миски; из мрамора же — браслеты и подвески. В поселении найдены древнейшие свидетельства металлургии: кованое медное шило и три кусочка медной руды. Следует отметить, что уже в столь раннее время население Северной Месопотамии изготовляло из камня и глины антропоморфные статуэтки. Это свидетельствует о глубочайших корнях того комплекса идеологических представлений народов Переднего Востока, в котором образы женских богинь были на одном из первых мест в течение последующих тысячелетий.

Памятники, открытые раскопками Советской археологической экспедиции в Ираке, могут быть объединены в две группы. В первую, бескерамическую, входят Телль Магзалия, а из ранее известных — нижние слои Джармо и Шимшары. Во вторую, раннекерамическую группу должны быть включены нижние слои Телль Сотто (об этом речь пойдет дальше), нижний слой известного ранее поселения Умм-Дабагия, верхний слой Джармо и некоторые другие. Только после них начинается жизнь в поселках, от которых образовались культурные слои Ярым-тепе I и Хассуна Iа, а также, вероятно, и Телль-эс-Саввана.

Поселение Телль Сотто находится в том же районе Северной Месопотамии — к югу от Синджарских гор. Холм возвышается над современной равниной на 2,5 метра, но его слои достигают мощности почти в 4 метра. В этой толще установлено 4 строительных горизонта. В нижнем, как считает автор раскопок, отмечены остатки большого многокомнатного жилого дома, но представляется, что вернее будет считать жилой единицей однокомнатный дом с рядом пристроек снаружи и некоторыми встройками типа ларей и закромов изнутри. Внутри этого дома и пристроек обнаружены скопления костей животных, детские погребения в сосудах под полами, хранилища для зерна с лежащими поблизости зернотерками, очаги, а также сосуды и орудия труда. Снаружи у стен найдены вмазанные в землю глиняные корчаги-хранилища, печи, сушилки для зерна.

Признаки культуры Телль Сотто совпадают с теми, которые характерны для верхних слоев Джармо и некоторых других поселений. Значит, этот памятник оставлен людьми, только что совершившими технический переворот — они изобрели глиняную посуду, добились того, что вылепленная из мягкой и податливой глины емкость после ее пребывания определенное время в огне становилась твердой как камень, не разваливалась и не пропускала воду. С этого времени керамическая посуда стала быстро отвоевывать позиции у каменных судов, ибо ее изготовление стало более доступным и во много раз менее трудоемким. За один сеанс можно было изготовить значительное количество сосудов, в то время как для изготовления каждой каменной чашки требовалось много времени и труда. Это стало одним из рычагов прогресса и в других областях.

Органические остатки из ряда одновременных памятников в сочетании с набором орудий позволяют восстановить уровень и специфику хозяйственной деятельности древнего населения Северной Месопотамии и западных предгорий Загроса. Обугленные зерна голозерного шестирядного ячменя и двух видов пшеницы в сочетании со ступками и зернотерками свидетельствуют о существовании земледелия. Но о полной культивации злаков еще говорить нельзя, так как девять десятых найденных злаков оказались принадлежащими к диким формам растений. Некоторые изменения костей коз позволили палеозоологам установить начало морфологических изменений в процессе их одомашнивания. Значительный и разнообразный набор костей диких животных (горный баран, безоаровый козел, бык, лошадь, джейран, олень и косуля) в сочетании со специфическим набором кремневого инвентаря, предназначенного для обработки шкур, указывают на превалирующее значение охоты, причем на крупных копытных животных. Некоторые из них и стали предками домашнего скота.

Последней неолитической (как ее традиционно считают) культурой Северной Месопотамии является хассунская культура, которую исследователи относят к VI тысячелетию до н. э. Она распространена значительно шире предыдущих и доходит от верховьев до среднего течения Тигра и Евфрата. В настоящее время известно более тридцати поселений этой культуры, но мы остановимся только на результатах раскопок поселения Ярым-тепе I.

Оно занимало площадь около двух гектаров, а общая мощность культурных слоев, принадлежавших к одной культуре, была более шести метров. Верхние строительные горизонты памятника были нарушены, так что полноценный материал дали 12—8-й строительные горизонты, хотя остальные, безусловно, также принадлежали хассунской культуре.

Ранее существовавшее мнение о том, что хассунская архитектура являлась древнейшей, давно отошло в прошлое. Сейчас можно с уверенностью говорить, что строительство того времени — закономерное продолжение ранее существовавших традиций, возникших еще в докерамическом неолите, в VIII—VII тысячелетиях до н. э. Раскопки вскрыли последовательно существовавшие жилые и хозяйственные постройки как изолированные, так и объединенные в многокомнатные дома, а также много хозяйственных сооружений специального назначения — гончарные печи, платформы для зерносушилок, зернохранилища и т. п. Техника строительства еще не знала формованного сырцового кирпича. Применяли глиняные блоки в виде сплюснутого цилиндра, или «батона», которые укладывали в стены и снаружи обмазывали штукатуркой; существовали дверные проемы, где иногда находили подпяточные камни, в которые упирались вращающиеся оси дверей; полы покрывали гипсовой мазкой достаточной толщины. Во всех строительных горизонтах открыты печи разных конструкций, которые свидетельствуют о разнообразном и давнем использовании свойств огня. Наряду с обычными обогревательными очагами найдены остатки круглого в плане двухъярусного гончарного горна, где горячий воздух проникал в обжигательную камеру через вертикальные продухи в поду.

Найдено также значительное количество печей для выпечки хлеба, расположенных во внутренних дворах; печи такой конструкции, называемые где «тондыр», где «тонур», широко распространены и в наше время на всем Переднем Востоке. Интересно, что рядом с такими печами на поселении Ярым-тепе I найдены сосуд для хранения зерна, площадка для его сушки, ступка или зернотерка, вкопанная в пол и часто закрепленная на месте при помощи камней или крупных фрагментов керамики. Как видим, это устоявшийся комплекс производства хлеба, надо полагать основного продукта питания древнего населения.

Керамика хассунской культуры относительно богата и разнообразна. Среди находок можно выделить грубую и толстостенную крупную хозяйственную посуду и столовую, лучшей выделки и меньших размеров, обнаруженную в нижних слоях. Сосуды часто украшены орнаментом — налепами, росписью внешней и внутренней поверхности, резьбой. Иногда техника нанесения орнамента комбинированная. Наряду с массовыми находками есть отдельные оригинальные экземпляры — горшки и чаши на полых кольцевых поддонах, сосуды на трех или четырех ножках, керамические цедилки, сосуды со сливом. Наконец, повсеместно присутствуют черепки привозной посуды с черной или вишнево-красной поверхностью, которые удостоверяют наличие межкультурных связей в столь ранние времена, вероятнее всего с населением Восточного Средиземноморья.

Сенсационным было открытие древнейших следов металлургии, что отодвинуло этот вид производственной деятельности людей в глубь веков не менее чем на два тысячелетия. Уже в нижних слоях поселения Телль Сотто, значительно предшествовавших хассунской культуре, найдены три медные бусины. Начиная с нижних слоев поселения Ярым-тепе I известны не только изделия из меди (пронизка, колечко и подвеска) и свинца (браслет), но и многочисленные случаи (более 20) обнаружения медной руды — малахита. В это время, да и в последующее, халафское, инструментов не найдено. Однако они могли уже существовать, и косвенным подтверждением этого является резкое сокращение набора кремневых орудий на поселении Ярым-тепе I по сравнению с более ранним поселением Телль Магзалия: здесь было найдено всего 500 предметов, а на такой же площади более ранних памятников количество кремневых изделий доходит до 4 тысяч.

«Кремневая индустрия» продолжает более раннюю – встречаются различные скребки, сверла, пластины, которые использовались как серпы, вкладыши ножей для разделки туш животных, скобели, наконечники стрел. Обсидиановые пластины употреблялись также в качестве серпов и разделывательных ножей. Уже полностью отсутствуют мелкие пластинки геометрических форм, что было связано с сокращением значения охоты. Из других пород камня изготовлены клиновидные шлифованные топорики, уникальна находка навершия, булавы, многочисленны орудия для обработки продуктов земледелия — зернотерки и терочники, ступки и песты. Каменные мотыги известны только из раскопок поселения Хассуна. Сосудами из камня еще продолжали пользоваться, хотя керамика уже давно прочно вошла в быт. Появление пряслиц возвещает о новой отрасли хозяйства — изготовлении тканей для одежд.

Продолжают существовать изделия из кости: шилья иглы с ушком, шпатели или лощила, кости с насечками. Но металл постепенно вытесняет из обихода и этот материал.

Интересно отметить, что зона распространения северомесопотамских памятников типа Джармо и Хассуны и в наше время отличается от равнинных областей спецификой своего сельского хозяйства. В горных районах уже несколько тысячелетий сеют под богару (естественное орошение за счет атмосферных осадков) пшеницу и ячмень, там до сих пор не применяют искусственного орошения полей. Значит, и древнее население этих мест было настолько обеспечено влагой, что могло не изобретать искусственного орошения. Это было сделано в последующие времена теми, кто освоил аллювиальные равнины среднего течения Тигра и Евфрата, особенно территорию Шумера, то есть Южную Месопотамию. А пока можно констатировать у населения Северной Месопотамии появление и становление производящего хозяйства, в котором сосуществовали земледелие и скотоводство на базе прочной оседлости, в результате чего начали развиваться домашние промыслы. Все это происходило, повторяем, примерно в VIII—VII тысячелетиях до н. э.

Неолит Аккада

Царство Аккад было расположено в среднем течении Тигра. Древнейшими памятниками этой зоны являются могильник у города Самарры (раскопки Э. Херцфельда задолго до второй мировой войны) и находящийся от него в одиннадцати километрах ниже по течению Тигра могильник Телль-эс-Савван, где раскопки начались в 60 —70-х годах. К памятникам этого типа относится также поселение Чога-Мами около Мандали. Его размеры достигают 350 X 100 метров. Как известно, находки из могильника представляют собой такой набор предметов, который при некритическом его восприятии может дать искаженную картину всего исторического периода. Поэтому основными материалами для характеристики древних этапов производящего хозяйства этих мест являются находки из поселения Эс-Савван, которое в целом принято датировать серединой и второй половиной VI тысячелетия до н. э.

Невысокий холм (3,5 метра) расположен на правом берегу Тигра. Он состоит из пяти строительных горизонтов. Многокомнатные дома, очень сходные по планировке между собой, насчитывают 12-14 прямоугольных помещений, соединенных дверными проемами, и сложены они в отличие от построек хассунской культуры из крупных прямоугольных сырцовых кирпичей. В третьем слое поселения таких домов насчитывается более десяти. И что примечательно: они окружены прямоугольником обводных стен с воротами в длинных сторонах. Интересно отметить, что три дома вытянуты по линии северо-восток — юго-запад, а пять — по линии северо-запад — юго-восток. Как будет видно из дальнейшего изложения, такая полярная ориентировка групп домов является весьма закономерной на поселениях древних земледельцев, что особенно наглядно отмечено в джейтунской культуре. Начиная со второго строительного горизонта эти дома приобретают весьма характерную особенность — гипсовые полы. Из сооружений иного назначения следует отметить тандыры — печи для выпечки лепешек — и круглые обжигательные керамические горны. Материалы, особенно архитектурные, позволили руководителям работ выдвинуть предположение о существовании в третьем слое Эс-Саввана даже какого-то храмового комплекса. Если это окажется верным, то наука будет иметь в Месопотамии наиболее древнее сооружение подобного рода.

Органические остатки Эс-Саввана и Чога-Мами, а также производственный инвентарь с этих поселений свидетельствуют о прогрессе производящей экономики. Три вида пшеницы, четыре вида ячменя, овес и лене говорят о дифференцированном земледелии. Его высокий уровень подчеркивают следы оросительных каналов у Чога-Мами. Преобладание костей крупного рогатого скота уже типично для культуры аллювиальной равнины.

Каменный производственный инвентарь типично земледельческий: зернотерки, ступы с пестами, шлифованные тёсла. В большом ассортименте изделия из кремня и обсидиана — разнообразные скребки, сверла, части серпов. Найдены почти целиком сохранившиеся изогнутые серпы. Костяной инвентарь также довольно обычен: это шилья, иглы, булавки и шпатели. Особенно примечателен маленький нож, а также бусы из меди, найденные в одной из могил нижнего слоя поселения. Последнее свидетельствует о знакомстве неолитических земледельцев с начатками металлургии, что наблюдается и на неолитических поселениях Ассирии. Не менее примечательным является обнаружение в могилах на поселении Эс-Савван огромного количества белых и розовых алебастровых женских статуэток, мраморных сосудов и бус, особенно в нижних слоях. Эти редкие для других памятников находки стали здесь массовыми.

Керамические изделия позволили датировать древнейшую культуру Аккада и определить ее ареал. Район среднего течения великих ближневосточных рек осваивался населением с производящей экономикой позднее, и вследствие этого там обнаружены более богатые и своеобразные памятники, что, в частности, отчетливо видно при сравнении керамической орнаментации типа Хассуны и Самарры. В целом памятники Аккада расположены на более широкой территории, ограниченной поселениями Матарра на севере, Багхузом на Евфрате (на западе), а также районом Багдада на юге.

Древнейшая культура Шумера

В 1929 году известный английский археолог Леонард Вулли производил раскопки города Ура в Южной Месопотамии. Под слоями культуры Убейда, с характерной расписной керамикой, им были обнаружены аллювиальные отложения мощностью до 3,5 метра, которые свидетельствовали о каких-то грандиозных наводнениях. Слои отложений были приняты Вулли за свидетельство всемирного потопа, отраженного и шумерских письменных источниках как эпического, так и исторического содержания. Эти письменные свидетельства почти дословно перешли в Ветхий завет.

Под слоями наводнения в Уре были найдены остатки человеческой деятельности, которые показали, что территория Южной Месопотамии была населена людьми в «допотопное» время. Аналогичные свидетельства этого обнаружены также в Уруке, Ниппуре, Эреду и других городах, но, кроме того, находки кремневых орудий в Южной Месопотамии указали, что эти места были известны и более раннему населению, которое, возможно, посещало их эпизодически и не оставило после себя поселений (если только последние не погребены под многометровыми аллювиальными отложениями). Вот об этих ранних, «допотопных» культурах и предстоит сказать несколько слов, главным образом о проблеме далеко не выясненной — проблеме их происхождения.

Как считают многие исследователи, общий вид расписной посуды наиболее раннего населения Южной Meсопотамии позволяет предположить его приход из области распространения хассунской культуры, то есть с севера, вниз по течению великих рек. Другим местом исхода этого народа, с одинаковой долей вероятности, предлагают считать районы к востоку от Шумера, горные районы южного Загроса, тяготеющие к Эламу. Последние достижения археологов в Месопотамии позволили более конкретно наметить пути для разрешения проблемы происхождения населения Южного Двуречья. Сейчас признается наличие определенной генетической связи между шумерскими памятниками первой половины III тысячелетия до н. э. и культурой Южного Убейда, а многие даже склонны считать, что носители этой культуры и были древнейшими шумерами.

Раскопки в Эреду — древнейшем поселении Южной Месопотамии и первом городе Шумера, где «с небес спустилась царская власть», как об этом сообщают шумерские литературные и исторические источники, — позволили установить, что этот город развился из раннеземледельческого поселка. Основателями его были выходцы из области распространения хассунской культуры в ее самаррском варианте, которые в поисках пригодных для возделывания и орошения земель спустились по долинам Тигра и Евфрата до берегов Персидского залива. Благоприятные экологические условия позволили этому населению развиваться ускоренными темпами, о чем свидетельствуют данные раскопок, в частности монументальные храмовые комплексы. Их сооружение стало возможным благодаря получению значительного прибавочного продукта и воплотило в себя всю сумму эмпирически приобретенных положительных знаний. Общество стало в состоянии содержать своих членов, не занимающихся каждодневным тяжелым трудом земледельца.

Однако те же археологические исследования пoказали, что в конце V — начале IV тысячелетия до н. э. произошла смена населения — об этом может свидетельствовать кардинальное изменение погребального обряда. Погребения людей в скорченном состоянии, с применением охры для окраски покойников, заменяются вытянутыми. Конечно, тут могла проявиться какая-то внутренняя закономерность, связанная с изменением надстроечных явлений, но пока этот факт многие исследователи объясняют именно сменой населения. Считается, что люди, оставившие после себя вытянутые погребения, происходят с востока, с Загросских гор. Они ассимилировали прежнее население, но переняли его культурные традиции. Эти люди считаются шумерами, исторически впитавшими в себя все культурные достижения далеких потомков носителей хассунской культуры — первых представителей производящего хозяйства.

Сейчас существует тенденция объяснять появление населения в Южном Двуречье с юга, со стороны Персидского залива, как это ни парадоксально звучит. Вот что послужило причиной появления такой точки зрения. По мере прочтения клинописных текстов стало ясно, что исторические тексты, так же как и мифические, содержали название страны Дильмун, причем в реалистическом значении. Американский историк Питер Брюс Корнуолл еще в 1946 году высказал предположение, что эту страну надо искать в Персидском заливе, и отождествил ее с островом Бахрейн. Но организовать экспедицию туда в то время было невозможно, так как все арабские эмираты на западном берегу Персидского залива до 1953 года были для европейцев заповедными странами. После открытия там сказочных запасов нефти положение изменилось: европейские капиталы и специалисты широко хлынули в Аравийские земли. С этого же времени там стала работать археологическая экспедиция под руководством датского ученого Джоффри Бибби. Археологические исследования этих мест продолжаются и сейчас, так как с ростом благосостояния и включением благодаря нефти в мировую экономическую систему каждый эмират стал усиленно интересоваться древней историей. Дж. Бибби красочно описал свои изыскания 1953—1968 годов в книге «В поисках Дильмуна» (М., 1984). В результате этих работ была открыта новая историческая провинция, которую ученые отождествили с загадочной страной Дильмун. В 1977 году остров Бахрейн и расположенные там археологические объекты посетил во время своего плавания на камышовом судне «Тигрис» Тур Хейердал. Он кратко описал результаты археологических исследований в этих местах до 1976 года. История этой страны, согласно раскопкам, уходит в IV—III тысячелетия до н. э., когда Бахрейнские острова были освоены носителями убейдской культуры. Все вроде бы встало на свои места...

Однако наблюдается странное явление — на западном побережье Персидского залива и на Бахрейнских островах не было найдено ни одной надписи, говорящей о том, что эти территории входили в древности в страну Дильмун. Получается, что принятое в наше время отождествление является результатом логических рассуждений, основанных на косвенных фактах — месопотамских клинописных текстах.

Из совокупности шумерских текстов следует, что было две страны Дильмун. Одна — историческая, с которой можно отождествить Бахрейнские острова. Другая же —мифическая, которая существовала в сознании людей, слагавших мифы о великих богах и героях задолго до того, как мифы были зафиксированы письменностью, изобретенной на грани IV и III тысячелетий до н. э. Именно эта мифическая страна, которая имела под собой реалистическую подоплеку, и находилась к востоку от Шумера. Она могла быть изначальной территорией обитания тех племен, потомки которых впоследствии, спустившись с гор в западном направлении, в долину Тигра и Евфрата, стали первоначальными шумерами. Столетия спустя после освоения речных долин шумеры забыли, где была расположена их родина — страна Дильмун, которую они населили только богами и превратили в недосягаемое. Освоив мореходство и совершая дальние плавания, сначала по Персидскому заливу, затем, вероятно, вдоль берегов Азии на восток, в сторону Индии, они открыли дальние острова, колонизовали их и превратили в важный перевалочный пункт торговли с еще более дальними странами. На них и было перенесено название Дильмун. Сам же Дж. Бибби, отождествивший Бахрейнские острова со страной Дильмун, приводит очень образный и хорошо известный пример ошибочной географической номенклатуры: «Ведь назвали же испанцы острова Карибского моря Вест-Индией, посчитав, что доплыли до Индии. А в Гренландии сеть селение, носящее имя Туле лишь потому, что римские географы около двух тысяч лет назад писали о далекой северной стране Ультима Туле, которая на самом деле не имеет отношения к Гренландии».

Современные ученые, которые, казалось бы, должны знать подобные примеры ошибочного наименования, совместили мифическую страну Дильмун с Бахрейнскими островами. Это дало повод для появления версии о том, что острова могут считаться тем местом, oткуда произошли шумеры, которые освоили южные части долины Тигра и Евфрата. Такое решение проблемы представляется антиисторическим, поскольку на исследованных территориях западного побережья Персидского залива нет следов более древних памятников, чем памятники убейдской культуры. В Северной же Месопотамии они есть.

Точка зрения археологов о том, что в Южной Месопотамии прослеживается более древнее протошумерское население, получила неожиданную поддержку со стороны лингвистов. Уже довольно давно Сэмюэлем Крамером было отмечено, что некоторые топонимы, такие, как Ниппур, Ур, Киш и другие, относятся к дошумерскому языковому пласту. Финский лингвист Армас Салонен проделал интересную и трудоемкую работу по выявлению лексического фонда, восходящего к языку-субстрату. Дошумерскими оказались все слова, связанные с оседло-земледельческой экономикой, с первобытными профессиями вплоть до металлургии, с социальной иерархией и даже с областью идеологии. А. Салонен считает, что имена таких шумерских божеств, как Инанна и Ашнан, также происходят из языка-субстрата. Однако он не выдвинул даже предположения о кто мог бы считаться его носителем.

Таким образом, на сегодняшний день доказано, что Южная Месопотамия первоначально была освоена самаррскими племенами, спустившимися по течению рек. Однако они были сменены каким-то населением с востока, с Загросских гор, перенявшим все достижения первых поселенцев, но поглотившим их. По-видимому, это этническое скрещение и дало тот народ, который сейчас называется шумерами, а сам себя он называл просто «черноголовым народом». Получается, что все население Загросских гор, от Северной до Южной Месопотамии, было в определенной степени родственным: первыми населили Южную Месопотамию выходцы из северных районов Загросской горной системы, а вторыми — пришельцы с востока, из южных ее районов. Следовательно, куда бы ни поместить прародину шумеров, окажется, что Южная Месопотамия была заселена потомками горных жителей одного большого района. Наконец, важно установить, что Южная Месопотамия осваивалась в то время, когда на ее севере уже давно произошел переход к производящему хозяйству. В эти места пришли не охотники и собиратели, а расселяющиеся общины земледельцев и скотоводов с развитым производящим хозяйством.

В оазисах Арианы

По другую сторону Загросских гор, в специфической ландшафтной зоне плоскогорий, расположенной сравнительно узкой полосой между восточными отрогами Загроса и центрально-иранскими пустынями Деште-Кевир и Деште-Лют, одновременно с памятниками ранних земледельцев Северной Месопотамии существовала неолитическая культура. Она была открыта известным специалистом по истории и археологии Ирана, членом Французской академии, профессором Романом Гиршманом. В середине 1930-х годов он раскопал два холма в окрестностях города Кашана, которые назывались Тепe-Сиалк. Под этим названием они ныне известны каждому археологу, так или иначе коснувшемуся любой проблемы передневосточной археологии. В нижних слоях северного холма при раскопках были найдены материалы, относящиеся к наиболее древним этапам культуры этих мест. Названный памятник не единичен. Культура аналогичного типа была встречена в ряде других мест: нижние слои поселения Чешме-Али у города Рея близ Тегерана, поселения Тепе-Сораб в районе Керман-шаха, Калаи-Духтар у города Кум, поселение у города Саве и другие.

Слои культуры Сиалк I имеют мощность 12 метров, и образовались они не менее чем за 500 лет. Хотя в самых нижних слоях остатков построек из сырцового кирпича не обнаружено, это вполне можно рассматривать как случайность и постулировать их существование. Об этом свидетельствует и общий уровень культуры, и отнюдь не начальные этапы сырцового строительства в вышележащих слоях. Комплекс находок в целом представляется не столь древним и архаичным, как в Джармо.

Кремневые изделия, среди которых совершенно отсутствуют мелкие орудия на пластинках, сверла и скобели не отличаются разнообразием. Это пластины, которые, по всей вероятности, служили вкладышами для серпов, скребки. Серпы еще были прямыми, и их основы изготовлялись из кости со скульптурным оформлением рукояти. Из камня изготовлялись также подтреугольные тесла-топоры, ступки, зернотерки, навершия булав и браслеты. В верхней половине напластований Сиалк I были найдены кованые медные изделия — шилья, булавки и иглы. Весь облик культуры позволяет отнести ее к переходному периоду от неолита к медному веку и датировать позже, чем неолит иракского Курдистана, — V тысячелетием до н. э.

Широкое развитие в поселениях восточных отрогов и межгорных оазисов восточного Загра получило производство керамики. Она еще, естественно, изготовлялась ручной лепкой, имела недостаточно полный обжиг и, как правило, была покрыта расписными узорами геометрического характера. В основном это чаши кремового или красного цвета с темно-коричневой или черной росписью. Довольно часто встречались красные сосуды без росписи.

Вся совокупность находок на поселениях этой территории позволяет представить эволюцию культуры ранних земледельцев и скотоводов, населявших названные поселения. Многометровые толщи культурных остатков свидетельствуют не только о прочной оседлости оставившего их населения, но и об их умении изготовлять и использовать основной строительный материал Переднего Востока — сырцовый кирпич. Наиболее ранние этапы этой культуры представлены в горах, на поселении Тепе-Сораб, одновременность которого с поселением Джармо устанавливается на основании каменных браслетов и каменных сосудов. Поселки типа Сиалк I показывают уже далеко не первые этапы производящего хозяйства, переход к которому, очевидно, надо считать одновременным Джармо.