Политика Временного правительства после июльского кризиса не удовлетворяла не только крайне левых, но и правых, считавших, что необходимо решительно расправиться с революционной анархией. Среди правых политиков и военных постепенно складывалось убеждение в том, что спасти Россию может только установление военной диктатуры. Наибольшей популярностью среди кандидатов в диктаторы пользовался генерал Л.Г. Корнилов. Выходец из семьи казачьего офицера, Корнилов начинал военную службу в Туркестане и Маньчжурии. Во время I Мировой войны он командовал пехотной дивизией. В кампанию 1915 г. дивизия почти полностью погибла, а сам Корнилов попал в плен, откуда бежал летом 1916 г. Побег создал Корнилову широкую известность, а газеты превратили его в национального героя.

Во время апрельского кризиса Корнилов, тогда начальник Петроградского военного округа, собирался применить артиллерию против демонстрантов. Приказ его был отменен Советом и Корнилов отправился командовать 8-й армией Юго-Западного фронта. В июньском наступлении его армия, единственная, добилась успеха, благодаря не столько полководческому таланту командующего[15], сколько установленной им жесткой дисциплине.

9 июля Керенский по совету видного эсеровского лидера Б.В. Савинкова (комиссара Юго-Западного фронта) назначил Корнилова командующим Юго-Западным фронтом. В тот же день Корнилов потребовал восстановления смертной казни на фронте. 12 июля Временное правительство официально согласилось на это.

18 июля Керенский назначил Корнилова Верховным главнокомандующим. Савинков стал управляющим военным министерством (пост военного министра формально сохранялся за премьером). На следующий день Корнилов ультимативно потребовал восстановить смертную казнь и в тыловых частях. Получалось, что Корнилов все время требовал суровых мер, а правительство уступало его давлению. Это способствовало росту популярности Корнилова среди правых и подрывало авторитет Керенского в их глазах.

12–15 августа в Москве, вдали от бурлящего Петрограда, состоялось Государственное совещание, в котором приняли участие представители Временного правительства, Думы, Советов, политических партий, торгово-промышленных кругов, генералитета и др. Из 2,5 тыс. делегатов Совещания лишь 250 представляли Советы. Делегацию ЦИКа возглавляли Чхеидзе и Церетели. Большевики бойкотировали Государственное совещание, считая его заведомо контрреволюционным.

Широкие круги демократии также испытывали немалые опасения в связи с Государственным совещанием. Боязнь правого переворота даже побудила Московский Совет сформировать Временный революционный комитет в составе 6 чел. (2 меньшевика, 2 эсера и 2 большевика). Многие московские предприятия, в том числе городской транспорт и коммунальные службы, встретили открытие совещания забастовкой.

ЦИК выступил на совещании с декларацией, свидетельствующей о готовности к сотрудничеству с буржуазными кругами: «В лице своих Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов революционная демократия не стремилась к власти, не искала монополии для себя. Она была готова поддержать всякую власть, способную охранять интересы страны и революции».

Керенский в патетической речи грозил и левым, и правым: «Пусть… знают все, кто уже раз пытался поднять вооруженную руку на власть народную, пусть знают все, что эти попытки будут прекращены железом и кровью… И пусть еще более остерегаются те последователи неудачной попытки, которые думают, что настало время, опираясь на штыки, ниспровергнуть революционную власть… И какие бы и кто бы мне ультиматумы ни предъявлял, я сумею подчинить его воле верховной власти и мне, верховному главе ее».

Однако эти угрозы говорили скорее о неуверенности главы правительства. Присутствовавший на Государственном совещании П.Н. Милюков так описывал речь премьера: «Выражением глаз, которые он фиксировал на воображаемом противнике, напряженной игрой рук, интонациями голоса, который то и дело целыми периодами повышался до крика и падал до трагического шепота… этот человек как будто хотел кого-то устрашить и произвести впечатление силы и власти… В действительности он возбуждал только жалость».

Зато решительно и угрожающе звучали речи генералов. Донской атаман А.М. Каледин требовал: «Сохранение родины требует прежде всего доведения войны до победного конца… Этому основному условию следует подчинить всю жизнь страны и, следовательно, всю деятельность Временного правительства».

Корнилов заявлял: «В наследие от старого режима свободная Россия получила армию. Эта старая армия была боеспособной, стойкой, готовой к самопожертвованию. Целым рядом законодательных мер… эта армия была превращена в обезумевшую толпу. Необходима поэтому железная дисциплина на фронте и твердая власть в тылу… Разницы между фронтом и тылом относительно суровости необходимого для спасения страны режима не должно быть».

Если совсем недавно офицеры, гимназисты и романтические барышни встречали Керенского слезами восторга, то теперь героем публики стал Корнилов. Во время пышной встречи Корнилова, приехавшего на Государственное совещание, на Александровском вокзале в Москве бывший член правительства кадет Ф.И. Родичев взывал к генералу: «Вы теперь символ нашего единства. На вере в Вас мы сходимся все, вся Москва. Спасите Россию, и благодарный народ увенчает Вас».

Государственное совещание не смогло объединить российское общество. Керенский, все еще пытавшийся лавировать между кадетами и социалистами, говорил: «Мне трудно, потому что я борюсь с большевиками левыми и большевиками правыми, а от меня требуют, чтобы я опирался на тех или других… Я хочу идти посередине, а мне не помогают».

В обществе не нашлось ни готовности к компромиссу, ни достаточной опоры для осуществления последовательно демократического курса.

Подготовка переворота

После Государственного совещания Керенский пришел к выводу о необходимости жестких мер для наведения порядка и согласился распространить смертную казнь на тыловые районы. Это требовало опоры на военных. Вместе с тем он по-прежнему не желал полностью порывать с Советами и не собирался уступать реальную власть генералам.

19 августа Корнилов предложил Керенскому создать Петроградскую армию, непосредственно подчиненную Верховному главнокомандующему, и включить в нее войска Петроградского военного округа, ранее подчинявшиеся военному министру. Это лишило бы Временное правительство и Советы реальной опоры в случае противостояния со Ставкой. Премьер-министр вынужден был согласиться на требование Ставки, но потребовал выделить из округа город Петроград.

В этот же день началось немецкое наступление. Русская армия оставила Ригу. Опасность грозила уже Петрограду. Катастрофическое положение на фронте и панические настроения в тылу позволяли правым настойчиво требовать немедленного подавления «анархии». В связи с этим большевики даже обвинили Ставку в сознательной сдаче Риги.

Между тем Корнилов подтягивал к Петрограду 3-й конный корпус генерала Крымова (1-я Донская и Уссурийская казачьи дивизии), которому были переданы также некоторые другие казачьи части и Дикая дивизия[16]. Главковерх говорил о Крымове: «Он не задумается в случае, если потребуется, перевешать весь состав Совета рабочих и солдатских депутатов».

В Петрограде при приближении фронтовых частей должен был произойти офицерский путч. Заговорщики собирались инсценировать беспорядки, направив на заводы агитаторов, которые, маскируясь под большевиков, призывали бы рабочих к бунту. Волнения должны были послужить предлогом для разгона Советов, разгрома большевиков и введения военного положения.

25 августа Крымов привел войска в боевую готовность и подготовил приказ, объявляющий Петроград на военном положении. Стачки и митинги запрещались, вводилась цензура, устанавливался комендантский час, населению предлагалось сдать оружие. «Предупреждаю всех,— писал он,— что на основании повеления верховного главнокомандующего войска не будут стрелять в воздух».

Все это время продолжались переговоры Корнилова с Керенским. 25 августа Корнилов потребовал, чтобы Керенский и Савинков приехали в Ставку, и заявил, что главнокомандующему должна быть передана вся военная и гражданская власть. В новом правительстве он отводил Керенскому роль министра юстиции или заместителя премьера.

Руководство кадетской партии настаивало, чтобы Керенский уступил пост главы правительства генералу М.В. Алексееву. К переговорам с Корниловым призывали премьера иностранные представители по главе с английским послом Дж. Бьюкененом.

Но Керенский, видевший в роли главы «сильной власти» самого себя, понял, что Ставка собирается обойтись без него, и принял решение о разрыве с Корниловым. 27 августа он телеграммой приказал остановить части, идущие на Петроград. Главковерх проигнорировал это распоряжение. Вечером 27 августа Керенский обвинил Корнилова в измене революции, уволил его в отставку и объявил Петроград на военном положении[17]. В ответ Корнилов обвинил Временное правительство в том, что оно под давлением «большевистского большинства Советов действует в полном согласии с планами германского Генерального штаба». Он призывал «всех русских людей» к спасению родины и клялся довести Россию до Учредительного собрания.

Крымову было приказано двигаться на Петроград. Командующие фронтами заявили о поддержке Корнилова. Казалось, что положение Керенского безнадежно. Представитель министерства иностранных дел сообщал из Ставки: «Трезво оценивая положение, приходится признать, что весь командный состав, подавляющее большинство офицерского состава и лучшие строевые части армии пойдут за Корниловым. На его сторону встанет в тылу все казачество, большинство военных училищ… К физической силе следует присоединить превосходство военной организации над слабостью правительственных организмов… В большинстве же народной и городской массы, притупившейся ко всему,— равнодушие, которое подчиняется удару хлыста».

Поражение Корнилова

В то время как войска Корнилова уже продвигались к Петрограду, в руководстве Советов шли жаркие споры о власти. Умеренные социалисты считали необходимым поддержать Керенского, который настаивал на создании Директории из 5 человек, облеченной всей полнотой власти. Большевики требовали выразить недоверие правительству и распустить его.

После долгой дискуссии Советы отклонили формирование Директории и решили созвать еще одно Государственное совещание, перед которым до созыва Учредительного собрания должно было нести ответственность Временное правительство. Но, когда 28 августа в Петрограде стало известно о движении корниловских войск, депутаты Советов уступили Керенскому и предоставили ему неограниченные права при создании правительства с единственным условием: продолжать энергичную борьбу с Корниловым. По требованию Совета Керенский отверг переговоры с Корниловым.

Петросовет опубликовал воззвания, обращенные к гарнизону, политическим и общественным организациям, железнодорожникам и т.д. Был создан Комитет народной борьбы с контрреволюцией, в который вошли по 3 представителя меньшевиков, эсеров и большевиков, 5 чел. от центральных Советов, по 2 представителя от ЦС профсоюзов и Петросовета. Таким образом, угроза справа заставила сплотиться все социалистические силы. Ведь для меньшевиков и эсеров большевики были хотя и заблуждающимися, сбившимися с пути, но все же соратниками по многолетней совместной борьбе против царизма, восстановление которого, по их мнению, готовил Корнилов. В действительности, по-видимому, Корнилов не стремился к восстановлению монархии и не был монархистом по своим политическим взглядам. Он лишь считал необходимым устранить гибельное безвластие, а для этого — избавить Временное правительство от влияния Советов и уничтожить большевистскую опасность. Однако в глазах социалистов и идущих за ними рабочих он оставался крайним реакционером, собирающимся силой задушить революцию.

Ленин еще в середине августа резко возражал против сотрудничества с меньшевиками и эсерами в борьбе против контрреволюции. Он заявлял даже, что любой блок с оборонцами должен караться немедленным исключением из партии. Слухи о крайне правом заговоре, по его мнению, специально инспирировались меньшевиками и эсерами. Тем не менее, когда такой заговор стал реальностью, ЦК РСДРП(б) и большевистская фракция ЦИК заявили о готовности заключить союз с правительством, если оно будет по-настоящему бороться с Корниловым. По свидетельству Суханова, без большевиков Комитет народной борьбы с контрреволюцией был бы бессилен, поскольку наиболее решительно настроенные рабочие и солдаты шли за ними.

Суханов вспоминал, что выступление Корнилова принесло многим социалистическим лидерам чувство «облегчения… возбуждения, подъема и какую-то радость освобождения». По его словам, «появилась надежда, что демократия может воспрянуть и революция может выйти на свой законный, давно утерянный путь».

Комитет распространял заявления и директивы правительства и Советов, распределял оружие, направлял агитаторов, занимался охраной продовольствия, воздействовал на железнодорожников, стараясь задержать движение эшелонов Корнилова.

В борьбе против Корнилова наряду с Советами активно участвовали Петроградская городская Дума, профсоюзы, фабзавкомы. Профсоюз печатников приказал бойкотировать набор поддерживавших Корнилова газет, профсоюз металлистов выделил 50 тыс. руб. на борьбу с Корниловым, профсоюз шоферов взялся обеспечить для правительства любые транспортные и ремонтные работы. Викжель[18] предписал железнодорожникам угонять паровозы, снимать с работы персонал, разбирать рельсы на пути следования Корнилова. В Петрограде были случаи самочинных расправ над офицерами, рискнувшими выразить симпатии к Корнилову.

На стороне правительства и Советов оказался огромный перевес сил. Для борьбы против Корнилова в Петроград прибыли 3 тыс. кронштадтских матросов. Части гарнизона уже выступали навстречу корниловским войскам. Однако для подавления мятежа боевых действий не потребовалось. Ни одной корниловской части не удалось дойти до столицы.

Дикая дивизия была блокирована железнодорожниками близ Вырицы. У эшелонов появились агитаторы — матросы 2-го Балтийского флотского экипажа, ранее приданные дивизии в качестве пулеметчиков и хорошо известные горцам. ЦИК прислал авторитетную мусульманскую делегацию, в составе которой, в частности, был внук имама Шамиля. Горцы с удивлением узнали, что то самое Временное правительство, ради защиты которого они направляются к столице, считает их мятежниками. В результате Дикая дивизия отказалась идти на Петроград и выразила лояльность Временному правительству.

1-я Донская дивизия была задержана в Луге и окружена 20-тысячным лужским гарнизоном. Корнилов приказал идти на Петроград походным порядком. Но Крымов не решился на 90 - километровый марш, понимая, что гарнизон будет силой препятствовать этому, и не доверяя казакам, которые все более поддавались революционной пропаганде.

Сторонники Корнилова в столице не рискнули выступить против правительства и Советов. Крымов, непосредственно руководивший неудавшейся операцией, после переговоров с Керенским 31 августа застрелился. Корнилов и его ближайшие сподвижники были арестованы в Ставке 1 сентября.

Керенский провозгласил себя верховным главнокомандующим. Военным министром был назначен командующий Московским военным округом А.И. Верховский.