Глава 29. Тут Система бессильна
Поможем в ✍️ написании учебной работы
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

– Помнишь ту штуку, что появляется раз в тысячу лет, которую ты придумал? – перво-наперво осведомился Шэнь Цинцю.

Шан Цинхуа поначалу не знал, что и сказать.

– Ну ты и спросил! Я придумывал их сотнями, если не тысячами!

«Вот ты и сам это признал!» – угрюмо согласился про себя Шэнь Цинцю.

Вздохнув, он что-то шепнул ему на ухо.

Сперва Шан Цинхуа отшатнулся, но пару мгновений спустя наградил Шэнь Цинцю понимающим взглядом.

– Почему ты так на меня смотришь? – не выдержал тот.

– Да так, – отозвался Шан Цинхуа. – Как выясняется, ты все же был на редкость внимательным читателем – умудряешься помнить о том, о чем я позабыл сразу после того, как выдумал! Сказать по правде, я тронут.

Изрядно смутившись, Шэнь Цинцю пробормотал:

– Ну так завтра мы с тобой отправимся на его поиски.

– Завтра? – изумился Шан Цинхуа. – Тебе не кажется, что это слишком… поспешно? – Смешавшись, он добавил: – По правде говоря, я… не помню, где это вообще. Сам посуди – на двадцать миллионов слов текста он упоминается лишь один раз! Дай мне поразмыслить над этим как следует, тогда, быть может, я что-нибудь надумаю.

– Что ж, значит, нам предстоит ждать, пока из Царства Демонов Ло Бинхэ не явится, сопутствуемый Мобэй Цзюнем, чтобы порешить нас обоих, – разочарованно бросил Шэнь Цинцю. – Надеюсь, хотя бы к этому моменту у тебя в голове наконец что-нибудь зашевелится.

– Ну ладно, – буркнул Шан Цинхуа. – Постараюсь припомнить к завтрашнему.

Еще бы – что может помешать лорду Ань Дин, кроме таких пустяков, как обеспечение жилья, питания, одежды и прочих мелочей жизни для нескольких сотен адептов и их учителей?

Всю ночь напролет Шан Цинхуа добросовестно ломал голову над поставленным вопросом, баламутя моря и реки своей памяти, пока наконец предрассветная тьма не одарила его озарением, позволившим нарисовать точку на карте.

При виде нее Шэнь Цинцю торжествующе хлопнул по столу и тотчас сорвался с места. Поездка обещала стать весьма приятной: удобная повозка, обильные закуски, разнообразные развлечения и бои со встречными монстрами.

Однако у этой поездки имелся один крохотный, но ощутимый изъян: непрестанно ворчащий возница в лице Шан Цинхуа.

– Почему это я все время должен платить за гостиницу и питание? И почему вести повозку тоже приходится мне?

– Тебе не стыдно? – невозмутимо отвечал на это Шэнь Цинцю. – Глава ордена самолично выделил тебе средства на эту поездку, и ты тотчас засунул их в кошель, будто свои кровные, а теперь еще и ноешь!

Припомнив, каким взглядом при этом Юэ Цинъюань наградил его самого, Шан Цинхуа вновь почувствовал себя обиженным.

Ну а что бы вы сами ощутили после подобных слов: «Шиди Шан, придется мне вверить Цинцю вашему попечению на время увеселительной поездки. Прошу, позаботьтесь о нем как следует, памятуя о его отравлении».

«Вы только подумайте, – кипятился Шан Цинхуа, – еще и по имени его зовет! Не знай я, что их детство прошло в разных местах, я был бы свято убежден, что в детстве они самозабвенно игрались в лошадки [1]!»

Воистину, в сравнении с воспитанниками Цан Цюн пришлые адепты, которым приходилось пробиваться наверх потом и кровью, были совершенно бесправны.

Потому-то его упорный труд и за тысячу лет не привел бы к успеху.

Будучи автором, он потратил немало времени и текста на унижение низкопробного злодея Шан Цинхуа, теперь же великому Сян Тянь Да Фэйцзи пришлось на собственной шкуре познать мытарства своего героя.

– У тебя же самого руки есть, так почему бы тебе… Блин горелый!

Он резко натянул поводья, и повозку ощутимо тряхнуло. Отодвинув занавес, Шэнь Цинцю встревоженно спросил:

– Что стряслось?

По обе стороны от дороги вздымался густой лес.

С заслонявших небо вековых деревьев дождем сыпались листья, скрадывая солнечный свет.

Так и не обнаружив ничего подозрительного, Шэнь Цинцю вопросил:

– Ну и чего вопишь?

Все еще не отошедший от потрясения Шан Цинхуа пробормотал:

– Я только что видел женщину, которая ползла по земле, словно змея! Если бы я не остановил повозку, мы бы ее переехали!

– Вот была бы неприятность, – презрительно бросил Шэнь Цинцю, про себя подивившись подобному явлению.

Из леса не доносилось ни звука, однако Шэнь Цинцю не спешил ослаблять бдительность: вместо того, чтобы задернуть занавес, он уселся на козлы рядом с Шан Цинхуа, сложив пальцы в призывающую меч печать, и украдкой осмотрелся. Другую руку он запустил в мешочек с закусками и извлек оттуда горсть дынных семян, протянув их Шан Цинхуа:

– А сейчас побудь послушным мальчиком: посиди спокойно и пожуй семечки – в общем, займи себя чем-нибудь.

Хоть Шан Цинхуа и славился своими организаторскими способностями, в столкновениях со сверхъестественным толку от него было и впрямь немного. Всецело признавая свои слабые стороны, он покорно взял семечки и принялся их щелкать – по одному на каждый шаг лошади.

Спустя одну палочку благовоний [2] они столкнулись… с затруднением.

Двое мужчин молча уставились на горстку шелухи от тыквенных семян на дороге.

– Гм, сомнений нет, – наконец подал голос Шан Цинхуа. – Только на хребте Цан Цюн делают подобные ароматные семечки лунгу [3] – красные внутри и золотистые снаружи. Это точно от тех, что я только что съел.

– В курсе я, что ты еще и семечками спекулируешь, – бросил Шэнь Цинцю. – Проехали.

И все же, на повестке дня оставался вопрос: как они умудрились вернуться на то же место, никуда не сворачивая?

Оба мужчины, не сговариваясь, воззрились друг на друга.

Гуй да цян [4] – типичнейший сценарий китайской классики.

Шан Цинхуа тут же пришел в голову метод, обычно используемый героями фольклора:

– Почему бы нам не сбрызнуть глаза лошадей мочой девственницы?

– Пощади самоуважение лошадей, – возмутился Шэнь Цинцю. – Тебе бы понравилось, если бы тебе в глаза плескали подобными жидкостями? Да и где я возьму тебе девственницу на этой глухой горе?

Выпалив эти слова, он заметил, что Шан Цинхуа не сводит с него пристального взгляда.

– Что ты на меня уставился? – вспылил Шэнь Цинцю. – Я… Лучше не будем сейчас об этом. Хоть с виду мой персонаж всегда был холодным и отстраненным, тебе ли не знать, что в душе он тот еще развратник! Вещает о гармонии, а сам истекает слюнями по несовершеннолетним девочкам. И ты серьезно думаешь, что при всем при этом к эдаким-то годам я могу оказаться девственником?

Однако, судя по выражению лица Шан Цинхуа, именно так он и думал.

Недоуменно наморщив лоб, Шэнь Цинцю хлопнул себя по бедру.

Обернувшись, он принялся рыться в повозке. Внезапно оставшийся снаружи Шан Цинхуа взвыл, словно волк или неупокоенный дух.

Схватив то, за чем полез, Шэнь Цинцю вскинулся с криком:

– Ну что еще?

Шан Цинхуа был так напуган, что выпалил на одном дыхании:

– Едва ты влез в повозку, какая-то мохнатая хрень обвилась вокруг моей шеи, и когда я поднял голову, там была копна волос и белое лицо, которое я не смог рассмотреть как следует, мать твою!

Шэнь Цинцю принялся озираться по сторонам, само собой, не найдя ничего похожего. В глубине души он был уверен, что не так уж важно, что именно представляло собой это существо: у монстра явно хватало разумения, чтобы, пощипывая мягкий персик в лице Шан Цинхуа, не покушаться на такую белую кость, как он сам.

Похлопав спутника по плечу, он велел:

– Как бы страшно оно не выглядело, это – тоже твое детище, так чего тебе бояться?

С этими словами Шэнь Цинцю развернул то, зачем лазил в повозку – а именно, карту.

– Послушай, братишка, – с изрядным скепсисом воззрился на него Шан Цинхуа, – я нисколько не сомневаюсь в твоих способностях отыскать на карте лес Байлу [5], но присмотрись-ка внимательнее. Это – карта всего континента. Даже если ты и найдешь на ней этот лес, то размером он не больше точки, так что вряд ли эта карта сильно поможет нам в данный момент.

– Сам посмотри, – заявил Шэнь Цинцю, тыкая пальцем в точку на нижней части карты.

Хребет Цан Цюн остался на западе, вершина Тянь И помещалась ближе к центру карты, к югу же располагалась обширная территория дворца Хуань Хуа.

Лес Байлу располагался аккурат на ее границе.

До Шан Цинхуа наконец дошло:

– Выходит, они себе и лес Байлу загребли? И то, на что мы наткнулись – никакое не гуй да цян, а их защитные барьеры?

Всякий крупный орден не жалел охранных заклятий, чтобы предотвратить визиты беспринципных людей, ищущих легкой поживы. К примеру, хребту Цан Цюн таким барьером служила Лестница В Небеса [6] – попытайся смертный преодолеть ее, он скорее помрет от истощения на ее тринадцати тысячах ступеней, так что вся надежда вторженца оставалась только на адептов, которые периодически спускали их обратно.

Ну а дворец Хуань Хуа, по-видимому, предпочитал обрекать нарушителей границы на хождение кругами.

«Эй, Система! Ты тут?» – воззвал про себя Шэнь Цинцю.

Никакого ответа. Он постучался еще раз: «А как же твое: «Система доступна в режиме онлайн 24 часа в сутки»? Если сейчас же не объявишься, накатаю на тебя плохой отзыв!»

Как и следовало ожидать, эта угроза тотчас подействовала:

[Приветствуем вас! Система вошла в режим гибернации. В настоящий момент доступна лишь служба ответов на наиболее частые вопросы. Если вам требуются иные услуги, просим вас задействовать иные ресурсы.]

«Чего? Какой еще спящий режим?» – изумился Шэнь Цинцю.

Подумав, он припомнил, что в последнее время Система и впрямь не утруждала себя начислением или снятием баллов по одной ей ведомым причинам.

Впрочем, служба ответов на наиболее частые вопросы не подкачала:

[В настоящее время подключение системы к основному источнику энергии «Ло Бинхэ» разорвано. Все ресурсы Системы пущены на восстановление подключения и обновление. Как только соединение будет восстановлено, Система выйдет на связь. Спасибо за ваш запрос, надеемся, что вы удовлетворены полученным ответом.]

«Если старая версия системы то и дело давала мне по яйцам, – взвился Шэнь Цинцю, – то новая, надо думать, просто оторвет их на хрен?! И все во славу основного источника энергии!»

Шэнь Цинцю попытался задать еще несколько вопросов, но вместо ответа раз за разом получал все то же сообщение. Что это за автоматическая служба такая, с интеллектом как у коряво прописанного бота?

Тогда он переключился на Шан Цинхуа, от души двинув того по плечу:

– Эй, ты, попробуй-ка связаться со своей матушкой-Системой!

Тот моргнул, спустя мгновение ответив:

– Говорит, что она в процессе отладки.

«Вот-те на, выходит, Ло Бинхэ своим падением порушил не только мою Систему, но и все прочие! – подивился Шэнь Цинцю. – Можно подумать, он не главный герой, а центральный сервер!»

Разумеется, положение было так себе, но была в этом и положительная сторона: раз они не могут зарабатывать баллы, то баллы не будет получать и Ло Бинхэ – а значит, он никогда не выберется из Царства Демонов, равно как не последует понуканий и запретов со стороны Системы. Если подумать, то Шэнь Цинцю это вполне устраивало.

Пока он утешал себя подобным образом, куст на обочине дороги шевельнулся.

Шэнь Цинцю завопил:

– Выходи!

Из ножен на его поясе вылетел Сю Я, повинуясь сложенной из пальцев печати. Меч наотмашь хлестал по кустам, но эта тварь была юркой, словно рыбешка в потоке, так что ни один из ста ударов не попал в цель.

Внезапно перед глазами Шэнь Цинцю мелькнула ослепительная вспышка, и истошно вопящее существо отлетело на несколько чжанов [7]. Куст уже был настолько искромсан, что за ним никто не смог бы укрыться, однако проныры нигде не было видно – похоже, зловредное создание спаслось бегством.

Что же послужило тому причиной – неужто блик света, отраженный лезвием?

Шан Цинхуа наконец решился приблизиться:

– Оно, что, боится света?

– Черт, это всего-навсего призрак женщины! – выругался Шэнь Цинцю.

Они собрались было без помех обсудить произошедшее, когда их ушей достиг шорох легких шагов. Судя по поступи, к ним явно приближался заклинатель высокого уровня – не достигни сам Шэнь Цинцю таких высот, он бы и вовсе ничего не уловил. Из гущи леса выступил юноша в белом.

В его руке сверкал обнаженный меч, однако при виде двух заклинателей его настороженное лицо тотчас просветлело, и он поспешно зачехлил клинок.

– Этот адепт проверял окрестности, поскольку поступил сигнал вторжения, но он не мог знать, что сюда пожаловали бессмертные мастера Шэнь и Шан, ибо этот адепт не в силах распознать настолько высокий уровень духовного развития.

Шэнь Цинцю не преминул отметить, что молодой человек весьма красив, лишь во взгляде сквозила неуверенность.

– И кто же сей юный герой? – вежливо поинтересовался он.

Похоже, от такого вопроса молодой человек онемел на полуслове.

Шан Цинхуа шепнул на ухо спутнику:

– А у тебя туговато с памятью на лица, как я посмотрю – это же Гунъи Сяо!

Того, казалось, весьма огорчило, что мастер Шэнь не удосужился запомнить его имени – хоть Гунъи Сяо и не удалось превзойти Ло Бинхэ на золотой доске, он все же занял второе место с весьма внушительным счетом. К тому же, он не спроста был удостоен почетной обязанности встречать высоких гостей дворца Хуань Хуа наряду со старым главой ордена – как правило, те, зная о его успехах, были весьма рады увидеть молодого человека воочию. Пожалуй, с того времени, когда он начал выделяться из общей массы учеников, Шэнь Цинцю был единственным, кто умудрился его не узнать.

– Воистину юный герой! – смущенно добавил Шэнь Цинцю.

– Что вы, этот адепт не заслуживает подобного звания, – скромно отозвался Гунъи Сяо. – Осмелюсь задать вопрос горным лордам, отчего вы заранее не уведомили дворец Хуань Хуа о своем визите? Из-за этого мы создали на вашем пути немало препон, тратя ваше драгоценное время.

Выходит, они и впрямь прибрали к рукам этот лес.

– Говоря по правде, мы не планировали посетить ваш прославленный орден, лишь разобраться с ситуацией в лесу Байлу.

Гунъи Сяо чуть было не полюбопытствовал, что же это за ситуация такая, но вовремя сообразил, что этот вопрос лучше придержать при себе.

Шэнь Цинцю намеренно напустил туману, упомянув о некоей «ситуации», но ни словом не обмолвившись о ее сути. Развивать эту тему не было необходимости – адепт в жизни не осмелится задать подобный вопрос старейшинам. В конце концов, будучи первым учеником старого главы дворца Хуань Хуа, он просто не мог допустить подобную бестактность, напрямую спросив старших заклинателей об их намерениях.

Вводя адепта в заблуждение, Шэнь Цинцю держал в голове, что обитатели дворца Хуань Хуа непременно захотят узнать, с какой целью два горных лорда хребта Цан Цюн ошиваются близ границ их владений – логично предположить, что при этом они будут руководствоваться принципом «то, что очутилось на заднем дворе моего дома, безусловно, принадлежит мне», а также «то, что болтается рядом с моим забором, очевидно, тоже мое».

Поначалу Шэнь Цинцю хотел лишь отбояриться от адепта парой вежливых фраз и отослать восвояси, но Гунъи Сяо медлил:

– Хоть этот адепт и не знает, чем намерены заняться старейшины, однако он просит дозволения быть им полезным.

Едва шевеля растянутыми в легкой улыбке губами, Шэнь Цинцю бросил спутнику:

– Почему бы и впрямь его не прихватить? По крайней мере, он умеет драться.

Шан Цинхуа, который, в свою очередь, этого не умел, так же тихо отозвался:

– А если он не позволит нам забрать саженцы цветка росы луны и солнца [8], что тогда?

– Ты что, совсем тупой? – беспардонно шепнул Шэнь Цинцю. – Когда придет время, просто возьмем их да ретируемся. Отнять их у нас силой он не сможет, а на то, чтобы вернуться к своему старому мастеру и пожаловаться, ему понадобится немало времени. Мы же скоренько отряхнем с наших штанов пыль этого места – и дело с концом. Или ты собрался у него дозволения просить?

– А что, если это приведет к конфликту между орденами? – не унимался Шан Цинхуа.

– Да ладно, из-за такой ерунды? К тому же, эти саженцы нужны нам, чтобы спасти жизнь – неужто политика для тебя важнее?

Помявшись, Шан Цинхуа наконец решился:

– Ну ладно, возьмем и скоренько смотаем удочки!

Подняв голову, Шэнь Цинцю заявил во всеуслышание:

– В путь!

В результате тяжелая физическая работа по управлению повозкой была препоручена молодому поколению.

Подергивая за вожжи, он осторожно поинтересовался:

– Старейшина Шэнь, этого адепта занимает вопрос, который он не в силах разрешить.

– Говори же, – милостиво велел Шэнь Цинцю.

– Для заклинателя с уровнем развития, подобным старейшине, проникнуть сквозь барьер нашего ордена не составило бы ни малейшего труда, и никто об этом даже не узнал бы. Что же послужило причиной возмущения духовной силы, подавшей сигнал о вторжении?

Кхе-кхе, да все очень просто. Это все равно что вызубрить все формулы, но понятия не иметь о решении задач.

Шэнь Цинцю решился на полуправду:

– Причиной возмущения послужило не нарушение барьера, а моя схватка с неизвестным монстром.

– С неизвестным монстром? – оторопел Гунъи Сяо.

– По правде, в этом я не до конца уверен, – признался Шэнь Цинцю, – однако это существо не слишком походило на человека и проявляло враждебные намерения.

– У опушки леса Байлу можно увидеть дым людских поселений на расстоянии десятка ли [9], – продолжал недоумевать Гунъи Сяо. – Здесь никогда не случалось вторжений монстров – по правде, тут даже тигров и медведей нет.

– Что же это тогда было? – приняв суровый вид, вопросил Шэнь Цинцю. – Густая копна волос, кожа бледная, будто кость, и лицо раздуто, словно у голодного мертвеца.

– Чем бы оно ни было, лучше ему больше здесь не появляться, – искренне ответил Гунъи Сяо. – А если оно вновь объявится, старейшинам не придется марать об него руки, этот адепт в состоянии с ним справиться.

Говоря эти слова, он ничуть не кривил душой: пусть ему и не довелось увидеть меч старейшины Сю Я в деле, довольно было и того, что ученик Шэнь Цинцю превзошел его, заняв первое место на золотой доске. Этот юноша также спас нескольких адептов дворца Хуань Хуа, что, по правде говоря, действительно заслуживало уважения.

Шэнь Цинцю же про себя признал, что в данном случае отсутствие ложной скромности пришлось весьма кстати, а также что юный адепт чем-то напоминает ему Ло Бинхэ – от него веяло все той же неподдельной теплотой и порывистостью, а его искренняя улыбка волей-неволей располагала к себе любого.

При этом Шэнь Цинцю совершенно не обратил внимания, что следует известной пословице: «Любишь лошадь, люби и ворону на ее спине» [10], мысленно восхваляя в других те же качества, какими был наделен его ученик.

Сам того не замечая, он с утра до вечера твердил: Ло Бинхэ то, Ло Бинхэ се. И это при том, что этот самый Ло Бинхэ оставался человеком, которого он боялся больше всего на свете!

Примечание к части

[1] Идиома 青梅竹马 «зеленые сливы, бамбуковые лошадки» означает детскую любовь. Поскольку здесь речь идет о двух мальчиках, то употреблено словосочетание 竹马竹马, то есть буквально «лошадки-лошадки».

[2] 一炷香 (yī zhù xiāng) – в букв. пер. с кит. – «одна палочка ладана», горит от четверти часа до получаса.

[3] 龙骨 (Lónggŭ) – в букв. пер. с кит. «киль» или «кость дракона».

[4] 鬼打牆 (guĭ dă qiáng) – в букв. пер. с кит. – «Дух, ударяющийся в стену» – относится к феномену хождения кругами.

[5] 白露林 (Báilù lín) – в букв. пер. с кит. – «лес белой росы». Интересно, что такое же название имеет один из сельскохозяйственных сезонов (15-й, начинается с 7-9 сентября, с его окончанием наступает равноденствие). С окончанием этого сезона наступит осеннее равноденствие, то есть середина осени китайского календаря. С каждым днем становится все прохладней, содержащаяся в воздухе влага конденсируется в виде белой росы на траве и листьях деревьев.

[6] 登天梯 (dēng tiāntī) – Ден Тяньти – в букв. пер. «восходящая лестница».

[7] Чжан (丈) – около 3,25 м.

[8] 日月露華芝 (rì yuè lù huá zhī) – жи юэ лу хуа чжи – в букв. пер. с кит. «пышно цветущая трава росы солнца и луны».

[9] Ли (里) – в древности – 300-360 шагов, или около 0,4 км., сейчас – около 0,576 км.

[10] 愛屋及烏 – аналог пословицы «Любишь меня – люби и мою собаку», что значит: любить в человеке и достоинства, и недостатки.

Дата: 2019-04-23, просмотров: 214.