Одним из важнейших путей сохранения здоровья трудя­щихся является предупреждение аварий и несчастных случа­ев на производстве, последствия которых—различные травмы и гибель людей. По данным ЦСУ в нашей стране в 1988 г. только на производстве пострадало свыше 668 тыс. человек, а 14,4 тыс. погибло.

Причинами несчастных случаев наряду с дефектами обору­дования или его неудовлетворительным состоянием (14,49%), отсутствием или недостатком средств защиты и безопасности:

(2,75%), неудовлетворительным состоянием или неправильной организацией рабочего места (2,56%), плохой организацией труда (1,85%) становятся недостатки профессиональных навы­ков (1,28%), использование небезопасных методов и способов труда (55,02%), игнорирование правил техники безопасности (2,27%), неблагоприятные индивидуальные особенности, пси­хические состояния (9,39%). Приведя эту классификацию при­чин производственного травматизма, выявленных в процессе расследования 2112 несчастных случаев, И. Пикала [1979] де­лает вывод, что более 70% несчастных случаев на производ­стве происходят по вине человека (эта цифра существенно не отличается от типичной для промышленно развитых стран).

В современной литературе существует несколько различных определений несчастного случая. В них. отражаются как раз­личные теоретические и методологические принципы исследо­ваний, так и различные подходы, обусловленные специфи­кой той или иной науки. Обобщая их, приведем определение несчастного случая, основанное на самых существенных его особенностях. Несчастным случаем называется происшествие, при котором в результате внешнего, внезапного и непреднаме­ренного воздействия последовало повреждение человеческого организма или нарушилось правильное его функционирование. Совокупность несчастных случаев, происшедших в трудовой об­становке, называется производственным травматизмом (Дмит­риева, Соколов, 1977).

С точки зрения анализа конкретной деятельности несчаст­ный случай рассматривается как результат развития и реали­зации аварийной ситуации — осложнения условий трудовой Деятельности, которое делает невозможным дальнейшее ее выполнение по ранее намеченному плану ввиду угрозы аварии (Платонов, 1970). Чаще всего несчастный случай является следствием неадекватного поведения человека в условиях ава­рийной ситуации, которая отличается от других производственныx ситуаций тем, что, угрожая человеку своим неожиданным появлением и серьезными последствиями, предъявляет более высокие требования к его психофизиологическим функциям, знаниям и условиям взаимодействия человека и технической среды. Требуется восприятие большого объема стимулов и в то же время более высокая концентрация внимания и быстрая его переключаемость. В условиях аварийной ситуации необхо­димо в минимальный срок опознать опасность, принять реше­ние на основе полученной, часто недостаточной информации, реализовать это решение и затем контролировать и корректи­ровать свои действия, опираясь на информацию об их резуль­татах и об изменениях в окружающей обстановке.

Таким образом, поведение в условиях аварийной ситуа­ции — это сложная перцептивная и мыслительная деятельность, совершаемая с одновременным выполнением различных действий в состоянии психической напряженности, обусловлен­ном влиянием эмоциогенного фактора, который несет в себе аварийная ситуация (наличие проблемной ситуации, жесткий лимит времени, отпущенный на ее решение, и т. д.). Неадекват­ная реакция человека может быть вызвана ошибкой на любом из этапов ответного действия и привести к несчастному слу­чаю. Адекватное аварийной ситуации поведение позволяет лик­видировать ее, избежать опасного внешнего воздействия.

Реакция на аварийную ситуацию обусловлена индивидуаль­ными особенностями человека и зависит от многих факторов трудовой деятельности. Правильная реакция вырабатывается при выполнении правил и инструкций по безопасному поведе­нию и при организации производственной среды соответственно требованиям человека. Результатом неоптимального соотноше­ния этих переменных является возникновение психологических предпосылок неадекватного поведения в аварийной ситуации.

Аварийная ситуация может возникнуть в процессе трудо­вой деятельности и в результате неисправности или поломки Механизмов, т. е. вне непосредственной зависимости от дей­ствий человека, но может быть прямо вызвана ошибочными действиями рабочего, в том числе и пострадавшего. Под оши­бочным действием надо понимать элемент деятельности, на­рушающий ее целенаправленное протекание и приводящий к нежелательному для действующего лица результату. Отсутствие действия, пассивность, заторможенность в тех случаях, когда требуется вмешательство человека, является своеобраз­ной формой ошибочного действия.

Наряду с ошибочными действиями ряд психологов рассмат­ривает в качестве причины аварийной ситуации и возникшего в ее результате несчастного случая неправильные действия, выполненные рабочим, который знал их возможные опасные последствия и умел выполнить их безопасно. Такие действия в отличие от ошибок называются нарушениями (Мясоед, 1980).

Таким образом, психологическими предпосылками возник­новения несчастных случаев можно считать психологические причины неправильных действий, ведущих к возникновению аварийных ситуаций, и психологические причины неадекватных реакций на аварийную ситуацию.

Несоответствие индивидуально-психологических особенно­стей работающего требованиям деятельности может проявить­ся до аварийной ситуации, но, как правило, выявляется имен­но в ней. Подавляющее большинство профессий не предъявля­ет повышенных требований к психике человека. Профессио­нальной успешности может добиться человек с «нормальным» глазомером, с «нормальной» памятью, с обычной (средней) ус­тойчивостью внимания и скоростью движений и т. п. Кроме того, необходимые психические свойства развиваются в процес­се деятельности или компенсируются другими свойствами с помощью специальных приемов и способов действия. Лишь в экстремальных случаях, к числу которых относится аварийная ситуация, требования к отдельным психическим свойствам рез­ко повышаются, в то же время многие механизмы компенса­ции здесь не срабатывают. И если профессиональная деятель­ность такова, что экстремальные ситуации возникают в ней достаточно часто, появляется необходимость в отсеве людей, не­соответствующих по индивидуально-психологическим свойствам требованиям деятельности, или в перераспределении их по ра­бочим местам с учетом индивидуальных психологических пред­посылок к несчастным случаям.

Обычно в числе индивидуально-психологических особенно­стей, обеспечивающих адекватное поведение в экстремальных условиях, называют эмоциональную устойчивость, широту рас­пределения и скорость переключения внимания, психомоторные свойства, способность к выделению главного объекта среди большой совокупности разных объектов, пространственные представления, динамический глазомер, наблюдательность критичность мышления, выдержку и другие волевые качества (Небылицын, 1964; Дмитриева, Елисеев, 1976; Мясоед, 1980-Котик,1981).

Исследование В. Ю. Селина [1990], посвященное изучению профессионально значимых свойств водителей большегрузных самосвалов и машинистов экскаваторов, работающих в усло­виях Крайнего Севера, показало, что в число факторов, опре­деляющих профессиональную успешность, входят как опера­циональные, так и личностные показатели. На предрасположенность к аварийности и травматизму большое влияние ока­зывают параметры, характеризующие выраженность психиче­ского стресса и степень самостоятельности поведения индиви­да. К числу параметров, дифференцирующих рабочих на имевших и не имевших аварии и травмы, относятся уровень фрустрационной напряженности и тревоги, эмоциональная вовлечен­ность, потребность в доминировании, реалистичность, предпоч­тение воспитанных форм поведения непосредственным реакци­ям, способность к принятию самостоятельных решений. При этом в наибольшей степени предрасположенность к неадекват­ным действиям в аварийных ситуациях у водителей определя­ли характеристики, отражающие выраженность психического стресса, а у экскаваторщиков — отражающие независимость поведения. Установлено также, что успешность деятельности зависит не только от выраженности операциональных и лич­ностных показателей, но и от их соотношения. В группе ра­бочих с высокой успешностью деятельности (в том числе по показателям ее безопасности) операциональные показатели имели многочисленные связи с личностными характеристиками.

С. А. Елисеев [1982] предложил рассматривать индивиду­ально-психологические особенности, обеспечивающие адекват­ное поведение в травматогенной ситуации, как аксидентальные способности (лат. accidens—несчастный случай, неудача). Он называет, например, способность к различению слабых сигна­лов — предвестников опасности, способность критически оце­нивать соотношение между успешностью и безопасностью дея­тельности, способность к предвидению вариантов действий ис­точника опасности, способность к быстрому переключению внимания, способность травмобезопасного взаимодействия с другими людьми, участвующими в совместной деятельности, способность учитывать предыдущий опыт встреч и борьбы с опасностью и т. д. Позитивной стороной предлагаемой концепции является вытекающий из нее тезис о необходимости и воз­можности развития аксидентальных способностей.

Необходимо отметить, что связь между индивидуально-пси­хологическими свойствами и вероятностью несчастного слу­чая неоднозначна, так как любое свойство выступает в комп­лексе с другими индивидуальными особенностями. Например, подвижность нервных процессов во взаимосвязи с решитель­ностью, эгоизмом, низкой критичностью мышления, психомотор­ной ловкостью входит в травматогенный комплекс индивиду­ально-психологических свойств. Но та же подвижность нерв­ных процессов в сочетании с критичностью мышления, само­стоятельностью, коллективизмом обеспечивает защищенность .личности в аварийных ситуациях. Более того, один и тот же комплекс свойств может определять полярные способы безопас­ного поведения. Например, критичность мышления, целеустрем­ленность и настойчивость, включенные в ориентировочно регуляторный комплекс, дают два крайних варианта безопасности труда: высокоразвитые целеустремленность и настойчивость имеют хорошее интеллектуальное обеспечение, с одной сторо­ны, а с другой—слабость критики компенсируется ослаблени­ем целеустремленности и настойчивости. В последнем случае имеет смысл говорить о защитном снижении активности лич­ности в связи со сниженными интеллектуальными возможнос­тями человека (Дмитриева и др., 1976). Исходя из сказанного целенаправленное формирование безопасных способов поведе­ния в процессе профессиональной подготовки можно считать более эффективным, если учитываются индивидуально-психологические свойства личности и имеет место индивидуализа­ция обучающих воздействий.

Несоблюдение правил и инструкций по безопасному пове­дению вызывается несколькими факторами.

1. Незнание правил и отсутствие прочных навыков безопас­ной работы, причинами которых являются:

— неэффективные методы преподавания;

— отсутствие пособий и учебно-методических материалов, отвечающих современным требованиям;

— низкий уровень требований и отсутствие постоянного контроля со стороны ответственных лиц.

2. Недооценка важности соблюдения правил и инструкций, которая возникает в результате:

— недостаточной осведомленности о случаях травматизма, возникших из-за пренебрежения правилами техники безопас­ности;

— индифферентных или негативных групповых установок на соблюдение правил безопасности;

— формального отношения к соблюдению правил лиц, отве­чающих за состояние техники безопасности;

— привыкания к опасности у работников с большим производственным стажем, ранее не попадавших в аварию.

3. Отрицательный характер мотивов к данной трудовой дея­тельности и к соблюдению правил и инструкций по технике безопасности, который формируется под влиянием:

— низких общественной значимости и престижа профессии;

— недостаточной материальной заинтересованности;

— неудовлетворительных условий труда;

— дополнительных неудобств и нагрузок, связанных с со­блюдением некоторых правил и инструкций по технике безо­пасности (Дмитриева, Соколов, 1977).

П. А. Мясоед [1980] предлагает все случаи несоблюдения правил и инструкций по безопасности разделить на две прин­ципиально отличные группы, в зависимости от того, применя­ет ли работающий опасный способ действий умышленно (на­рушение) или неумышленно (ошибка). Нарушение требова­ний безопасности возникает прежде всего в условиях, которые позволяют работающему выполнить трудовое действие опас­ным способом. С другой стороны, нарушению объективно спо­собствуют и обстоятельства, затрудняющие правильное, безо­пасное осуществление действия. Умышленно нарушает требо­вания безопасности в названных условиях и обстоятельствах только тот работающий, для которого неправильное действие имеет личностный смысл эффективного средства выполнения производственного задания. Существенно, что такое действие в самом деле бывает эффективным. Его выполнение часто тре­бует от работника (за счет отступлений от правил безопасно­сти) меньших затрат времени и физических усилий, чем вы­полнение безопасного действия. Указанный смысл формируется в процессе длительного пребывания работающего в условиях, создающих возможность применения опасного способа, при наличии обстоятельств, препятствующих безопасному осу­ществлению действия. Механизм этого процесса П. А. Мя­соед объясняет с позиций теории А. Н. Леотьева известным явлением сдвига мотива на цель: применение опасного способа предполагает своеобразную трансформацию деятельности. Целью деятельности становится применение опасного способа» а мотивом—прежняя цель, т. е. предвосхищаемый результат труда. Только при таком мотиве действие, выполняемое опас­ным способом, может получить смысл эффективного средства решения производственного задания. Неправильное действие становится тем самым травмоопасной деятельностью — пси­хологической причиной травмы. Важную роль здесь играет вероятностный характер травм: в связи с тем, что не каждое нарушение влечет за собой несчастный случай, у работающего может возникнуть иллюзия полной личной безопасности (Мя­соед, 1980). Такая интерпретация нарушений позволила П. А. Мясоеду предложить интересный метод профилактической ди­агностики, о котором будет сказано ниже. М. А. Котик [1981] предлагает дифференцировать мотивы безопасности деятельности на мотивы избегания «физической»,, «духовной» и «социальной» опасности. Применительно к дея­тельности пилота в первом случае имеются в виду угроза жиз­ни и здоровью пассажиров, возможный материальный ущерб, в третьем—возможность административного наказания, поте­ри авторитета, уважения и пр. Автором была предложена эф­фективная методика, позволяющая сопоставлять между собой силы отдельных мотивов и выявлять их удельные веса в общем побуждении. С помощью этой методики М. А. Котик устано­вил, что у более опытных пилотов мотивация к избеганию аварийной ситуации сильнее, чем у менее опытных. Примене­ние этой же методики к изучению группы электриков высоко­вольтных сетей позволило установить, что те электрики, кото­рые неоднократно нарушали правила безопасного поведения наказывались и имели несчастные случаи, меньше боятся опас­ности и менее мотивированы к ее избеганию, чем те, которые не допускали нарушений и не имели несчастных случаев.

С. В. Фирсова [1990] сравнила с помощью методики М. А.. Котика две группы водителей троллейбусов, полярные по кри­терию количества дорожно-транспортных происшествий. По ее данным, «аварийщики» по сравнению с «успешными» обладают более сильной мотивацией на избегание ДТП в целом, но в иерархии мотивов на первом месте стоит мотив избегания со­циальной опасности. В группе «успешных» угроза социального» наказания занимает последнее место, наиболее сильным явля­ется мотив избегания «духовной» опасности, т. е. высока от­ветственность за жизнь пассажиров.                        

Временное снижение индивидуального уровня психофизиологических параметров происходит в результате ряда причин: заболевания, утомления, нарушения эмоционального равнове­сия. «Вклад» рабочих состояний в статистику несчастных слу­чаев достаточно велик, поэтому им необходимо уделять соот­ветствующее внимание. Динамика психофизиологических состояний человека в процессе труда зависит как от субъектив­ных, так и от объективных причин. К объективным причинам относятся:

1) неправильная организация труда: необоснованный выбор режима труда и отдыха, нерациональные темп и амплитуда. Движений, высокое физическое и нервно-психическое напряжение, наличие отвлекающего воздействия и т. д.;

2) неудовлетворительные условия:

а) социальной среды как результат травмирующих взаимоотношений в коллективе, наличия конфликтных ситуаций,

б) физической среды как ре­зультат наличия разнообразных производственных вредностей;

3) неблагоприятные бытовые условия: плохие жилищные условия, неудовлетворительная организация питания, нерациональное использование времени на отдых, травмирующие .бы­товые взаимоотношения и т, д.

Вместе с тем любые неблагоприятные воздействия на че­ловека преломляются через его личность. Например, рабочее состояние уравновешенного, доброжелательного, мудрого человека в меньшей мере подвержено воздействию конфликтной ситуации, чем состояние человека ранимого, самолюбивого, вспыльчивого или агрессивного.

Исследование С. А. Елисеева, посвященное изучению со­стояний утомления, сонливости, а также настроения в группах травмированных и нетравмированных работниц хлопкоочис­тительных заводов Узбекистана, позволило сделать вывод, что негативные психические состояния не опасны, если они нейтра­лизованы теми или иными личностными чертами. Так, при низ­кой подвижности нервных процессов хорошее настроение (ра­дость, душевный подъем) усиливает тонус, что повышает защи­щенность, в то время как связанные с высокой подвижностью нервных процессов самонадеянность, беспечность, неоправдан­ный оптимизм усугубляются повышенным настроением, следо­вательно, для таких людей хорошее настроение может быть чревато неблагоприятными последствиями. Известно, что утом­ленный человек позднее реагирует на аварийную ситуацию не столько в силу повышения сенсорных, порогов, сколько из-за повышения «критерия опасности». Но если в индивидуальной структуре профессионально значимых свойств соответствующее место занимает критичность мышления, вероятность повышения данного критерия уменьшается. Дальнейший корреляционный анализ травмированных и нетравмированных работниц показал, что у травмированных в одну плеяду объединяются признаки, характеризующие эмоциональную сферу, образуя своеобразный аффективный комплекс, в то время как интеллектуально-воле­вые черты складываются в единую систему; для нетравмированных наблюдается прямо противоположная тенденция к дезинте­грации эмоциональной сферы и объединению интеллектуально-волевых черт в ориентировочно-регуляторный комплекс (Дмит­риева и др., 1976). Эти данные подтверждают необходимость комплексного анализа индивидуально-психологических свойств, мотивов и состояний работающих для формирования у них пси­хологических предпосылок защищенности от опасности.

Изучение взаимосвязи несчастных случаев с индивидуально-психологическими свойствами, мотивацией, навыками безопас­ного поведения, изменениями психофизиологических параметров —человека под влиянием негативных рабочих состояний —эти лишь один из аспектов психологического обеспечения безопас­ности деятельности, который можно назвать теоретическим.

Второй аспект—методический. Он включает в себя класси­фикацию ошибок и других неадекватных действий (Котик, Емельянов, 1985; Хаккер, 1985), разработку методик изучения причин несчастных случаев и травмоопасных свойств человека (Мясоед, 1980; Дмитриева, 1981; Котик, 1981), совершенствова­ние способов анализа полученных данных (Дмитриева, Елисеев, 1976; Дмитриева и др., 1976).

Методические разработки тесно связаны с теорией. Напри­мер, уже упомянутый подход к изучению нарушений правил безопасного поведения с позиций теории А. Н. Леонтьева по­зволил П. А. Мясоеду [1980] предложить оригинальный метод измерения установки нарушения. Стимульным материалом ме­тода послужили шесть картинок, изображающих участников не­определенного процесса подземного труда. Анализ описаний этих процессов злостными нарушителями и рабочими, строго соблюдающими требования безопасности, показал, что первые часто акцентируют свое внимание на целях действий участников изображаемых процессов, вторые же—на способах достижения этих целей. Таким образом проявляет себя стремление наруши­теля достичь цели труда любым, в том числе и опасным, спосо­бом и стремление рабочего, соблюдающего требования безопас­ности, продумать прежде всего пути достижения стоящих перед ним целей. Поэтому есть основания полагать, что если при опи­сании неопределенного трудового процесса работающий говорит в первую очередь о конечном результате, а не о способах его достижения, то проявляется установка, которая может приве­сти к нарушениям. Когда внимание акцентируется на способах осуществления действия, то находит выражение установка, обес­печивающая безопасность деятельности.

Метод обобщения независимых характеристик, предложен­ный К. К. Платоновым [1970] для изучения структуры лично­сти, нашел применение в разработанной нами методике оценки индивидуально-психологических свойств и рабочих состояний, or которых зависит степень защищенности человека в травматогенных ситуациях (Дмитриева, 1981). По этой методике опраши­ваются 5—7 человек, хорошо знающих оцениваемого по работе, общественной деятельности и поведению в быту. Им предлага­ется набор оценок того или иного свойства личности, из которых нужно выбрать одну, наиболее характерную для оцениваемого. Каждой оценке соответствует определенный бал (от 1 до 5), ко­торый фиксируется исследователем.

Приведем шкалу оценок отношения человека к порученному делу («доб­росовестность — безответственность»).

Всегда и во всем добивается качественного и своевременного решения Взятой на себя задачи; обязательно выполняет данное обещание, несмотря на трудности; о таких людях обычно говорят, что на них «можно положиться, как на самого себя», «обязательный человек»—5.

В основном хорошо выполняет свои производственные функции и свои обещания; иногда пасует перед трудностями и позволяет себе (правда, очень Редко) не сдержать слова, выполнить что-то не лучшим образом — 4.

На этого человека трудно положиться, так как он может забыть о своем обещании или сделать работу кое-как, хотя может сделать ее и как надо ( зависимости от усилий и настроения) —3.

Ни в чем на него положиться нельзя; если он не сделает того, что дол­жен, то «сумеет договориться со своей совестью», а она его не очень угрызает— 2.

Абсолютно ненадежный человек; самые разные обстоятельства могут от­влечь .его от цели, и при этом он будет считать себя ни в чем не виноватым может пообещать что угодно, но тут же забудет свое обещание; делает все •«спустя рукава», «лишь бы отделаться»— 1.

При обработке результатов опроса выставленные оценки складываются и сумма делится на число экспертов. Средние баллы, полученные по каждому качеству, заносятся в «Карту личности» и в дальнейшем подвергаются корреляционному ана­лизу для выявления структуры индивидуально-психологических свойств.

Метод обобщения независимых характеристик, опирающийся на общественное мнение о человеке, которое сохраняет инерцию прежней оценки и после того, как человек получил трав­му, имеет определенные преимущества по сравнению с тестовы­ми методами и личностными опросниками. Последние выявляют не столько травматогенные, сколько постравматогенные свойства личности. Использование этого метода делает более правомер­ным сравнение групп «травмированных» и «нетравмированных» работников.

Третий аспект психологического обеспечения безопасности деятельности—практический. Он включает в себя разработки, направленные на формирование психологических предпосылок безопасного поведения человека в конкретной травмоопасной среде. Так, С. А. Елисеев [1976] подготовил методические ре­комендации по проведению обучения, воспитания и профотбора в связи с охраной труда на хлопкоочистительном заводе. С. В. Фирсова [1989] разработала методику формирования профес­сионально значимых свойств водителя троллейбуса, централь­ное место в деятельности которого занимает безопасность дви­жения, на основе принципов комплексности, индивидуализации я самооптимизации. Комплексность этой методики реализуется в единстве формируемых свойств, навыков и мотивов. Индиви­дуализация осуществляется как путем подбора учебных групп по сходному уровню развития профессионально значимых ка­честв, так и на основе индивидуального плана психологической подготовки; при этом в задачу психолога входят предваритель­ная и текущая психодиагностика, индивидуальные консульта­ции водителей и подготовка рекомендаций для инструктора по учету психологических особенностей ученика в период учебной и пассажирской практики. Самооптимизация обеспечивается сформированием правильной самооценки и навыков самоконт­роля.

Практический аспект психологического обеспечения безо­пасности деятельности предполагает также инженерно-психологические разработки при конструировании и установке защитного оборудования, организации поступления информации, для блокировки неправильных действий работающего. Важная роль принадлежит также совершенствованию условий труда, влия­ющих на рабочие состояния.

Прикладное психологическое исследование предполагает единство всех трех аспектов обеспечения безопасности деятель­ности.

ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ДОЛГОЛЕТИЕ

Признавая фазный характер развития социальной актив­ности, который проявляется в смене состояний основной (твор­ческой, профессиональной) деятельности (Ананьев, 1969), со­глашаясь с тем, что каждая из фаз: подготовительная, старт, кульминация (пик), финиш—характеризует структурное из­менение субъекта деятельности, психологи труда весьма нерав­номерно делят свое внимание между названными фазами. Ис­следований, посвященных заключительной фазе (фазе финиша), практически нет.

По данным многочисленных исследований, в основном зару­бежных, кульминационные моменты в различных областях про­фессиональной деятельности располагаются между 20 и 45 го­дами, в то же время имеется довольно много людей, продол­жающих свою творческую деятельность и после 60—70 лет. Та­ким образом, заключительная фаза продуктивной деятельности и охватывает не менее двух десятилетий. Закономерности этого периода, специфическое действие факторов, определяющих профессиональную деятельность на этой стадии, заслуживают самого серьезного изучения. При этом возникают две взаимо­связанные практические задачи: 1) психологическое обеспече­ние эффективной деятельности в предпенсионный период, 2) психологическое обеспечение внутренне бесконфликтного выхода на пенсию.

Для решения этих задач необходимо прежде всего рассмотреть изменения в структуре операциональных и личностных свойств, влияющих на успешность профессиональной деятель­ности в тот период, когда «пик» этой успешности остался по­зади и начинается ее спад. Возрастные границы этого периода и темпы регресса очень размыты, определяются индивидуаль­ными особенностями субъекта труда, характером профессио­нальной деятельности, а также конкретными условиями труда и социальным окружением профессионала.

Исследования советских и зарубежных авторов показали, что некоторый спад ряда сенсорно-перцептивных функций от­мечается уже после 30 лет, а после 50 лет этот спад становится все более заметным. Темпы этого снижения, характер за­висимости между изменением показателей и возрастом могут быть различными, однако большинство психических способностей отрицательно корреляционно связано с возрастом: сни­жается способность к цветоразличению, причем это снижение носит гетерохронный характер и более выражено в коротко- и длинноволновой части спектра; повышаются пороги слуховой чувствительности, особенно высокочастотного слуха; снижа­ются острота зрения, статико-динамическая, вкусовая, обоня­тельная чувствительность; повышается негативное влияние кратковременности стимула, его сложности, различных помех отмечаются увеличение времени реакции, сужение поля зре­ния. Приводя эти данные, М. Д. Александрова [1974] утверж­дает, что инволюция сенсорно-перцептивных функций не обя­зательно приводит к резкому профессиональному спаду, в силу того, что анализаторы взрослого человека в норме восприни­мают некоторую избыточность информации, которая обеспечи­вает большую надежность перцептивных функций. Поэтому не­которое уменьшение сенсорного входа вследствие возрастных | изменений отдельных анализаторов может не повлечь за со­бой существенных изменений поведения в быту и в привычной трудовой деятельности, если она не связана с использованием максимальных возможностей анализаторных функций. Обыч­но уровень стимуляции, на который организм отвечает пове­денческими актами, значительно превосходит нижний порог ощущения, поэтому только очень существенное повышение по­роговой величины может повлечь за собой неадекватное реагирование.

Спад одних модальностей может компенсироваться подъёмом других, — поэтому перцептивные функции могут быть восстановлены вводом дополнительной сенсорной информации, большее время, необходимое для ее оценки, может быть умень­шено за счет интенсивности стимула. Наряду с этим отмечается и сенсибилизирующая роль профессиональной деятельности по отношению к перцептивным свойствам, играющим системообразующую роль в структуре профессионально значимых свойств (к таким, как обонятельная чувствительность у парфюмеров, обонятельная и вкусовая—у дегустаторов, звуковысотное раз­личение у музыкантов, пространственно-различительные функ­ции у водителей транспортных средств и т. п.). По мнению Б. Г. Ананьева [1969], сенсорные функции, включенные в по­стоянную практическую деятельность, проявляют свой действи­тельный потенциал под систематической нагрузкой, в состоя­нии полезного для нее оптимального, а не только посильного, напряжения. Это именно то основное условие, которое обеспе­чивает сенсибилизацию функций в процессе труда. Вместе с тем Б. Г. Ананьев отмечает роль повышенной профессиональной мотивации, а также интеллектуальной деятельности, которые обеспечивают упорядочение сенсорной информации и организацию постоянного взаимодействия всех каналов связи ( окружающей средой, являясь фактором, противостоящим тотальной инволюции элементарных психофизиологических функ­ций в процессе старения.

Линейная зависимость между возрастом и психофизиологи­ческими свойствами отмечается чрезвычайно редко еще и пото­му,—считает М. Д. Александрова,—что одни психические яв­ления больше подчиняются общевозрастным тенденциям, а другие—индивидуальным, которые могут перекрывать возраст­ные тенденции.

 По данным многочисленных исследований, обобщенных М. Д. Александровой [1974], аналогичные закономерности про­являются в возрастной динамике интеллектуальных свойств.

По мнению Д. Векслера, интеллект молодых не тождествен интеллекту старых, так как у первых он обозначает скорее ум­ственную готовность, способность к обучению и решению новых задач, а у вторых—способность справляться с широким кру­гом знакомых задач на основе богатого жизненного опыта, т. е. интеллект старых людей является скорее тем, что на обы­денном языке называют мудростью. В этом направлении и происходят возрастные сдвиги интеллектуальных свойств.

Двумя основными причинами ослабления интеллекта с воз­растом считаются уменьшение объективности мышления и кос­ность суждений. Под первым понимается преобладание суж­дений здравого смысла, окрашенных субъективным опытом, под вторым — излишняя категоричность суждений, стремление подвести все под рубрику верного и неверного. М. Д. Алексан­дрова, анализируя диаграмму возрастных изменений критич­ности мышления по данным американских авторов, делает вы­вод, что снижение критичности мышления у мужчин начинается после 30 лет, у женщин — после 40 лет, но у женщин спад бо­лее резкий.

Результаты многих исследований показывают, что пожилые и старые люди с трудом адаптируются к новым условиям. На­пример, было обнаружено, что пожилые (после 50 лет) зна­чительно чаще оперируют установившимися схемами, чем мо­лодые. Английский психолог С. Чаун объясняет это явление преобладанием вербального интеллекта над невербальным, что ведет к большей стереотипности суждений и, как следствие, к догматизму и косности поведения.

Высокий уровень образования уменьшает степень отрица­тельной корреляции интеллекта с возрастом. В работах, посвя­щенных влиянию рода занятий на результаты тестовых испы­таний, отмечается, что у пожилых ученых почти не изменяют­ся с возрастом запас слов и общая эрудиция, у инженеров— многие невербальные функции, у бухгалтеров — быстрота ариф­метических действий и т. д. 3. Ф. Есарева [1971], изучая на­учную продуктивность преподавателей университета, установи­ла, что первый пик научной продуктивности у преподавателей всех факультетов совпадает с периодом зрелости, второй пик продуктивности отмечается после 40 лет, если же преподава­тель решает продолжать научную и педагогическую деятель­ность в пенсионном возрасте, он переживает третий пик научной продуктивности. Автор объяснила этот феномен сохранностыо интеллектуальных функций пожилых преподавателей и тем, что их жизненная установка концентрируется на научной и педагогической работе, а сфера общения сужается в основ­ном до научного общения.

Развивая свою мысль о сенсибилизации функций в процессе трудовой деятельности человека, Б.Г.Ананьев в уже упоминавшейся работе говорит о второй фазе эволюции функций, уже прошедших возрастное развитие,—о фазе специализации этих функций применительно к определенным объектам, опера­циям деятельности и более или менее значительным по мас­штабам сферам жизни. При этом не исключено, что оптимум специализированных функций может совпадать с начавшейся инволюцией общих свойств этих функций. В качестве примера, приводится известное явление возрастающего объема и совер­шенствования профессиональной памяти в сочетании с общим снижением мнемической функции. Деятельность второй фазы определяется степенью активности человека как субъекта и личности, продуктивностью его труда и значительностью его вклада в общий фонд материальных и духовных ценностей об­щества.

И наконец, фактором, стабилизирующим нарастание возрастных изменений, является индивидуальность. Образование индивидуальности и обусловленное ею единое направление развития индивида, личности и субъекта в общей структуре человека стабилизируют эту структуру и являются важными факторами высокой жизнеспособности и долголетия (Ананьев, 3969).                                                   

Специфику генезиса эмоций и их проявления в пожилом возрасте проанализировал Т. А. Немчин [1987]. Прежде всего, отмечает он, в психике пожилого человека находят свое отражение все те физические недуги, которые к этому времени развиваются постепенно и иногда даже незаметно. Каждое из соматических нарушений отражается либо прямым, либо косвенным образом в переживаниях человека. Если такое нару­шение не осознается, оно все равно отражается в психике че­ловека на неосознанном уровне и так или иначе сопровожда­ется неприятными ощущениями и в дальнейшем негативно окрашенными переживаниями этих ощущений. Изменения в де­ятельности анализаторов, ослабление памяти, снижение объе­ма, переключаемости, насыщаемости внимания, рост показателей утомляемости внимания, падение физической и умственной работоспособности—все это не может не сопровождаться и негативно окрашенными эмоциональными переживаниями.

Изменения темперамента заключаются в росте интровертированности, общем снижении инициативности, в частности ком­муникативной активности, возрастании пассивности» снижении волевых качеств личности.

Нередко возникают трудности, связанные с использовани­ем накопленных в течение жизни знаний, поскольку эти зна­ния устарели. Во многих случаях эта проблема решается ус­пешно: знания и опыт, которыми располагает профессионал, активно применяются в новых условиях. Однако бывает и так, что их использование тормозится некоторыми индивидуально-психологическими особенностями пожилых людей. Прежде все­го, это относится к устаревшим методам работы, стилю деятель­ности, не отвечающим изменившимся требованиям жизни. В та­ких случаях нужна глубокая перестройка, а она с возрастом удается все труднее. Особенно заметно это в тех областях на­уки и производства, которые изменяются наиболее интенсив­но. Указанные обстоятельства очень остро переживаются по­жилыми людьми. У них может развиться чувство ненужности, бесполезности, неуверенности в себе, иногда чувство страха пе­ред будущим. Возникают также семейные проблемы, утрачи­ваются коммуникации, что может сопровождаться чувством опустошенности, переживанием одиночества.

Общие изменения в эмоциональной сфере пожилого чело­века Т. А. Немчин характеризует следующими признаками: из­менение подвижности, динамичности эмоциональных состояний, выражающееся либо в инертности, либо в лабильности эмо­ций; возрастание роли и места, занимаемого отрицательными эмоциями; высокая временная устойчивость высших эмоций, в том числе эмоций, связанных с индивидуальным творчеством. В пожилом возрасте значительно изменяется способность контро­лировать внешние проявления чувств (смех, радость, печаль). Однако нередко наблюдаются и противоположные явления— эмоциональная черствость, снижение эмпатичности.

К частным признакам эмоциональности у пожилых людей Т. А. Немчин относит устойчивое преобладание той или иной мо­дальности переживаний. Это могут быть состояния тревоги, грусти, раздраженного недовольства. Эти изменения типичны, но не всеобщи. Имеется большая категория лиц, у которой до глубокой старости сохраняются оптимистическое настроение, бодрость духа. Большую роль в сохранении положительных эмоций играют специфический склад характера и личности, конкретные особенности темперамента и другие психические свойства, а также здоровый образ жизни, овладение специ­альными методами психической саморегуляции. Однако главны­ми факторами, автор считает благоприятную социально-психо­логическую обстановку и плодотворный творческий труд.

Говоря о возникающем под влиянием возрастных изменений «чувстве неуверенности в себе», Т. А. Немчин затронул пробле­му самооценки, которую более подробно рассматривают другие авторы (Борисова, 1981; Грановская, 1984; Корнеева, 19896). Л. Н. Корнеева [19896] считает, что этап выхода из професси­ональной деятельности труден прежде всего для лиц с высокой устойчивой самооценкой. Способность к выполнению професси­ональных задач на высоком уровне с годами падает, но самооценка остается прежней, что снижает успешность саморегуля­ции деятельности. До определенного момента это маскируется опытом, но в конечном итоге в деятельности начинают проявляться все характерные признаки неадекватной самооценки: по­становка целей, не соответствующих возможностям, неспособ­ность к оперативной самокоррекции и др. Коррекция же, тем более ломка самооценки, для данной возрастной группы очень болезненна. Основную задачу Л. Н. Корнеева видит в мягком изменении самооценки ситуативной успешности профессиональной деятельности, в обеспечении устойчивости общей самооценки личности и в ее компенсации за счет других видов деятельности. Отмечается также необходимость профилактики защитных способов сохранения устойчивости самооценки. Подробнее отношение самооценки и саморегуляции рассмотрено в параграфе 3.2 настоящей монографии.                           

Значение профессиональной мотивации для этапа выхода из профессии неоднозначно. Мотивация, как уже упоминалось, является фактором, стабилизирующим возрастную инволюцию психических свойств. По мнению Р. М. Грановской [1984], профессиональная мотивация в этом возрасте усиливается в связи ослаблением конкурирующих мотивов. Для пожилого человека его труд важен прежде всего с точки зрения самооценки: само преодоление трудностей дает ему положительно окрашенное ощущение одержанной победы во имя жизни и здоровья.

Вместе с тем по мере снижения уровня функциональных возможностей возрастает вероятность конфликта между этим уровнем, с одной стороны, самооценкой и мотивацией достижений — другой. Такой конфликт может иметь место в любом возрасте, но на этапе выхода из профессиональной деятельности он заостряется в силу нереальности развития или восстановления прежнего уровня психических функций. Эффективная профессиональная деятельность может в течение какого-то времени осуществляться за счет дополнительного напряжения, стимулируемого самоконтролем, однако при этом возрастает физиологическая цена успешности.

Интропсихический конфликт заключается в необходимости выбора между двумя адаптационными стратегиями: сохранении психического и физиологического гомеостаза через отказ от достижения профессионально значимых результатов и достижением таких результатов ценой нарастания психофизиологической напряженности. Первая из этих стратегий предпочтительна, во всяком случае, для пожилого человека. Пример ее реалиации приводит Е. М. Борисова [1981], описывая работниц с несложившейся профессиональной судьбой, у которых отсутст­вует конфликт между самооценкой и уровнем достижений в про­фессии, так как они находят возможность для самовыражения, раскрытия своих способностей в отношениях с окружающими и за пределами профессии. И тут целесообразно еще раз вернуть­ся к работе Р. М. Грановской [1984], которая считает, что многие пожилые люди, относясь к себе с повышенной требователь­ностью, не учитывают, что работоспособность человека старшего возраста, его производственная ценность оцениваются не толь­ко его индивидуальной производительностью, но и по тому полезному влиянию, которое он оказывает на коллектив в целом, поскольку его труд сочетается с передачей опыта и знаний мо­лодым. И, надо добавить, по тому примеру ответственного отно­шения к труду, который он подает.

Очень важную мысль о соотношении профессиональных и внепрофессиональных интересов высказал Б. М. Теплов [1985] в «Заметках психолога при чтении художественной литературы». Анализируя одну из «Маленьких трагедий» Пушкина, автор де­лает вывод, что трагедия Сальери началась гораздо раньше то­го момента, когда он позавидовал Моцарту. Она началась с того, что, достигнув полного профессионального успеха в той са­мой музыкальной области, которую он «упрямо и надменно» избрал единственным содержанием своей жизни, он начал пере­живать глубокую неудовлетворенность, и перед ним встал во­прос о самоубийстве. И Моцарта Сальери ненавидит больше всего за то, что Моцарт в противоположность ему является представителем величайшей свободы духа. Сочинение музыки было для Моцарта включено в жизнь, являлось своеобразным отражением и переживанием жизненных смыслов, тогда как для Сальери никаких смыслов, кроме музыкальных, на свете не бы­ло, и музыка, превратившаяся в единственный и абсолютный смысл, стала бессмысленной. И далее Б. М. Теплов расставля­ет все точки над «и»: Сальери становится рабом «злой страсти», зависти, потому что он, несмотря на глубокий ум, высокий талант, замечательное профессиональное мастерство, — человек с пустой душой. Наличие одного лишь изолированного интереса, вбирающего в себя всю направленность личности и не имеюще­го опоры ни в мировоззрении, ни в подлинной любви к жизни во всем богатстве ее проявлений, неизбежно лишает человека внутренней свободы и убивает дух.

Опираясь на вышесказанное, можно сделать общий вывод: фундамент профессионального долголетия закладывается на всем протяжении продуктивной жизни человека, начиная с эта­па выбора профессии. Формирование профессиональной мотива­ции, адекватно высокой, устойчивой и в то же время гибкой са­мооценки, образование, высокий профессионализм, овладение навыками самоконтроля и саморегуляции, развитие интеллекта, расширение сферы интересов за рамки профессиональной области, наконец, становление индивидуальности человека—все это достигается годами оптимизации и самооптимизации, в этом за­ключается важнейший аспект психологического обеспечения профессиональной деятельности и долголетия.

Другой аспект—оптимизация профессиональной среды по­жилого человека. Благоприятная социальная среда, рациональ­ная организация труда, профилактика негативных возрастных изменений организма и психики—залог стабилизации работо­способности и сохранения психологического комфорта старею­щего человека. Р. М. Грановская подчеркивает значение обще­ния профессионала, находящегося на заключительном этапе профессионального пути, с молодыми коллегами: поддерживая и укрепляя контакты с молодыми, сопереживая их поражениям и победам, он завоевывает их уважение и любовь и вместе с тем укрепляет свою активную позицию. В том случае, когда он свя­зывает свои радости с будущим своих детей, учеников или свое­го труда, он сохраняет себе перспективу развития как личности и духовную молодость.

Было бы ошибкой отказываться от использования различных форм повышения квалификации для лиц предпенсионного воз­раста, объясняя это их, якобы, «неперспективностью». Овладе­ние новыми методами (например, компьютерной грамотностью) позволяет опытному профессионалу ощутить возможность роста, открывает перед ним новые перспективы, освобождает от рутины и шаблона в работе и тем самым отодвигает конец продуктив­ного периода жизни.

Важнейшей социальной и психологической проблемой являет­ся выход человека на пенсию, обеспечение внутренне бескон­фликтного профессионального финиша. Вот как ярко раскрыва­ет психологический смысл этого рубежа Б. Г. Ананьев: «Есте­ственно, конец трудовой деятельности неизбежно становится фи­налом самой человеческой жизни, драматической развязкой в форме открытого или скрытого конфликта человека и мира. Пси­хологическая драма старости человека, как на это справедливо указывают многие исследователи, заключается не только в том, что старый человек постепенно теряет своих близких и вообще людей своего поколения, но и в том, что он выключается из об­щественного процесса совокупного производительного труда, пе­рестает трудиться, пользуясь правом на пенсионное обеспече­ние. При этом причиной дезинтеграции личности является не только само прекращение систематического труда, но и посте­пенное разрушение в самом внутреннем мире человека главной ценности—переживания труда как блага, как субъективного творческого отношения человека к окружающему миру. Именно поэтому сохранение трудового тонуса, продолжение в раз­ных видах общественно полезной деятельности и после нас­тупления пенсионного возраста является важнейшим условием морально-психического здоровья пожилых и старых людей» [1969. С. 176].

Развивая эту мысль, Р. М. Грановская [1984] пишет, что хорошее самочувствие в пожилом возрасте опирается на сохра­нение некоторого объема трудовой деятельности. Труд отвлека­ет от болезненной сосредоточенности на физиологических и пси­хологических изменениях своего организма и повышает интерес к внешнему миру. От того, в какой мере сохранена возможность посильного труда и общения с внешним миром, зависит не только общее самочувствие и настроение, но и уверенность в себе старых людей. Более половины всех вышедших на пенсию отмечают ухудшение самочувствия. Поэтому если переход на пенсию неизбежен, его следует осуществлять не резко, а по­степенно, ибо жизненный тонус и хорошее эмоциональное состо­яние зависят от сохранения и поддержания трудовых стереоти­пов и привычных форм общения в трудовом коллективе.

Когда в связи с выходом на пенсию лишается работы чело­век, для которого она составляла весь смысл жизни, он оказы­вается перед лицом старости психически безоружным. Резкое изменение всего склада жизни, невзирая на снятие нагрузки, мо­жет привести к ухудшению психического здоровья, поскольку подобная перемена может обернуться стрессовой ситуацией. Для предотвращения подобных последствий желательно изменить психологическую ориентацию специалистов, связанную с их не­желанием менять свое высокое должностное положение: они предпочитают остаться совсем вне производственной сферы, чем потерять престиж. Отдавая себе отчет в необходимости час­тичного сохранения рабочей нагрузки, но страшась утраты до­стигнутого положения, они ищут работу на новом месте. Разум­нее преодолевать этот психологический барьер и искать пути перехода к менее ответственному и более простому труду по возможности на прежнем месте работы, так как всякий переход сопряжен с изменением стереотипа, что может потребовать слишком больших усилий.

 Особое значение на заключительном этапе профессиональной жизни человека приобретают психологическое время личности и возможности регуляции психологического возраста. Эти вопросы подробно рассмотрены в работе Е. И. Головахи, А. Д. Кроника [1984], которые отмечают несовпадение субъективной оценки человеком своего возраста и действительного возраста. Объяснение этого несовпадения авторы видят в социальных факторах, обусловливающих оценку личностью собственногo возраста. Таким фактором может выступить существующая в обществе система возрастно-ролевых ожиданий, предъявляе­мых к достижению личностью определенного статуса, соответствующего тому или иному возрасту. С этой точки зрения само­оценка возраста является результатом сопоставления личностью своих наличных достижений в различных сферах жизнедеятельности с предъявляемыми к ней возрастно-ролевыми ожиданиями. В случае, если достижение человека опережают социальные ожидания по отношению к нему, он будет чувствовать себя старше истинного возраста; если же человек достиг меньшего, чем от него ждут в данном возрасте, то он будет чувствовать себя моложе. Авторы оговаривают, что эти закономерности относятся к зрелому возрасту, что для пожилого и старческого возраста могут быть характерны иные механизмы. Следуя их логике, попробуем распространить влияние фактора социальных ожиданий на пожилой возраст. По-видимому, существующая в обществе система возрастно-ролевых ожиданий исходит из зако­номерностей снижения активности, работоспособности, творче­ских достижений по мере старения человека. Поэтому, если сни­жение активности и эффективности деятельности меньше, чем от человека ждут в данном возрасте, он чувствует себя моложе, и наоборот.

Психологический возраст принципиально обратим,—счита­ют Е. И. Головаха и А. А. Кроник,—человек не только стареет в психологическом времени, но может и молодеть в нем за счет увеличения психологического будущего или уменьшения психо­логического прошлого. Психологический возраст как мера субъ­ективной реализованности психологического времени личности дает возможность в любом хронологическом возрасте выйти за пределы его фатальной определенности, изменить положение личности в возрастной градации. Возможности эти, однако, не безграничны. Авторы предлагают метод психовозрастной само­регуляции, основанный на активном творческом отношении к собственной жизни. Поскольку по развиваемой ими теории пси­хологический возраст определяется прежде всего долей реали­зованных межсобытийных связей в их общей структуре, он может быть изменен благодаря реконструкции личностью этих свя­зей — пересмотру будущей жизненной перспективы и переосмыс­лению роли прошлых событий, их влияния на настоящее и бу­дущее. Так, психологическая старость может наступить для че­ловека и в сравнительно молодом возрасте, когда он большинство наиболее значимых событий относит к прошлому и не видит в них причин и средств реализации значимых событий в будущем. В этом случае прошлое становится замкнутой, само­довлеющей системой, оторванной от будущего человека, его жизненной перспективы, а сам человек психологически увеличи­вает свой возраст, преждевременно приближаясь к старости, если не по хронологическому и биологическому возрасту, то по крайней мере по субъективному самоощущению. Как показало проведенное авторами исследование, измерение психологическо­го возраста выполняет некоторую психотерапевтическую функ­цию, помогая отдельным лицам осознать пессимистический ха­рактер их отношения к собственному времени жизни, преобла­дание в нем реализованных отношений над актуальными и потенциальными. И здесь исключительно важно, чтобы, исходя из полученных данных о своем психологическом возрасте, чело-дек мог сознательно изменять соотношение ретроспективных и перспективных элементов в субъективной картине жизненного пути, реконструируя причинно-целевые связи между события­ми так, чтобы они осознавались реальными условиями и предпосылками будущих достижений.

Из вышеизложенного вытекает еще один путь психологиче­ского обеспечения профессионального долголетия — выявления лиц с деформированной жизненной перспективой и проведение с ними специальной психотерапевтической работы, направлен­ной на создание социально значимых и реально достижимых жизненных программ, учитывающих интересы и возможности самой личности, ее индивидуально-психологические особенно­сти.