Авторитарный по своему исходному смыслу харизматический принцип легитимности может быть переосмыслен в антиавторитарном духе. Фактическая значимость харизматического авторитета, по сути, целиком покоится на «подтвержденном» признании со стороны подданных, которое по отношению к считающемуся харизматическим и именно потому легитимному вождю равносильно долгу. Рационализация отношений внутри союзов ведет к тому, что это признание, вместо того чтобы считаться следствием легитимности, начинает рассматриваться как ее основа (демократическая легитимность). Тогда, если кандидатура вождя представляется штабом управления, это будет считаться выдвижением, если предшественником — предложением, а признание самой общиной будет трактоваться как выборы. Легитимный в силу собственной харизмы господин становится тогда господином милостью своих подданных, которого они (формально) свободно, по собственной воле, избирают и назначают, а при случае также и снимают, что происходит в том случае, если потеря харизмы и отсутствие ее подтверждения вызывают утрату подлинной легитимности. Господин теперь — свободно избранный вождь. Соответственно и признание харизматических правовых указов вождя истолковывается общиной теперь так, будто она сама и по собственной воле может принимать, признавать и отменять право как в общем, так и в частных случаях. Споры о том, какое право «правильно» в условиях подлинного харизматического господства, и в самом деле часто решаются общиной, хотя происходит это под психологическим давлением, поскольку считается, что существует только одно обязательное и правильное решение. Но трактовка права при этом приближается к представлениям о легальности. Важнейший переходный тип — плебисцитарное господство. В современном государстве оно ярче всего воплощено в разных типах «партийного вождизма», но существует повсюду, где господин ощущает себя легитимным доверенным лицом масс и признан таковым. Адекватным средством для этого является плебисцит, который в классических случаях обоих Наполеонов был использован после насильственного захвата власти, а Наполеоном III — повторен после существенной утраты престижа. Не важно (в этом контексте), как судить о реальной ценности референдума, все равно формально он представляет собой специфическое средство обретения легитимности господства по (формальному или фиктивному) свободному доверению подданных.

Принцип выборов как переосмысление харизмы, будучи раз примененным к господину, может также быть распространен и на штаб управления. Выборные чиновники , чья власть легитимна в силу доверия подданных и которые поэтому могут быть отозваны в случае, если им объявлено недоверие, типичны для определенного рода демократий, например, для Америки [США]. Это не бюрократические фигуры. Они получили место в силу собственной легитимации, слабо «вписаны» в иерархическую лестницу и имеют собственные возможности продвижения и использования должности, не зависящие от начальства (аналогичные ситуации можно встретить в структурах с самыми качественно разными харизмами, например, в отношениях далай-ламы и таши-ламы). Состоящее из таких чиновников управление в отношении надежности и точности находится далеко позади бюрократического управления, где работают назначаемые чиновники.

1. Плебисцитарная демократия — важнейший тип вождистской демократии — является в ее подлинном содержании родом харизматического господства, которое прячется в форме дарованной волей подданных и только благодаря ей существующей легитимности. Вождь (демагог) фактически господствует в силу преданности и доверия его политических приближенных к нему как личности. Сперва он господствует над завоеванными им приверженцами, потом, когда они обеспечили его господство, — в самом союзе. К этому типу относятся диктаторы античных и современных революций — эллинские эсимнеты, тираны и демагоги, в Риме — Гракх и его последователи, в итальянских городах-государствах — capitani del popolo и главы городов (соответствующий тип в Германии — вожди цюрихской демократической диктатуры), в современных государствах — диктатура Кромвеля, диктатура революционных властителей и плебисцитарный империализм во Франции. Везде, где есть предпосылки такой формы господства, легитимности ищут на путях плебисцитарного признания суверенным народом. Личный штаб управления рекрутируется из харизматически одаренных плебеев (у Кромвеля — с учетом религиозных качеств, у Робеспьера, наряду с личной преданностью, — с учетом определенных этических качеств, у Наполеона, в конечном счете, — исключительно по критериям личной одаренности и возможности использования для целей «господства гения»). В результате на вершины революционной диктатуры возносятся управленцы с временным, отзываемым мандатом (как агенты Комитета общественного спасения). Возвысившимся во времена реформирования американских городов коммунальным диктаторам тоже приходилось вводить собственное свободное назначение помощников. И традиционная легитимность, и формальная легальность равно игнорируются революционной диктатурой. Юстиция и управление патриархального господства, действовавшие исходя из соображений материальной справедливости, утилитарных целей и пользы государства, находят впечатляющие параллели в революционных трибуналах и постулатах справедливости радикальной демократии Античности и современного социализма (об этом будет говориться в разделе, посвященном социологии права, т. III, ч. 2). А рутинизация революционной харизмы также влечет за собой и неавторитарное переосмысление отношений в рамках соответствующей области: так, английская наемная армия стала вырождением добровольной армии борцов за веру, а французская система префектов — выродившейся формой харизматического управления революционной плебисцитарной диктатуры.

2. Выборный чиновник везде — продукт радикальной переквалификации харизматического вождя из положения господина в положение слуги подданных. В рамках технически рациональной бюрократии ему нет места. Если он не назначен начальством, не зависит от него в продвижении по службе, а обязан своим положением благоволению подданных, то его интерес к дисциплине тем меньше, чем больше он хочет заслужить аплодисменты подданных, поэтому он ведет себя как автокефальный господин. По этой причине от штаба избираемых чиновников, как правило, не следует ждать достижений высокого технического уровня. (Сравнение избираемых чиновников отдельных американских штатов с назначаемыми чиновниками центрального правительства, а также сравнение коммунальных выборных чиновников с теми, что назначаются плебисцитарным мэром, служит хорошим примером.) Типу плебисцитарной вождистской демократии противостоят типы демократии без вождя (их обсудим позднее), которые характеризуются стремлением к минимизации господства человека над человеком.

Обычно вождистской демократии свойствен эмоциональный характер преданности и доверия вождю, из чего проистекает склонность следовать, как за вождем, за каждым, кто предлагает необыкновенные, многообещающие, воодушевляющие решения. В этом находит свое естественное основание утопический элемент всех революций. Здесь также проходит ныне граница рациональности этой формы управления, которая и в Америке оказалась не во всем соответствующей ожиданиям.

Отношение к хозяйству

1. Неавторитарное переосмысление харизмы обыкновенно ведет по пути рациональности. Плебисцитарный властитель будет постоянно искать возможность заручиться поддержкой точно и слаженно функционирующего штаба чиновников. Подданных он будет стараться привязать к своей харизме, постоянно ее подтверждая либо собственной воинской славой и честью, либо улучшением их, подданных, материального благосостояния, а при возможности — комбинацией того и другого. Разрушение традиционных, феодальных, патримониальных и прочих авторитарных структур и возможностей — это его первая цель, а вторая — создание экономических интересов, связанных с ним через обеспеченную легитимностью солидарность. Поскольку делается это путем формализации и легализации права, плебисцитарный властитель может сильно содействовать развитию формально рационального хозяйства.

2. Но плебисцитарная власть легко может повернуть против (формальной) рациональности хозяйства, поскольку зависимость ее легитимности от веры и преданности масс вынуждает также и в хозяйственной жизни руководствоваться принципами материальной справедливости, ослабляя тем самым формальный характер права и управления (революционные трибуналы, по сути, воспроизводящие так называемое правосудие кади, системы ордеров, разные виды рационирования и контроля производства и потребления). Двигаясь в этом направлении, плебисцитарный вождь превращается в социального диктатора (что не связано с современными формами социализма). В каких случаях это происходит и с какими последствиями, мы пока не уточняем.

3. Избираемое чиновничество — источник помех для формального рационального хозяйства потому, что это, как правило, не специально обученное профессиональное, а партийное чиновничество, а также и потому, что постоянная вероятность отзыва или непереизбрания на новый срок не дает такому чиновнику сосредоточиться на строгом и систематическом осуществлении управления и правосудия без заботы о возможных последствиях. В определенных ситуациях, там, где технические и экономические достижения старых культур могут использоваться на новой почве с еще не апроприированными средствами и возможностями производства, именно избираемое чиновничество оказывается в состоянии незаметно препятствовать развитию (формально) рационального хозяйства, чтобы, списав издержки на почти неизбежную коррупцию, добиться большой собственной прибыли[224].

Применительно к п. 1 классическую парадигму представляет собой бонапартизм. При Наполеоне I — Code Napoleon предусматривает обязательное деление наследств, разрушение традиционной власти повсюду в мире и в то же время лены для обладателей заслуг; солдат — всё, гражданин — ничто, но при этом — gloire и в целом жалкое обеспечение мелкого бюргерства. При Наполеоне III — прямое следование гражданско-королевскому девизу «Enrichissezvous!», громадные постройки, Crédit Mobilier с известными последствиями[225].

Классический пример к п. 2: греческая демократия периода Перикла и после Перикла. Дела не решались, как в Риме, обязательной инструкцией претора или же связанными законом присяжными и по формальному праву. Наоборот, руководствовались (материальной) справедливостью, а на деле в Heliaia все решали слезы, лесть, демагогические инвективы и шуточки (достаточно взглянуть на судебные речи аттических ораторов; в Риме такие речи фигурировали только на политических процессах, римская аналогия — Цицерон). Следствием стала невозможность развития формального права и формальной правовой науки типа римской. Ибо Heliaia — это народный суд, как и революционные суды Французской и немецкой (советской) революций, которые выносили на свой дилетантский суд не только политические дела. Напротив, ни одна английская революция никогда не коснулась правосудия, разве что при крупных политических процессах. Впрочем, для этого существовало правосудие мирового судьи по типу правосудия кади (см. т. III, ч. 2 «Социология права»), не затрагивавшее интересы имущих, т. е. имевшее чисто полицейский характер.

Применительно к п. 3 парадигмой является Североамериканский союз. На вопрос: «Почему вы позволяете собой управлять продажным партийным чиновникам?» — англо-американский рабочий ответил мне еще 16 лет назад: «Потому что our big country дает такие возможности, что, даже если украдут, присвоят, спрячут миллионы, все равно хватит, чтобы заработать, а еще потому, что эти professionals являются кастой, на которую мы, рабочие, плюем», — ну, а профессиональные чиновники немецкого типа были бы кастой, которая «плевала» бы на рабочих.

Подробнее о связях с хозяйством будет сказано отдельно и не здесь.