Глава 33. Воссоединение. Часть 2
Поможем в ✍️ написании учебной работы
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

При взгляде на этого знакомого, но все же чужого молодого человека все тело Шэнь Цинцю окоченело, а в горле пересохло.

Разве он не должен был явиться спустя пять лет?

Разве он не должен сейчас продираться сквозь тернии к величию в Царстве Демонов, осваивая все новые высоты боевого мастерства? Как он проник через барьер Чжао Хуа?

Но, возвращаясь к главному: почему на два года раньше?.. Уж не смухлевал ли ты в процессе обучения, Ло-гэ – ведь это может выйти тебе боком!

Шэнь Цинцю охватило необоримое желание развернуться, броситься вниз по лестнице, а затем – вон из Цзиньланя, и так до тех пор, пока он не отряхнет со своих стоп прах этого чертового мира. Однако он успел сделать лишь один шаг, тут же врезавшись в Гунъи Сяо.

– Старейшина Шэнь, почему вы отступаете? – изумился тот.

…Глаза разуй. Взгляни на выражение моего лица и прочувствуй атмосферу, будущий лорд Гунъи Сяо!

За спиной раздался все тот же тихий мягкий голос:

– Учитель?

Казалось, шею Шэнь Цинцю парализовало, так что ему стоило немалого труда повернуть голову. Лицо Ло Бинхэ оказалось самым страшным, что ему когда-либо приходилось видеть.

Самым пугающим было то, что на нем он не мог найти ни малейших признаков гнева. Его улыбка вовсе не ранила, подобно лезвию ножа – казалось, в ней светилось воплощенное дружелюбие и теплота.

Я сдамся по доброй воле, тебе не обязательно наводить на меня такой ужас!

Чем нежнее становилась улыбка Ло Бинхэ, тем более жестокая доля ожидала его соперников – с этим определенно шутить не стоило.

Шэнь Цинцю застыл в дурацкой позе: одна нога на площадке лестницы, другая – на ступеньке, чувствуя, как спина покрывается мурашками.

Неторопливо приблизившись, Ло Бинхэ прошептал:

– Это и правда учитель.

Его голос был невесом, словно перышко, и все же каждое слово, слетающее с его уст, было отчетливым, словно выписанное тушью в воздухе. От звука этого голоса сердце Шэнь Цинцю подскочило, словно он только что с большой высоты сиганул с тарзанки [1] сразу после обливания ледяной водой.

С другой стороны, раз его голова и так лежит на гильотине, так почему бы и не подняться? Собрав волю в кулак, Шэнь Цинцю призвал все свое мужество. Костяшки пальцев руки, держащей веер, побелели от напряжения, на коже проступили вены. Левой рукой он подобрал подол зеленого одеяния и наконец-то взошел на последнюю ступеньку.

Всего один шаг – а он уже готов разрыдаться.

В пору собрания Союза бессмертных Шэнь Цинцю еще смотрел на Ло Бинхэ сверху вниз, теперь же ему пришлось слегка задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо – это несколько портило впечатление, которое пытался произвести заклинатель.

К счастью, за эти годы Шэнь Цинцю поднаторел в создании атмосферы благородства и недосягаемости. Что бы ни творилось у него в душе, ему удалось сохранить вид безупречного спокойствия, и все же прошло немало времени, прежде чем он наконец смог выдавить:

– …Что тут вообще творится?

Ло Бинхэ ответил ему безмятежной улыбкой, явно посчитав, что этого достаточно.

Однако же царящая среди адептов дворца Хуань Хуа суматоха мигом прекратилась – казалось, все превратились во внимание, уставясь на Шэнь Цинцю.

При взгляде на них Шэнь Цинцю осознал, что во всей этой ситуации есть что-то в корне неправильное.

Шэнь Цинцю был прославленным заклинателем, почитаемым за глубину познаний и возвышенность натуры. Он с юных лет прославился на весь мир, не говоря уже о том, что младшее поколение его боготворило. Даже среди ровесников немногие рискнули бы открыто высказать неуважение Шэнь Цинцю – и все же взгляды этих адептов буквально источали враждебность, а некоторые из них даже схватились за оружие. Будто мало ему было Ло Бинхэ, который продолжал возвышаться над ним, не говоря ни слова. Эта группа адептов производила впечатление не благовоспитанных учеников известного ордена, а скопища авантюристов, которые собрались на охоту за сокровищами, готовые грабить и убивать направо и налево.

Молодые люди, да что с вами такое? Вы что, правда хотите защитить этого человека? Не будьте столь легковерными! То, что он до сих пор не прибил никого из вас – с его стороны уже большое достижение! Кто тут нуждается в защите – так это я!

Гунъи Сяо наконец почувствовал, что что-то не так. Обогнув Шэнь Цинцю, он прошептал, обращаясь к своим:

– Немедленно уберите мечи! Что за недостойное поведение?

Его слова подействовали: мечи исчезли в ножнах, но враждебность из взглядов никуда не делась.

И неудивительно. Теперь ясно, почему эти люди никак не отреагировали на появление Гунъи Сяо. В прошлом он был лучшим учеником – кто из адептов в те времена осмелился бы проявить к нему подобное неуважение? Но теперь здесь был Ло Бинхэ, который, вступив на путь тьмы, в совершенстве овладел техникой промывки мозгов. Теперь он – царь горы всюду, где бы ни появился. Даже десятки тысяч лет спустя никто не осмелился бы соперничать с ним за звание лидера.

Но одного сбитый с толку Шэнь Цинцю был не в состоянии понять: когда Ло Бинхэ умудрился втереться в доверие к обитателям дворца Хуань Хуа? Согласно оригинальному сюжету, это должно было произойти не раньше, чем через два года!

Они так и стояли, будто заживо обратившись в статуи, пока какая-то девица, выйдя вперед, не выкрикнула:

– О чем вы только думаете в подобный момент? Молодой господин [2] Ло пострадал от рук этого… этого злодея! Разве что-то другое имеет значение?

Тут Шэнь Цинцю углядел в углу комнаты что-то, похожее на груду тряпок. Это была та самая «старушка», что привела его сюда.

Вновь переведя взгляд на Ло Бинхэ, он обратил внимание, что рукав черного одеяния распорот, и в разрезе виднеется кожа, покрытая красной сыпью, а сам молодой человек необычайно бледен.

При виде этого Шэнь Цинцю выпалил, не подумав:

– Ты заразился?

Окинув его быстрым взглядом, Ло Бинхэ покачал головой:

– Это не важно. Главное – остальные вне опасности.

Ничего себе самоотверженность! На мгновение Шэнь Цинцю позволил себе поверить, что его ученик по-прежнему был невинной маленькой овечкой, которая, пощипывая травку, игриво толкала его под коленки с радостным бебеканьем.

Увы, один из адептов Хуань Хуа тотчас разрушил этот благостный самообман загадочной фразой, подействовавшей на Шэнь Цинцю, будто ушат холодной воды:

– А если молодой господин Ло и вправду заразился, старейшина Шэнь был бы счастлив?

После этих слов Шэнь Цинцю поневоле задумался, что же он такого сделал всему дворцу Хуань Хуа.

Бросив на него смущенный взгляд, Гунъи Сяо одернул собратьев:

– А ну закройте рты, вы все!

Шэнь Цинцю созерцал все это с видимой бесстрастностью: негоже старейшине с высоты своего жизненного опыта пререкаться с юнцами, мозги которых основательно прополоскал главный герой. Он лишь опустил руку, чтобы длинный рукав скрыл сыпь, появившуюся после столкновения со «старушкой».

Адепта с изрытым оспинами лицом, который только что нападал на Шэнь Цинцю, слова старшего товарища явно не убедили. Испустив горестный вздох, Цинь Ваньюэ промолвила:

– Это все наша вина. Если бы вы не защищали нас, вы бы не…

Теперь Шэнь Цинцю в общих чертах представлял, что за поветрие поразило город. Его охватило неодолимое желание взять рупор, чтобы гаркнуть ей прямо в ухо: «Девчушка, очнись! Это поветрие не имеет ничего общего с чумой!»

Шэнь Цинцю не зря потратил лучшие годы своей былой жизни на чтение заклинательских новелл в сети – не меньше двадцати миллионов слов, зацените! – теперь он мог с чертовской определенностью заявить:

Первое: эта штука для Ло Бинхэ ничуть не опаснее физраствора!

Второе: если Ло Бинхэ и пострадал, защищая других, не стоит торопиться, расточая ему сострадание, ибо таков и был его план! Или вы не в курсе, как проще всего завоевать симпатии окружающих?

Шэнь Цинцю почувствовал, что больше не может выносить эту толпу блеющих адептов Хуань Хуа. Разумеется, немало этому способствовал пристальный взор Ло Бинхэ, который будто вознамерился играть с ним в молчанку до победного конца.

Собравшись с духом, Шэнь Цинцю решил без промедления проглотить эту горькую пилюлю. Не глядя по сторонам, он направился прямиком к телу «старушки». Вынув Сю Я, он недрогнувшей рукой вспорол черную ткань.

То, что ему открылось, выглядело как обычное человеческое тело, но суть была не в этом.

…А в том, что кожа под тканью была красна, словно ее только что ошпарили кипятком – и все же ожогов на ней не было.

– Это сеятель [3], – бесстрастно произнес Шэнь Цинцю.

Сеятель был разновидностью демона, выполняющей примерно ту же функцию, что и крестьянин или лоточник в Царстве Людей.

Из-за разницы в местах обитания и расовых различий многие создания Царства Демонов, включая наиболее злобных его представителей, испытывают определенные физиологические потребности. В частности, многие из них предпочитают тухлятинку. Чем дальше зашло разложение, тем притягательнее подобная пища для демонов.

И где же найти столько гнилого мяса?

Затем-то и нужны сеятели. Одна из областей Царства Демонов служит наиболее популярной кормушкой для всех его обитателей. Повелитель этого места регулярно совершает набеги на Царство Людей, захватывая по нескольку сотен человек за раз, и запирает их в загон наподобие скота. Затем он запускает туда сеятелей. Менее чем через неделю лорд-демон наведывается туда за готовым блюдом, порой поедая его прямо на месте.

Подобные пищевые привычки поистине ужасали. По счастью, древние демоны – своего рода знать этого мира – происходящие из самых могущественных родов, что не чета обычным демонам, не питали столь экзотических пристрастий. В противном случае, как бы хорош собой ни был Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю едва ли хватило бы духу выносить его присутствие. Будь он демоном подобного рода, его девушкам стоило бы воздать хвалу за мужество, хе-хе!

Потворствуя подобным зверствам, сеятели навлекли на себя такой гнев заклинателей, что те организовали облаву на сеятелей. Многие канувшие в безвестность герои заразились и погибли во время этой кампании. На протяжении десяти лет сеятели были практически истреблены – многие из нынешних заклинателей и не ведали о таких тварях. Что до Шэнь Цинцю, то, несмотря на природную лень, он не жалел времени, копаясь в пыльных свитках пика Цин Цзин, из которых и узнал об этих созданиях.

К сожалению, его безошибочный вердикт не произвел ровным счетом никакого впечатления на собравшихся. Гунъи Сяо дипломатично заметил:

– Молодой господин Ло уже установил то, о чем говорит старейшина. Совсем недавно он в мельчайших подробностях поведал нам о сеятелях. – После этого адепты Хуань Хуа вновь воззрились на Ло Бинхэ с таким обожанием и трепетом, словно его лицо заливал золотистый свет.

Вот и он – тот самый прославленный «ореол сокрушительной мудрости», который «заставляет всех прочих чувствовать себя посрамленными, что бы ни вещал главный герой»!

Вновь удостоив его взглядом, Ло Бинхэ мягко произнес:

– Все, что я знаю, мне преподал учитель.

…И самым ужасным в этой ситуации было то, что при этих словах Шэнь Цинцю словно воочию ощутил, как и его лицо окатывает золотистое свечение.

«Черт. Даже перед лицом конца злодею не позволено сохранить достоинство, потому что главному герою приспичило повыделываться» – сокрушался про себя Шэнь Цинцю, мысленно отмахиваясь от него рукавом.

Однако в сложившейся ситуации он не мог тратить время на попытки прочесть царящую здесь странную атмосферу: поскольку этого сеятеля убили адепты Хуань Хуа, они имели полное право избавиться от тела в любое мгновение.

– Могу я забрать его, чтобы шиди Му на него взглянул? Он наверняка сумеет обнаружить что-то новое, что поможет в борьбе с эпидемией.

Ло Бинхэ кивнул:

– Слово учителя – непререкаемый закон для каждого из нас. Адепты доставят тело.

При звуках этого голоса, вновь зовущего его «учителем», каждый волосок на теле Шэнь Цинцю поднялся дыбом. Теперь-то он наконец прочувствовал на собственной шкуре, что ощутил оригинальный Шэнь Цинцю при встрече с Ло Бинхэ, который как ни в чем не бывало расточал сладкие слова, тая кинжал в рукаве – он тоже не мог представить, что на уме у бывшего ученика!

Взмахнув рукавами, заклинатель устремился к выходу. Даже покинув ненавистное здание, Шэнь Цинцю не мог прийти в себя: он чувствовал себя окончательно сбитым с толку. Ему казалось, что даже подошвы его обуви, касавшиеся тех же досок, что и Ло Бинхэ, источают зло. Догнав его, Гунъи Сяо не мог не обратить внимания на побледневшее лицо спутника и его блуждающий взгляд:

– Старейшина Шэнь, примите мои извинения. На самом деле наставник велел держать в строгом секрете все, что касается молодого господина Ло. Проболтавшиеся были бы немедленно исключены, потому-то я и не осмелился предупредить вас.

– Позволь задать тебе всего один вопрос, – со столь же отсутствующим видом изрек Шэнь Цинцю. – Как он вообще к вам попал?

– В прошлом году Шимэй Цинь нашла на берегу реки Ло серьезно раненого молодого господина без сознания.

В прошлом году. Всего за один год он умудрился отжать у Гунъи Сяо звание доверенного человека главы ордена Хуань Хуа. Выходит, внедрение Ло Бинхэ во дворец не только началось с опережением, но и произошло гораздо стремительнее. Что до Гунъи Сяо, то он воистину оправдал свое звание пушечного мяса, позволив скинуть себя первым же пинком какому-то там проходимцу!

– И почему же он не вернулся на хребет Цан Цюн после того, как его спасли? – апатично поинтересовался Шэнь Цинцю.

Бросив на него пристальный взгляд, Гунъи Сяо ответил, осторожно подбирая слова:

– После спасения молодой господин Ло неохотно вспоминал о прошлом. Собираясь уходить, он признался в том, что… он не вернется на хребет Цан Цюн, попросив нас хранить его воскрешение в тайне. Он собирался пуститься в странствия по миру, однако так полюбился мастеру, что тот не пожелал его отпускать. Хотя, строго говоря, он не приносил обетов ученичества, мастер относится к нему как к своему лучшему ученику.

А то.

Выходит, Ло Бинхэ избрал безошибочную стратегию «белого лотоса, стойко сносящего невзгоды без единого слова жалобы». Разумеется, слова тут и не требовались – обитатели Хуань Хуа и без его подсказки догадались, отчего он не хочет возвращаться: очевидно, хребет Цан Цюн – а точнее, отдельно взятый горный лорд – в чем-то против него согрешил. И, надо думать, сие бесславное действо случилось на собрании Союза бессмертных.

Ничего удивительного, что адепты дворца Хуань Хуа нынче смотрят на него как на грязь. Это не просто промывка мозгов – они лишь следуют за своим лидером, повинуясь статусу, дарованному ему главой ордена.

Это ж старый как мир прием авторов слезливой литературки: адепт А втирается в доверие к группе Б и спустя какое-то время, когда все, от мала до велика рыдают, умоляя его остаться, напускает на себя загадочный вид, заставляя их ломать голову, что за темные секреты кроются за этим прекрасным фасадом – патетический бред да и только! Вот только сияние нимба главного героя придает этой склеенной на соплях конструкции прочность армированного бетона!

Глядя на нечитаемое выражение лица безмолвного Шэнь Цинцю, Гунъи Сяо решил, что тот страдает от мысли, что его любимый ученик, чудом выжив, вместо того, чтобы вернуться к наставнику, предпочитает мыкаться по белу свету.

– Старейшине Шэню не стоит огорчаться из-за этого, – предупредительно заметил он. – Молодому господину Ло просто нужно время, чтобы разрешить какие-то противоречия в своем сердце. Со времени появления во дворце Хуань Хуа он прежде никогда не покидал его пределов, но в этот раз пожелал отправиться с нами. Что же до моих младших товарищей… боюсь, у них сложилось неверное представление о старейшине. Я искренне надеюсь, что вы не сочтете это за оскорбление.

При этих словах сердце Шэнь Цинцю словно разлетелось вдребезги.

Чего ради столько лет пестовать свою безупречную репутацию, чтобы главный герой в одночасье покрыл ее ровным черным слоем?

Хотя кого это тут несправедливо обидел Ло Бинхэ? Уж не того ли, кто несколько лет назад самолично столкнул его в пропасть?

Мне не следовало изощряться в софистике, придумывая оправдания этому поступку!

– А что насчет тебя? – бросил он в адрес Гунъи Сяо. – Почему же ты не следуешь их примеру?

Казалось, его слова по-настоящему шокировали юного адепта – вытаращившись на Шэнь Цинцю, он выпалил:

– Хоть я и не знаю, что именно случилось в ущелье Цзюэ Ди, я не верю, что такой человек, как старейшина, способен погубить своего ученика!

«И я даже могу объяснить тебе, почему, – с мрачным удовлетворением подумал Шэнь Цинцю, – потому что ты как пушечное мясо и я как главный злодей – мы оба на одной стороне на этом черно-белом сюжетном поле, а потому подсознательно не можем не сочувствовать положению друг друга».

Некоторое время спустя из здания высыпали адепты дворца Хуань Хуа. Шэнь Цинцю украдкой обернулся к ним, чтобы узреть, как Ло Бинхэ, сцепив ладони, созерцает свою паству холодным взглядом стороннего наблюдателя.

При виде бывшего ученика сердце Шэнь Цинцю забилось вразнобой, словно лодчонка, которую треплет шторм. Хотя Ло Бинхэ стоял в отдалении, и на лице его светилась прежняя улыбка, от пронизывающего взгляда его темных глаз в груди Шэнь Цинцю похолодело.

Старший братец, дядюшка [4] – как тебя еще назвать, чтобы тебя это устроило? Неужто двум кускам пушечного мяса уже нельзя прильнуть друг к другу, чтобы скрасить неизбежный финал?

Вернувшись к оружейной лавке, они обнаружили, что внутри царит столь невообразимый шум, что крыша едва не слетает со стропил. Разумеется, это было делом рук Лю Цингэ. Ему досталась самая трудная часть задания: после того, как они разделились, он отправился за объектами исследования для наставника Му, и, поскольку простые жители города не горели желанием сотрудничать, ему не оставалось ничего другого, кроме как применить силу. Лю Цингэ, в свою очередь, никогда не славился долготерпением и покладистостью – а чего еще ожидать от главы пика Бай Чжань? В общем, он попросту вышел за ворота, схватил с дюжину здоровых мужиков и привязал их к наковальне в мастерской, временно обращенной в смотровую Му Цинфана. Само собой, «пациенты» не скупились на громогласные проклятия, порождая гам под стать целой толпе базарных теток.

Проследовав в подземное хранилище, Шэнь Цинцю изложил всем прочим положение дел, умолчав лишь о том, что и сам заразился.

Великий мастер У Чэнь вновь воззвал к милосердию Будды, добавив:

– Благодаря верным друзьям с хребта Цан Цюн у нас наконец появилась тень надежды.

– Боюсь, все не так уж просто, – заметил Шэнь Цинцю. – Заболевшие не могли заразить друг друга. В древних книгах пика Цин Цзин значится, что наибольшая группа зараженных сеятелем насчитывала лишь три сотни человек. В городе явно действует не один сеятель.

Лю Цингэ вскочил на ноги, сжимая рукоять меча. Будучи человеком действия, он, несомненно, жаждал тотчас отправиться на охоту за сеятелями, чтобы истребить их одного за другим.

– Погоди! – осадил его Шэнь Цинцю. – Я еще не все сказал.

– Прошу, продолжайте, шисюн Шэнь, – поторопил его Му Цинфан.

Однако Шэнь Цинцю заговорил не сразу, мучительно долго подбирая слова.

– Ло Бинхэ вернулся, – наконец сказал он.

Реакция была в разы слабее, чем он ожидал: из троих собравшихся великий мастер У Чэнь вообще не знал, кто это такой, а Му Цинфана в настоящий момент, похоже, не занимало ничего, кроме поисков скорейшего способа усмирить эпидемию. Лишь Лю Цингэ озадаченно нахмурился:

– Твой ученик? Но он же погиб от рук демонов на собрании Союза бессмертных!

Шэнь Цинцю понял, что ему воистину непросто будет это объяснить.

– …Он не умер, – наконец выдавил он. – Как выяснилось. – Резко меняя тему, он бросил: – Мы с тобой сейчас отправимся патрулировать город. Поговорим, когда вернемся.

– Хорошо, – согласился Му Цинфан. – Мне доводилось иметь дело с последними из выживших сеятелей. Теперь я знаю, как бороться с болезнью. Мне стоит пойти взглянуть на приведенных лордом Лю больных.

При этих словах Шэнь Цинцю невольно припомнил набор сверкающих серебром хирургических инструментов Му Цинфана: там были скальпели всяческих форм и размеров, а также столь длинные иглы, что сгодились бы и для аутопсии. В бездонных рукавах лекаря также имелась целая батарея тщательно этикетированных бутылей и склянок, от одного взгляда на содержимое которых можно было тронуться умом. Если связанные в мастерской люди увидят все это, крыше точно не удержаться на месте.

Издав сухой смешок, Шэнь Цинцю собрался было выйти следом за Лю Цингэ. Внезапно звук его собственного сердцебиения словно бы многократно усилился – в груди будто молот бухал. Шэнь Цинцю тут же «повело».

Лю Цингэ тотчас заметил это:

– Что с тобой?

Шэнь Цинцю не ответил. Он попытался направить поток энергии в правую руку, но ее не хватило даже на слабенькую искру.

Какого черта именно сейчас?

– Неисцелимый, – шепнул Му Цинфан.

Проверив пульс Шэнь Цинцю, Лю Цингэ решительно толкнул его на лавку:

– Посиди тут. Подожди.

Чего подождать? Пока Ло Бинхэ постучится в дверь? Шэнь Цинцю решительно поднялся на ноги:

– Я иду с тобой.

– Не путайся под ногами! – рявкнул Лю Цингэ.

«Ты же великий лорд Бай Чжэнь, – запротестовал про себя Шэнь Цинцю, – если ты полетишь со мной, то какие могут быть проблемы?»

– Шисюн Шэнь, вы принимали сегодня лекарство? – вмешался Му Цинфан.

Чудовищным усилием воли подавив желание закатить глаза, Шэнь Цинцю возопил:

– Принимаю я его, принимаю!

И, само собой, принял его сегодня точно по расписанию! А также попросил Лю очистить мои меридианы от яда! Почему же он внезапно ударил по организму, словно гром с небес? Что за чертовщина?

Именно этот момент Система выбрала, чтобы сообщить ему:

[Главный герой получает 100 очков крутости].

Да чтоб тебя!

Ты имела в виду: «Главный герой на коне, а Шэнь Цинцю – в полной заднице»?

Какого черта ты опять начисляешь баллы ни с того ни с сего? Хоть бы объяснилась для разнообразия!

– Шисюну Шэню не следует перетруждать себя, – вновь заговорил Му Цинфан. – Шисюн Лю заботится только о вашем благе. Вы можете причинить большой вред своему телу, если будете носиться по городу в то время, когда отравление прогрессирует. Лучше вам отдохнуть и подождать, пока я схожу за лекарством. Когда шисюн Лю вернется, его духовная ци поможет вам совладать с приступом.

Шэнь Цинцю трижды пытался встать, и всякий раз Лю Цингэ безмолвно толкал его обратно. Тон Му Цинфана окончательно скатился до воспитателя, распекающего непослушное дитя.

– Хорошо, шиди Лю, а теперь послушай-ка меня, – отчаявшись настоять на своем, заговорил Шэнь Цинцю. – Тот сеятель с пурпурной кожей жутко заразен. Если увидишь его, не кидайся к нему сломя голову. Атакуй на расстоянии. Когда вернешься – ступай сразу ко мне, нам нужно обсудить кое-что важное.

Он сделал особый акцент на последних словах.

Как говорится: «Тренируй армию в течение тысячи дней, чтобы она пригодилась тебе в один из них [5]»! Лю, ты должен защитить меня!

Когда двое заклинателей покинули подземное хранилище, великий мастер У Чэнь заговорил:

– Бессмертный мастер Шэнь, вам все это не кажется странным? Царство Демонов столько лет не давало о себе знать, и вдруг – внезапная вспышка активности. На последнем собрании Союза бессмертных на свет появилось множество редких монстров. Теперь – сеятели, которых было не видно, не слышно на протяжении столетий, объявились в Цзиньлане. Боюсь, это не слишком хороший знак.

От себя Шэнь Цинцю мог бы добавить, что эти сеятели вдобавок куда сильнее прежних. В книгах, что он прочел, не было никаких упоминаний о том, что инфицированному человеку нельзя удаляться от заразившего его сеятеля. Одним словом, нехороший знак – это слишком слабо сказано. Вслух же он ограничился кратким:

– Предчувствия великого мастера не дают покоя и мне самому.

Да уж. И это не говоря о том, что Ло Бинхэ, которому следовало, будучи хорошим мальчиком, просидеть в Царстве Демонов еще пару лет, не изволил явиться по расписанию. Какие уж там хорошие знаки после этого!

Поскольку тело и духовная энергия великого мастера У Чэня сильно пострадали от болезни, даже этот краткий разговор утомил его. Шэнь Цинцю помог ему лечь и потихоньку выскользнул из хранилища. У Чэнь схоронился под землей, куда не проникали воздух и солнечный свет, Шэнь Цинцю же устроился на втором этаже над лавкой оружия. Поскольку Лю Цингэ мог возвратиться в любую минуту, он не мог позволить себе заснуть, так что просто недвижно сидел за столом, глядя в одну точку. Он с сожалением вспоминал о Ло Бинхэ – маленькой овечке, которая только и знала, что целыми днями простодушно блеять: учитель то, учитель сё… Хотел бы он, чтобы у этой истории был иной финал – от одного взгляда на черный лотос, в который превратился его Ло Бинхэ, у кого хочешь по всему телу побежали бы мурашки. От этой мысли Шэнь Цинцю хотелось рвать на себе волосы.

Спустя некоторое время кто-то постучал в дверь – ни слишком тихо, ни слишком настойчиво.

Поднявшись на ноги, Шэнь Цинцю позвал:

– Шиди Лю? Я думал, ты вернешься не раньше полуночи! Заходи!

Внезапно обе створки со стуком распахнулись.

За дверями в клубах непроглядного мрака стоял Ло Бинхэ, сложив руки за спиной, и на губах его играла знакомая легкая улыбка, не отражающаяся в двух бездонных холодных озерах глаз.

Прищурившись, он произнес:

– Доброго вечера, учитель.

Примечание к части

[1] Сиганул с тарзанки – в оригинальном тексте имеется в виду банджи-джампинг – прыжки с моста или вертолёта со специальным эластичным канатом.

[2] Молодой господин 公子 (gōngzǐ) – гунцзы – Ло Бинхэ именуют буквально «сын дворянина» или «сын общества».

[3] Сеятель 撒种人(sā zhǒng rén) – са чжун жэнь – в пер. с кит. означает «распространитель семян».

[4] Большой братец 大哥 (dàgē) – дагэ. Дядюшка 大爷 (dàyé) – дае.

[5] Тренируй армию в течение тысячи дней, чтобы она пригодилась тебе в один из них 养兵千日用在一时,柳大大你千万要罩着我啊 – букв. «сохраняй войска тысячу дней, чтобы они сохранили тебе жизнь в один из них».

Глава 34. Монстр в чистом виде!

Вот дерьмо!

В единое мгновение мозг Шэнь Цинцю, казалось, достиг температуры кипения.

В этот момент в фильмах на заднем плане обычно раздается зловещий звон набата.

Схватив веер, Шэнь Цинцю развернулся и, не теряя времени, бросился в окно, выбив деревянную раму.

Наводящий ужас фасад теплоты и приветливости наконец слетел с Ло Бинхэ, как осенняя листва с дерева. Теперь, когда он явился свести счеты с Шэнь Цинцю, его истинная натура обнажилась во всей красе!

Многолетняя привычка вынуждала Шэнь Цинцю даже во время панического бегства оставаться образцом элегантности и изящества – плавно приземлившись, он оттолкнулся от земли одной ступней, чтобы вновь воспарить, подобно дикому гусю.

Голос Ло Бинхэ был ясен и пронзителен, словно холодный ветер – казалось, его слова, смягченные тенью улыбки, льются прямиком в уши Шэнь Цинцю, невзирая на расстояние:

– Целый день учитель воркует с Гунъи Сяо, потом зажигает свечи для шишу Лю, чтобы осветить ему путь в ночи, а для этого ученика у него даже единого приветного слова не найдется? Когда же мы успели так отдалиться друг от друга?

Вашу ж мать! Да к тому времени, как ты закончишь предложение, это самое расстояние между нами сократится вдвое! Подобная скорость противоречит всем законам физики!

Решив, что пришла пора, наплевав на чувство собственного достоинства, звать на помощь, он набрал в грудь побольше воздуха, используя даньтянь [2] для усиления голоса, и во всю мощь легких завопил:

– Лю Цингэ!

В ушах вновь раздался голос Ло Бинхэ, но на сей раз в нем не было прежней напускной мягкости – вместо нее зазвучала неприкрытая насмешка:

– Боюсь, что шишу Лю нынче слишком занят, чтобы явиться на зов учителя – чересчур много противников. Если у учителя есть какие-то пожелания, почему бы не отдать приказания этому ученику?

Избавь меня от подобной попытки!

При этих словах Шэнь Цинцю понял, что Ло Бинхэ все предусмотрел – ввязавшись в битву, Лю Цингэ и впрямь не сможет вовремя прийти на помощь, так что оставалось рассчитывать только на скорость. Направив в ноги всю имеющуюся духовную энергию, он что было сил несся вперед, не разбирая дороги.

Однако при этом он напрочь позабыл об одном обстоятельстве – а именно о разбушевавшемся в крови яде!

Когда же яд напомнил о себе, было уже слишком поздно: казалось, кровоток в теле Шэнь Цинцю внезапно остановился, и движения тотчас сделались вялыми, будто во сне.

В то же мгновение его схватили за шею и впечатали спиной в холодную каменную стену, отчего позвоночник взорвался болью, а перед глазами все поплыло.

Ло Бинхэ оказался чересчур близко.

Одной рукой он прижимал Шэнь Цинцю к стене. От удара затылком о камень в голове все помутилось, и заклинателю потребовалось немало времени, чтобы вновь сфокусировать зрение.

Улицу заливал лунный свет, превращая очертания тела Ло Бинхэ в несравненное изваяние изо льда или нефрита.

Склонившись к Шэнь Цинцю, он прошептал ему на ухо:

– После стольких лет разлуки вместо того, чтобы насладиться встречей под прохладным осенним ветром или на чистой утренней росе [3], учитель зовет других людей. Этот ученик слегка огорчен.

Вопреки последнему утверждению, его губы изогнулись в жестокой улыбке, а глаза горели жаждой убийства. В такой момент кто угодно уличил бы его во лжи!

Горло Шэнь Цинцю словно сжал железный обруч – ему стоило неимоверных усилий даже дышать, так что о том, чтобы ответить, и речи не шло.

Он все еще мог сложить пальцы в печать, чтобы призвать меч, но при том, что поток его духовной ци полностью остановился из-за действия яда, толку от этого было бы немного: Сю Я не отреагировал бы даже на самую совершенную из печатей.

Тем временем, пальцы Ло Бинхэ медленно сжимались, все сильнее сдавливая горло.

Внезапно перед темнеющим взором Шэнь Цинцю вспыхнуло гигантское диалоговое окно.

Оно совершенно не походило на то, с чем ему доводилось общаться в этом мире раньше – предыдущие выглядели как сообщение об ошибке, однако оформление этого было куда более изысканным… «Постойте-ка, сейчас стоит концентрироваться не на дизайне, а на том, что там написано!» – всплыло в мутящемся разуме Шэнь Цинцю. Это явно было окно подсказок:

[Желаете вызвать подсказку Системы, чтобы разобраться с данной небольшой проблемой?]

«Небольшой проблемой», говоришь?

Шэнь Цинцю возопил: «Давай! Тут есть «Облегченный режим»? Вперед, активируй его!»

[Разрешение на активацию получено. Желаете задействовать ключевые артефакты для выживания?]

Шэнь Цинцю уже задохся до такой степени, что в глазах позеленело. «Тут есть еще какие-то ключевые артефакты? И сколько баллов мне потребуется на их приобретение?»

[Артефакт уже имеется в вашем снаряжении. Желаете использовать объект «Поддельная нефритовая подвеска Гуаньинь», чтобы снять 100 пунктов гнева Ло Бинхэ?]

Разрази меня гром! Та самая подвеска! Это ж единственная вещь, оставшаяся Ло Бинхэ от его приемной матушки!

Едва прибыв в этот мир, он получил ключ к выживанию – как он мог про него забыть? Да он попрошайничал, держа в руках золотую миску с рисом! Система, наконец-то и от тебя есть прок!

«Используй!» – мысленно выкрикнул Шэнь Цинцю – казалось, его адамово яблоко вот-вот расколется на две половинки.

[Напоминание: Ключевой артефакт может быть использован лишь однажды и может снять максимум 5 000 пунктов гнева Ло Бинхэ].

Шэнь Цинцю что было сил натянул удила этой несущейся к обрыву лошади: «Погоди!!!»

Ты что, хочешь сказать, что сейчас гнев Ло Бинхэ достигает каких-то жалких 100 пунктов? Шутишь, что ли? Если это – всего 100 пунктов, то я не хочу даже представлять, что такое 5 000! Сейчас важнее всего решить, стоит ли задействовать этот бесценный артефакт, чтобы снять жалкие 100 пунктов, учитывая, что потом он потеряет силу… Несмотря на то, что его жизнь висела на волоске, Шэнь Цинцю требовалось хоть немного времени, чтобы поразмыслить над этим вопросом.

Все шло к тому, что ему предстояла смерть не от удушения, а от раздавленной гортани.

В то самое мгновение, когда Шэнь Цинцю уже решился было применить артефакт, захват на его горле внезапно ослаб.

Поскольку бегство было по-прежнему невозможным, все, что ему оставалось – это пытаться держать лицо, при том, что Шэнь Цинцю едва мог стоять, опираясь о стену. В конце концов, не удержавшись на ногах, он хлопнулся на колени.

Едва не задушивший его Ло Бинхэ, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало, помог ему встать тем же жестом, каким некогда помогал ему выйти из повозки. Это настолько сбило Шэнь Цинцю с толку, что он даже не попытался вырвать руку, а душу вновь наполнили зловещие предчувствия: подобная любезность не сулила ему ровным счетом ничего хорошего.

– Отчего учитель ринулся прочь с такой скоростью? – вздохнул Ло Бинхэ. – Этот ученик едва смог его догнать.

Расскажи это кому-нибудь другому! У кого после этой бешеной гонки дыхание не сбилось ни на йоту? Кто источает неколебимое спокойствие, словно будда в эпицентре хаоса? Кто играл со мной в кошки-мышки, не уронив ни капельки пота?

Какое-то время Шэнь Цинцю задыхался, не в силах издать ни звука. Когда ему это наконец удалось, голос все еще подрагивал:

– А тебе не занимать нахальства – явился в Царство Людей, совершенно не скрываясь. Не боишься, что я открою всем, кто ты на самом деле такой?

Глаза Ло Бинхэ полыхнули:

– Учителя это беспокоит или тревожит?

Шэнь Цинцю вынужден был не на шутку задуматься над этой фразой: какая, скажите на милость, разница между словами «беспокоит» и «тревожит»?

В конечном итоге он, не удержавшись, ответил вопросом на вопрос:

– Отчего ты столь уверен, что я никому не расскажу?

Бросив на него взгляд сверху вниз, Ло Бинхэ с сожалением произнес:

– Боюсь, никто не поверит словам учителя.

Сердце Шэнь Цинцю вновь застучало с неистовой силой.

Он имеет в виду, что поступит с ним так же, как с оригинальным Шэнь Цинцю – шаг за шагом развеет прахом его репутацию, неотвратимо толкая его на путь саморазрушения, чтобы подвергнуть медленной мучительной смерти его светлый образ, прежде чем сделать то же самое с его телом?

У изначального Шэнь Цинцю было две основных слабости:

1) стремление затащить в свою постель любую представительницу прекрасного пола;

2) еще более мощное по силе стремление погубить как можно больше сильных заклинателей как своего ордена, так и других школ – всех, кто мог с ним соперничать.

Однако Шэнь Юань, захватив его тело, не разделил ни одного из этих милых хобби своего предшественника – сможет ли Ло Бинхэ осуществить свое горячее желание при изменившихся условиях?

От уставшей молчать системы пришел незамедлительный ответ:

[Подсказка Системы: Разумеется, сможет].

«Захлопнись, а? – устало попросил Шэнь Цинцю. – Сам знаю, благодарю покорно».

[Всегда пожалуйста. Этот ответ не стоил вам ни одного балла].

С чувством мрачного удовлетворения Шэнь Цинцю закрыл уже доставшее его диалоговое окно.

Он задумчиво потер горло, и тут до него дошло, что все это время Ло Бинхэ просто пялился на него, ничем не давая знать о своих намерениях.

Да сколько можно на меня глазеть?

Ты что, пытаешься компенсировать те три года, когда не имел удовольствия поедать меня взглядом?

[Главному герою начислено 50 баллов крутости].

«Это что, последствия обновления? – взорвался Шэнь Цинцю. – Теперь ты даже не делаешь попыток объяснить, за что идут эти чертовы баллы? Ни я, ни он за это время не сделали ровным счетом ничего! И еще – могла бы ты хоть на время заткнуться?»

Помолчав, он изрек:

– И что ты собираешься делать после своего триумфального возвращения?

– Я тоскую по тому времени, когда учитель так хорошо со мной обращался, – отозвался Ло Бинхэ. – Я вернулся, чтобы повидать его.

Шэнь Цинцю и без этого знал, что ученик явился свести с ним старые счеты.

Однако же он задал Ло Бинхэ вопрос и получил ответ; на самом деле, покамест их отношения можно было счесть вполне гармоничными. Осмелев, Шэнь Цинцю опустил руку на рукоять меча и не моргнув глазом заявил:

– Иными словами, чтобы убить меня? А что насчет Цзиньланя – все его жители тоже «так хорошо с тобой обращались»?

Кто же знал, что этими словами он ударит по больному месту [4] Ло Бинхэ. Его глаза тотчас заледенели, словно две звезды, упавшие в ледяное море, легкая улыбка испарилась.

– Учитель в самом деле презирает демонское племя, – изрек он голосом, в котором чувствовалась с трудом подавляемая ярость.

Да ничего подобного.

– Хотя вернее было бы сказать, что учитель презирает меня, – добавил Ло Бинхэ, скрипнув зубами.

«Да видишь ли… Постой, что-что?» – оторопел Шэнь Цинцю, в горле которого застряли слова: «Я не говорил ничего подобного!!!»

Внезапно Ло Бинхэ сделал шаг вперед – и Шэнь Цинцю инстинктивно отступил назад, вновь врезавшись в ненавистную стену, перекрывшую ему все пути к отступлению.

Их взгляды скрестились подобно клинкам. Осознав, что вновь теряет над собой контроль, Ло Бинхэ прикрыл глаза. Когда он открыл их вновь, яростный огонь уже угас.

– Учитель действительно считает, что из-за того, что я наполовину… рано или поздно я принялся бы убивать, грабить, предавать огню и мечу целые селения, повергать в хаос войны целые страны?

Шэнь Цинцю оставалось лишь хранить молчание.

Будь у него под рукой экземплярчик «Пути гордого бессмертного демона», он давным-давно швырнул бы его Ло Бинхэ в лицо.

Нет дыма без огня [5], и текст в двадцать миллионов слов тому подтверждением. Ты не только убивал, грабил и разрушал города и целые страны – не было подходящих слов, чтобы вкратце описать деяния Ло Бинхэ.

То, что Шэнь Цинцю молчит, опустив ресницы, Ло Бинхэ принял за подтверждение своих слов.

– В таком случае, почему ты говорил, будто происхождение не имеет значения? – усмехнулся он. – Разве не ты сказал эти напыщенные слова: «Нет того, кого не приняли бы ни земля, ни небо».

Внезапно он выкрикнул, перекосившись от гнева:

– Ты такой лицемер!

Шэнь Цинцю был готов к подобной вспышке, и потому сумел вовремя отклониться – стена, на которую он опирался, разлетелась щебнем под ударом Ло Бинхэ.

Хоть заклинатель и ожидал, что темперамент Ло Бинхэ после возвращения из Бесконечной бездны порядком переменится, такого эффекта он не предвидел. Сказать, что его ученик стал чересчур раздражительным, значило не сказать ничего.

Одно дело читать о подобной метаморфозе в книге, и совсем другое – видеть такие перемены в том, кого ты когда-то хорошо знал, в особенности если причиной тому послужили твои собственные поступки.

Однако, похоже, на самом деле Ло Бинхэ не хотел его ударить – лишь выпустить накопившийся пар. Он хотел было вновь схватить Шэнь Цинцю, но тот внезапно выхватил из ножен Сю Я.

Сказать по правде, ему давненько не приходилось делать этого руками – он всегда предпочитал использовать для этого духовную энергию, но нынче поток его ци остановился, так что оставалось действовать по старинке. Как бы ни складывались обстоятельства, он не собирался дешево продавать свою жизнь. Похоже, и на сей раз ему не удастся отсидеться в сторонке, не марая рук.

При этом он совершил одну громадную ошибку: полагая, что, покинув Бесконечную бездну раньше времени, Ло Бинхэ не успел развить свои таланты до достигнутых оригинальным героем высот, он не учел читерских способностей главного героя, позволивших ему, не особо напрягаясь, завершить за три года то, на что в изначальном сюжете отводилось пять лет! А козырной карты Шэнь Цинцю – цветка росы луны и солнца – еще не было в его широком рукаве!

При виде направленного на него меча Ло Бинхэ поднял руку, окруженную темными с красными проблесками завихрениями демонической энергии.

– Интересно, учитель, – медленно начал он, – если я вновь поймаю лезвие Сю Я, сколько понадобится времени, чтобы демоническая энергия разрушила его?

Что толку гадать – для Ло Бинхэ это раз плюнуть! При этой мысли Шэнь Цинцю почувствовал себя еще более несчастным.

Ло Бинхэ сделал еще один шаг вперед. Шэнь Цинцю не оставалось ничего другого, кроме как воспользоваться мечом.

Мысленно он уже приготовился к тому, что Сю Я, его краса и гордость, вот-вот превратится на его глазах в груду ржавого железа, однако, к его изумлению, Ло Бинхэ словно бы внезапно что-то осознал. Замерев на мгновение, он стряхнул с руки сгусток демонической энергии, схватившись за меч голой рукой.

Разумеется, Шэнь Цинцю не ожидал, что меч в самом деле коснется тела ученика. Черт, и это уже во второй раз! Пока он потрясенно таращился на Ло Бинхэ, тот рубанул ребром ладони по запястью Шэнь Цинцю. От боли пальцы заклинателя разжались, меч упал на землю, и Ло Бинхэ отшвырнул его ногой.

Теперь он крепко удерживал Шэнь Цинцю за запястье. С пальцев Ло Бинхэ сочилась свежая кровь, пропитывая рукав учителя. Кровь все никак не останавливалась, и, казалось, с каждой каплей ужас все сильнее наполнял сердце Шэнь Цинцю. Перевернув его руку, Ло Бинхэ спросил:

– Ты тоже заразился?

Сыпь на запястье успела несколько распространиться, породив новые разрозненные красные пятна.

Длинные тонкие пальцы неторопливо прошлись по ним, и под их касанием красные точки начали исчезать, словно смываемые водой чернила.

Само собой, для Ло Бинхэ эта болезнь была не опаснее комариного укуса.

Выражение его лица несколько смягчилось.

– Эта рука учителя воистину злосчастна, – задумчиво произнес он.

Выходит, им независимо пришла в голову одна и та же мысль. Глядя на очищенную кожу, Шэнь Цинцю поневоле давался диву, что вообще творится в разуме Ло Бинхэ. Быть может, эта ситуация напомнила ему о счастливых временах, когда учитель заслонил его собой от ядовитых шипов, вызвав к жизни давно почившую привязанность?

Из этих размышлений его вырвал неожиданный удар в живот.

Ло Бинхэ с улыбкой заявил скрючившемуся от боли заклинателю:

– Что сделано, то сделано. Учитель должен пожать то, что посеял. Он воздаст сполна за ту рану, что мне нанес.

Шэнь Цинцю все еще думал, что его бывший ученик использует метафоры, говоря о событиях трехлетней давности, когда его затылок пронзила острая боль. Приподняв его голову за волосы, Ло Бинхэ прижал раненую руку к губам Шэнь Цинцю, вливая ему в рот свою кровь.

Глаза Шэнь Цинцю распахнулись в шоке.

Тут-то он понял, что рана, о которой говорил Ло Бинхэ, относилась к порезу от Сю Я, который он заполучил только что!

Твою ж мать! Нет, ему нельзя, абсолютно нельзя это пить!

Оттолкнув руку Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю вновь согнулся пополам, и его вырвало собственной кровью. Однако Ло Бинхэ невозмутимо приподнял его и возобновил начатое.

Он расширил рану, так что теперь кровь текла еще обильнее, и, казалось, это только радовало Ло Бинхэ.

– Не нужно выплевывать, учитель. Пусть кровь священного демона грязна, но ведь пара глотков не убьет вас, верно?

Может, и не убьет, но смерть была бы предпочтительнее!

Примечание к части

[1] Название главы 鬼畜如斯 – 鬼畜 (Guǐchù rú sī –guǐchù) переводится буквально «монстр и есть монстр». 鬼畜 (Guǐchù) – в пер. с кит. «призрачное животное», т.е., тварь, 如斯 (rú sī) – «такой, как».

[2] Даньтянь 丹田 (dāntián) – в пер. с кит. «поле эликсира или киновари». Основной биоэнергетический центр человеческого тела. Месторасположение даньтянь традиционно совпадает с физическим центром тяжести тела, и чакрой Свадхистхана, примерно четыре пальца ниже пупка в середине туловища. В связи с тем, что эта зона может аккумулировать большие количества ци, ее второе название ци хай («море ци»).

[3] После многих лет разлуки насладиться встречей под прохладным осенним ветром или на чистой утренней росе多年未见, 金风玉露一相逢 - строфа, отсылающая к классической поэме, основанной на китайской народной сказке о Пастухе (牛郎 Niúláng) и Ткачихе (织女 Zhīnǚ). Их любовь была запретной, поэтому их изгнали на разные берега Серебряной реки (Млечного Пути). Раз в год (7 числа 7 месяца) стая сорок образует мост, помогая влюбленным воссоединиться на одну ночь.

[4] Больное место – в оригинале нилин 逆鳞 (nìlín) – в букв. пер. с кит. «чешуя против ворса (под горлом дракона)», в переносном смысле – слабая точка человека, которую ни в коем случае нельзя трогать, что-то между «ахиллесовой пятой» и «красной кнопкой».

[5] Нет дыма без огня – в оригинале 有锤上锤 - в букв. пер. с кит. – «на молоте молот». Не очень понятно, что это значит, но в интернетном жаргоне hammer – молот – означает «свидетельство».

Дата: 2019-04-23, просмотров: 306.