Буддизм проник в Корею во второй половине IV в. Первым из трех корейских государств, где он начал распространяться, было Когурё. Начальной датой проникновения буддизма в Когурё принято считать 372 г., когда в Когурё вместе с послом правителя Ранней Цинь Фу Цзяня прибыл монах Сундо, привезя с собой изображение Будды и буддийскую литературу. По некоторым сведениям, за Сундо в Когурё последовали еще трое монахов - Попсин, Ыйён и Тамом [9, с. 287]. Через два года, в 374 г., в Когурё прибыл другой буддийский монах - Адо. В следующем году были созданы два монастыря - Чхомунса и Ибулланса, и настоятелями их стали соответственно Сундо и Адо [9, с. 288].

Следует заметить, что есть данные о том, что в Когурё еще до приезда туда Сундо были попытки буддийской проповеди, что было связано, в частности, с именем монаха Чидорима (314 - 366); однако эти попытки закончились безуспешно и не могут считаться началом проникновения буддизма в Корею. Вообще вопрос этот недостаточно ясен. Некоторые южнокорейские авторы склонны считать, что и Сундо не положил "начало буддизму в Корее" [163, с. 180]; другие, напротив, полагают, что буддизм проник в Корею задолго до 372 г. и распространялся среди населения еще до того, как официально был признан властями. Это мнение основывается на том, что буддизм проник в Китай из Центральной Азии в I в. до н. э., и нетрудно предположить, что он мог достигнуть Кореи гораздо раньше конца IV в., тем более учитывая близкий характер взаимоотношений Когурё с Китаем [216, с. 120].

Итак, существуют самые разные мнения по поводу того, когда буддизм проник в Корею. Вопрос в том, что именно следует считать "началом буддизма" в Корее - появление первых проповедников, официальное признание властью или какие-то первые реальные его успехи, например внедрение в быт буддийских ритуалов, появление монахов из коренного населения и т. п.

Поскольку никаких свидетельств о распространении буддизма среди населения Когурё до конца IV в. не существует и вопрос о "реальных успехах" буддизма в последующие два столетия крайне спорен и проблематичен, то "началом буддизма" в Корее следует признать все же 372 г., тем более что официальное признание новой религии государственной властью кажется наиболее существенным моментом в вопросе о том, что следует считать критерием распространения религии в той или иной стране.

В источниках существуют значительные разногласия по поводу того, из какого именно китайского государства прибыли Сундо и Адо. Наиболее распространено мнение о том, что Сундо прибыл из Ранней Цинь; "Биографии высших священников", правда, говорят, что он был выходцем из Вэй, по другим сведениям - из Восточной Цзинь. Столь же неопределенно происхождение Адо. В "Самгук саги" по этому поводу ничего не говорится, но в "Самгук юса" приводятся три различных версии: Адо - выходец из Восточной Цзинь (согласно "Корё пон-ги"), из Вэй ("Биографии высших священников"), из Ранней Цинь (собственное мнение Ирёна). Представляется наиболее правдоподобной версия, по которой Сундо был выходцем из Раннего Цинь, а Адо - из Восточной Цзинь (учитывая преимущественность связей с Цзинь корейских государств).

На первых порах распространение буддизма в Когурё шло, видимо, успешно. "Самгук саги" сообщает, что в 392 г. "ван учил своих подданных высоко чтить законы Будды" [8, т. 1, с. 447]. В следующем году в Пхеньяне было основано девять монастырей [8, т. 1, с. 449]. Скорее всего монастыри были небольшими, а возможно, это были просто храмы (в источниках эти понятия терминологически не различаются, хотя в дальнейшем, несомненно, имеются в виду монастыри), но сам факт массового строительства характеризует отношение вана к буддизму.

В Пэкче распространение буддизма началось на 12 лет позже. Известно, что в 384 г. в Пэкче прибыл из Восточной Цзинь индийский монах Маранантха и был тепло встречен ваном и его двором. В следующем году в столице Пэкче был основан буддийский монастырь, в котором поселились десять вновь обращенных монахов из местного населения [9, с. 289].

После освещения этих событий в источниках упоминаний о буддизме почти не встречается вплоть до середины V в. Очевидно, после первых успехов (которые рассматривались как незаурядное событие в истории Когурё и Пэкче, что, естественно, нашло отражение в летописях) буддизм в Корее распространялся медленно. Иначе, видимо, и быть не могло, так как должно пройти немало времени до тех пор, пока новая религия обеспечит себе сколько-нибудь заметную социальную базу. Однако и по отрывочным сведениям, дошедшим до нас (упоминание о прибытии в Когурё через Ляодун еще одного цзиньского монаха, изготовлении буддийского изображения, действия когурёского монаха [176, с. 4 - 5, 16]), можно заключить, что развитие буддизма все же происходило.

В "Самгук юса" сообщается, что в 452 г. буддийский монастырь Ванхуса был основан даже в Кая ваном Чильджи. Хотя достоверность этого сообщения нельзя полностью отрицать, оно представляется сомнительным, поскольку Кая (объединение общин южного побережья Кореи с зачатками государственности) находилось вне сферы когурёско-китайских и пэкческо-китайских связей и вряд ли буддизм мог проникнуть туда раньше, чем в Силла.

Рассмотрим теперь, как происходило проникновение буддизма в Силла. Официально буддизм был принят в Силла в 527 г. ваном Попхыном; к этой дате и связанным с нею событиям мы вернемся позднее, а сейчас необходимо разобраться в событиях, предшествующих этому. События эти связаны с деятельностью буддийских монахов-проповедников, ибо, в отличие от Когурё и Пэкче, где распространение буддизма началось "сверху" и до принятия его ваном проповедь буддизма практически не велась, в Силла делались попытки такой проповеди среди населения. Сведения об этих событиях носят запутанный и противоречивый характер, перемешаны с легендами, но представляют большой интерес.

Согласно "Самгук саги", первый буддийский проповедник - монах Моходжа - прибыл в Силла из Когурё при ване Нульджи, т. е. в 417 - 457 гг., и обосновался в округе Ильсон у одного из местных жителей по имени Море, который вырыл для него подземное помещение в своем доме. Вскоре монаху представился случай отличиться. Посол из царства Лян привез вану одежды и "неизвестный душистый предмет", и никто не мог определить, что это такое. Моходжа объяснил, что если сжечь этот предмет, то поднимется нежный аромат, который достигнет священного духа, а этот священный дух - не что иное, как три сокровища буддизма: Будда, Дхарма, Сангха. В это же время заболела дочь вана, и Моходжа сумел вылечить ее с помощью фимиама и молитв, за что ван щедро одарил его. Однако затем Моходжа передал полученные дары Море, заявив, что теперь должен уехать, и, попрощавшись, "внезапно исчез в неизвестном направлении".

Другой буддийский проповедник - Адо - прибыл в Силла во время правления вана Соджи (479 - 499). С тремя своими последователями он остановился в доме того же Море, где через несколько лет и умер. Его трое последователей, оставшиеся в живых, "умножали число верующих" [5, с. 128 - 129]. Такова версия "Самгук саги".

Характерно, однако, что Ким Бусик не поместил эту историю под соответствующими годами V в., а привел ее под 528 г., и лишь в связи с "введением буддизма" в том году; следовательно, сам он считал эти события не вполне достоверными и передал их как легенду.

Ирён в "Самгук юса" приводит эту же версию, однако следом за ней помещает другой вариант, который содержится в надписи на стеле в честь Адо, установленной в середине VI в., и существенно расходится с данными "Самгук саги".

Прежде всего надпись на стеле относит деятельность Адоне к V, а к III в. В отличие от "Самгук саги", где нет никаких сведений о биографии Адо, на стеле они приводятся. Согласно тексту, Адо родился в Когурё в 240 - 248 гг. Матерью его была местная женщина, а отцом - посол царства Вэй. В 16 лет Адо посетил Вэй, где виделся с отцом и слушал буддийские проповеди, а когда через три года возвратился в Когурё, то мать якобы предсказала ему, что через 3 тыс. месяцев буддизм будет принят в Силла и будут построены семь важнейших монастырей в тех местах, которые были для них предназначены еще до рождения Будды (места эти в "Самгук юса" перечисляются, и Ирён отождествляет с ними действительно построенные позднее монастыри). Адо, которому мать предначертала быть первым проповедником буддизма в Силла, отправился туда и поселился в Сори. Во 2-м году правления вана Мичху (263 г.) Адо представил себя двору и попросил разрешения проповедовать буддизм народу. Однако придворные, удивленные его странным видом, не только отвергли его просьбу, но даже угрожали убить его. Адо удалился в Сонним (Ильсон), где спрятался в частном доме, хозяином которого был человек по имени Море. В следующем году заболела дочь вана, и никто не мог ее вылечить. Тогда ван обратился к Адо, и тот сразу же вылечил принцессу. Адо отверг награду и пожелал, чтобы ван воздвиг буддийский храм, что и было выполнено. Адо, живя в доме Море, по ночам проповедовал буддийское учение народу. Когда в 284 г. ван Мичху умер, силласцы хотели убить Адо, и он, выкопав в доме Море могилу, покончил с собой. Спустя 3 тыс. месяцев, при ване Попхыне, буддизм был принят в Силла [9, с. 290 - 294].

Возможно, что в данном случае Адо "перепутан" с тем восточноцзиньским монахом Адо, который прибыл в Когурё в 374 г., вслед за Сундо. Однако хронологические несоответствия в 100 лет и более вызвали сомнения даже у Ирёна, который вообще считал, что "великие монахи имели чудесные силы и могли умереть и возродиться, когда захотят" [9, с. 295]. Ирён, впрочем, допускает, что Адо мог прибыть в Силла в первый раз во времена правления вана Нульджи (417 - 457), причем Моходжа и Адо представляли собой, возможно, одно и то же лицо. (В пользу этого свидетельствует то, что, как сказано в "Самгук саги", внешностью и манерами Адо напоминал Моходжа.) А во второй раз Адо прибыл в Силла при ване Соджи (479 - 499) уже под своим собственным именем.

Таким образом, речь может здесь идти скорее всего об одном Адо - том, который принес буддизм из Когурё в Силла, не имеющим ничего общего с восточноцзиньским монахом Адо, прибывшим в 374 г. в Когурё. Причем в отношении времени деятельности Адо Ирён поддерживает версию "Самгук саги", датирующую ее V в., а не стелы (III в.). Это, очевидно, самый разумный подход, тем более что два посещения Силла вполне могли быть сделаны одним человеком в указанных хронологических рамках.

Что касается второго варианта, с датировкой III в., то скорее всего это ошибка: была взята та же версия, но передвинута на 200 лет в прошлое. Однако не следует исключать, что эта надпись отразила какие-то смутные воспоминания о попытках проповеди буддизма в более ранние времена.

Официальное признание буддизма в Силла произошло, как уже говорилось, в 527 г.; VI век достаточно хорошо освещен в хроникальных записях, и достоверность событий этого времени ни у кого не вызывает сомнений. Однако обстоятельства принятия буддизма носят в некоторой степени также легендарный характер (и Ким Бусик поместил эту историю не под 527 г., а вслед за рассказом об Адо). В общих чертах версии "Самгук юса" и "Самгук саги" не противоречат друг другу. Суть рассказа такова. По мере того как последователи Адо все более обращали людей в буддийскую веру, ван Попхын также захотел принять буддизм и обратился за советом по этому поводу к своим придворным, но те выступили против буддизма, и лишь один из приближенных Ичхадон (или Ёмчхок), поддержал вана в его намерении. Однако ван не решался пойти против большинства, и тогда Ичхадон предложил принести себя в жертву ради торжества веры, заявив, что если Будда обладает чудесными свойствами и заслуживает того, чтобы ему поклонялись, то его смерть должна привести к чуду. И чудо это произошло: как только Ичхадону отрубили голову, потекла кровь молочно-белого цвета. Окружающие были поражены и уже больше не выступали против буддизма [5, с. 129; 9, с. 300 - 304].

В "Самгук саги" рассказ довольно краток, в "Самгук юса" - более полный и сообщается много подробностей. "Самгук юса" вообще придает исключительно большое значение роли Ичхадона в развитии буддизма в Корее: "Подъем буддизма в Силла был обеспечен гармоничной деятельностью Попхына и Ёмчхока, которые были подобно рыбе и воде в царстве Будды" [9, с. 307].

"Самгук юса" сообщает, что в том же, 527 г. был заложен монастырь Хыннюнса в Силла [9, с. 305] и с этого времени там началось быстрое распространение буддизма. "Самгук юса", в частности, утверждает, что к 547 - 548 гг. в Кёнджу и окрестностях золотые шпили храмов блестели на солнце, как Млечный Путь, и пагоды стояли бесконечными рядами. "Сильные, отважные монахи, как слоны на земле и драконы в море, несли благословение буддизма в каждый угол земли" [9, с. 306]. Описанная идиллическая картина, возможно, сильно преувеличивает успехи буддизма, но несомненно, что буддизм в Силла, хотя и проник позднее, чем в Когурё и Пэкче, развивался интенсивнее, чем в этих государствах.