Педагогическая провинция, именуемая Касталией, живет отдельно от всей прочей страны, сугубо по своим внутренним законам. Вроде как Ватикан в Италии. Естественно, как вы понимаете, название Касталии ведет происхождение от протекающего в Дельфах ключа с особенно чистой и прозрачной, кристальной водой. Люди, проживающие в Касталии, живут в совершенно особом режиме и ставят перед собой иные цели, нежели живущие вокруг них, в остальной части страны. Впрочем, последние поставляют, так сказать, педагогический человеческий материал в виде наиболее способных учеников, которых отбирают в обыкновенных школах, переправляя затем в элитные школы Касталии . Процесс отбора предполагает строжайшую регламентацию всех его деталей. И вообще все, что происходит в Касталии, пронизано духом порядка, дисциплины и строжайшей иерархии. Процедура отбора – это именно лестница, предполагающая целый ряд ступеней, по которым проходит неуклонно совершенствующийся ученик. Не все проходят испытания, некоторых возвращают обратно. Пожелавшие в начале возвратиться, возвращаются, но вообще это не характерно – нахождение в Касталии воспринимается как исключительная честь. Никакой самодеятельности внутри такой режимной системы быть не может. В смысле житейских благ ученики наделены самим необходимым, денег в Касталии, естественно, нет. В юношеские годы студентам не возбраняется бегать за границу на встречи с девицами, но, вообще, это мужской монашеский орден, и хотя строгого запрета нет, но в процессе духовного самопревосхождения надобность в таких встречах отпадает. Ученик непрерывно духовно совершенствуется под неусыпным надзором педагогов, и высшая ступень в иерархии, которой можно достичь, это сделаться Магистром игры в бисер, главным устроителем, законодателем и организатором ежегодных духовных игр.

Однако вовсе не всегда было так, и государство Касталия с чего-то да начиналось. Начиналось оно с тупого времени, которое Гессе, а равно местный историк Плиний Цигенхальс (прошу обратить внимание на имя), именует «фельетонной эпохой». Именно в эту эпоху и зародилось духовное движение, приведшее к учреждению Ордена Игры в бисер, эпоху причудливую, пеструю и неупорядоченную, в которой царят очень странные нравы. Фельетонная эпоха – говорит Гессе устами Цигенхальса – началась, когда бои за всяческую свободу увенчались победой, когда была преодолена церковная и государственная опека, и стало неясно, что делать с обретенной свободой, ибо она оказалась невыносимым бременем (как ни печально, самая легкая жизнь – в несвободном обществе, где за нас думает фюрер и все идет предусмотренным образом). Люди фельетонной эпохи, получив свободу и не обретя нового закона, который был бы не внешним, но чтился ими самими, выступал бы не как давление и принуждение, а был бы внутренней обязанностью, пустились во всякие злоупотребления и глупости. А именно: они запоем читали газеты и всякие периодические издания с нелепыми статьями, причем зачастую авторы этих сочинений потешались в них и над своими читателями и над самими собою. Например, «Фридрих Ницше и дамская мода... годов», «Роль болонки в жизни великих куртизанок». Люди проглатывали невероятное количество чтива, их обслуживала невообразимая армия писак.

Вот так замечательно обстояли дела в духовном мире, если можно его так назвать, в ту фельетонную (фельетонную и оттого, что она более всего читала фельетонную литературу, и оттого, что вся она сама была посмешищем) эпоху, когда началось постепенное осознание нужды во внутреннем законе, внутреннем порядке, дисциплине и внутренней форме, той форме, что скрепляет нас не внешним ритуалом, но, произрастая изнутри, дает – столь нечастое в нашем отечестве – не чванство, не самодовольство, но достоинство, умение держать дистанцию, не потворствуя возбужденным и раздраженным рефлексам. Вот тогда началось движение в сторону того, что Гессе называет «игрой».

Вот этим выращиванием неких достоинства и благородства внутри нас, которое формируется в процессе овладения навыками Игры, и занимаются в монашеском эзотерическом ордене, в братстве и таинственном союзе людей, объединившихся во имя Игры и мужающих в процессе овладения мастерством. Вот возмужание в процессе овладения игрой и есть выращивание в себе внутреннего закона.

Возглавляет Касталию Педагогический Совет и Магистр Игры – человек, который играет лучше всех и оттого руководит всеми играми, человек душевно и духовно способный возглавлять Игру, да и вообще просто толковый администратор. Однако прежде чем разбирать игру по Гессе, следует все же попытаться припомнить, что говорили вообще об игре и играх умные люди, считавшие, что такая веселая вещь, как игра, это куда как серьезно.

И вот касталийцы играют, священнодействуя, переводя все феномены мировой культуры на некое эсперанто. Причем, как пишет Гессе, поначалу игра была не более чем остроумным упражнением для памяти и комбинационных способностей и пользовалась популярностью у студентов-музыкантов, а позже была перенята математиками. Перейдя из музыкальных семинаров в математические, игра развилась настолько, что смогла выражать особыми знаками и сокращениями математические и астрономические процессы. Позже ее подхватила биология и филология, это была дисциплина ума – игра предполагала знание математики и аристотелевской логики. Так постепенно игры отдельных наук превратились в особый эзотерический язык знаков и формул, которыми можно обозначить все явления духовной культуры и разыгрывать их в связи с их внутренней значимостью, погружаясь в сопоставления и устраивая перекличку.

Гессе пишет: «Игра в бисер, зародившаяся в математических и музыкальных кругах (кстати, для касталийцев существует музыка только до эпохи романтизма, до 19-го века, поскольку романтизм почитал отсутствие твердо установленной формы, текучесть и тяготение к бесконечности за благо, а игра как раз построена напротив, на принципах кодификации культурных феноменов) существовала как универсальный всеобщий язык и метод для выражения и приведения к общей мере всех интеллектуальных ценностей и понятий (этакое культурное эсперанто). Каждый символ и каждая комбинация символов и значков ведут к центру, к тайне, к нутру мира. Каждый переход от минора к мажору, каждая эволюция или преображение, как в «Иосифе», каждая точная математическая формула, классическая формулировка есть прямой путь внутрь тайны мира.