Сталин и его окружение в первые послевоенные годы

 гîäû вîéíû расстановка сил в окружении Сталина значительно изменилась. Возросло влияние Л.П. Берии и Г.М. Маленкова. Берия, ставший в 1941 г. заместителем Председателя Совнаркома, не только руководил НКВД, в распоряжении которого были колоссальные людские и производственные ресурсы ГУЛАГа, но и курировал производство вооружения, работу транспорта и топливно-добывающей промышленности. С 1944 г. он возглавлял также советский атомный проект.

Г.М. Маленков сделал карьеру в Орготделе ЦК ВКП(б), был заместителем начальника отдела Н.И. Ежова, ставшего вскоре наркомом внутренних дел. В 1937–1938 гг. лично руководил репрессиями против старой партийной номенклатуры. В 1939 г. Маленков стал членом Оргбюро ЦК и возглавил Управление кадров ЦК. Занимая эту должность, он тесно сотрудничал с Берией.

Однако сразу после войны позиции Маленкова и Берия пошатнулись, хотя оба они и стали в марте 1946 г. членами Политбюро. Берия, оставаясь заместителем Председателя Совнаркома, лишился поста наркома внутренних дел. Наркомом (с 1946 г. министром) внутренних дел стал С.Н. Круглов. Министерство госбезопасности возглавил В.С. Абакумов.

Маленков, отвечавший во время войны за приемку авиатехники, в 1946 г. едва не пострадал в связи с «делом авиаторов». Во всяком случае, следователи выбивали у арестованных показания против него. В мае 1946 г. Маленкова вывели из числа секретарей ЦК.

В то же время усилились позиции главного партийного идеолога А.А. Жданова. Вокруг Жданова сложилась группа высокопоставленных партийных работников, связанных с ним по работе в Ленинграде. Наиболее видными фигурами в этой группе были Н.А. Вознесенский и А.А. Кузнецов. Вознесенский, работавший в 1935–1937 гг. в исполкоме Ленсовета, в 1939 г. стал заместителем Председателя Совнаркома, а в 1942 г. одновременно возглавил Госплан. С 1941 г. он состоял кандидатом в члены Политбюро, а в 1947 г. стал его полноправным членом. В марте 1948 г. было принято решение о том, что председательствовать на заседаниях Бюро Совета Министров будут по очереди Вознесенский и Маленков.

Кузнецов в 1937–1945 гг. работал вторым секретарем Ленинградского горкома и обкома партии (первым был Жданов). В 1946 г. он стал секретарем ЦК и возглавил Управление кадров ЦК. В обязанности Кузнецова входило кураторство над административными органами, МВД и МГБ, то есть ведомствами, ранее являвшимися вотчиной Берия. Сталин не раз намекал, что видит в Кузнецове своего преемника на посту партийного лидера.

Таким образом, наметились две соперничающие группы приближенных Сталина: Маленков и Берия с одной стороны, Жданов, Вознесенский и Кузнецов — с другой. По мере того, как Сталин постепенно старел, их борьба за власть становилась все острее. Боясь потерять власть в результате сговора собственного окружения, диктатор искусно поддерживал вражду между приближенными, постоянно натравливал их друг на друга. В июле 1948 г. Маленков вновь был избран секретарем ЦК. Возможно, это было связано с недовольством Сталина выступлением Жданова-младшего против Лысенко. После внезапной смерти А.А. Жданова от инфаркта в августе 1948 г. схватка между Маленковым и группой Вознесенского—Кузнецова разгорелась с новой силой.

· Сравните внутрипартийную борьбу в 40-х и в 20-х гг. В чем вы видите общие черты и различия?

Ленинградское дело»

Берия и Маленков, используя традиционное (еще со времен борьбы с зиновьевцами) недоверие Сталина к ленинградцам, сумели внушить ему, что в партии вновь складывается ленинградская «фракционная группа».

 1949 г. Кузнецов, Вознесенский, первый секретарь Ленинградского обкома партии П.С. Попков, председатель Совмина РСФСР М.И. Родионов и еще несколько видных партийных работников, карьера которых начиналась в Ленинграде, были арестованы и обвинены в шпионаже и разглашении государственной тайны. Следствие по делу велось с дикой жестокостью. Обвиняемых жестоко пытали, доводя до галлюцинаций, арестовывали и избивали их родственников и жен (в т.ч. беременных). Шестерых главных обвиняемых расстреляли в октябре 1950 г., через час после вынесения приговора[389]. Широкие аресты, коснувшиеся десятков тысяч людей, продолжались и в 1950–1952 гг.

Группировка Маленкова—Берия одержала решительную победу. Другие сталинские соратники, игравшие первые роли до войны, все больше отходили на второй план. Л.М. Каганович, еврей по национальности, постепенно утрачивал позиции в связи с все более проявлявшимся антисемитизмом Сталина. Вышел из доверия и получил второстепенное назначение К.Е. Ворошилов. Лишился былого влияния В.М. Молотов, жена которого была в 1949 г. репрессирована по делу ЕАК. Оставаясь заместителем Председателя Совета Министров, Молотов был удален из министерства иностранных дел, которое возглавлял с 1939 г. Осторожный А.И. Микоян не вмешивался в политику, занимаясь исключительно вопросами торговли и пищевой промышленности, которые курировал в качестве заместителя Председателя Совмина.

Вместе с тем, в конце 40-х гг. стало расти влияние «новых людей», в частности Н.С. Хрущева, возглавлявшего ЦК КП(б) Украины. В 1949 г. Сталин поручил ему руководство Московским горкомом партии. В своих воспоминаниях Хрущев утверждал, что, переводя его в столицу, Сталин стремился создать противовес Маленкову и Берии. Это, однако, маловероятно: Маленков и Берия обладали в то время несопоставимо большей властью, к тому же никаких разногласий с ними у Хрущева прежде не было.

Дело МГБ»

В 1951 г., в разгар следствия по делу Еврейского Антифашистского комитета, репрессии обрушились на руководство министерства государственной безопасности. Министр В.С. Абакумов[390] был арестован по доносу следователя по особо важным делам МГБ М.Д. Рюмина. Рюмин утверждал, что Абакумов тормозил расследование дел о террористических замыслах еврейских националистов. Комиссия Политбюро во главе с Маленковым подтвердила эти обвинения. В ходе расследования выяснилось, что Абакумов собирал компрометирующие сведения на высших должностных лиц страны, включая самого Берию.

Недавнего всесильного главу МГБ обвинили не только в покровительстве «агентам Джойнта», но и в причастности к ленинградскому делу, связях с иностранными разведками и подготовке покушения на Маленкова. Заодно ему поставили в вину незаконные приемы следствия, то есть пытки арестованных. Последнее обвинение, в отличие от прочих, было справедливым, но Абакумов, оправдываясь, резонно ссылался на недвусмысленные распоряжения с самого верха.

Следствие вели Рюмин и новый министр госбезопасности С.Д. Игнатьев. Их действиями непосредственно руководил Сталин, лично редактировавший обвинительное заключение по делу Абакумова. Вслед за министром были арестованы десятки высокопоставленных чинов МГБ. Вчерашние пыточных дел мастера на себе испытали собственные палаческие приемы. В министерстве был учинен настоящий разгром.

«Дело МГБ» до сих пор вызывает споры среди историков. По одной версии, разгром МГБ и смена его руководства были выгодны, прежде всего, Берии и Маленкову, пытавшимся восстановить свой былой контроль над органами безопасности. По другой, у Сталина вызвала опасения чрезмерная самостоятельность МГБ. Возможно также, расправа с МГБ должна была стать началом нового этапа широких репрессий, которые Сталин готовился обрушить на высшее руководство партии и страны.

· Проследите связь между «делом ЕАК», «ленинградским делом», «делом МГБ» и «делом врачей».

Подготовка новой чистки. XIX съезд КПСС

К началу 50-х гг. Сталин окончательно перестал доверять своему окружению. Не исключено, что у него начала развиваться «профессиональная болезнь диктаторов» — мания преследования[391]. Молотова он подозревал в шпионаже в пользу США, Микояна называл английским шпионом. Тучи стали собираться и над головой Берии. В Грузии началось расследование «мингрельского дела»: были арестованы несколько секретарей райкомов Западной Грузии (Мингрелии) — ставленников Берии. По-видимому, готовилась расправа с самим бывшим шефом «органов».

В октябре 1952 г. состоялся XIX партийный съезд. На съезде партия была переименована из ВКП(б) в КПСС (Коммунистическую партию Советского Союза). Причины проведения съезда после 13-летнего перерыва не вполне ясны. Существует точка зрения, согласно которой Сталин согласился на проведение съезда лишь под давлением своего окружения. Другая версия состоит в том, что съезд был нужен диктатору для подготовки к решительному обновлению партийного руководства.

Сталин присутствовал лишь на нескольких заседаниях съезда, произнес на его закрытии краткую заключительную речь. С докладом от имени ЦК выступал Маленков, которого все воспринимали как очевидного наследника вождя. После закрытия съезда состоялся Пленум ЦК. На нем вместо Политбюро был избран Президиум ЦК. В его состав вошли 25 человек, еще 11 были избраны кандидатами. (Прежнее Политбюро насчитывало 10 членов и 4 кандидата). В составе Президиума ЦК оказались люди, прежде совершенно неизвестные широким кругам партийного аппарата. В Бюро Президиума (о создании этого не предусмотренного Уставом КПСС органа в печати не сообщалось) не вошли Молотов и Микоян, которых Сталин подверг на Пленуме уничтожающей критике.

Становилось очевидно: Сталин готовит очередную чистку ближайшего окружения и замену его подготовленным кадровым резервом. Умудренные опытом члены прежнего Политбюро не могли не понимать, что им уготована судьба Косиора, Рудзутака, Ежова и других верных слуг Сталина, безжалостно уничтоженных им в конце 30-х гг. На Пленуме Сталин прибег к приему из арсенала своего любимого исторического героя — Ивана Грозного. Он подал в отставку, заявив, что готов остаться Председателем Совета Министров и вести заседания Политбюро, но просит, в связи с возрастом и ухудшением здоровья, освободить его от обязанности в качестве Генерального секретаря вести и Секретариат[392].

К.М. Симонов вспоминал, что на лице Маленкова, стоявшего в этот момент на трибуне позади выступающего вождя, он увидел «ужасное выражение — не то чтоб испуга, нет, не испуга,— а выражение, которое может быть у человека, яснее других осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над головами: нельзя соглашаться на эту просьбу товарища Сталина, нельзя соглашаться на то, чтобы он сложил с себя вот это одно, последнее из трех своих полномочий, нельзя. Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в его просьбе. И тогда… зал загудел словами: “Нет! Нельзя! Просим остаться! Просим взять свои слова обратно!”». По словам Симонова, у Маленкова в этот момент «было лицо человека, которого только что миновала прямая, реальная, смертельная опасность, потому что именно он, делавший отчетный доклад на съезде и ведший практически большинство заседаний Секретариата ЦК, именно он в случае другого решения вопроса был естественной кандидатурой на третий пост товарища Сталина, который тот якобы хотел оставить из-за старости и болезни. И почувствуй Сталин, что есть сторонники того, чтобы удовлетворить его просьбу, думаю, первый, кто ответил бы за это головой, был бы Маленков; во что бы это обошлось вообще, трудно себе представить».

· Зачем могла понадобиться Сталину новая чистка, ведь на рубеже 40–50-х гг. его окружали собственные выдвиженцы?

· Опираясь на приведенный фрагмент воспоминаний К.М. Симонова, охарактеризуйте нравы партийной верхушки.

Смерть Сталина

После съезда аресты грянули уже не просто в ближайшем окружении Сталина, а в его личном, можно сказать, домашнем кругу. Был арестован генерал Н.С. Власик, многолетний начальник охраны вождя. В связи с расследованием «дела врачей» Сталин обвинил Власика в сокрытии письма Л. Тимашук, разоблачающего врачей-вредителей, и потворстве изменнику Абакумову. Ярость Сталина не угасла даже после того, как обнаружилось, что на письме Тимашук стоит его собственноручная пометка: «В архив». Вскоре такая же судьба постигла и личного секретаря Сталина А.Н. Поскребышева[393]. Существует гипотеза, что устранение этих преданных слуг Сталина было инспирировано Берией при помощи нового руководства МГБ. Берия якобы рассчитывал упредить новый цикл расправ над высшим руководством страны и убрать самого Сталина, для чего необходимо было разделаться с людьми, обеспечивавшими личную безопасность вождя. Гипертрофированная подозрительность, свойственная Сталину в конце жизни, облегчила этот замысел. К тому же, из-за «дела врачей» Сталин фактически лишился квалифицированной медицинской помощи. Сам уверовав в состряпанные по его же указаниям обвинения против кремлевских медиков, он вообще перестал доверять врачам, предпочитая самолечение[394]. Так «дело врачей», направленное против целого народа и одновременно использованное диктатором для расправы с высокопоставленными чинами госбезопасности, бумерангом ударило по нему самому.

В ночь на 2 марта у Сталина произошел инсульт. Когда охрана, обеспокоенная тем, что утром «хозяин» долго не выходил из своих покоев, решилась заглянуть к нему, Сталин без сознания лежал на полу. Спешно вызванные врачи, больше всего боявшиеся, чтобы их не обвинили в неверном лечении, оказались бессильны. 5 марта 1953 г. Сталин умер. Историки до сих пор спорят, была ли эта смерть естественной, или Сталину «помогли» умереть люди Берия. Достоверно известно лишь о ликовании Берия, узнавшего, что положение Сталина безнадежно.

Смерть Сталина вызвала в стране неподдельную скорбь. Умер великий вождь, казавшийся бессмертным. Умер бог! Люди плакали и повторяли: «На кого ты нас оставил!».

Из воспоминаний академика Ю.А. Полякова

«Все, что я видел и слышал от знакомых, родных, сослуживцев, соседей, случайных собеседников, — различное по эмоциональной окраске и форме выражения было единым, однозначным в общем и главном. Это главное можно охарактеризовать одним словом: потрясение.

В просторную кухню нашей коммунальной квартиры выходили заплаканные люди. Не умолкал телефон — звонили друзья, знакомые — велика была потребность высказаться, поделиться своими чувствами. В Институте истории в центре Москвы на Волхонке собрались почти все сотрудники…

Наконец, когда уже стемнело, вызрело решение: идти в Колонный зал Дома Союза, где, как не раз сообщалось по радио, уже стоял гроб и куда был открыт доступ. Разумеется, созвонились с райкомом. Там не возражали. Рекомендовали: постройтесь в колонну, чтобы было видно, что идет организация, коллектив, и двигайтесь в район Петровских ворот и Трубной площади — где-то там формируется конец очереди. Я остался в институте в качестве дежурного от партбюро…

Вскоре стали звонить коллеги, вышедшие из института. Сообщали, что скопились огромные толпы, где начинается очередь никто не знает, происходит давка, порядка и ясности нет…

[На следующий день — 7 марта] телефон дома не умолкал. Говорили о сотнях погибших, о тысячах раненых…

Пошел третий день прощания — 8 марта. Скорбно-взволнованный людской поток, подобно вулканической лаве, не остывал и не иссякал, плотно окружив северную и северо-западную части московского центра, продолжая выливаться в узкую горловину Пушкинской. Тверская по-прежнему была оцеплена со всех сторон и потому оставалась пустынной. Отсутствие троллейбусов и автомобилей лишало улицу обязательных атрибутов. Радио сообщило, что похороны назначены на 9 марта. Таким образом наступил последний день массового прощания…

Мы устремились к Пушкинской. Несколько мощных военных высокобортных грузовиков в два ряда перегораживали Георгиевский переулок. Перед грузовиками толпились сотни людей. Толпа накапливалась, готовясь к штурму. Все ринулись вперед, взбираясь на грузовики. В открытых кузовах стояли солдаты, которые отбрасывали взобравшихся обратно. Георгиевский переулок был уже весь заполнен людьми. Они медленно, грозно продолжали двигаться на преграждавшие дорогу грузовики. Задние, стоявшие где-то у Тверской, рвались вперед, сдавливая предпоследних, а те в свою очередь с удвоенной силой жали на передних…

Траурная музыка… Море цветов… Почетный караул… В гробу — едва различимый блеклый профиль человека с усами…»

Даже многие из тех, чьи близкие сидели в лагерях за несовершенные преступления, боялись, что теперь будет еще хуже. Горевали, однако, не все.

Из книги Л.Э. Разгона «Непридуманное»

«Помните ли вы эту паузу в радиопередачах третьего марта?! Эту неимоверно, невероятно затянувшуюся паузу, после которой не было еще сказано ни одного слова — только музыка… Без единого слова, сменяя друг друга, Бах и Чайковский, Моцарт и Бетховен изливали на нас всю. Похоронную грусть, на какую только были способны. Для меня эта траурная музыка звучала как ода «К радости!». Один из них! Неужели? Господи, неужели он?!!!

И чем длиннее была эта невероятная музыкальная пауза, тем больше я укреплялся в уверенности: Он! Наверняка Он!

Я уж не помню, после этого ли бюллетеня или после второго, в общем после того, в котором было сказано «Чейн-Стоксовское дыхание», мы кинулись в санчасть и потребовали от нашего главврача, чтобы он собрал консилиум и — на основании переданных в бюллетене сведений — сообщил нам, на что мы можем надеяться…

Они совещались в кабинете главврача нестерпимо долго — минут сорок. Мы сидели в кабинете больнички и молчали. Меня била дрожь… Потом дверь, с которой мы не сводили глаз, раскрылась, оттуда вышел Борис Петрович. Он весь сиял, и нам стало все понятно еще до того, как он сказал: «Ребята! Никакой надежды!!»

…Я освободился лишь через два с лишним года. Но все равно — и эти два года я жил с наступившим чувством свободы».

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Охарактеризуйте расстановку сил в окружении Сталина в 1945–1948 гг.

2. Каковы были причины «Ленинградского дела» и «дела МГБ»?

3. Чем были вызваны изменения в структуре руководящих партийных органов, произведенные на XIX съезде КПСС?

4. Как вы считаете: обострение борьбы между различными группировками в руководстве ВКП(б) было вызвано особенностями политического строя СССР или личными чертами Сталина и его окружения?

5. Как реагировали советские люди на смерть Сталина?