1. Не подлежит возврату тому, за счет кого оно произошло, неосновательное обогащение, возникающее в случаях, предусмотренных ст. 402 ГК- В то же время оно и не сохраняется обогатившимся. Статья 402 постановляет; «Обогатившийся за счет другого лица, вследствие противозаконного или направленного в ущерб государству действия этого лица, обязан внести неосновательно полученное в доход государства».

В судебной и арбитражной практике, так же как и в юридической литературе, ст. 402 считают обобщенным выражением принципа, находящего конкретное применение в ст. ст. 149 и 150, а также в ст. 147 ГК, из которых каждая ссылается на ст. 402.

Согласно ст. 149 в случае признания договора недействительным, как совершенного под влиянием обмана, насилия, угроз или вследствие злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороною, а равно и в случаях признания недействительным кабального договора, потерпевшая сторона вправе потребовать от контрагента возврата всего исполненного ею по договору. Другая сторона такого права не имеет. Неосновательное

>>>227>>>

обогащение потерпевшей стороны взыскивается в доход государства.

Таким образом, во всех только что названных случаях потерпевшая сторона имеет право на возвращение другой стороной ее неосновательного обогащения. Неосновательное же обогащение потерпевшей стороны ее недобросовестным контрагентом истребовано быть не может. Оно взыскивается в доход государства. То же имеет место и в случаях, когда кабальный договор не признается недействительным, а расторгается на будущее время. Потерпевшая сторона вправе потребовать от контрагента возврата того из исполненного ею, за что она к моменту расторжения договора не получила встречного удовлетворения. Другая сторона права на возврат произведенного ею исполнения не имеет. Неосновательное обогащение потерпевшей стороны взыскивается в доход государства (ст. 150).

Из сопоставления ст. ст. 149 и 150, с одной стороны, и изложенных выше ст. ст. 148 и 151, с другой, неизбежен вывод, что право на истребование неосновательного обогащения своего контрагента лишается сторона, действовавшая недобросовестно. Взыскание в доход государства произведенного ею исполнения есть карательная мера ', применение которой обосновано недобросовестностью стороны, произведшей исполнение.

Названное сопоставление послужило для ряда советских цивилистов также и отправным пунктом для толкования ст. 147 ГК. Статья 147 определяет последствия исполнения противозаконных сделок ², ничтожных в силу ст. 30 ГК: в случае исполнения такой сделки ни одна из сторон не вправе требовать от другой возврата исполненного по договору. Их неосновательное обогащение взыскивается в доход государства.

Ввиду аналогии санкции, устанавливаемой ст. 147, с одной стороны, и ст. ст. 149 и 150, с другой, и ввиду того, что все эти статьи

¹ См. М. М. А г а р к о в, «Гражданское право», учебник для юридических институтов, 1944, т. I, стр. 358; И. Б. Новицкий, назв. соч., стр. 40; Д. М. Генкин, назв. соч., стр. 41, 46.

² Д. М. Генкин (см. статью — «Недействительность сделок, совершенных с целью противной закону») считает, что ст. 30 ГК имеет в виду не всякую противозаконную по содержанию сделку, а сделки, «которые нарушают нормы, определяющие социалистический строй СССР, как таковой». К числу таких сделок относятся сделки, противоречащие нормам, вытекающим из положений, определяющих социальный строй СССР как социалистической страны, противоречащие экономической основе СССР, базирующейся на социалистической системе хозяйства, социалистической собственности, на отмене частной собстненности на орудия и средства производства, на запрещении эксплоатации человека человеком, на социалистическом планировании, па всеобщей обязанности к труду, т. е. на тех принципах социализма, которые изложены в великой Сталинской Конституции. Вопросы, связанные с заключением других сделок, противоправных закону, должны, по взгляду Д. М. Ген-кина, разрешаться на основании ст. 4 ГПК.

15 »

>>>228>>>

ссылаются на ст. 402, ряд цивилистов, толковавших ст. 147, признал, что для признания сделки, подпадающей под действие ст. 30, достаточно объективного момента — противоречия ее содержания постановлению закона, для применения же ст. 147 необходим также и момент субъективный: намерение сторон нарушить закон. Статья 147, так же как и ст. ст. 149 и 150, предполагает недобросовестность стороны, произведшей исполнение недействительной сделки '. Если один из двух контрагентов не знал об акте планирования, не допускающем совершения данной сделки, не знал о том, что сделка выходит за пределы уставной правоспособности другой стороны, и, вступив в сделку, ее исполнил, — его исполнение должно быть ему возвращено. Наоборот, исполнение стороны, действовавшей недобросовестно, возвращению не подлежит. Оно взыскивается в доход государства.

Таким образом, последствия исполнения сделки, недействительной в силу ст. ст. 147, 149 и 150, оказываются однородными: исполнение стороны, действовавшей добросовестно, возвращается ей; неосновательное обогащение той же стороны, т. е. исполнение, полученное ею от стороны, действовавшей недобросовестно, возвращению не подлежит. Оно взыскивается в доход государства.

Какова юридическая природа взыскания в доход государства неосновательного обогащения в силу ст. ст. 147, 149 и 150 ГК?

Некоторые из цивилистов, высказывавшихся по этому вопросу в литературе (И. Б. Новицкий, М. М. Агарков), ограничились приведенным выше указанием на карательный характер этого взыскания. В. А. Рясенцев считает, что «взыскание в доход государства неосновательного обогащения совершенно новое явление, созданное советским законодательством» ², но никакой правовой характеристики этому явлению не дает.

Подробно осветил этот, известный только советскому праву, институт Д. М. Генкин. Он считает, что хотя ст. ст. 147, 149 и 150 говорят о взыскании в доход государства неосновательного обогащения, хотя ст. 402 и помещена в разделе ГК, регулирующем последствия неосновательного обогащения, однако правоотношения между государством и лицом, получившим имущество по сделкам, предусмотренным в этих статьях, должны разрешаться по положениям, вытекающим из конфискации, а не по правилам, регулирующим обязательства из неосновательного обогащения. «Институт неосновательного обогащения, т. е. переход имущества

¹ См. Д. М. Генкин. назв. сочинение, стр. 46; М. М. Агарков, «Гражданское право», учебник для юридических институтов, 1944, т. I, стр. 358.

Иначе высказался И. Б. Новицкий: «При существующей редакции ст. 147 было бы произвольным утверждение, что санкция по ст. 147 сопровождает не каждую сделку, признанную недействительной по ст. 30» (И. Б. Новицкий, назв. соч., стр. 40).

² В. А. Рясенцев, назв. соч., стр. 101.

>>>229>>>

без достаточного основания, во всех этих случаях характеризует лишь правовые отношения участников сделки, а не правовые отношения сторон к государству. Наличие неосновательно полученного, о котором говорит закон, является лишь предпосылкой конфискации, а не устанавливает правовое основание притязания государства» '.

Предметом конфискации является, по взгляду Д. М. Генкина, не право на возврат исполнения, а самое исполнение, имущество, переданное недобросовестной стороной другой стороне.

О конфискации государством права на возврат исполнения невозможно говорить потому, что такое право не возникает для недобросовестной стороны, исполнившей противозаконную сделку, либо сделку кабальную или сделку, в которую другая сторона вступила под влиянием обмана, угроз или насилия. Статья 147 прямо говорит: ни одна из сторон не имеет права требовать от другой возврата исполненного по договору. Статья 149 говорит, что недобросовестная сторона такого права, т. е. права на возврат исполненного, не имеет.

В соответствии с этим при взыскании имущества в доход государства не применяется и правило ст. 400 о возвращении доходов, которые получивший исполнение извлек или должен был извлечь. Не применяется и правило ст. 400 о возмещении получившему исполнение затрат на полученное им имущество. «Из ст. 402 вытекает, что обогатившийся должен внести в доход государства неосновательно полученное и только...».

Возражая против взгляда Д. М. Генкина, В. А. Рясенцев выдвигает два соображения:

1) Конфискация есть мера преимущественно уголовного, а в отдельных случаях административного права. Закон содержит строго ограниченный перечень случаев конфискации имуществ, не позволяющий распространить действие этого закона и понятие конфискации на взыскание в доход государства неосновательного обогащения.

2) При конфискации имущества оно переходит в собственность государства, между тем неосновательное обогащение не всегда переходит в собственность государства ².

Эти доводы нельзя признать убедительными.

а) Сводный закон РСФСР о конфискации и реквизиции перечисляет случаи, когда подлежит применению этот закон. Это не значит, что конфискация не может быть установлена другими специальными нормами закона. В данном случае такими специальными нормами, подлежащими применению в случаях исполнения противозаконных сделок либо сделок, совершенных под

¹ Д. М. Г е н к и н, назв. соч., стр. 54.

⁸ См. В. А. Рясенцев, назв. соч., стр. 100.

>>>230>>>

влиянием обмана, угроз, насилия, либо кабальных, — являются ст. ст. 147, 149 и 150 ГК.

б) Конфискация чаще всего выражается в принудительном переходе к государству права собственности на то или иное имущество.

Но советскому законодательству известна и полная конфискация имущества (ст. 20 УК РСФСР). Следовательно, советское законодательство допускает переход к государству на основании конфискации не только права собственности, но и других имущественных прав.

В то же время точный смысл статей 147, 149 и 150 ГК подтверждает взгляд Д. М. Генкина.