В Руководящих началах по уголовному праву РСФСР отсутство­ вала норма, прямо определявшая вину и ее формы. По мнению ис­следователей, произошло это потому, что при составлении Руково­ дящих начал возобладала точка зрения, связывавшая принцип вины с теорией возмездия и воздаяния за вину классической школы бур­ жуазного уголовного права.⁴

Однако в п. «з» ст. 12 Руководящих начал указывалось, что при определении меры наказания следует, в частности, учитывать, «об­наружены ли совершившим деяние заранее обдуманное намерение, жестокость, злоба, коварство, хитрость или деяние совершено в со­ стоянии запальчивости, по легкомыслию».⁵

В отличие от Руководящих начал, и УК РСФСР 1922 г. (ст. 11), и УК РСФСР 1926 г. (ст. 10) давали определения умысла и неосторож­ ности.⁶ Провозглашался один из основных принципов уголовного

¹ Там же.

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917-1952 гг. М., 1953. С. 12. ³ Собрание узаконений. 1918. № 33. С. 443.

Кузнецова Н. Ф. Вопросы истории советского уголовного законодательства (Общая часть) // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1991. № 3. С. 38.

Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917-1952 гг. М., 1953. С. 59.

Там же. С. 117,258.

440                                                                                                                        Глава IV

права: без вины нет уголовной ответственности. Указанные опре­деления форм вины отличались достаточно большой точностью и позднее были восприняты последующими отечественными уголовными кодексами.

В то же время дальнейшее развитие уголовного законодательст­ ва показало, что возможны отступления от принципа виновной от­ветственности, особенно в борьбе с контрреволюционными (госу­дарственными) преступлениями.

Важно также отметить, что в условиях Великой Отечественной войны значительно усилилась ответственность за неосторожную форму вины, особенно при наступлении тяжких последствий. В этом отношении показательна практика применения ч. 2 ст. 59-ЗВ УК РСФСР 1926 г., которая предусматривала квалифицированный слу­чай нарушения дисциплины, когда преступные действия носили «яв­но злостный характер». В довоенное время Верховный Суд СССР яв­ную злостность усматривал лишь в умышленном нарушении трудо­вой дисциплины. Судебная же практика военного времени показывает, что суды расширили понятие «явная злостность», стали вкладывать в него и иные значения, подводя под часть 2 ст. 59-ЗВ УК РСФСР в том числе и случаи небреженного отношения виновного к своим обязанностям.¹

Анализируя источники уголовного законодательства 1917—1918 гг., можно прийти к выводу, что уже в тот период начина­ ло складываться понятие стадий совершения преступления. Так, в постановлении ВЦИК от 5 января 1918 г. «О признании контррево­люционным действием всех попыток присвоить себе функции госу­дарственной власти», в частности, указывалось: «... всякая попытка со стороны кого бы то ни было... присвоить себе те или иные функ­ции государственной власти будет рассматриваема как контрреволю­ционное действие».²

Следовательно, ответственности подлежали не только виновные в присвоении функций государственной власти, но и те, кто лишь пы­ тался совершить подобное деяние.

¹ Герцензон А. А., Дурманов И. Д., Исаев М. М. и др. История советского уголовного
права. 1917-1947. М., 1948. С. 417.

² Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР-
1917-1952 гг. М., 1953. С. 21.

Цазнагение уголовных наказаний на разлигных этапах развития...                 441

В нескольких декретах уже прямо говорилось о наказуемости покушения на преступление. Так, в ст. 3 декрета СНК от 8 мая 1918 г. «О взяточничестве», в ст. 12 декрета СНК от 22 июля 1918 г. «О спе­куляции», в п. 3 постановления СНК от 30 июля 1918 г. «О набатном звоне» отмечалось, что «покушение на совершение деяния наказыва­ется как оконченное деяние».¹

Таким образом, уже в первых декретах Советской власти четко устанавливался принцип ответственности за предварительную пре­ступную деятельность.

Следует отметить, что один из разделов Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г. специально был посвящен стадиям совершения преступления: были даны довольно точные и подробные определения всех трех стадий преступления — оконченного преступ­ ления (ст. 17), покушения на преступление (ст. 18) и приготовления к преступлению (ст. 19). Однако в то же время в ст. 20 Руководящих начал отрицалась необходимость учета «стадии осуществления на­мерения» на меру репрессии.² И это положение, по существу, делало излишним статьи, разграничивающие все три стадии.

Таким образом, учение о стадиях в Руководящих началах содер­ жало серьезные противоречия.

В УК РСФСР 1922 г. учение о стадиях совершения преступления получило дальнейшее развитие, в нем были устранены некоторые из упоминавшихся противоречий. Так, в ст. 12 было дано определение приготовления, а в ст. 13 — покушения,³ причем уже более подроб­ ные, чем в Руководящих началах.

Важным является и то, что законодатель в УК РСФСР 1922 г. фактически давал определения двух видов покушений — оконченно­ го и неоконченного. Поэтому можно отметить, что с точки зрения определения покушения УК РСФСР 1922 г. обладает даже некоторы­ ми преимуществами по сравнению с действующим российским уго­ ловным законодательством.

В ст. 14 УК РСФСР 1922 г. устанавливалось несколько правил о наказуемости покушения: покушение на какое-либо преступление каралось как совершенное преступление, но отсутствие или незначи­тельность вредных последствий покушения могли быть приняты су-

\ Там же. С. 25,29-30,33. ₃ Там же. С. 59. Там же. С. 117.

442                                                                                                                        Глава IV

дом во внимание при определении меры наказания. Покушение, не доведенное до конца по собственному побуждению покушавшегося, каралось как то преступление, которое фактически было совершено.¹

В то же время в теории уголовного права высказывается мнение, что «авторы кодекса фактически не рассматривали приготовление в качестве одной из стадий совершения преступления: приготовление влекло уголовную ответственность лишь тогда, когда субъект, гото­ вясь совершить преступление, фактически выполнял состав другого общественно опасного деяния (например, желая совершить убийст­ во, лицо незаконно приобретало огнестрельное оружие). Если же этого не было, то приготовительные действия оказывались ненака­ зуемыми. При такой трактовке ответственности за приготовление вся юридическая конструкция этого института по существу теряла свой смысл и становилась ненужной. Вторая часть ст. 12 УК 1922 г. фактически перечеркивала всю норму о приготовлении и лишала ее практического значения».²

В отличие от Руководящих начал 1919 г. и УК РСФСР 1922 г., УК РСФСР 1926 г. вообще не давал определения покушения, а лишь на­ зывал эту стадию, хотя определение приготовления было дано (ст. 19). Одним из недостатков ст. 19 УК РСФСР 1926 г. было и то, что согласно ей приготовление и покушение «преследовались так же, как и совершенное преступление».³