Гордое звание Бесконечной бездны носила пограничная зона между Царством Людей и Царством Демонов.

Как любая уважающая себя область перехода, она полнилась неизведанными опасностями, причудливыми завихрениями пространства и потоками лавы.

Для большинства учеников после всех треволнений этого дня открытие Бесконечной бездны оказалось последней каплей, так что они не мудрствуя лукаво попадали в обморок. На ногах остались лишь Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ и Шан Цинхуа.

Ясное дело, ничего хорошего от Бесконечной бездны ждать не приходилось.

Задержав дыхание, трое мужчин бестрепетно выжидали.

И вот из сгустившейся тьмы выступила высокая фигура.

Едва узрев холодное, будто лед, выражение лица мужчины, Шэнь Цинцю узнал его по окружающей величественную фигуру морозной ауре, приводящей в трепет людей на тысячи ли вокруг.

Украдкой бросив взгляд на побледневшего Шан Цинхуа, Шэнь Цинцю едва не прыснул со смеху.

Однако веселье тут же выветрилось, сменившись судорожными соображениями: что этот будущий подручный Ло Бинхэ, воплощение зла, всюду несущее смерть и разрушение, живое олицетворение ледяного пламени горнила царя демонов, делает в этом эпизоде?

Мобэй Цзюнь [1] – чистокровный демон во втором поколении, унаследовавший земли на северных границах Царства Демонов, и сам немало преуспел, по праву заслужив титул лорда-демона. Он подобно тени бесцельно рассекал пространства своего царства, нигде не задерживаясь и никого не страшась. Кто бы мог подумать, что этот вольный дух, уступив в схватке низверженному Ло Бинхэ, склонит перед ним голову и принесет клятву верности, вверив себя в его распоряжение? Так главный герой и обзаведется первым мальчиком на побегушках…

«Постойте-ка… Насколько я помню, от его появления в романе нас отделяют по меньшей мере пять сотен глав. Куда ж ты лезешь раньше времени, а, старейшина?»

К чертям, весь сюжет летит к чертям!

Наконец Шан Цинхуа решился выступить вперед, сурово вопрошая:

– Кто вы? Что вы здесь делаете?

Шэнь Цинцю вновь разобрал смех: «Ну-ну, продолжай ломать комедию… Можно подумать, это не твой прямой начальник, повелевший тебе запустить сюда всех этих тварей! Хватит уже лицедействовать, зрителей почитай что не осталось!»

Мобэй Цзюнь слегка склонил голову набок, причем половина его лица скрылась во тьме – обычных людей от этого зрелища тотчас бросало в дрожь. Шан Цинхуа сделал еще один шаг, но, стоило ему поднять руку, как невидимая сила вздернула его в воздух, швырнув о землю, словно полено с топора. Заклинатель лишился чувств, харкнув кровью прямо на Шэнь Цинцю, что ничуть не умерило его восторга.

Вот тебе и награда за верную службу, перебежчик!

Однако ликование тотчас сменилось унынием.

Теперь ему предстоит разбираться с этим безнадежно запоротым эпизодом единолично.

Заслонив дорогу Мобэй Цзюню, он простер к нему меч и ровным голосом, лишенным как робости, так и высокомерия, произнес:

– Господин [2] выступает от имени Царства Демонов?

На редкость дурацкий вопрос, учитывая, что только слепой мог не заметить окружавшее Мобэй Цзюня темное облако демонической энергии.

Мелькнула серебристо-белая вспышка – это Ло Бинхэ без лишних слов заслонил собой учителя.

Только что у него был такой вид, словно он готов сжевать учителя живьем, если тот не поддастся его напору, но едва возникла угроза, как он бросился защищать наставника, не раздумывая. Сказав, что его это нимало не тронуло, Шэнь Цинцю изрядно покривил бы душой.

Он все сильнее проникался чувством, что тому, что он собирается сделать с Ло Бинхэ, воистину нет никакого оправдания.

– Отойди, Бинхэ, – бесстрастно бросил он.

Ло Бинхэ не шелохнулся, продолжая мерить взглядом Мобэй Цзюня, грозное величие которого явно не слишком впечатляло юношу.

Тот озадаченно хмыкнул – подобная отвага у столь юного существа явно возбудила его интерес.

Шэнь Цинцю возвысил голос:

– Совсем от рук отбился! С каких это пор ученик лезет вперед учителя?

– Так ты адепт Цан Цюн? – впервые подал голос Мобэй Цзюнь, проигнорировав наставника юноши.

– Адепт пика Цин Цзин ордена Цан Цюн Ло Бинхэ приветствует лорда демонов!

Внезапно презрительно поджатые губы Мобэй Цзюня тронула холодная улыбка:

– Бессмертный, да не вполне. Демон, да не совсем. Занятно.

При этих словах Шэнь Цинцю почудилось, будто в кромешной тьме блеснул луч света.

Может ли такое быть, что… Мобэй Цзюнь появился не ко времени… чтобы занять место хэй юэ ман си – черного лунного носорога – и тем самым сдвинуть застрявший сюжет с мертвой точки?

Слова «бессмертный, да не вполне», должно быть, относились к лежащему рядом Шан Цинхуа, который не забывал старательно харкать кровью, даже изображая потерю сознания: будучи бессмертным заклинателем, он в то же время старательно тянул лямку на демонов [3]. Что же до «демона», то к кому еще это могло относиться, как не к Ло Бинхэ? В конце концов, сияющие подобно факелам глаза [4] достаточно ясно свидетельствовали о его происхождении.

Пусть искушение воспользоваться подобной возможностью было велико, рисковать Шэнь Цинцю не мог. Приняв предельно суровый вид, он холодно бросил:

– Бинхэ, ты осмеливаешься противиться велению учителя? Я приказываю тебе немедленно удалиться и привести сюда старейшин из других орденов, каких найдешь. Ты идешь или нет?

Взгляд Ло Бинхэ не отрывался от незнакомца:

– Учитель, боюсь, он не даст уйти ни одному из нас. Лучше уж нам держаться вместе, чтобы объединить силы для битвы.

– Из-за своего непослушания ты лишь потеряешь жизнь без малейшего смысла, – отрубил Шэнь Цинцю.

– Умереть за учителя или умереть с учителем – высшее счастье для этого ученика, – отчеканил Ло Бинхэ.

«Нет, вы слыхали, что городит этот осленок? – выругался про себя Шэнь Цинцю. – Знал бы он, чем это для него обернется!»

– «Объединить силы для битвы», говоришь? – презрительно процедил Мобэй Цзюнь. К его чести, он не добавил чего-то вроде: «не знаешь, что небеса были созданы прежде земли» [5], хотя был в полном праве это сделать. Шэнь Цинцю мысленно признал: «Твое же счастье, что ты этим ограничился – не пройдет и трех лет, как Ло Бинхэ раскатает тебя, словно блин, и тогда эти слова пришлись бы плевком в твою собственную самодовольную физиономию».

– Что ж, меня это устраивает, – вновь заговорил Мобэй Цзюнь. – Посмотрим, весят ли твои слова на деле цзинь или лян [6].

Казалось, самый звук его голоса порождал сгущающуюся в воздухе атмосферу угрозы.

Полагаясь на эффект неожиданности, Шэнь Цинцю одним движением обогнул ученика, левой рукой извлекая из ножен Сю Я – о чем бы ни шла речь, он предпочитал сперва отразить удар, и лишь затем атаковать. Правой рукой он схватил Ло Бинхэ и отшвырнул его из сферы досягаемости убийственной энергии Мобэй Цзюня, словно орел, отмахивающийся от птенца. Резко развернувшись, он едва успел блокировать удар открытой ладони противника.

Две руки встретились. В легких Шэнь Цинцю тотчас вскипела кровь, хлынув в горло, словно он получил удар в грудь. Казалось, вся его духовная энергия бесконтрольно взбурлила, затопляя каналы. Пусть Шэнь Цинцю достиг немалых результатов на стезе совершенствования тела и духа, у его противника было преимущество, граничащее с жульничеством: каждый лорд-демон мог напрямую наследовать духовные силы, накопленные всеми поколениями его предков – что против этого стоило с таким тщанием сформированное золотое ядро заклинателя-человека!

Но он просто обязан сделать все от него зависящее!

Схлестнувшись со столь непредсказуемым, безжалостным и хитроумным противником, он знал, что единственный способ выжить – забыть о страхе смерти. Из своего читательского опыта Шэнь Цинцю знал, что герой, подобный Мобэй Цзюню, неизбежно проникнется хотя бы подобием уважения к сопернику, который очертя голову кидается в кровавую битву, невзирая на неравенство сил, и при этом достаточно твердолоб, чтобы не сдаваться до последнего; кого он точно не пощадит – так это бесхребетного труса с заячьим сердцем, готового прогнуться при малейшей угрозе!

В два прыжка одолев дистанцию, на которую отшвырнул его учитель, Ло Бинхэ выхватил из ножен Чжэн Ян. Мобэй Цзюнь не глядя отбил его удар, движением пальцев окутав сияющее лезвие черным туманом. Неспособный противостоять демонической энергии, проникающей в каждую пору, меч яркой вспышкой разлетелся на осколки.

Ладони Мобэй Цзюня столкнулись с ладонями Шэнь Цинцю, и некоторое время неподвижные противники вели безмолвную борьбу, в которой явно одолевал демон; когда ему это наскучило, он оттолкнул заклинателя, бросив:

– Средние способности, основы боевых навыков хромают, технике недостает гибкости. Исчезни с глаз.

Задыхающийся Шэнь Цинцю был не в состоянии ему ответить.

Будь это его прототип, он от возмущения выхаркал бы не менее трех литров крови.

Разумеется, Шэнь Цинцю не считал себя первейшим талантом Царства Людей, однако можно было смело сказать, что в пределах тысяч ли ему не было равных. И техники хребта Цан Цюн вовсе не были негибкими, они зиждились на тысячелетних традициях! Но в устах Мобэй Цзюня и алмазы чистейшей воды превратятся в уголь…

Потеря меча ничуть не смутила Ло Бинхэ, но когда он увидел, что Шэнь Цинцю весь дрожит, будто его внутренним органам нанесен непоправимый ущерб, из последних сил сглатывая кровь, его взгляд налился смертоносной сталью.

Сама его аура изменилась, словно по мановению руки!

От Мобэй Цзюня не укрылась эта внезапная перемена. Его глаза тотчас вспыхнули холодным азартом:

– Дай покончить с твоим путающимся под ногами учителем, и сойдемся всерьез!

Воздух стремительно сгустился, образовав черный ледяной меч, который тотчас распался надвое. Два меча породили четыре, те – восемь, и вот уже сотни лезвий со всех направлений устремились к Шэнь Цинцю!

Этим мечам невозможно было противостоять, ведь они состояли из чистой демонической энергии, а духовная энергия Шэнь Цинцю была уже на исходе. Противостоять Мобэй Цзюню сейчас для него было все равно что ловить метеориты голыми руками или пытаться остановить цунами – по всему выходило, что участь его предрешена.

Ожидая, что в любой момент на него обрушится убийственный ливень, Шэнь Цинцю отчаянно взревел в душе.

Как должна была ненавидеть его Система, что его не удостоят даже более приглядной смерти, чем превращение в решето сотнями демонических лезвий? Что он такого сделал этому парню, скажите на милость?

Тем не менее, мгновения шли, а пронзающая сердце боль все не приходила.

Этому могла быть лишь одна причина, если, конечно, Мобэй Цзюнь внезапно не передумал, повинуясь своей переменчивой демонической натуре – лишь один человек мог встать между ним и смертоносными остриями.

Не меняясь в лице, Шэнь Цинцю открыл глаза.

Что и требовалось доказать.

Бесчисленные лезвия из сгустившегося черного тумана были разбиты – и не просто разбиты, а раскрошены в пыль, ибо от них не осталось ни следа, кроме сверкающих в лунном свете кристаллов изморози, опадающих на землю с еле слышным звоном.

Эта картина невольно завораживала.

Само собой, творец этого величественного зрелища возвышался в центре сцены. Клубящуюся вокруг него ауру и свет, источаемый его глазами, нельзя было назвать иначе как «устрашающими».

Вот вам Шэнь Цинцю, презренный злодей; а вот главный герой, который неведомо какими правдами и неправдами распылил несущиеся на злодея демонические мечи.

Требовались воистину нечеловеческие мозги, чтобы это осознать.

Шэнь Цинцю опустился на землю, прислонившись к дереву, сглотнул кровь и в ожидании, пока циркулирующая энергия уврачует его ранения, принялся наблюдать за сотрясающей самые мировые основы, раскалывающей горы до основания битвой лордов-демонов.

Печать с демонической крови Ло Бинхэ еще не была сорвана – Мобэй Цзюнь пока лишь прощупывал его, хотя со стороны казалось, что небо и земля то и дело меняются местами, погружая пространство в первозданную тьму. Противники наступали друг на друга, словно океанские волны, накатывающиеся на скалы, и демоническая энергия окутывала их столь плотно, что день было не отличить от ночи.

И все это в двух шагах от тысячелепесткового лотоса снежной чистоты – так ведь называется эта штука? – который, если верить написанному, не переносит даже отголоска демонической энергии; после подобного беспредела затопленное приливом темных сил несчастное растение, должно быть, сгнило до самых кончиков корней. Стоило барьеру ослабнуть, как из темноты показались сотни монстров, привлеченные запахом крови.

Шэнь Цинцю успел заметить, что несколько жэнь тоу чжичжу уже подобрались к лежащим без сознания адептам, готовясь вонзить мохнатые лапы в их виски. Не в состоянии использовать боевую ци, он просто сгреб человекоголовых пауков за грязные спутанные волосы и отшвырнул подальше от учеников.

При этом он не преминул позаботиться о том, чтобы они приземлились неподалеку от предателя Шан Цинхуа!

Тем временем Мобэй Цзюнь убедился, что достаточно изучил противника, и приготовился нанести решающий удар.

Щелчком пальцев он послал яркую красную вспышку прямиком в лоб Ло Бинхэ.

Огненный свет мигом впитался в кожу юноши, проступив кроваво-красной печатью [7]. Ло Бинхэ в пылу схватки даже не понял, что случилось – он ощутил лишь внезапный приступ головной боли, от которой подкосились колени. Его тело словно распирал бешеный импульс, которому он не мог найти выхода. И тут-то демоническая энергия вырвалась наружу единой вспышкой – весьма кстати пришедшейся аккурат по Мобэй Цзюню.

Без особых усилий отбив этот невиданной силы удар в сторону, Мобэй Цзюнь удивленно бросил:

– Неплохо.

Нимало не заботясь о том, что в нынешнем состоянии Ло Бинхэ не способен различить ни слова, он продолжил рассуждать:

– Негоже такому таланту прозябать в Царстве Людей. Почему бы тебе не вернуться к корням?

Вот теперь-то Шэнь Цинцю мог быть уверен на все сто процентов.

Да, не вовремя явившийся Мобэй Цзюнь и впрямь сыграл роль черного лунного носорога!

Следовало признать, что в сравнении с оригиналом Мобэй Цзюнь проделал это куда более изящно. Хе-хе, хотелось бы знать, как ему самому это отольется в ближайшем будущем…

Примечание к части

[1] 漠北君 (Mòběi Jūn) – в букв. пер. с кит. Мобэй – «пустынный Север», Цзюнь – «Повелитель».

[2] 閣下 (Géxià) Гэся, букв. «Ваше Превосходительство».

[3] 當牛做馬 (dāng niú zuò mă) – букв. «работал за быка и лошадь».

[4] 火眼金睛 (huŏyănjīnjīng) – хояньцзиньцзин – букв. «огненные глаза с золотыми зрачками».

[5] Идиома, означающая «не знает своего места».

[6] Цзинь 斤(jīn) – мера веса, равная 500 г.; Лян 兩(liăng) – мера веса, равная 50 г. Идиома, означающая «отвечаешь ли за свои слова».

[7] 纹章 (wén zhāng) – вэнь чжан – в букв. пер. с кит. «герб». Оттиск печати, наложенной на кровь Ло Бинхэ, и в то же время метка его принадлежности к роду демонов, что-то вроде иероглифа, как на личной печати.