Один из спорных вопросов культурной психопатологии касается универсальности концепций нормы и не-нормы (Canino & Alegria 2008). Исследователи дискутируют по поводу того, являются ли психические расстройства etic-феноменом (универсальными для всех культур) или emic (специфичными для каждой отдельной культуры). В случае стрессовых расстройств, универсальный подход предполагает, что все люди, независимо от культуры, одинаково предъявляют симптомы расстройства. Универсальные диагностические критерии, таким образом, могут быть применимы для всех, независимо от места проживания, этнической, национальной и расовой принадлежности. Напротив, культурно-специфичный подход утверждает, что, несмотря на существование общих признаков, субъективное переживание и предъявление симптомов, расстройства тесно связаны с культурной принадлежностью пациента (Kirmayer 2005). Более того, культура может определять так называемый «симптоматический фонд (symptomatic pool)» – набор наиболее уместных проявлений страдания в рамках данного культурного круга, динамику течения заболевания и выбор наиболее культурно-приемлемых способов терапии (Watters 2010).

Как европейская, так и американская классификационные системы построены на универсальном принципе, игнорирующем роль культуры в постановке психиатрического диагноза. Данный факт неоднократно оказывался в поле зрения исследователей. Описание диагностических категорий игнорирует такие «мелочи» как систему ценностей пациента, социальное положение, духовность, жизненные цели. Минимизация перечисленных характеристик автоматически выводит на первый план представление о нормативной личности в западном обществе, что предполагает автономность, свободу воли и индивидуализм (Fabrega 1996), в то время как в восточных культурах могут цениться другие качества, такие как коллективизм, взаимозависимость и родственные связи (Lopes & Guarnaccia 2000).

Концепция патопластичности психических расстройств отражает разнообразие симптомов, течения, исхода и распространенности психических расстройств в различных культурных группах (Weissman, Bland et al.1996), например, отличия в распространенности психических расстройств в разных странах или среди представителей различных этнических меньшинств, проживающих в одной и той же стране (Kirmayer & Jarvis 2006). Вторая погрешность культурной валидности относится к особенностям предъявления симптомов в разных культурах. Так, Ридер с соавторами (Ryder, Yang, Heine 2002) обнаружили, что канадцы европейского происхождения гораздо более открыты в предъявлении психологических проблем, чем канадцы азиатского происхождения. Третья погрешность заключается в культурной предвзятости самого терапевта в принятии клинических решений. Показательным представляется следующий пример: Ли-Репак (Li-Repac 1980) попросил пять белых врачей-психиатров и пять врачей-американцев китайского происхождения оценить одних и тех же пациентов, половина из которых были американцами китайского происхождения, половина – англосаксами. Врачи европеоидной расы оценили китайских пациентов как более подавленных, с меньшими социальными и личностными ресурсами, в то время как китайские терапевты оценили белых американцев с депрессией как значительно более тяжелых по сравнению с клинической оценкой, предоставленной психиатрами европеоидного происхождения.

Кирмайер (2005) предложил теоретическую конструкцию, интегрирующую культуру, контекст и опыт в постановке клинического диагноза. Психиатрический диагноз, по мнению автора, есть не только результат универсальной психопатологии; напротив, когнитивная социальная психология и клиническая этнография предоставили убедительные доказательства того, что переживание признаков расстройства и предъявление симптомов основано на культурных системах.