В XVIII в. российская психология формировалась в русле мировой психологической науки, поэтому, имея и самобытные черты, она развивает в принципе схожие с европейскими теории.

Основы психологии в нашей стране заложил Михаил Васильевич Ломоносов(1711–1765). Его психологические воззрения формируются под воздействием Локка и Христиана Вольфа, лекции которого в Марбургском университете Ломоносов посещал. Ломоносов строит материалистическую психологию в духе механицизма. Он полагал, что все душевные процессы человека представляют собой продолжение движений, которые начинаются в органах чувств при воздействии извне. Он отвергал существование врожденных идей и считал, что все наше знание является опытным. При этом Ломоносов пытается синтезировать эмпирические и рациональные представления. Именно поэтому он отводит разуму активную роль при ассоциации идей. Философ считает, что психология должна быть объективной наукой, поскольку любые психические события отражаются в телесных изменениях, что делает возможным наблюдение.

Развивая учение о психических процессах, Ломоносов не просто называет пять базовых чувств (обоняние, осязание, слух, зрение и вкус), но и пытается дать их дифференцированное описание. Так, он выделяет следующие вкусовые ощущения: едкий (как винный спирт), кислый (как уксус), горький (как смола), острый(как редька), соленый (как соль), терпкий (как незрелый плод), сладкий (как мед). Возникновение же самих вкусовых ощущений (как и всяких других) Ломоносов трактует механистически: «Жизненные соки в нервах… возмещают в голову бывающие на концах их перемены, сцепясь с прикасающимися им внешних тел частицами» (Цит. по: [Васецкий, 1961. С. 182]). При этом философ пытается анализировать ощущения не обособлено, а в связи друг с другом. Так, запахи совмещены со вкусовыми качествами (кислый вкус действует на нос и кислым запахом). Но Ломоносов полагает, что определяющим в познании является все-таки словесное мышление, а не чувства. Именно способность мыслить при помощи языка (современное словесно-логическое мышление) отличает человека от животных. Мышление оперирует идеями, которые философ определяет как представления вещей или действий в уме. Важным при этом является сугубо человеческая способность совоображения, которая заключается в том, что человек может с одной представленной в уме вещью воображать другую, с ней сопряженную (представив корабль, мы представляем и море, по которому тот плывет). Отметим еще, что, с точки зрения Ломоносова, человек наделен свободной волей, а потому должен нести ответственность за свои поступки. При этом он не отрицал и тот факт, что поведение человека частично зависит и от условий жизни человека.

Александр Николаевич Радищев (1749–1802) разрабатывает параллельно материалистические и идеалистические взгляды. Свое учение о человеке и его душе Радищев изложил в трактате «О человеке, его смертности и бессмертии» (1792).

Душа, с точки зрения мыслителя, основывается на телесных функциях, а потому ее существование зависит от тела: мозга, нервов, чувственных каналов. Человек выходит из животной среды, связан с нею, хотя и имеет ряд специфических особенностей, к которым Радищев относит прямохождение, наличие рук, мышле­ниеи речь. Вместе с тем Радищев развивает точку зрения о существовании некой особой активности души («мысленность»), которая влияет на тело и является бессмертной. Он рассуждает следующим образом. Цель жизни заключается в стремлении к совершенству и блаженству. Бог не может позволить, чтобы эта цель была напрасной. Поэтому разумно полагать, что после смерти одной плоти человек приобретает другую и непрерывно продолжает свое совершенствование.

Радищев также приводит ряд доказательств главенствующей роли души.

1. Все движения человека принадлежат ему самому: «Речешь себе: иди, и шествуешь».

2. В какой мере человек властен над своими мыслями, в той же мере он властен и над своими желаниями и страстями: «Тут мы видим власть души над телом, и власть сия есть самодержавна».

3. Страсти и желания «суть действия нашей души, а не телесности».

4. Душа человека обладает уникальной способностью к самопознанию, рефлексии: «человек один столь ясно и живо ощущает и что он существует, и что он мыслит, и что мысль его принадлежит ему» (Цит. по: [Кольцова В.А. 2001]).

Противоречивость трудов Радищева до сих пор вызывает многочисленные споры по поводу того, был он материалистом или дуалистом. Автор склонен солидаризироваться с последней точкой зрения. Скорее всего, мысленность – это некое свойство вещественности, ее сила. Многие части его труда однозначно указывают на то, что Радищев полагал, что мозг является «престолом» психических процессов. Более того, доказывая материальность мысленности философ обращается к аналогии с электромагнитным полем: «Не бойся, – пишет он, – я мысленности твоей на безмен не положу… Кто знает протяжение и образ силы магнитныя, кто взвешивал ее? Но кто отрицать станет, что она не вещественна?» (Цит. по: [Шкуринов, 1988. С. 91]). Философ явно отходит от механистического толкования природы души, отказываясь от атомистических аналогий (которые свойственны ассоцианизму и уотсоновскому бихевиоризму) и перенимая аналогии из физики поля (как это сделала позднее гештальтпсихология). Что касается бессмертия мысленности, то здесь аргументация философа становится пантеистической (в духе Спинозы), и он отмечает, что после смерти мысленность, быть может, вступает в союз с другими стихиями. Радищев говорит, что здесь он вступает в область предположений, и если в смертности психики он уверен, то в бессмертии мысленности – отнюдь, отмечая, что, «увы, догадка не есть действительность» (Цит. по: [Шкуринов, 1988. С. 97]).

Отметим, что Радищев не согласен с Гельвецием, который сводил все познание к чувственному опыту. Он полагает, что ощущения от разных органов чувств интегрируются в некий единый образ. Этой интеграцией занимается мышление. Так, он считает, что хотя каждый глаз получает отдельное впечатление о колоколе, душа их соединяет в одно. Другими словами, Радищев ясно понимал различие между чувствен­ным опытом и мышлением относительно объекта. При этом познавательный акт философ тесно связывал с волевыми процессами, полагая, что познание – активный процесс, предполагающий способность к выбору.

Говоря об основной отличительной психологической черте человека, Радищев подчеркивал, что человек, прежде всего, существо «соучаствующее». Под «соучаствованием» он понимал эмоциональное действенное включение человека в дела другого человека. Это некая «действенная эмпатия», которая не ограничивается простым сопереживанием, но подразумевает и активную помощь. Основой ее становятся моральная свобода и нравственная ответственность – категория, схожая с фейербаховским нравственным долгом. Укажем в конце, что в 1789 г. Радищев написал книгу «Рассуждения о труде и праздности», затрагивающую вопросы мотивации труда.

В 1789 г. в издательстве Московского университета выходит перевод книги немецкого психолога Кампе (славного) «Краткая психология, или учение о душе для детей». И уже в 1796 г., как указывает Ждан, Иван Михайлов, протоиерей Кандорский (И. М. Кандорский), опираясь на воззрения Локка, издает первую в России книгу, посвященную специально психологии, – «Наука о душе, или ясное изображение ее совершенств, способностей и бессмертия» [Ждан, 2004]. Эта книга – потрясающее по своей лаконичности и полноте психологическое исследование, последовательное и логичное. Кандорский начинает с того, что дает определение душе: «То, что в нас мыслит, или иначе, что познает и ощущает обстоящие нас вещи, называется душа» [Кандорский, 1996. C. 169].

При этом Кандорский, демонстрируя свою полную осведомленность в европейской философии, критикует «странных людей»: материалистов, признающих существование только тел, и идеалистов, признающих существование только душ. Он определенно занимает позицию дуализма, ссылаясь на Декарта. В душе нет частей, это простая сущность, в которой можно выделить две главные способности: разум и волю. Разум (способность познания) есть способность души понимать вещи и рассуждать о них, т. е. познавать истину. Воля (способность хотения) – это такая способность души, которая признает добрым то, что разум признал истинным, а злым то, что разум определил как ложное. Поэтому от познания рождается желание, ибо чего мы не знаем, того и желать не можем.

В познавательных способностях Кандорский выделяет низшую и высшую ступени. Низшая ступень познания включает понятия (идеи), чувствования, воображение, память, вспамятование и вымышление. При этом общим орудием для всех них является мозг. Идеи подразделяются на два рода: ясные (когда мы можем отличить представляемую вещь от других) и темные (когда вещи неразличимы). Это деление предполагает наличие в душе способности различения.

Трактуя ощущения, Кандорский придерживается механистической концепции, считая, что они возникают под воздействием мелких частиц. Так, «слух рождается … когда тела одно об другое ударяются, … обоняние делается от частиц самых тончайших, [а от движения тонких жилок] рождается чувство осязания» [Там же. С. 175]. Кандорский даже пытается сформулировать правила того, как душа действует при помощи чувств. Он формулирует четыре закона.

1. При воздействии вещи на неповрежденные органы чувств ощущение возникает, хотим мы этого или нет.

2. При одновременном сильном и слабом воздействии последнее мы чувствуем не так ясно, как если бы сильного воздействия не было.

3. При одинаковых воздействиях возникают одинаковые чувства, при разных – разные.

4. Когда прекращается действие предметов на органы чувств, прекращается и само чувство.

Воображение – это способность представлять вещь, которую мы прежде чувствовали. От воображения зависят и сны, ибо то, что мы видим наяву, то нам во сне и изображается. От него же происходит и память, которая «уверяет нас, что воображаемая идея была когда-то нашим чувствам представлена» [Кандорский, 1996. С. 177]. Вспамятование (в отличие от памяти) требует усилия, а вымышление – это способность фантазировать, из которой проистекают литература, живопись, архитектура.

К высшей ступени познания принадлежат: внимание, разум и остроумие. Внимание – это сосредоточенность на одной вещи, разумение – это мышление, которое невозможно без речи, из негопроистекает глубокомыслие, которое заключается в способности познавать не только саму вещь, но и ее части. Что касается остроумия, то это скорость в глубокомыслии. При этом само познание может быть трех видов: апостериорное (только при помощи чувств), априорное (только при помощи разума, примером которого являются математические истины) и совокупное.

Волевые способности ( желания ) определяются Кандорским через приятность: «Чем вещь совершеннее, тем больше чувствуем от нее приятности» [Там же. С. 185]. Желание – это стремление возбудить в себе чувство приятности, а отвращение – стремление не чувствовать неприятности. Самой высшей степенью желания или отвращения является страсть. Выделяются два вида страстей:

· приятные и неприятные;

· производящие и производные.

Производящие страсти – это радость и печаль. Радость – наивысшая степень приятности. Производимых страстей великое множество. Любовь – это радость, которую мы чувствуем от совершенства другого лица или вещи. Знаки этой страсти проявляются в глазах и разговорах и утаить их весьма трудно. Ненависть – это печаль, которую мы ощущаем от совершенства другого. Существуют два ее вида: насмеяние – радость о несчастье другого и зависть – печаль о счастье другого. Боязнь – печаль о будущем зле. Гнев – печаль о нанесенной обиде с желанием отмщения.

Кандорский также разбирает четыре вида темперамента. Люди с теплой, жидкой и красной кровью веселы, не спесивы, склонны к роскоши и остроумны. Это сангвиники. Люди с примесью в крови светлой желчи имеют мысли скорые, славолюбивые, упрямы и трудолюбивы, обыкновенно удаляются от роскоши. Это холерики. Если кровь с черной желчью, то люди боязливы, жестоки, молчаливы и остроумны. Это меланхолики. А когда в крови много мокроты, человек бывает ленивым и неповоротливым умом и телом. Такие люди называются флегматиками. Как можно увидеть, здесь повторяется типология Гиппократа.

Кандорский также говорит о том, что не стоит отвергать влияние тела, хотя может и системапредустановленного согласия не так уж и бессмысленна. Отметим в конце, что, по мнению философа, «животные великую имеют разность от человека» [Кандорский, 1996. C. 218.]. У них есть только низшая ступень познания, но нет разума и свободной воли. И. М. Кандорский затрагивает и множество других аспектов учен ия о душе, что позволяет заключить, что его труд внес большой вклад в развитие психологической мысли.

Михаил Михайлович Щербатов (1733–1790), талантливый историк и экономист, также предпринимает анализ соотношения души и тела. В труде «Разговор о бессмертии души» он доказывает, что душа является нематериальной субстанцией, координирующей систему телесных органов. Это сочинение построено в виде диалога и напоминает потому платоновский стиль. Он объявляет учения, которые утверждают смертность души, безумными, а к главным «помешанным» относит Эпикура, Спинозу и Гоббса. Конфуций, индийскиебрахманы, Фалес, Пифагор и другие философы, признающие бессмертие духовного начала в человеке, объявляются в диалоге мудрецами. При этом он также ссылается на «мудрейших» египтян, которые ради бессмертия души «состраивали огромные пирамиды и другие здания» [Щербатов, 1996. С. 278].

Основное же доказательство бессмертия души у Щербатова сводится к тому, что она «слабостям телесным не подвержена, и сон ее точно отяготить не может» [Там же. С. 276]. Признав это, философ говорит, что к слабостям тела отношения может не иметь только бессмертное существо. Характеризуя сущность души, Щербатов говорит, что она бесплотна, частей не имеет, идеально приспособлена для познания и является причиной самой себя, т. е. обладает свободой воли. И даже опытное знание всецело зависит от деятельности души, активность которой дает возможность для возникновения ощущений.

Укажем в заключение, что в это время получила развитие и этнопсихологическая проблематика. Причины этого были в основном политическими: знание нравов врага важно в случае войны также, как и знание о его укреплениях. Так, «Наставление» для северо-восточной экспедиции Биллингса и Сарычева (1785–1795) содержало не только научные, но и секретные политические задачи: «сколь возможно сведать о земле чукчей, силе и нравах этого народа…» (Цит. по: [Психологическая мысль в России, 2001]).