Во второй половине нынешнего столетия радикально изменилась геополитическая и геокультурная среда развития российского культурно-

109

цивилизационного комплекса. Главным в этом отношении стала ликвидация изолированности от западного мира. Глубинной основой этого изменения справедливо считается утеря ресурсной самодостаточности СССР (имеются в виду как естественные, так и научно-технологические, информационные ресурсы) в условиях формирования единого мирового экономического, политического, правового и культурного пространства, а также переистощение общества в ходе военно-стратегического противостояния с Западом.

Автаркическая модель развития российской цивилизации ко второй половине XX века пришла в явное противоречие с тенденцией усиления взаимозависимости мирового развития. В отличие от начала нынешнего столетия - периода социалистической модернизации - картина мира выглядит принципиально иначе. “Возросшая степень освоенности географического пространства, формирование международных, а в ряде случаев даже глобальных производительных сил и производственных отношений обернулось более тесной экономической и политической сопряженностью. “Сжатию” пространства и времени способствовало также появление планетарных по своему охвату средств транспорта и связи... Принципиальное изменение мирового общежития вызвано наряду с прочим и тем печальным обстоятельством, что накопленные масштабы вооружений и расточительство в отношении окружающей среды, которая, вне всякого сомнения, является общим достоянием человечества, поставило под вопрос само его существование”.

В таких условиях, когда совмещается фактор истощения самодостаточ­ности с фактором взаимозависимости локальных цивилизаций, “уход в себя”, автаркия выступает все большим препятствием прогресса страны, обрекает ее на отставание, т.к. ни один даже самый талантливый народ не в состоянии, опираясь лишь на собственные силы, поспевать за остальным миром. В результате СССР остался на второстепенных ролях, фактически вне международной торговой системы, что совершенно не соответствовало его потенциалу и политическому весу в мире, но зато соответствовало цели ограждения советского общества от “тлетворного влияния Запада” .

Активное же включение в мировое экономическое пространство неизбежно предполагает разрушение командно-административной модели экономики, т.е. основы фундаментализма. “Рассчитывать на углубление и

110

расширение места страны в мировом хозяйстве путем вовлечения в оборот возрастающей массы всех факторов производства при совершенствовании структуры оборота, не создав минимум благоприятных условий в хозяйственном механизме, т.е. не создав рыночного хозяйства, безнадежное дело”.

Вхождение в мировую цивилизацию объективно связано также и с разрушением другой важнейшей черты цивилизациониого фундаментализма России - культурно-информационной закрытости. Интенсивное сотрудничество по вполне понятным причинам невозможно без “понятных для всех показателей, “общего” экономического языка, открытости статистики, унификации огромного числа норм и стандартов в промышленности, науке и технике, экологии и т.д.” . Соответственно, контакты по поводу экономической и научно-технической конъюнктуры предполагают вовлечение все большего числа членов общества и в культурно-информационное общение с окружающим миром.

Другой важнейшей причиной, стимулирующей крах социалистического фундаментализма, стала неприемлемость даже для ортодоксальных руководителей СССР гонки военно-стратегической конфронтации с Западом. Если в период “холодной войны” в условиях усиливающегося экономического отставания Советского Союза от капиталистических конкурентов, нерешенно-сти многих социальных проблем было удобно сводить все многообразие форм соревнования между двумя системами к военно-стратегическим параметрам, то уже к середине 70-х гг. утверждение социализма на этом поприще стало для него губительно. “Для Соединенных Штатов, - пишут в связи с этим В.Богданов и А.Кортунов, - гонка ядерных вооружений приобрела выгодную экономическую функцию... Большие надежды возлагались на то, что рано или поздно Советский Союз не выдержит этой гонки и экономически или технологически развалится под прессом “экономического изматывания”. Примечательна в этом смысле фраза президента США Р. Рейгана, прозвучавшая в его обращении к союзникам по НАТО в 1982 г.: “Если нам - Западу - хватит и на “пушки”, и на “масло”, то Советам хватит или на первое, или на второе!” В конце концов этот печальный факт стал известен и широкой советской общественности. “Разорение страны в результате искажения понятия безопасности, - писал Ю. Рыжов в 1989 г., - происходит в таких масштабах, что даже я, человек, как-то связанный с оборонной промышленностью, был поражен, когда, работая в Верховном Совете СССР, вышел на некоторые цифры. Официально объявлено, что наш военный бюджет на 1990 год равен 70,9 миллиарда рублей. Совершенно тривиальным

111

арифметическим действием я получил цифру в 300 миллиардов рублей... По некоторым оценкам, половина нашей промышленности работает на военный сектор”.

 Таким образом, во второй половине XX века Россия (СССР) оказалась в уникальной для всей своей истории геополитической ситуации, когда такие средства “защиты” её цивилизационной самобытности и состоятельности, как цивилизационная изоляция и державная мощь, основанная на военном потенциале, обесценились, превратившись в мощный тормоз дальнейшего прогресса.

Наряду с указанными экономико-технологическими и военно-политическими факторами, “толкающими” наше общество в мировую цивилизацию, в конце столетия сформировалась всемирная технологическая предпосылка для интенсивного разрушения культурно-информационных границ между народами и цивилизациями. “Техническая революция в области коммуникаций и информации отразилась на повседневной жизни всех обитателей нашей планеты. Ломая традиционные понятия о расстоянии и времени, “сжимая” планету, сегодня, на исходе столетия, эта революция ставит перед народами главнейшие задачи: развитие коммуникаций между всеми жителями земли; доступ к информации и ее распространение для всех; свободный обмен понятиями, образами и идеями независимо от языковых или территориальных барьеров. Новая технология, такая, как цифровая передача информации, прямая трансляция через спутники и взаимосвязанные банки данных, заставляет наши современные общества по-новому определить роль и возможности связей между гражданами всех стран, а также внутри страны. Вопросы, относящиеся к развитию как национальных культур, так и общечеловеческого культурного наследия, приобрели новое измерение”, - так характеризует эту новую ситуацию в мире заместитель Генерального секретаря ООН по вопросам общественной информации Тереза Па-кэ-Севиньи.

Тем самым складываются исторически беспрецедентные возможности непосредственного влияния глобальной информационной среды на формирование мировоззрения и ценностных ориентиров советских граждан, когда общество обретает способность объективной самооценки с позиций лучших достижений мирового общественного прогресса в экономической, социальной, политической и духовно-идеологической областях. Разрушение информационного “железного занавеса” в последние десятилетия привело к воспроизводству комплекса цивилизационной неполноценности в массовом сознании. Отметим, что потребность в радикальной модернизации социальной системы России была инициирована не столько внутренними факторами - ухудшением уровня и качества жизни людей, политическими и

112

социальными конфликтами, а прежде всего наглядностью комплексного отставания СССР от ведущих мировых держав по важнейшим показателям общественного прогресса. К ним в первую очередь относятся: средняя про­должительность жизни (отставание на 8-10 лет); состояние окружающей среды (к началу 80-х гг. СССР занимал одно из первых мест в мире по ко­личеству и масштабу экологических катастроф); уровень жизни (по данным (ООН в реальном эквивалентном измерении в середине 80-х гг. СССР зани­мал 72-е место в мире по среднему доходу на душу населения); степень со­циальной справедливости (в самом общем виде под последней понимается степень соответствия деяния и воздаяния, т.е. чем выше соответствие обще­ственного вознаграждения личному вкладу индивида н общественно-полезные дела, тем выше степень социальной справедливости). По этому по­казателю мы также на порядок уступали ведущим странам мира. Если доля возвращенной стоимости в виде заработной платы и других видов доходов в СССР к середине 80-х гг. составляла приблизительно 35%, то аналогичный показатель для стран Запада в среднем составлял 60-70%. Иными словами, если советский рабочий, вырабатывал в день стоимость в 100 руб., то обрат­но от государства получал лишь 35 руб.

Теперь подведем общие итоги данного раздела. Как мы постарались по­казать, развитие России (СССР) по социалистическому пути в свете цивилизациониого подхода представляется как фундаменталистская модернизация, в ходе которой был преодолен общенациональный кризис развития начала XX века не столько на основе формирования принципиально нового общественного порядка, сколько путем командно-административной и идеологиче­ской оптимизации фундаментальных вековых стереотипов организации рос­сийской цивилизации - доминирования экстенсивных форм освоения естест­венных и человеческих ресурсов, внеэкономической эксплуатации общества государством, установления жесткого контроля со стороны последнего над сферой социальных отношений и политико-идеологического развития обще­ства. Выбор нашим обществом фундаменталнстской модели модернизации обусловлен не столько волюнтаризмом большевиков, сколько указанной спецификой природно-климатических, гео культурных, геополитических и случайностно-историчсских обстоятельств, совокупность которых обеспечи­ла явное предпочтение фундамснталистской модели развития.

Важнейшей особенностью историческою развития России во второй половине XX века является лавинообразное истощение всего комплекса ре­сурсов воспроизводства ее цивилизанионной самобытности – аутентичности, что и предопределило в конечном итоге системный кризис общества. Наше государство впервые за всю свою историю оказалось перед таким вызовом современности, ответ на который можно дать путем форсированной и все­объемлющей ломки глубинных основ цивилизационного “кола”, т.е. путем

113

формирования, по сути, принципиально ноною культурно-цивилизационного комплекса. В этом, пожалуй, и заключается особый драматизм пере­живаемого нами периода, который по праву можно назвать судьбоносным.

При этом перед общественной наукой, включая историческую, встает и теоретически, и практически весьма актуальная проблема фактора цивилизационного наследия в ходе форсированной антифундаменталистской соци­альной модернизации. В рамках ее рассмотрения особую роль играет тематика цивилизационной традиции и менталитета, ибо последние, как нам представляется, и выступают в качестве самого мощного социокультурного барьера любой радикальной социальной модернизации.

ТЕМА 6. ЦНВИЛИЗАЦИОННОЕ НАСЛЕДИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ СОЦИАЛЬНОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

Проблема темы относится к числу наименее разработанных областей исторической науки. Тому есть, по крайней мере, две причины. Во-первых

114                          

такая составляющая цивилизационного наследия, как национальный менталитет, как правило, оставалась за пределами внимания современных исследователей. Это подтверждается хотя бы тем, что сам термин “менталитет” ещё далёк от достаточно внятного определения. Во-вторых, именно менталитет и традиция неявно, но весьма ощутимо влияют на ход нынешней модернизации России. “Как показывает текущая политическая практика, и общество в целом, и его элита не избавились от утопического мышления, оно по-прежнему составляет важнейшую характеристику российского политического сознания”, - так характеризует ментальное цивилизационное наследие историк В.В. Согрин . Сейчас, спустя почти 15 лет после начала радикальных реформ, мы все явственнее ощущаем, что стратегия форсированной вестернизации, включающей прежде всего “введение рынка и политической демократии”, натолкнулась на общинную, патерналистскую (патернализм в данном случае означает “привычку” общества связывать надежды на улучшение своей жизни с деятельностью государства) ментальность большинства российских граждан. Общество, на словах поддержав реформаторскую стратегию либералов, на деле решительно выступило против отпуска цен, возможности понижения заработной платы, против безработицы, т.е. всего того, что должно неизбежно присутствовать при форсированном переходе к модели западного развития. Таким образом, сама практика нынешней модернизации на первый план выдвигает проблему влияния национального менталитета и традиции на ход реформирования общественной системы. Эта проблема и стоит в центре заключительного раздела пособия.

           /. ФАКТОР МЕНТАЛИТЕТА В ИСТОРИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ

Человек, подлинный предмет исторического исследования, ведет себя сознательно, все свои поступки он наделяет определенным смыслом и значением. Вместе с тем человеческая деятельность осуществляется не только под воздействием разума, но и через систему формирующихся в контексте жизненного опыта неосознаваемых социокультурных установок, обусловливающих его готовность реагировать на события определенным образом. Поэтому важнейшим средством познания исторического процесса является

115

изучение ментальностей, т.е. совокупности образов и представлений, которыми руководствуются в своем поведении члены той или иной социальной группы и в которой выражено их понимание мира и их места в нем. Изучая ментальность и поведение индивидов, можно подойти к пониманию того, как складывались общественные структуры, т.е. приблизиться к постижению логики исторического процесса и целостному осмыслению исторического прошлого.

Изучение истории на уровне ментальностей дает знания не только о высокой культуре интеллектуальной элиты, которая на протяжении многих веков монополизировала образование и информацию, но и о “народной культуре” широких слоев населения.

Ментальность позволяет взглянуть на историю не только “извне” (глазами современников), но и “изнутри”. “Объективный” образ истории, выраженный в понятиях современной науки, сочетается с “субъективным” видением мира людей минувших эпох. Это делает историю более стереоскопичной и правдивой, позволяет предотвратить навязывание людям прошлого чуждых им представлений и чувств.

В рамках учебного курса изучение основных аспектов истории ментальностей дает возможность ознакомиться с достижениями зарубежной и отечественной исторической науки в этой сфере, позволяет более полно рассмотреть закономерности развития мировой цивилизации и особенности исторического развития России.

Раскрытие ментальных факторов побуждает задуматься над смыслом жизни, над опытом прошлых поколений, подчеркивает связь событий наших дней с прошлым, способствует пониманию тех трудностей и противоречий, которые возникают в процессе современной модернизации российского общества.

Термин “ментальность” имеет корни в латинском языке (от латинского тепз - ум, мышление, рассудок и др.), само же слово появилось в XIV в. В XIX -XX вв. данный термин приобрел свое современное значение и широко использовался в психологии, этнологии, антропологии, социологии. Приоритет в введении этого понятия в историческую науку принадлежит французской исторической школе “Анналов” и ее основателям М. Блоку и Л. Февру (30-40 гг. XX в.), стремившимся к созданию целостной картины исторического процесса (“тотальной истории”), к максимальному учету всех факторов, влияющих на историческое развитие общества.

В настоящее время концепция менталитета является доминирующим подходом в исследовании субъективной стороны исторического процесса. Тем не менее,многие, особенно теоретические, проблемы истории ментальностей остаются крайне дискуссионными. Прежде всего, среди специалистов нет единодушия в понимании сущности менталитета. Это обусловлено многозначностью самого термина, а главное — расплывчатостью и

116

неопределенностью обозначаемого им явления, трудно поддающегося однозначному определению. В связи с этим, в литературе можно обнаружить множество различных, как кратких, так и развернутых дефиниций рассматриваемого понятия

 Чаще всего определения отличаются друг от друга стилистическими особенностями формулировок, реже - действительно принципиальной разницей в стоящих за ними подходах. В понимании некоторых зарубежных ученых ментальность - “это система образов, представлений, которые в разных группах или странах, составляющих общественную формацию, сочетаются по-разному, но всегда лежат в основе человеческих представлений о мире и о своем месте в мире и, следовательно, определяют поступки и поведение людей” (Ж. Дюби). По мнению отечественного исследователя А.Я. Гуревича, ментальности - это “социально-психологические установки, автоматизмы и привычки сознания, способы видения мира, представления людей, принадлежащих к той или иной социальной общности” В качестве социальной общности могут выступать население целого континента, отдельный народ, общество в целом, класс, социальная группа, общественная прослойка, производственное объединение, религиозная секта и т.п.

Важнейшей чертой менталитета является его частичная или полная неосознанность. В отличие от теорий, доктрин, идеологических конструкций, организованных в законченные и продуманные системы, ментальности распылены, разлиты в культурном и обыденном сознании. Как правило, они не осознаются самими людьми и проявляются в их поведении, высказываниях, речах, жестах, обычаях, умственных привычках. Ментальность выражает не столько индивидуальные установки личности, сколько внеличную сторону общественного сознания. По мнению французского историка Ж. Ле Гоффа, ментальность - “это то общее, что было в сознании Цезаря и последнего солдата его легионов, Святого Людовика и крестьянина, трудившегося в его домах, Колумба и матроса на его каравелле”.

В сфере ментального сосредоточены основные представления и формы мироощущения людей, образующие видение или картину мира (Гуревич А.Я.). К подобным представлениям относятся: восприятие пространства и времени; отношение мира земного и потустороннего; разграничение естественного и сверхъестественного; представления о детстве, старости, болезни, семье, любви, сексе, женщине; отношение к природе; оценка общества и его компонентов; понимание соотношения части и целого,

117

индивида и коллектива, степени выделенное™ личности в обществе или, наоборот, её поглощённости им; отношение к труду, собственности, богатству, бедности; установки на новое или на традицию; оценка права и обычая и их роли в жизни общества; понимание власти, господства, подчинения, интерпретации свободы и др. (Гуревич А.Я. Указ. соч. С.85-86). Система мировидения проявляется во всех сферах человеческой деятельности - в философии и религии, искусстве и науке, в хозяйстве и политике, в повседневной жизни, в отношении человека к природе, другим индивидам, всему обществу в целом. Поэтому невозможно понять какую-либо сферу общественной жизни, не пытаясь расшифровать картину мира. При этом следует учитывать, что люди прошлого и думали, и ощущали жизнь по-другому, не так, как мы. Современному человеку трудно понять, почему Владимира I Святославича, по-варварски жестокого и дикого правителя, в народе называли ласково Красное Солнышко, а Иван IV Грозный в одной из сказок назван “мужицким царем”, защитником от произвола. Следовательно, понять психологию людей прошлого можно только с учетом специфики мировидения изучаемой эпохи. Некоторые исторические факты иногда вообще не могут быть адекватно понятыми без их ментального контекста.

На формирование ментальности влияют географическое пространство и среда обитания, язык, традиции, воспитание, религиозные представления, принципы социально-политического устройства и особенности исторического развития общества. Ментальность - одновременно общая для всего общества и различается в зависимости от его социально-классовой и сословной структуры, от уровня образования и принадлежности к группам, имеющим доступ к образованию, средствам хранения и передаче информации или живущим в условиях господства устной культуры, от половозрастных и региональных различий. Вместе с тем зависимость ментальности от материальных условий жизни общества не носит механического характера, она, как правило, косвенная, опосредованная. Важно и то, что ментальность не является простым слепком с действительности, в ней преломляются, сильно преображаются или даже искажаются до неузнаваемости условия исторического процесса. В таком виде субъективный мир ментального сам становится важным фактором, определяющим общественное развитие. В этом заключается специфическая активность проявления менталитета, который, формируясь под воздействием внешней среды, сам оказывает на нее преобразующее влияние.

Благодаря включению в долговременные поведенческие стереотипы ментальность является чрезвычайно устойчивым духовным образованием. Она изменяется, как правило, очень медленно, иногда значительно отставая от общественных преобразований и превращаясь в тормоз общественного развития. В то же время изменение ментальных установок может при определённых условиях стать важным стимулом социальных изменений.

118

Инерция менталитета, незаметность изменений в нём для самих участников исторического процесса требуют изучать динамику ментальности только в больших временных рамках.