В развитии проблемы наказания можно проследить несколько направлений. Идея наказания как осуществление карательной справедливости, основанной на морали и разуме, нашла свое отражение во взглядах Ж. Бриссо де Варвиля, Л. Лепелетья де Сен-Форжо, Г. Филанджери, А. Фейербаха, Дж. Романьози, К. Цехарие (конец ХVIII – начало ХIХ вв.). Наказание должно было назначаться в строгом соответствии с преступным вредом и виной преступника и служить защитой общества. Такой подход получил название теории общего предупреждения, согласно которой наказание необходимо для удержания потенциальных и свершившихся преступников от возможных преступлений. Такое наказание рассчитано на разумного рационального индивида со свободной волей. Кара как сдерживающее действие должна была, по мнению сторонников данного направления, побудить преступника к исправлению. На этом принципе была основана пенсильванская (филадельфийская, 1876 г.), а затем оборнская система одиночного тюремного заключения.

Другая точка зрения основывается на принципе, согласно которому наказание должно соответствовать не преступлению, а преступнику, поведение которого считается детерминированным психофизическими и социальными условиями, природными дефектами и неблагоприятными условиями его жизни. В данной концепции, получившей название специального предупреждения или некарательного воздействия (treatment), целесообразность превалирует над справедливостью. Преступник считается больным, которого надо лечить. Эти идеи развивает в концепции опасности преступника Г. Гарофало и в концепции опасного состояния А. Принс. Понятие наказания трансформируется в понятие «социальная защита» (Э. Ферри и А. Принс, конец ХIХ–начало ХХ вв.). В 1889 г. появляется декларация международного союза криминалистов, провозглашающая отказ от доктрины моральной ответственности и вводящая понятие «мера социальной защиты». Ф. Грамматик обосновывает доктрину, согласно которой социальная защита – это не просто охрана общества, а его усовершенствование через улучшение (социализацию) «антисоциальной» личности. Однако попытка выведения типа homo deelinquers (человека преступного) вызывает возражение у исследователей показывающих, что между преступниками и непреступниками нет личностных различий, а рецидив преступности не уменьшается под воздействием «некарательных» мер (И. Антилла, Р. Мартинсон). Н. Моррис считает, что концепции специального предупреждения таят в себе опасность неограниченного увеличения власти над наказываемым, что может привести к антиправовому произволу. Поэтому в 60–70-е гг. нашего века среди западных исследователей берут верх теории общего предупреждения (И. Анденес, Э. Хирш). Однако ими признается невозможность абстрактной универсальности применения норм права при назначении наказания во всех случаях. Общее предупреждение действует далеко не на все преступления и не на всякую личность. Поэтому реформы наказания должны идти по пути индивидуализации и интериоризации. Наказание как причинение боли должно служить не средством манипуляции личностью, а средством ее обращения к переживанию глубокой скорби. Н. Кристи не ставит под сомнение правовой характер наказания как осуществления справедливости, но он считает, что для эффективного наказания должны быть применены соответствующие социльно-психологические подходы, ограничивающие психофизическую боль и увеличивающие духовно-нравственные страдания личности. Это может быть достигнуто за счет внутриобщинных механизмов воздействия («юстиция причастных», «юстиция для слабых»). Наказание, следовательно, должно исходить из ценностей, присущих преступному индивиду и его окружению. Иной подход к наказанию предлагает М. Фуко. Наказание для него есть самопонуждение индивида, организуемое через структуру анонимной власти, включающей его в свои отношения. Эта концепция отрицает понятие индивидуальности субъекта, имеющего морально-нравственные представления, основываясь при этом не на ценностном подходе к праву, а на использовании структур политической рациональности, создавая так называемое «контрольное право».
В России проблема наказания рассматривалась преимущественно в философско-мировоззренческом ключе. Ф.М. Достоевский, Н.О. Лосский, Б.П. Вышеславцев, Л. Шестов рассматривают преступление в христианской парадигме как экзистенциальный «бунт» против Бога и самоутверждение «Я». Преступление заключено не в фактическом нормонарушении, а в отрицании цели права. Это вытекает из концепции «нравственного идеализма» (по П. Новгородцеву), идеальных основ правообразования.

Наказание есть искупление своей вины страданием как преодоление греха «самости». Основной целью наказания, в соответствии с христианской парадигмой, является спасение души, воспитание в человеке нравственного начала. Отечественной философии необходим целостно-антропологический подход к наказанию, преодолевающий односторонность «общего» и «специального предупреждения». Однако, работая над философией и метафизикой наказания, русские мыслители не затрагивают социально-правовой аспект проблемы, не создают философски обоснованных пенитенциарных проектов.

Политика наказания в России