Народная партия, захватившая власть в июне 1932 г., была невелика по численности (около 200 человек) и не­однородна по составу. Она образовалась незадолго до революции на основе объединения двух групп военных и гражданских чиновников — «старшей» и «младшей».

Во главе «старшей» группы стоял полковник Пья Сонг Сурадет. К нему примыкали полковник Пья Пахон Поппаюхасена, Пья Ритти Аканей и Пра Прасат Питтают. Всем им было около 40 или за 40 лет, все они получили военное образование в Германии перед первой мировой войной. Образцом европейской цивилизации для них бы­ла кайзеровская империя. Все они достигли на сиамской военной службе потолка, выше которого не могли под­няться чиновники некоролевского происхождения. В то же время в их руках находилось достаточно рычагов военной власти для совершения переворота.

Другая большая фракция Народной партии, «млад­шая» группа, по своему составу была более демократич­ной и менее однородной, чем «старшая». Она сложилась около 1928 г. во Франции из числа проходивших там ста­жировку молодых сиамских офицеров, студентов и аспи­рантов, среди которых дети чиновников составляли лишь меньшинство. По профессиональному признаку эта груп­па, в свою очередь, распадалась на три более мелкие группы — гражданскую, армейскую и морскую.

Во главе гражданской группы (как и всей «младшей» группы до весны 1933 г.) стоял молодой талантливый юрист Приди Паномионг. Он родился в 1900 г. в провин­ции Аютия в семье зажиточного сельского торговца. Уже в 19 лет Приди приобрел профессию адвоката. В 1920 г. он был направлен для продолжения учебы во Францию, 220

где получил степень доктора права. В 1929 г. он вернулся на родину и поступил на работу в Департамент разработ­ки законов. Одновременно он занял профессорскую ка­федру в Бангкокском юридическом институте. Этот по­следний пост позволял ему оказывать глубокое влияние на студенческую молодежь.

К Приди тесно примыкали его товарищи по учебе во Франции — гражданские чиновники Дет Сахакон, Туа Лампанукорн, Нэб Пахониотин, Нарубет Манит, Тави Буньякет (все они впоследствии стали министрами).

После 24 июня 1932 г. к гражданской группе примк­нул еще один коллега Приди по Парижу, Куанг Апай-вонг, не принявший участия в перевороте. По своему со­циальному происхождению он стоял весьма высоко: он был сыном губернатора и потомком вассальных князей Западной Камбоджи.

Армейскую подгруппу возглавлял молодой офицер Пибун Сонгкрам, родившийся в 1898 г. близ Бангкока в семье крестьянина. Как и прочие члены «младшей» груп­пы, он в 20-х годах обучался во Франции. Вернувшись в Сиам, он к 1932 г. дослужился до чина майора, но по влиянию в военных кругах сильно уступал офицерам «старшей» группы и поэтому сначала держался в тени, следуя в области политики за Приди, с которым был свя­зан личной дружбой.

Лидером морской группы был капитан (после револю­ции адмирал) Синту Сопгкрамчай, к которому примыкали Тамронг Навасават (будущий адмирал и премьер-ми­нистр) и капитан Супа Чаласай.

«Старшая» группа Народной партии обеспечивала главным образом военную силу переворота, а «млад­шая» — его «идеологическую платформу». Так как ни Пья Сонг, ни Приди Паномионг не хотели уступать друг другу руководство Народной партией в целом, то офи­циальным главой партии был избран второстепенный член «старшей» группы полковник Пья Пахон, обладав­ший многочисленными личными связями в обеих группах. После переворота он был назначен верховным главноко­мандующим сиамской армии, в то время как Пья Сонгу пришлось удовлетвориться должностью заместителя ко­мандующего.

Одним из первых шагов Народной партии после 24 июня 1932 г. явился захват всех ключевых постов в армии. Вскоре после переворота 41 высший офицер преж­него режима был уволен со службы и их место заняли члены Народной партии (10 человек было произведено в майоры, четыре — в подполковники, 22 — в полковники, пять — в капитаны 1-го ранга).

В гражданском же аппарате Народная партия отнюдь не стала проводить столь решительную чистку старых кадров. Правда, здесь, как и в армии, принцы были пол­ностью устранены от руководства, но все остальные выс­шие чиновники были оставлены на своих местах. Более того, именно им лидеры переворота предложили возгла­вить Ассамблею народных представителей и правитель­ство, в котором все ключевые посты — министров с порт­фелями — были предоставлены старым чиновникам, не являвшимся членами Народной партии.

Такое на первый взгляд парадоксальное развитие со­бытий было результатом как общей слабости, так и неод­нородности Народной партии. Военная фракция, и преж­де всего «старшая» группа, ощущала свою тесную клас­совую связь со старыми чиновниками гражданских ми­нистерств и предпочла оставить большую долю граждан­ской власти в руках этих чиновников, чем передать ее молодым радикалам из группы Приди. Целиком же зах­ватить аппарат государственной власти военная фракция, сама раздробленная на «старшую» и «младшую» группы, была не в состоянии. В итоге всего этого первые полтора года после переворота политическое развитие Сиама шло очень сложными зигзагами.

Поначалу программу революции диктовала группа Приди.

В день переворота, 24 июня, было распространено в виде листовки и дважды передано по радио обращение Народной партии к населению, основным автором кото­рого был Приди Паномионг. В этом документе следую­щим образом объяснялись причины восстания:

«Король правил немудро и довел страну до упадка, как показывает теперешний кризис... Правительство не может исправить существующих зол, потому что оно пра­вит не для блага народа, как правительства других стран. Правительство смотрит на народ как на слуг, рабов, да­же животных, а не как на людей...

Король тратит каждый год много миллионов народ­ных денег. А люди из народа, чтобы заработать гроши, должны потеть кровавым потом. У тех, кто не может за­платить налогов, конфискуют имущество или их застав­ляют работать даром...

...Эта страна принадлежит народу. Откуда берутся деньги, которые тратит королевский дом? У народа. На­род беден, потому что из него высасывают его богатство. Крестьяне вынуждены бросать свои поля, потому что те не приносят им никакого дохода. Студенты завершают образование и не могут найти работу. Солдаты уволены со службы и голодают. Все это — дело рук правительст­ва, стоящего над законом. Оно угнетает низших граж­данских чиновников и увольняет их без пенсии.

Деньги, собранные путем налогов, должны идти на благо науки, а не на обогащение королевского дома. Королевский дом переправляет свои деньги в иностран­ные банки в ожидании дня, когда разоренная нация бу­дет покинута своими правителями. Это — злые дела.

По этой причине народ, гражданские чиновники, ар­мия и флот создали Народную партию и захватили власть...».

Далее в листовке были указаны ближайшие цели На­родной партии — введение конституции и созыв парла­мента, и говорилось, что, если король откажется принять эти требования, он будет считаться мятежником. «Тоща надо будет установить демократическую форму правле­ния, т. е. президентом станет простолюдин, выбранный Ассамблеей на срок. При такой системе управления на­род может надеяться на процветание и получение рабо­ты. Когда налоги употребляют на благо науки, наука про­цветает...»

Политическая программа Народной партии была сформулирована в шести пунктах:

1) обеспечение свободы и равенства всех граждан в политике, в судах и в предпринимательстве;

2) гарантия мира и спокойствия, непричинение вреда никому;

3) разработка национальной экономической политики, обеспечивающей каждому выгодную работу;

4) ликвидация привилегий для одних групп за счет

Других;

5) гарантия пользования свободами, кроме тех слу­чаев, когда это противоречит первым четырем пунктам;

6) обеспечение народу максимального образования.

Листовка заканчивалась воззванием, в котором насе­ление призывалось оказывать поддержку перевороту:

«Народ! Помоги Народной партии достичь этих целей! Народная партия призывает всех, кто не участвовал в захвате власти, спокойно оставаться дома, занимаясь своими делами мирным образом. Не мешайте работе На­родной партии! Помогая Народной партии, вы помогаете нации, народу и себе. Нация станет независимой, народ будет в безопасности, все будут иметь работу, у всех бу­дут равные права, никто не будет слугой или рабом».

Это был наиболее радикальный документ, опублико­ванный Народной партией. В нем не только беспощадно разоблачался старый режим, но и прямо ставился вопрос об учреждении республики. Однако три дня спустя ли­стовку начали изымать. Она уже не считалась подходя­щей к данному политическому моменту, так как король и правящая верхушка капитулировали без боя.

Временная конституция, подписанная королем 27 ию­ня 1932 г., также 'была составлена в основном Приди, но этот документ носил уже гораздо более умеренный харак­тер. Мысль о республике в нем отброшена, страна объяв­ляется конституционной монархией. В отношении главно­го — идеи народоправства, провозглашенной 24 июня в звонких, но туманных словах, — временная конституция говорит точно и недвусмысленно. О немедленном предо­ставлении народу власти путем прямых и всеобщих выбо­ров народных представителей не может быть и речи. Сиамский народ еще не в состоянии пользоваться парла­ментскими свободами, он должен быть подготовлен к ним в ходе длительного развития. На первом этапе (который, по замыслу Приди, должен длиться не менее полугода) власть осуществляет военная диктатура. Образованный Народной партией Народный комитет назначает по свое­му усмотрению членов Ассамблеи и Совета министров и контролирует их деятельность. На второй стадии полови­на членов парламента избирается народом, а другая наз­начается сверху. Эта стадия должна продолжаться 11 лет или же до тех пор, пока половина взрослого населения не станет грамотным. Наконец, третья стадия предусма­тривает полную выборность парламента.

Однако первые выборы половины депутатов Ассам­блеи состоялись только через полтора года после июнь­ской революции, а первые выборы всех депутатов Ассамблеи — лишь 14 лет спустя (в 1946 г.), причем эта систе­ма просуществовала всего пять лет, а потом ее отменили.

Не осуществился и другой пункт программы Приди — о контроле Народной партии, которую он постепенно со­бирался развернуть в массовую партию, стоящую над го­сударственным аппаратом.

На первых порах сторонники Приди, казалось, имели большинство во всех верховных органах власти. Во главе назначенной Пья Пахоном Ассамблеи народных предста­вителей был поставлен старый чиновник, прежний ми­нистр просвещения, известный своими либеральными взглядами, Чао Пья Таммасак Монтри. Из 70 членов Ас­самблеи 45 были членами Народной партии (в том числе лишь 16 военных из «старшей» и «младшей» групп). В Народном комитете, хотя его и возглавил чиновник — председатель Верховного суда Пья Мано Пакон, из 14 че­ловек 11 были членами Народной партии (четыре пред­ставителя «старшей» группы, по одному представителю «младших» морской и армейской групп, пять представи­телей «младшей» гражданской группы). Совет министров под председательством того же Пья Мано Пакона со­стоял из восьми человек — не членов Народной партии, но был подчинен Народному комитету.

В период между июнем и декабрем 1932 г., однако, баланс сил изменился не в пользу группы Приди. В ко­миссию по подготовке постоянной конституции из девяти человек попал только один член Народной партии — сам Приди. В результате постоянная конституция, принятая 10 декабря 1932 г. (этот день был выбран по рекоменда­ции королевских астрологов), хотя и сохранила большин­ство основных черт конституции 27 июня, содержала мно­го уступок монархии.

Если раньше король был подсуден Ассамблее народ­ных представителей, то теперь его особа была объявлена священной и неприкосновенной. Король получил право созывать внеочередные сессии Ассамблеи, распускать Ассамблею, объявлять войну, заключать договоры, ут­верждать депутатов и министров, издавать чрезвычайные декреты, накладывать вето па законопроекты, пользо­ваться правом помилования. Правда, эти полномочия ко­роля были сильно ограничены различными оговорками (в случае роспуска Ассамблея должна была быть пере­избрана не позже чем через три месяца, вето короля Ассамблея могла отклонить простым большинством голо­сов, каждый декрет короля становился действительным только в том случае, если его подпишет и член Совета министров). Но в целом королю удалось восстановить свой внешний престиж (что было отнюдь не маловажно в отсталой стране), и, пользуясь этим престижем как рыча­гом, Прачатипок с декабря 1932 г. начинает расширять свои позиции, принимая все более активное участие во внутриполитической борьбе.

Одновременно несколько упрочилось и положение аристократической верхушки. Хотя декабрьская консти­туция в вежливой форме повторяла положение июньской: «Принцы стоят над политикой», — однако членам коро­левского дома теперь разрешалось заниматься диплома­тической деятельностью, а также быть советниками при правительственных органах.

Король Прачатипок и его окружение, конечно, пони­мали, что реставрация абсолютной монархии в данной обстановке совершенно безнадежна. Но у них оставалась надежда сохранить долю власти, отдав другую ее долю старым бюрократам типа Пья Мано, вместо того чтобы лишиться всякой реальной власти при радикальном ре­жиме Приди Паномионга.

Опытный политик, Пья Мано при поддержке короля прежде всего постарался вбить клин между «старшей» и «младшей» группами Народной партии. Первым его ус­пехом была ликвидация стоящего над правительством Народного комитета, по сути дела — Центрального ко­митета Народной партии. В декабрьскую конституцию раздел о Народном комитете не был включен как якобы вызывающий «большевистские аналогии». Бывшие члены Народного комитета перешли в правительство, где 11 ли­деров Народной партии стали министрами без портфелей, тогда как девять министров — старых чиновников во гла­ве с премьером Пья Мано — сохранили свои министер­ства.

Формально большинство в новом правительстве осталось за Народной партией, но четыре новых министра — члены «старшей» группы — по большинству вопросов стали примыкать к Пья Мано, что вскоре позволило тому нанести группировке Приди (семь человек) новый удар.

В январе 1933 г. ультрамонархист генерал Пья Сена Сонгкрам обратился к правительству с просьбой разре­шить ему основать Националистическую партию. Это был тонкий дипломатический ход, подготовленный старой бю­рократией. Ходатайство Пья Сены было отклонено, но Пья Мано одновременно сумел убедить членов «стар­шей» группы, что для предотвращения в будущем созда­ния оппозиционных политических организаций целесооб­разнее всего будет распустить Народную партию. Члены «старшей» группы охотно пошли на это, так как они уже овладели командными постами в армии и в правительст­ве, а расширение Народной партии могло повести к зах­вату партийного руководства «идеологами», т. е. сторон­никами Приди. Народная партия была преобразована в Народную ассоциацию и стала чем-то вроде клуба, объединявшего только бывших участников переворота, по-прежнему делившихся на «старших», «младших» и т. п.

Но позиции Приди как главного идеолога революции 1932 г. были еще очень сильны. В марте 1933 г. он пред­ставил правительству свой план экономического преоб­разования общества (получивший тогда поддержку боль­шинства членов бывшей Народной партии). По существу это было развернутое истолкование 3-го пункта програм­мы Народной партии, провозглашенной 24 июня 1932 г.: «Чтобы гарантировать каждому выгодную работу, долж­на быть разработана национальная экономическая политика».

План Приди заключался ни больше ни меньше как в полной национализации всей промышленности, торговли, транспорта и сельского хозяйства, — короче говоря, всей экономики страны. Предусматривалось, что эта национа­лизация осуществляется не путем экспроприации собст­венников средств производства, а путем добровольной продажи государству земли, предприятий, фирм их вла­дельцами. Средством выкупа служат государственные облигации. После национализации все население Сиама в возрасте от 18 до 55 лет превращается в государствен­ных служащих (от этой повинности освобождаются толь­ко те, кто может документально доказать, что способен прокормить себя в случае болезни или старости). Таким образом, все население будет работать на государствен­ных землях, заводах, фабриках, в мастерских, получая за это от государства заработную плату, пособия по болезни и старости и покупая необходимые товары в госу­дарственных магазинах.

Вверху каждой страницы своего обширного экономи­ческого плана Приди жирным шрифтом поместил сле­дующее обращение: «Почему вы, чиновники, имеющие жалованье и пенсии, противитесь тому, чтобы народ тоже получал жалованье и пенсии?!». «Хорошо известно, что сиамцы любят работать на правительство и любят полу­чать регулярное жалованье», — писал он, обосновывая свою гигантскую феодально-социалистическую утопию.

Приди считал, что его система представляет средний путь между капитализмом и коммунизмом. План его был антибуржуазен постольку, поскольку он предусматривал полное уничтожение частной торговли и замену ее госу­дарственной торговлей, а также постепенное вытеснение немногочисленной промышленной буржуазии. Детали этого процесса не освещаются в его плане, но при обсуж­дении Приди дал ясно понять, что правительство в конеч­ном счете найдет средства принудить владельцев, не же­лающих добровольно продать свои предприятия, рас­статься с ними. В то же время Приди всячески подчерки­вал свою враждебность коммунистической идеологии, а в качестве положительного образца контроля государства над экономикой он привел гитлеровскую Германию (правда, фашистскому режиму тогда шел всего второй месяц).

Несмотря на обилие фраз, надерганных из разных со­циальных учений, проект Приди обладал определенным национальным колоритом. Его наивное утверждение, что «сиамцы любят работать на правительство», прямо вос­ходит ко временам феодальной деспотии, когда подне­вольный труд на государство отнимал у крестьянина три-шесть месяцев в году. Особая экономическая роль сиам­ского феодального государства, контролировавшего не­задолго до того не только ирригацию, как в большинстве феодальных восточных государств, но и внешнюю торгов­лю и связанную с ней систему путей сообщения и транс­порта, в психологии рядовых сиамских чиновников, к ко­торым, собственно, и апеллировал Приди в своем лозунге вверху каждой страницы, легко могла увязаться с обра­зом государства — хозяина всей экономики, на которого, как и прежде, должны работать так или иначе все жители страны. И не случайно в конце своего плана Приди прямо обращается к феодально-религиозной терминологии, заявляя, что осуществление этого плана явится началом обещанного нового царствования Будды на земле, когда человечество достигнет полного счастья.

Отдавая дань времени, Приди в своем плане подсчи­тывал выгоды от применения машинной техники (один человек на волах может вспахать в день ¹/₂ рая, а два че­ловека на тракторе — 40 раев) и кооперирования труда. Но все же глазную причину отсталости экономики он ви­дел не в отсутствии механизации, а в том, что у сиамско­го крестьянина слишком много свободного времени. По расчету Приди, пять-шесть месяцев в году крестьяне проводят в праздности, а вот если заставить их работать так, как работают на Западе, по 8 часов в день, то при 11-миллионном населении страны б млн. взрослых смогут выработать 1680 млн. человеко-дней в год, и это позволит Сиаму быстро догнать передовые страны.

На дискуссии по плану Приди, состоявшейся в спе­циально назначенном комитете из 14 членов 12 марта 1933 г., один из оппонентов Приди, советник принц Сакон Вараван, ехидно спросил его, не считает ли он, что отдых для народа все же желателен. На это Приди ответил: «Нет, не считаю. Мы и так потеряли слишком много вре­мени». Когда же принц Сакон поднял вопрос о принуж­дении, связанном с этим «уничтожением досуга», Приди сказал: «Свободы в известном смысле будет меньше, но потеря личной свободы будет более чем компенсирована общим ростом счастья и благополучия народа». После этого принц снял свои возражения. В конце концов из 14 членов комитета только премьер Пья Мано и один его сторонник решительно высказались против плана Приди. Поэтому план было решено опубликовать для всенарод­ного обсуждения, но не от имени Народной ассоциации, а от имени Приди.

План Приди, однако, так никогда и не был издан на тайском языке. Пья Мано и его сторонники очень скоро сумели убедить «старшую» группу, что попытка отделить крестьянина от земли, к которой он кровно привязан, вы­зовет страшные потрясения.

После серии закулисных переговоров, 1 апреля 1933г., Пья Мано внезапно опубликовал заявление о расколе внутри правительства, меньшинство которого во главе с Приди хочет внедрить в стране «коммунистические порядки». В тот же день последовал указ короля о роспуске Го­сударственного совета и Ассамблеи. Функции последней вплоть до выборов взял на себя король. Пья Мано тут же начал формировать новое правительство. Приди и четы­рем его сторонникам из гражданской группы пришлось отказаться от министерских постов. Лидер моряков Синту, племянник тогдашнего министра обороны, после коле­бания остался в правительстве. Пибун Сонгкрам в знак протеста против ухода Приди подал в отставку, по, полу­чив крупное повышение (его сделали заместителем ко­мандующего артиллерией), вернулся. На место пятерки ушедших Пья Мано назначил четырех старых чиновников и одного члена морской группы.

2 апреля 1933 г. был спешно принят «антикоммунисти­ческий закон». За 'пропаганду коммунизма предусматри­валось заключение от 10 лет до пожизненного. Коммуни­стической партии в Сиаме в это время еще не было. В коммунизме обвиняли деятелей, подобных Приди. В сложившейся обстановке ему не оставалось ничего другого как эмигрировать из страны.

В мае 1933 г. новое правительство Пья Мано опубли­ковало свою экономическую программу. Главным козы­рем ее было обещание предоставить безработным свобод­ные земли и приступить к использованию национальных богатств, В детальном плане, разработанном несколько позже министерством экономики, предусматривались сле­дующие мероприятия: в сфере, которую ныне принято называть инфраструктурой, улучшить коммуникации, ве­сти изучение естественных ресурсов страны, улучшить работу сберегательных касс, поощрять профессиональное и коммерческое обучение; в области сельского хозяйства: 1) развивать сельскохозяйственный кредит и особенно систему кредитных кооперативов; 2) изучить способы, ко­торыми крестьяне, не имеющие земли, могут ее приобре­сти, и исследовать вопрос о создании кооперативов по по­купке земли; 3) расширять сельскохозяйственные экспе­риментальные станции; 4) расширять ирригацию; 5) по­мотать тем, кто хочет заняться сельским хозяйством, но не имеет земли или знаний; в промышленности: 1) в круп­ных отраслях, недоступных частному капиталу, создавать общественные корпорации с частными пайщиками и по­луофициальным руководством; 2) издать закон о труде с учетом взаимных интересов нанимателей и рабочих.

Таким образом, вместо грандиозных проектов Приди намечалось в несколько расширенном виде проведение того экономического курса, который осуществлялся еще б 20-х годах.

В области внутренней политики также все более обна­руживался поворот к старому. Пья Мано и его группа все больше забирали власть в свои руки и все меньше считались с ослабленной уходом Приди Народной ассо­циацией. Чтобы вытеснить активных участников перево­рота из правительства, Пья Мано предпринял попытку противопоставить «старших» военных «младшим». Ча­стично она удалась. 10 июня 1933 г. «старшая» группа (полковники Пья Сонг, Пья Пахон, Пья Ритти и Пра Прасат) подали в отставку со своих министерских постов и пригрозили через две недели уйти и с военных постов, надеясь создать кризис и принудить Пья Мано пригла­сить их назад на более выгодных условиях. Но «млад­шие» военные за ними не последовали.

Приближалось 24 июня, когда «старшая» группа должна была сдать также и свои военные посты, но ни одна из борющихся сторон не могла добиться перевеса. В этой ситуации решающий голос неожиданно перешел к прежде второстепенному лидеру «младших» военных, Пибун Сонгкраму, ставшему к тому времени полковни­ком.

В первой декаде июня Пибун помог Пья Мано вытес­нить из правительства «старшую» группу, закрывавшую молодым офицерам путь к высоким постам в армии. Но после этого он оказался почти в полном одиночестве против сплоченной группы старых министров и чувство­вал, что и его дни в правительстве сочтены. И тогда он впервые проявил свои способности незаурядного политика.

Пибун, вступив в тайный сговор с Пья Пахоном, кото­рый, как уже говорилось, не обладая реально сколько-нибудь значительной властью, считался лидером всей На­родной партии. 20 июня 1933 г. молодые офицеры Пибуна, действуя от имени главнокомандующего Пья Пахона, совершили новый переворот и ликвидировали правитель­ство Пья Мано.

В правительство, сформированное 21 июня и возглав­ленное Пья Пахоном, вошли Пибун, три представителя морской группы (Синту, Супа Чаласай и Тамронг Навасават) и как символ возвращения к власти гражданской группы соратник Приди — Нарубет Манит. Двенадцать министерских постов заняли старые, чиновники, из кото­рых, однако, только трое входили в кабинет Пья Мано. «Старшая» группа, за исключением отколовшегося от нее Пья Пахона, к власти не вернулась. Ее влияние с этого времени стало падать все быстрее. Новое правительство старалось подчеркнуть свою демократичность. 27 июля 1933 г. вновь собралась Ассамблея народных представи­телей, разогнанная королем и Пья Мано. Была отменена газетная цензура. 29 сентября 1933 г. вернулся из эмиг­рации Приди, который уже через день, 1 октября, был введен в правительство. Демократичность эта была, од­нако, весьма ограниченной.

Ассамблея народных представителей одобрила почти все мероприятия правительства Пья Мано, проведенные со 2 апреля по 20 июня 1933 г., и, в частности, приняла его экономический план в противовес плану Приди. Вскоре вновь была введена цензура печати. Не прошло и полугода после возвращения Приди, как ему пришлось даже доказывать свою непричастность к коммунизму пе­ред специально назначенной комиссией. Эта комиссия, собравшаяся 12 марта 1934 г., в годовщину обсуждения проекта Приди, подошла к делу, так сказать, по-научно­му и пригласила двух западных экспертов по коммуниз­му, а точнее по антикоммунизму, — англичанина Р. Холланда и француза Р. Гюйона. Эксперты, изучив програм­му Коминтерна, британской и французской компартий и другие документы, пришли к выводу, что наиболее общи­ми для коммунистического движения являются следую­щие пять черт: 1) установление власти Советов; 2) на­ционализация банков; 3) отказ от уплаты старых долгов; 4) насильственное свержение существующего режима; 5) конфискация всех частных предприятий. От всех пяти пунктов Приди категорически отмежевался и был офи­циально признан «невиновным в коммунизме». К своему старому экономическому плану он тоже больше не воз­вращался на всем протяжении своей долгой и извилистой карьеры.

Переворот 20 июня 1933 г. и в особенности возвраще­ние к власти гражданской группы не могли не вызвать озлобление в тех частях правящей верхушки, которые были оттеснены от управления страной.

12 октября 1933 г. в Корате и Аютии одновременно вспыхнул антиправительственный мятеж. Во главе его стояли принц Боворадет, генерал Пья Сена Сонгкрам и полковник Пья Си Ситти Сонгкрам. Большинство запад­ных историков называют этот мятеж монархическим. Но такое определение не охватывает всей его слож­ности.

Из трех лидеров мятежа только один, бывший коман­дир первого армейского корпуса генерал Пья Сена, был твердым роялистом. Он являлся даже одним из немногих защитников старого режима, получившим ранение во время бескровной революции 24 июня 1932 г. Принц Бо­ворадет же еще при абсолютной монархии стоял в оппо­зиции к королю и даже ушел в 1931 г. с поста военного министра в знак протеста против сокращения военного бюджета. Он был весьма близок к вождям Народной партии и рассчитывал после июньской революции на пост премьер-министра. Но пункт конституции об отстранении принцев от власти помешал осуществиться его планам. Ближайший помощник Боворадета полковник Пья Си Ситти Сонгкрам первоначально также был тесно связан с Народной партией, но его обошли при распределении командных постов.

Мятежники даже не пытались выдвинуть лозунг ре­ставрации абсолютной монархии. Напротив, они утверж­дали, что выступают за демократию, попранную олигар­хией Народной партии. На деле они выступали за власть собственной клики при некотором участии в этой власти короля.

Первые дни мятежа были критическими для прави­тельства Пья Пахона. Войска мятежников заняли Петбури, подошли к окраинам Бангкока. Между тем занимав­шие большинство главных постов в армии офицеры «стар­шей» группы, за несколько дней до мятежа уехавшие в «образовательное путешествие» за границу, не спешили возвращаться, выжидая развития событий: они рассчиты­вали, что создавшийся кризис даст им возможность в ко­нечном счете захватить всю полноту власти.

В этот напряженный момент руководство правитель­ственными войсками взял на себя Пибун Сонгкрам. 16 октября мятежники были выбиты из Бангкока. На следующий день был освобожден столичный аэрод­ром Донмыанг. 18 октября был подавлен мятеж в Петбу-ри и освобождена Аютия. Войска мятежников начали от­катываться на восток. 24 октября полковник Си Ситти был убит в бою. Три дня спустя принц Боворадет, бросив остатки своих войск, улетел на самолете во Французский Индокитай. Мятеж был подавлен, а соблюдавшая нейт­ралитет «старшая» группа Народной ассоциации отстра­нена от руководства армией.

Сопротивление, новому правительству продолжал ока­зывать только Прачатипок. Учитывая сложившуюся об­становку, он, как и принц Боворадет, предпочитал крити­ковать правительство Пья Пахона «слева» — за неде­мократичность и недопущение народа к власти вопреки обещаниям конституции.

Чтобы частично парализовать эту пропаганду, новое правительство в ноябре 1933 г. провело выборы в Ассам­блею народных представителей. 10 декабря открылось первое заседание новой Ассамблеи, на котором наряду с назначенными депутатами заседало 78 выборных. Кре­стьянство в целом равнодушно отнеслось к этой переме­не, в выборах участвовало лишь около 10 % населения. Большинство крестьян вообще не вполне отчетливо пони­мало сущность перемен. Так как в тайском языке не было слова «конституция», в качестве его эквивалента было изобретено новое слово — «радтатаманун». Когда агита­торы правительства объясняли крестьянам, что теперь будет править радтатаманун, те спрашивали: «А чей он сын?».

Не находя поддержки ни в массах, ни в консолиди­рующейся политической верхушке, король Прачатипок прибегнул к последнему средству. 12 января 1934 г. он выехал за границу и стал шантажировать правительство отречением, если оно не будет проводить угодную ему по­литику. Он рассчитывал, что правительство испугается подрыва в этом случае международных позиций Сиама и капитулирует. Но с Прачатипоком уже никто всерьез не считался. 2 марта 1935 г., после затяжных переговоров, он, наконец, отрекся. Королем тут же был назначен его племянник, 10-летний внук Чулалонгкорна, Ананда Махидон, учившийся в Швейцарии. До его совершеннолетия функции короля исполнял Регентский совет.

Итак, в результате более чем двухлетней борьбы власть в Сиаме консолидировалась в руках группы под формальным руководством Пья Пахона,

Сиам в 1934—1938 гг.

После революции 1932 г. улучшилось положение сред­них и низших чиновников. Их заработная плата была по­вышена, сокращение штатов в министерствах и других государственных учреждениях прекратилось. Что же ка­сается военной секции правящего класса, то она даже расширилась и значительно укрепила свои позиции. Бюд­жет министерства обороны, составлявший в 1930 г. 20% всего государственного бюджета, к 1935 г. поднялся до 27%. Расходы на военные нужды с апреля 1932 г. по март 1934 г. составили 26,5 млн. бат.

Средства на возросшие государственные расходы от­части были получены за счет конфискации некоторых ко­ролевских имений, но главная тяжесть этих расходов лег­ла на трудящиеся массы, и без того страдавшие от кри­зиса. Половинчатая экономическая программа Пья Мано не могла облегчить их положения.

Поэтому первые годы после революции в Сиаме зна­менуются значительным подъемом как рабочего, так и крестьянского движения. Уже в августе 1932 г. в Бангко­ке начались забастовки рикш, работниц красильных пред­приятий. В ноябре вспыхнула забастовка на крупнейшем предприятии Бангкока — электростанции «Сайэм Электрикл Компани». Дело приняло настолько серьезный обо­рот, что правительству пришлось послать к забастовщи­кам своего представителя для рассмотрения их претен­зий. В 1933 г. забастовки рабочих происходили и в дру­гих городах страны. В деревне к этому времени начались разрозненные выступления крестьян, которые отказыва­лись платить за аренду, захватывали пустующие земли. В 1934 г. в Бангкоке были проведены две крупные заба­стовки рабочих столичных рисорушек и железнодорож­ников. Первая парализовала все рисоочистительные пред­приятия и была поддержана трамвайщиками. Забастовка железнодорожников прервала сообщение столицы со страной. Рабочие захватили Управление железных дорог. К железнодорожникам вынужден был направиться сам премьер Пья Пахон, который обещал удовлетворить их требования. В том же году появилось первое сиамское профсоюзное объединение — Всеобщая федерация проф­союзов.

Чтобы сдержать разбушевавшуюся стихию, правящим классам нужна была твердая власть. Возможно, это было одной из причин, ускоривших консолидацию власти в Сиаме в конце 1933 — начале 1934 г. Возможно также, отчасти поэтому популярному Приди пришлось занять отнюдь не популярный пост министра внутренних дел, на котором он подавлял движение рабочих. После забасто­вок на рисорушках в 1934 г. был принят закон, по кото­рому рабочие-китайцы (наиболее активная часть тогдаш­него рабочего класса) не могли составлять более 50— 70% работающих на этих предприятиях. Одновременно Приди не хуже старых министров расправлялся с пе­чатью, публиковавшей нежелательные для правительст­ва сведения. Как и прежде, неоднократно закрывались газеты. В тюрьмах сидели сотни людей, осужденных по «антикоммунистическому закону», в том числе и такие, которые лишь недавно в добровольческих отрядах сра­жались против принца Боворадета.

Главной силой для подавления трудящихся масс и центром, вокруг которого стала сплачиваться вся орга­низация правящего класса, постепенно становится армия. При этом официально дух милитаризма раздувается под предлогом обороны страны от внешней угрозы, хотя та­кой угрозы тогда не существовало (когда же она появи­лась, в декабре 1941 г., армия капитулировала без еди­ного выстрела). Уже 24 апреля 1934 г. Пибун Сонгкрам (тогда заместитель министра обороны), выступая с речью от имени правительства, провозгласил новое, воен­ное направление развития Сиама. В сентябре 1934 г. 36-летний полковник Пибун Сонгкрам стал министром обороны и заместителем верховного главнокомандующе­го Сиама. В следующем году Пибун организовал воени­зированную молодежную организацию полуфашистского типа — «Ювачон», одной из главных задач которой была военная пропаганда в массах. Число министров-военных в правительстве Пья Пахона (июнь 1933 — декабрь 1938 г.) колебалось от 7 до 13 (в среднем — около поло­вины). Военные расходы в 1934—1938 гг. продолжали расти стремительными темпами. В 1936/37 г. они со­ставили 24,3 млн. бат, в 1937/38 г. — 27 млн. бат (235% по сравнению с 1932 г.). В 1937 г. в Италии было приобретено семь торпедных катеров и два минных за­градителя. В 1938 г. 10 военных судов было заказано в Японии.

Политика «твердой власти», опиравшейся на армию, проявилась в запрещении многих политических органи­заций. «Пока я имею влияние в правительстве, — заявил в самом начале своего правления Пья Пахон, — ни один элемент коммунизма не просочится в Сиам». При этом запрет политической деятельности относился не только к левым партиям. Так, весной 1937 г. правительство откло­нило просьбу о создании в стране партии лейбористского толка и не разрешило создать Народную политическую партию с консервативной программой. «Время для пар­тий в Сиаме еще не созрело», — говорилось в заявлении Совета министров от 20 мая 1937 г.

Во внешней политике правительство Пья Пахона, ис­пользуя благоприятную для Сиама международную об­становку, повело борьбу за полную отмену неравноправ­ных договоров. Центральную роль в этой дипломатиче­ской борьбе сыграл Приди, занимавший с сентября 1934г. по декабрь 1938 г. пост министра иностранных дел. В сво­ей политике он ловко использовал межимпериалистиче­ские противоречия, прежде всего противоречия между Японией, с одной стороны, и Англией и Францией — с другой. В 1935 г. Приди нанес официальный визит в Япо­нию, где вел переговоры о привлечении японских капита­лов в сиамскую промышленность. В том же году в Япо­нию начали направлять для стажировки сиамских офи­церов.

Торговля с Японией стала занимать все больший удельный вес во внешней торговле Сиама. Если в 1925 г. японские товары составляли только 3,4% сиамского им­порта, то в 1935 г. — 25,6, а в 1936 г. — 28%. В марте 1936 г. в Сиам прибыла японская экономическая миссия. В том же месяце Сиам стал устанавливать таможенные тарифы, не считаясь с прежними договорами, а 5 ноября 1936 г. все неравноправные договоры с западными дер­жавами были денонсированы.

В ноябре — декабре 1937 г. Сиам подписал новые до­говоры с Англией, Францией, Германией, Италией и США, по которым западные державы отказывались от всех сво­их привилегий. Таможенный суверенитет Сиама был, та­ким образом, полностью восстановлен. С Японией же в марте 1938 г. был заключен особый договор о торговле, предоставлявший японцам в Сиаме привилегии, которыми не пользовались другие иностранцы. Японцы получили право покупать и арендовать здания, предприятия, скла­ды, создавать благотворительные учреждения. Уже в 1937 г. в Сиаме проживало около тысячи японцев, глав­ным образом представителей разных фирм.

Ряд мер правительства Пья Пахона, притом относи­тельно робких, был направлен на ограничение позиций иностранного капитала внутри страны. Первым актом такого рода явился принятый в 1933 г. закон о налогах на банки и страховые компании. Повышение налогов па доходы этих учреждений позволило сиамскому прави­тельству вырвать у иностранного капитала часть бан­ковской прибыли. (В это время на шесть иностранных банков приходился только один сиамский.)

Основное же давление до конца 30-х годов оказыва­лось не столько на иностранный капитал, сколько на ме­стных китайских предпринимателей, находившихся в бо­лее уязвимом положении. Меры правительства в этой об­ласти являлись частью дискриминационной политики в отношении китайского национального меньшинства, уда­рявшей в большей степени по китайским трудящимся, не­жели по китайской буржуазии. Последняя могла отку­питься от сиамских чиновников как взятками, так и офи­циальными платежами, что она и делала. Происходило, таким образом, перераспределение части национального дохода в пользу сиамского чиновничества, которое в этом случае, проводя формально антибуржуазную политику, приобретало первоначальные накопления, позволявшие ему самому войти в ряды буржуазии.

Начинается также создание государственно-капитали­стического сектора в соответствии с экономической про­граммой Пья Мано. В 1934 г. организуется Сиамская бу­мажная компания с 30% капитала, принадлежащими го­сударству. В правление компании вошли 10 чиновников, участвующих в деле своим «опытом», и два крупных тор­говца, вложивших капитал. В том же году с помощью правительства был сооружен большой пивоваренный за­вод, который к 1938 г. стал приносить чистую прибыль в 12% от оплаченного капитала. В 1936—1937 гг. государ­ство сооружает крупный сахарный завод.

Во второй половине 30-х годов, после окончания миро­вого кризиса и в условиях известного оттеснения китай­ской буржуазии, оживляется и частный сиамский капи­тал. В 1938 г. основывается крупная местная компания — «Тай ныа паничако» (с учредительным капиталом 3 млн. бат), объединяющая ряд предприятий лесопиль­ной и оловодобывающей промышленности. Появляются первые крупные страховые компании, принадлежащие местному капиталу.

Предпринимались некоторые попытки создать рабо­чее законодательство. Но проект закона о труде, устанав­ливавшего минимальный возраст рабочих, твердую зара­ботную плату и пособие по болезни, был отвергнут Ас­самблеей в январе 1938 г. Пролетариат был еще слишком слаб, чтобы успешно отстаивать свои права. Численность промышленных и транспортных рабочих с 1929 по 1937 г. выросла только на 20 тыс. и составляла около 2% числен­ности самодеятельного населения. Средняя дневная за­работная плата промышленного рабочего упала с 2,1 бата в 1928 г. до 1,6 бата в 1938 г. К концу 30-х годов XX в. зарплата сиамского рабочего была в среднем ниже чем в США в 8 раз и в Англии — в 3,5 раза, но все же выше чем в Индии и в Египте в 2 раза и в Индонезии — в 3 раза.

В области сельского хозяйства правительство Пья Па­хона в 1936—1938 гг. осуществляет некоторые меры, об­легчавшие положение какой-то части крестьянства. В 1936 г. принимается закон о земельном максимуме, в соответствии с которым никто впредь не мог получить во владение сверх 50 раев (8 га ) земли. Но этот закон не имел обратной силы и не повел к аграрной реформе. К тому же его легко обходили путем записи земель на имя подставных лиц. Тогда же был принят десятилетний план кооперативного развития и были значительно уве­личены средства на ассигнования кредитным кооперати­вам. Число их выросло со 150 в 1932 г. до 770 в 1937 г. Однако все они были некрупные, каждый действовал в пределах одной деревни, и большинство сиамских кре­стьян по-прежнему оставалось в зависимости от торгово-ростовщического капитала. В целом сельское хозяйство в 30-х годах развивалось замедленными темпами. Посев­ная площадь под рисом с 1929 по 1937 г. увеличилась на 14,3%, тогда как население (88,6% которого было занято в сельском хозяйстве) — на 26%. Производство риса на душу в 1938 г. упало до 306 кг по сравнению с 330 кг в 1906г.