Если говорить о философских истоках русской психологической мысли, стоит сразу упомянуть, что в большинстве случаев философом в допетровской Руси называли, прежде всего, человека, углубленно комментирующего Библию. И именно объединение христианских идей с античным наследием определило своеобразие русской психософии.

Первые психологические идеи (если не принимать во внимание языческие воззрения, которые мы не будем рассматривать, поскольку не анализировали ни античную, ни кельтскую, ни другие мифологические системы) пришли на Русь из Византии. Киевский митрополит греческого, разумеется, происхождения Никифор (ум. в 1121 г.) в послании князю Владимиру Мономаху «О посте и о воздержании чувств» касается и психологических аспектов. Он проводит принципиальное различие между душой и телом, говоря, что «внутри нас идет большая борьба, и противится плоть духу, а дух плоти» [Послание.., 2001. C. 368]. Эта борьба, согласно митрополиту, должна окончиться победой духа, которую он одержит, укротив телесные страсти.

Поднимая вопрос о сущности души, митрополит Никифор повторяет трехчленное платоновское деление: «… Душа состоит из трех частей, т. е. имеет три силы: разумное («словесное»), чувственное («яростное») и волевое («желанное»)» [Там же. С. 369]. Очевидно, что упоминание о трех силах – это следствие влияние аристотелевских идей о трех способностях. Но воспроизведя форму, Никифор наполнил ее совершенно иным содержанием. Так, разум, отличающий человека от животного, есть средство восхождения к Богу.Чувственное начало задействуется, когда человек реализует усердие к Богу или мстит Божьим врагам. Оволе же речь заходит, если человек «всегда думает о Боге (имеет желание к Богу), и забывает об ином» [Там же. С. 370]. Митрополит локализует душу в голове и пишет, что она действует при помощи пяти своих «слуг», т. е. органов чувств. Из них, однако, следует доверять только зрению, а к слуху, вкусу, обонянию и осязанию следуют относиться критически. Это не означает, что им нельзя верить, просто следует помнить о том, что в одних случаях они дают правильную информацию, в других нет. Почему это так, Никифор не знает, в чем и признается. Интересно, что митрополит рисует антропоморфную модель общества, где тело – это государство, князь – разум, а слуги – органы чувств.

К числу древнейших памятников отечественной философии и письменности относят «Палею толковую». Этот труд, созданный около XIII в., носит компилятивный характер и является подобием древней энциклопедии. В разделе «О сотворении человека» указывается, что «Он [Бог] сначала устроил телесный сосуд, а потом сотворил душу и вложил в него» [Палея толковая, 2001. C. 658]. Стоит заметить, что материальная субстанция – это не только тело, но еще и прах, и плоть. Прах – это вещество, из которого создан человеческий организм, говоря современным языком, химические элементы. Тело – это собственно анатомические структуры человека.Плоть – это некая совокупность физиологических процессов, которые являют собой благодатную почву для возникновения грехов (сладострастие, пьянство, вожделение, обжорство), а потому должны подчиняться душе. Сама душа бывает животной и человеческой. У животных душа – это кровь, что, видимо, связано с древнегреческим влиянием. Так, например, Эмпедокл и Аристотель считали именно кровь основой душевных функций. В силу своей материальной сущности душа животных смертна. Что касается человеческой души, то она «бесплотна и невидима и невыразимо отличается от телесного вещества» [Там же. С. 659]. Душа бессмертна, но не имеет, тем не менее, божественной природы. В «Палее» говорится, что если бы душа была таковой (т. е. божественной), то у всех людей она была бы одинаковой. Но это не так, поскольку у одних людей она мудра, у других – неразумна, у третьих – безумна, у четвертых – способна к размышлению. Создав душу, Бог одарил человека и свободной волей.

Стоит также упомянуть о различии между душой и умом. Ум в «Палее» выступает как могущественная сила бесплотной души. Это разделение, с точки зрения автора, напоминает отношение между манасом и атманом в ряде древнеиндийских даршан, где сознание (манас) выступает как своеобразная функция души (атмана). Ум локализуется в мозге и основная его функция – понимать то, что ему по нервам доставляют органы чувств. Эта точка зрения находит поддержку и в ряде современных психологических концепций. Так, А. Ю. Агафонов, автор смысловой теории сознания, пишет, что « понимание – родовая функция сознания» [Агафонов А.Ю. 2003. С. 14]. Ум способен трансцендировать за пределы чувственного опыта подобно тому, как пламя стремится ввысь. В «Палее» можно зафиксировать некий парадокс. С одной стороны, в ней говорится о взаимодействии сенсорных систем и ума (например, «что увидят глаза, он [при помощи] поднимающихся к нему жил понимает» [Палея толковая, 2001. C. 660]), с другой – утверждается, что «ум не нуждается ни в каких телесных чувствах» [Там же. С. 659]. Скорее всего, речь идет о различии чувственного и рационального познания, которое носит характер некой трансцендентной интуиции.

Зачатие в тексте трактуется как соединение духовного мужского и чувственного женского начала: «От мужа одушевленное семенное извержение смешивается с встречной женской кровью, когда все душевное и чувственное соединяется вместе» [Там же. С. 672]. При этом в тексте специально оговаривается, что нельзя на душу возводить той лжи, что она-де дается ребенку от мужчины, смешиваясь с «тленным и мерзким». Ни душа, ни тело само по себе еще не есть человек, но только соединение обоих дает целостного человека. И говоря о параллелизме духовного и телесного, автор «Палеи» отмечает, что они взаимовлияют друг на друга: «Отличаясь по природе от тела, душа соединена с ним в одном существе … и восприимчива к плотским страданиям и болезням; тело же страдает от душевных мук и скорбей» [Палея толковая, 2001. С. 674].

Выше отмечалось, что ум помещается в мозге. Однако это не совсем верно. Напомним, что в Средние века превалировала точка зрения Аристотеля, который считал, что душа находится в сердце. В «Палее толковой» же предпринимается попытка выработать некое компромиссное решение проблемы локализации. Хотя и говорится, что местом локализации ума является мозг, но часть ума все же от сердца, часть ума – от души, а часть – собственно от мозга. При этом «если душа, сердце и головной мозг находятся в согласии, то они ведут человека на благое … и лукавый дух нимало не преуспеет, если все трое объединятся» [Там же. С. 675]. Мысль при этом выполняет информационную функцию, доставляя в тело вести, которые затем «обсуждают» душа, сердце и мозг. Особая ценность этой информации заключается в том, что она выходит за пределы чувственного опыта: «… и то, что бывает не видимым телесными очами, становится видимым износимой мыслью» [Там же. С. 675].

В «Палее» можно найти также и первые сведения из области анатомии центральной нервной системы. Так, мозг описывается как серовато-белый, разнообразный, слоистый и покрытый тонкой пленкой. В этом тексте также встречаются сведения, относящиеся к физиогномике и восходящие к Аристотелю. Например, говорится о том, что большие и сильно оттопыренные уши означают пустослова и празднослова (глупость и болтливость).

В XIV–XV вв. на Руси начинают распространяться еретические и антицерковные учения. С точки зрения историко-психологического исследования для нас интересна ересь «жидовствующих» (отметим, что это церковный термин), названных так из-за их связи со средневековой еврейской культурой. Остановимся только на одном моменте, опираясь на труд одного из вождей еретиков Федора Курицына «Написание о грамоте». В нем нас интересует психолого-филологическое толкование души, согласно которому союз тела и души трактуется как союз гласных и согласных букв. Согласная буква символизирует плоть (материальное начало), а гласная – оживляющую плоть душу. При этом человек, владеющий грамотой, т. е. образованный человек, становится подобен Богу. Преодоление человеком невежества наделяет его свободной волей, она освобождается от тленности мира и устремляется к Творцу. Сделаем, однако, оговорку: грамота – это не просто образованность, но образованность, совмещенная с тайным еретическим знанием.

Завершить рассмотрение идейных истоков русской психологической мысли хотелось бы анализом апокрифа«Галеново на Гиппократа», датируемого XV столетием. Он считается переводом нескольких фрагментов из комментариев Галена к «Своду Гиппократа». Автором выделяются четыре жидкости, из которых состоит человек: кровь, мокрота, красная и черная желчь. Эти жидкости по-разному сочетаются в разных возрастах, что дает возможность провести подобие психологической классификации:

· у детей характер горячий и легкий: доминирует кровь;

· у юношей характер пылкий, вспыльчивый и страстный: доминирует красная желчь;

· в зрелом возрасте характер суровый, сухой и холодный под влиянием черной желчи;

· в старости человек становится податливым, медлительным, печальным, беспамятным: сказывается влияние мокроты.

В итоге автор апокрифа говорит: «Кровь делает душу милостивой и податливой, мокрота же, т. е. флегма, – медлительной и забывчивой. Красная желчь – честной и благопристойной» [Галеново на Гиппократа, 2001. С. 729]. Он не отступает и от традиционных античных представлений о трехсоставном устройстве души, выделяя в ней словесную, яростную и желающую части. Интересно также, что с каждым чувством в тексте сопоставлен определенный первоэлемент: зрение – эфир, обоняние – воздух, слух – огонь, вкус – вода, осязание – земля. Эта цепочка не случайна: грубые ощущения связываются с плотными стихиями, а наиболее достоверное и тонкое зрительное восприятие соответствует бескачественному эфиру. Так возникает умозрительная конструкция, которую можно было бы назвать сенсорно-субстанциональной лестницей.

Появление апокрифа «Галеново на Гиппократа» стало знаменательным фактом для дальнейшего развития донаучной психологии на Руси. Его содержание совершенно не связано с православной традицией и имеетестественно-научный характер. Вероятно, этот апокриф стал первым знаком того, что возникает новый подход к рассмотрению души – деистическо-материалистический, в рамках русской психософии впервые четко реализованный в учении М. В. Ломоносова.