Третье из намеченных И.П. Павловым основных свойств нервной системы – подвижность нервных процессов – остается, пожалуй, вплоть до настоящего времени параметром, наименее определенным с точки зрения его физиологической сущности 5. При анализе содержания этого свойства, равно как и методик, обычно употребляемых для его определения, бросается в глаза многообразие физиологических процессов, долженствующих служить, по замыслу авторов, определению этого свойства, и. как следствие этого, многозначность самого понятия подвижности нервной системы. Несомненно, это во многом обусловлено тем обстоятельством, что при жизни И.П. Павлова свойство подвижности имело всего лишь четырехлетнюю историю и содержание этого понятия не было в процессе частых обсуждений откристаллизовано до той степени ясности, которую получило, скажем, понятие силы нервной системы.

Первые упоминания о свойстве, лежащем в основе различий поведения сангвиников и флегматиков при сходстве их в отношении работоспособности, относятся к началу 1932 г. Правда, это свойство обозначается в то время как «лабильность» или даже «возбудимость», но речь идет именно о том параметре, который впоследствии получил название подвижности нервных процессов (термин этот был введен в 1933 г.). Из высказываний И.П. Павлова по поводу подвижности видно, что и в самом начале развития концепции подвижности этим термином объединялись довольно различные стороны динамики нервных процессов. Так, одно из определений, данных самим И.П. Павловым, гласит, что высокая подвижность – это способность «быстро, по требованию внешних условий, уступать место, давать преимущество одному раздражению перед другим, раздражению перед торможением и обратно» (1951–1952, т. III, кн. 2, с. 268). Согласно этому высказыванию, индикаторами подвижности могут служить: а) смена одного раздражительного процесса другим, б) смена раздражительного процесса тормозным и в) смена тормозного процесса раздражительным.

Ученики и последователи И.П. Павлова, исследовавшие проблему подвижности, обращали в своих работах внимание то на одну, то на другую сторону этого свойства и соответственно пользовались различными экспериментальными индикаторами подвижности нервных процессов. Среди этих индикаторов мы находим и ассоциативный эксперимент, и переделку, и сшибку, и выработку запаздывания, и изменение стереотипа, и хронаксию, и последействие стимула, и латентный период реакции, и еще большое число других, самых разнообразных показателей.

Пользование столь широким ассортиментом индикаторов неизбежно приводило к известному разнобою в получаемых результатах, к установлению различных, подчас противоречивых зависимостей между «подвижностью» и различными физиологическими функциями. Между тем опытов систематического – хотя бы частичного – сопоставления упомянутых и неупомянутых предполагаемых индикаторов подвижности с целью определения степени их взаимного соответствия и общности действующих в них факторов нервной деятельности до самого последнего времени не было. Более того, до последнего времени не было даже ясной классификации всех предполагаемых проявлений свойства подвижности, всех тех критериев, по которым обычно строится определение этого свойства.

Такая классификация была дана Б.М. Тепловым в ра боте 1956 г. вместе с указанием на необходимость широкого и систематического сопоставления индикаторов подвижности и анализом тех немногочисленных данных по этому вопросу, которые к тому времени имелись (1956).

Согласно этой систематизации, можно говорить о следующих проявлениях подвижности:

1) скорости возникновения нервного процесса, 2) скорости движения нервного процесса, его иррадиации и концентрации, 3) скорости прекращения нервных процессов, 4) скорости смены торможения возбуждением и возбуждения торможением, 5) скорости образования новых положительных и отрицательных условных связей, 6) скорости изменения реакции при изменении внешних условий, куда входят: а) замена раздражителей стереотипа слабым раздражителем, б) изменение порядка следования раздражителей в стереотипе, в) выработка запаздывающего рефлекса в системе коротко-отставленных и г) переделка.

Нетрудно заметить, что все эти предполагаемые стороны свойства подвижности объединяются одним общим признаком, а именно категорией скорости протекания самых разнообразных функций: «под подвижностью, в широком значении этого термина, разумеются все временные характеристики работы нервной системы, все те стороны этой работы, к которым применима категория скорости» (Б.М. Теплов, 1956, с. 61–62).

Как и по отношению к другим свойствам нервной системы, Б.М. Тепловым в отношении подвижности был поставлен вопрос о необходимости специального исследования проблемы единства различных проявлений и сторон этого свойства, о широком экспериментальном сопоставлении всех предположительно относящихся сюда индикаторов. В 1956 г. ответ на вопрос о единстве функционального смысла различных индикаторов подвижности не мог быть ни положительным, ни отрицательным: слишком незначительны были материалы для его разрешения, хотя, надо заметить, данные для отрицательного ответа, пожалуй, уже тогда имели некоторый перевес. Мы имеем в виду, в частности, работу И.В. Равич-Щербо (1956), специально посвященную сопоставлению четырех часто используемых индикаторов подвижности: скорости образования Условных реакций (фотохимических), переделки их, выработки следовых рефлексов (тоже фотохимических) и измерения последействия в виде зрительных последовательных образов. Отсутствие значимых корреляций между этими показателями свидетельствовало, скорее, в пользу того, что, по крайней мере, некоторые из индикаторов, обычно применяемых с целью определения подвижности, по существу, представляют собой показатели других качеств деятельности центральной нервной системы. Работа И.В. Равич-Щербо явилась фактически прообразом целого ряда последовавших затем сопоставлений различных показателей подвижности, выполненных как в лаборатории психофизиологии под руководством Б.М. Теплова, так и в других научных коллективах. Эти сопоставления во многом прояснили исключительно запутанную картину соотношений между разными показателями подвижности и позволили сделать некоторые вполне содержательные заключения относительно структуры этого свойства.

Прежде чем перейти к детальному рассмотрению полученных зависимостей и формулированных заключений, напомним то обстоятельство, что один из предполагавшихся ранее индикаторов подвижности, а именно скорость образования условных реакций, рассматривается теперь нами как показатель особого свойства нервной системы – динамичности нервных процессов – ив качестве такового, естественно, выводится из контекста проблемы подвижности. Основания к этому были приведены в гл. II, и мы не будем сейчас на них останавливаться.

Что касается других проявлений и индикаторов подвижности, то с ними дело обстоит несколько сложнее, чем это предполагали большинство авторов, опиравшихся на них в своих выводах. В настоящее время можно считать несомненным, что совокупность этих проявлений и индикаторов отнюдь не является единой с точки зрения их нейрофизиологических механизмов и что в этой совокупности, как можно полагать, отражается более чем одно свойство нервной системы. Более того, имеются даже данные о том, что некоторые отдельные индикаторы являются не такими простыми по своему физиологическому смыслу и поэтому, очевидно, не могут служить однозначными показателями ни подвижности, ни какого-либо другого свойства нервной системы.