К концу 50-х годов XVIII в. над Сиамом нависла гроз­ная опасность: в 1759 г. в страну вторглись войска Бир­мы, незадолго до того объединенной выдающимся за­воевателем Алаунпаей. Одряхлевший феодальный аппа­рат Сиама уже не в состоянии был организовать эффек­тивную оборону,

В качестве предлога для войны Алаунпая использо­вал бегство монских повстанцев в Тенассерим, куда он и направил свою армию. Слабо защищенный Тенассерим. пал. Вслед за тем Алаунпая быстро очистил от сиамских войск все побережье Андаманского моря и, повернув на Малаккском полуострове на север, вторгся в сердце Сиа­ма — Менамскую долину с юга, оттуда, где его меньше всего ожидали. Захватив Петбури и Ратбури, Алаунпая двинулся на Аютию.

В сиамской столице началась паника. Авторитет ко­роля Экатата (1758—1759, 1760—1767) пал настолько, что ему перестало подчиняться даже ближайшее окруже­ние. Его прямо обвинили в происшедшей катастрофе и заставили отречься от престола. Король-монах Утумпоя (после смерти Боромакота в 1758 г. его наследник Утум-пон отказался от трона в пользу своего брата Экатата и ушел в монастырь) вернулся из монастыря, чтобы при­нять бразды правления. Но плохо подготовленный к обо­роне город едва ли мог выдержать долгую осаду[8]. На сей раз Аютию спас случай. В мае 1760 г., во время бом­бардировки сиамской столицы, одна из 'бирманских пу­шек разорвалась, при этом был смертельно ранен Алаун­пая. Бирманцы спешно повернули к своей границе, скры­вая ранение короля, который умер по дороге.

Сиам получил несколько лет передышки — сначала благодаря династическим смутам в Бирме, затем в ре­зультате того, что преемники Алаунпаи в 1763—1765 гг. были заняты завоеванием Чиангмая и Луангпрабанга. Но эта передышка не была эффективно использована. Когда летом 1765 г. сравнительно небольшие силы бирманского короля Схинбыошина вторглись в Сиам с севера и с за­пада, они почти не встретили сопротивления. Население при приближении бирманцев бежало в леса. К концу 1765г. бирманцы оккупировали весь Юго-Западный и Се­верный Сиам (кроме Питсанулока, который пал позднее). В декабре они захватили Бангкок, отрезав столицу от мо­ря. В феврале 1766 г. Аютия была полностью окружена. Войска Экатата, который после похода Алаунпаи опять вернулся на трон, всюду терпели поражение.

В то же время террор бирманских войск в захваченных областях стал порождать народное сопротивление. На первых порах оно еще было слабым и неорганизован­ным. Но в районе деревни Банграчан пятитысячный пар­тизанский отряд в течение многих месяцев оказывал ге­роическое сопротивление и выдержал семь атак превосхо­дящих сил противника, прежде чем был рассеян. И это явилось первым предвестником народно-освободительной войны, которая разгорелась полтора года спустя.

Между тем осада Аютии продолжалась. Надежда на то, что бирманцы уйдут с началом летних дождей, ока­залась тщетной. Командующий осадной армией генерал Маха Нората возвел вокруг Аютии форты на холмах, лежащих выше зоны затопления, и реквизировал доста­точное количество лодок, чтобы блокировать сиамскую столицу и во время разлива. Голод и болезни в осажден­ном городе приняли огромные размеры. Очевидец, фран­цузский миссионер Корре, который рассматривал собы­тия со своей, специфической точки зрения, доносил в это время в Париж: «Гром войны загнал весь народ в столи­цу, и провидение, таким образом, приблизило к нам то, что в прошедшие годы мы искали вдали. Я говорю об умирающих детях. Раньше с колоссальным трудом нам приходилось их разыскивать по деревням. Сейчас гос­подь нас избавил от этого труда и столица дает нам обильный урожай. Раньше за 15 дней непрерывной ходь­бы с утра до вечера удавалось окрестить от силы 40 та­ких детей. Теперь же благодаря милосердию нашего лю­бимого спасителя не редкость, что за один день их на­бирается до 60. И вечером мы не возвращаемся удовле­творенные в семинарию, если окрестили их за день мень­ше 30». По сводкам французских католических миссионе­ров, за год осады (февраль 1766—апрель 1767) в Аютии и ее окрестностях было крещено 10 тыс. умирающих де­тей. Число детей, умерших без этого обряда, никто не подсчитывал.

Попытки сиамцев прорвать блокаду во время разлива Менама (против бирманцев было выслано 160 судов с тремя пушками каждое) потерпели крах. Бездарный и неуравновешенный Экатат требовал, чтобы каждый вы­стрел крепостной артиллерии согласовывался с ним, и срывал свою злобу на наиболее способных военачальни­ках. Вызвавший его гнев генерал Пья Таксин вынужден был бежать из Аютии вместе с 500 своими приверженцами. Этим, кстати, он доказал, что линия бирманской блокады не так уж непреодолима.

В обстановке замешательства при дворе епископ Бри-го, опиравшийся на христианские формирования, снова стал видной политической фигурой. Рушащаяся аютийская монархия готова была удовлетворить все притязания епископа. Ему выделили 30 пушек с боеприпасами для давно уже превращенных в небольшие крепости трех за­городных церквей и крупную сумму денег. Вскоре, одна­ко, епископ решил, что поставил не на ту карту. Совре­менным наблюдателям казалось, что Сиам ожидают дол­гие годы бирманского господства. В такой обстановке миссионеры сочли за лучшее заранее наладить хорошие отношения с новым хозяином.

21 марта 1767 г. капитулировала португальская сло­бода, где обороной руководили доминиканцы и иезуиты. На следующий день, после переговоров с бирманским главнокомандующим, капитулировал на выгодных усло­виях и епископ Бриго. Все солдаты-христиане были не­медленно зачислены в бирманскую армию. Неизвестно, участвовали ли они в дальнейшем штурме Аютии, но яс­но, что и без того гарнизон столицы, лишенный значи­тельной части огневых средств и ключевых укреплений, не мог уже долго держаться. В ночь на 8 апреля город, несмотря на отчаянное сопротивление его защитников,. был взят штурмом и сожжен дотла.

Все население было уведено в плен в Бирму. Туда же, хотя и с гораздо большим комфортом, отправился епис­коп Бриго. Бирманское командование предоставило ему 12 носильщиков. Экатат пропал без вести. Некоторые го­ворили, что он умер от голода, скитаясь в джунглях.

Катастрофа, казалось, была полной. Аютия как город перестала существовать (впоследствии она была отстрое­на на новом месте). В огне погибли не только историче­ские летописи (их хранение было запрещено частным ли­цам), но и обширные архивы центрального бюрократиче­ского аппарата (регистрационные и податные списки, до­говоры, жалованные грамоты и даже свод законов). Сам бюрократический аппарат также фактически перестал су­ществовать. Многие высшие чиновники-феодалы (особен­но из центра) были угнаны в Бирму. Из тех феодалов, ко­торые остались на местах (в ранге губернатора и ниже), большинство перешло на бирманскую службу. 142

Но, разрушив старый государственный аппарат, века­ми охватывавший крестьян и ремесленников своими всепроникающими щупальцами, король Схинбьюшин не был в состоянии быстро создать на его месте столь же эффективную административную систему. Выжимание не только избыточного, но и необходимого продукта из на­родных масс Сиама велось самым примитивным методом военного грабежа, не ограниченного никакими рамками. Это обстоятельство в условиях, когда кризис сиамского феодализма в последние десятилетия перед бирманским нашествием уже подготовил взрыв, неизбежно должно было породить мощную крестьянскую войну, в которой народно-освободительные цели смыкались с антифеодаль­ными.