Требование о наличии у представителя высшего юридического образования противоречит диспозитивному методу регулирования гражданского права, принципу свободы договора в гражданском праве (см.ст.1 ГК РФ), а также конституционным основам осуществления правосудия, в том числе: принципу равенства всех перед законом и судом (ст.19 Конституции РФ), принципу процессуального равноправия сторон (п.3 ст.123 Конституции РФ), принципу состязательности (п.3 ст.123 Конституции РФ), статье 46 Конституции РФ, которая предоставляет каждому, независимо от его социального статуса и имущественного положения, право на судебную защиту, - поскольку делает недоступным правосудие для той части людей, которые, будучи полностью дееспособными, но вместе с тем не имеющими возможности самостоятельно защищать свои интересы в суде, не могут себе позволить заключить договор об оказании юридических услуг на возмездной основе в силу своего имущественного положения и при этом не относятся к тем категориям лиц, которые в соответствии с действующим законодательством наделяются правом на бесплатную юридическую помощь.

Не лишним будет напомнить, что норма, некогда ограничивавшая круг лиц, имеющих право выступать в арбитражном процессе в качестве судебных представителей от имени организаций, только адвокатами и лицами, состоящими в штате этих организаций, в своё время уже была признана Конституционным Судом РФ противоречащей Конституции РФ по сходным мотивам (см. Постановление КС РФ от 16.07.2004 № 15-П «По делу о проверке конституционности части 5 статьи 59 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами Государственного Собрания - Курултая Республики Башкортостан, Губернатора Ярославской области, Арбитражного суда Красноярского края, жалобами ряда организаций и граждан») и в результате исключена из действующего законодательства.

Нет сомнений, что проблему обмана представляемых лиц, участвующих в деле, (когда их представители выдают себя за лиц, имеющих высшее юридическое образование, но в действительности таковыми не являются, чем нарушают закреплённое ст.48 Конституции РФ право каждого на квалифицированную юридическую помощь) можно было бы решить другим путём: не ограничивая участвующее в деле лицо в диспозитивно-правовой возможности выбирать в качестве своего представителя любого дееспособного субъекта права, которому оно доверяет, (т.е. без отступлений от вышеназванных правовых принципов). Следовало бы возложить на суд обязанность по ходатайству участвующего в деле лица проверять, помимо надлежащего оформления полномочий его добровольного представителя, ещё и статус последнего (принадлежность к тому или иному адвокатскому образованию, иной юридической организации) и (или) уровень квалификации по юридической специальности на основании соответствующих документов (дипломов об окончании вузов по специальности “правоведение”/ “юриспруденция”, дипломов, подтверждающих присвоение учёной степени в области правоведения/юриспруденции) и, соответственно, если такие документы суду не представлены, уполномочить суд отказывать в допуске этого лица к участию в процессе в качестве представителя, если его доверитель (представляемого лицо) на этом настаивает.

Критикуя новую редакцию статьи 49 ГПК, хотелось бы также акцентировать внимание на то в сущности очевидное для любого, умеющего читать, но игнорируемое авторами законопроекта обстоятельство, что закреплённое в ст.48 Конституции РФ право на квалифицированную юридическую помощь (безусловно, будучи одной из важных конституционных гарантий доступности и качественности правосудия), вместе с тем, является правом любого человека, а не его обязанностью, следовательно, не может быть навязываемо каждому желающему и нежелающему в принудительном (обязательном) порядке. Любое обычное право (в отличие от обязанности физического или юридического лица, в отличие от полномочия органа или должностного лица, наделённого властными полномочиями, в отличие от полномочия представителя) характеризуется диспозитивностью, т.е. возможностью субъекта этого права распоряжаться им по собственному усмотрению, возможностью выбора между его использованием и неиспользованием. Ввиду чего совершенно не понятно, на каком основании такую диспозитивность собираются ограничить авторы законопроекта, по существу превратив субъективное право в юридическую обязанность. Такая интерпретация конституционной нормы и такая её «реализация» на практике представляются по меньшей мере странными, если не сказать, вредными, порочными. Но главное, конечно, то, что повсеместное (и в гражданском, и в арбитражном, и в административном судопроизводстве) воплощение статьи 48 Конституции РФ в жизнь авторы законопроекта хотят почему-то осуществить за счёт средств самих управомоченных лиц, якобы желая им только хорошего, но при этом не особенно интересуясь тем, достаточно ли этих самых средств у всех управомоченных лиц.