В эпоху царствования Александра III в России сохранялась строгая административная регламентация социальной жизни. Враги государственной власти подвергались преследованиям, арестам, высылкам. Такие факты имелись и до, и после Александра III, однако в оправдание непреложного тезиса о некоем «курсе реакции» именно этот период нередко характеризуют как особо мрачный и беспросветный. Гневных слов по этому поводу сказано много, конкретных фактов в подтверждение приведено куда меньше.

Сошлемся на мнение известного американского исследователя России Ричарда Пайпса, которого никто не может заподозрить в каких‑либо симпатиях к монархической России, и уж тем более к Александру III. По его данным, за политические преступления (за другие провинности в России вообще не лишали жизни) в «период реакции» были казнены 17 человек. Все казненные или участвовали в цареубийстве, или готовились к нему, и ни один из них не раскаялся. Всего же за антигосударственные деяния было допрошено и задержано около 4 тысяч человек. Это данные за почти 14 лет!

Американский профессор логично заключил, что в свете обширности России указанные «цифры кажутся весьма незначительными». Вывод представляется обоснованным еще и потому, что в Российской империи к концу царствования Александра III проживало свыше 120 млн человек. Оставим любителям математики подсчет долей процента населения, непосредственно затронутого «репрессиями». Ясно, что ни о каком «разгуле» речь вести нельзя.

В период царствования Александра III страна динамично развивалась, социальные и экономические показатели заметно изменялись. Бюджет России к концу 80‑х гг. стал сбалансированным (ранее расходы неизменно превышали доходы), что позволило через несколько лет (уже при Николае II) перейти к введению золотого обращения.

Стремясь пополнить доходы, правительство повысило пошлины на импортные товары. Вводились новые прямые налоги, ставки старых налогов повышались. Эти меры затрагивали в первую очередь состоятельные слои населения. В 1882 г. был введен налог на имущество, переходившее от владельца к владельцу в результате завещаний и дарений, в 1885 г. были повышены (на 3 %) налоги на промышленные предприятия, поземельный налог, а также налог на недвижимое имущество в городах (дома, магазины, склады).

Одновременно государственная власть пошла на снижение налогообложения крестьянства, понимая, что без улучшения материального положения основной массы населения надеяться на качественное улучшение всего народного хозяйства невозможно.

В 1882 г. был снижен на 12 млн рублей размер ежегодных выкупных платежей, а в 1883 г. появился царский указ, предписывавший приступить к отмене подушной подати.

Этот вид налога установил еще Петр I. Его платили главным образом крестьяне (на дворян, духовенство и купцов он не распространялся). Ежегодно каждый мужчина‑крестьянин («рабочая душа») обязывался вносить в казну определенную сумму. Размер ее в различных районах был неодинаковым (при определении этого налога в расчет принималась доходность крестьянских хозяйств и дополнительные заработки). К концу 60‑х гг. XIX в. подушная подать колебалась от 1 рубля 15 копеек до 2 рублей 60 копеек.

В 1867 г. эти налоги принесли государству почти 70 млн руб. (более 10 % всех доходов).

Во время царствования Александра III произошло и еще одно примечательное событие: в 1882 г. был учрежден Крестьянский поземельный банк. Его задача состояла в том, чтобы выдавать отдельным крестьянам и крестьянским обществам (общине) кредиты для покупки земли. За первые десять лет на ссуды банка крестьяне приобрели в собственность более 2 млн десятин земли.

Политика поощрения индустрии, проводимая правительством Александра III, приносила экономические результаты и изменяла социальную структуру населения. Если в 1881 г. в России на фабриках и заводах трудились 770 842 рабочих, то в 1893 г. – уже 1 406 792.

Появление значительной категории наемных тружеников ставило перед властью задачу правового регулирования их положения. Именно при Александре III появляются законы, ставшие основой российского рабочего законодательства. В 1882 г. в России в структуре Министерства финансов возник новый государственный орган: Фабричная инспекция. Ее функция – следить за исполнением фабричного законодательства и предотвращать возникновение конфликтов между рабочими и хозяевами.

В том же 1882 г. появился закон, запрещавший детям до 12 лет работу на фабриках и заводах; рабочий день подростков до 15 лет мог длиться не более 8 часов, с перерывом после четырех часов, или 6 часов без перерыва. Запрещалось использовать несовершеннолетних (до 16 лет) на ночных работах, в выходные и праздничные дни.

Законом 3 июня 1885 г. воспрещалась ночная работа на текстильных фабриках женщинам и подросткам до 17 лет. Но такие ограничения не нашли понимания в самой рабочей среде, так как подобный труд в большинстве случаев оплачивался выше дневного. В инстанции сыпались прошения разрешить «добывать средства к пропитанию». 24 апреля 1890 г. положение было видоизменено: работа женщинам и подросткам разрешалась, но лишь с согласия фабричной инспекции.

3 июня 1886 г. появились важные нормативные акты: «Правила о найме рабочих на фабрики, заводы и мануфактуры» и «Особенные правила о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих». Они регулировали взаимные обязательства рабочих и нанимателей и предусматривали: заключение договора найма с записью его условий в расчетной книжке (величины заработной платы, стоимости аренды жилья и т. д.); размеры штрафов за нарушение трудового распорядка, обязывая хозяев направлять штрафные суммы в особый капитал для выдачи пособий рабочим. Закон запрещал выдавать зарплату продуктами или товарами, взимание платы на врачебную помощь. Хозяева отныне не имели права понижать заработную плату после заключения договора о найме, уменьшать число рабочих дней. Выдача заработной платы должна была производиться не реже одного‑двух раз в месяц, причем из этих сумм не разрешалось делать вычеты для уплаты долгов рабочего. Для того времени подобные нормативы являлись огромным шагом вперед.

Александр III не принадлежал к числу социальных экспериментаторов, готовых ставить опыты над подвластной империей. Происходившие при нем изменения приемов управления и форм социальной жизни отражали трудный поиск приемлемого соотношения между «потребностями времени» и «возможностями страны». В числе особо значимых и показательных шагов в этом ряду – преобразование местного самоуправления, учебного дела, судопроизводства.

Местное управление, сформированное при Александре II, наделяло земства и города большими правами в деле решения местных нужд. Однако законодательство о земском и городском самоуправлении оставляло много правовых неясностей и во взаимоотношениях между самими местными органами, и в отношениях с государственной властью. Сенаторские ревизии некоторых губерний, проведенные в 1880–1881 гг., выявили множество проблем и злоупотреблений.

После отмены крепостной зависимости в 1861 г. крестьянство имело местное самоуправление в виде особых крестьянских органов – сельских и волостных (сельские старосты, сельский и волостной сход), в ведении которых находились повседневные, текущие дела крестьянской общины. Они подчинялись государственному должностному лицу – мировому посреднику, имевшему право утверждать и отрешать от должности избранных крестьянством лиц (волостного старшину, сельского старосту), решать крестьянские судебные тяжбы (при иске не выше 30 руб.), заключать под арест сроком до 7 дней и наказывать розгами до 20 ударов. Мировые посредники назначались губернатором по согласованию с губернским предводителем дворянства из числа местных дворян. Следующими инстанциями государственного крестьянского управления являлись съезды мировых посредников и особые уездные и губернские по крестьянским делам присутствия.

Важнейшая задача мировых посредников состояла в урегулировании земельного раздела между крестьянами и их бывшими хозяевами – дворянами‑землевладельцами. В 1874 г., когда и эта проблема в главном была решена, институт мировых посредников ликвидировали. Их обязанности перешли к уездным по крестьянским делам присутствиям, к начальникам полиции и судебным учреждениям.

Однако единообразного крестьянского управления на местах так и не сложилось. Законодательные неясности вели к дублированию функций, вносили сумятицу в административные дела, порождали злоупотребления и произвол. Неустроенность крестьянского управления становилась очевидной. Ослабление государственного контроля вело не к «повышению социальной ответственности», а лишь к ослаблению общих устоев. Эту сумятицу в управлении некоторые газеты и журналы называли «демократическим крестьянским самоуправлением».

Александр III не сомневался, что когда обязанности, а значит и ответственность распылены, то и спросить по‑настоящему не с кого. Императору понравилась идея учредить новый институт – земских начальников, обязанных надзирать за положением дел в сельском мире и оперативно разрешать текущие дела. По сути дела, речь шла о возвращении в крестьянскую жизнь мировых посредников, но с более широкими правами.

Такое предложение очень отстаивал министр внутренних дел граф Д. А. Толстой, считавший, что появление земского начальника, наделенного административными и судебными полномочиями, укрепит государственную вертикаль власти и улучшит эффективность управления. Согласившись с этим мнением в принципе, император, как и в других случаях, решил подробно рассмотреть предложение в департаментах Государственного совета. Несколько лет проект обсуждали, и лишь в начале 1889 г., после неоднократного напоминания императора, дело дошло до голосования. Мнения разделились. Меньшинство (13) поддержало графа Толстого, а большинство (39) выступило против наделения земского начальника одновременно административными и судебными правами.

Получив журнал Государственного совета, Александр III 28 января 1889 г. «собственноручно начертать соизволил» резолюцию: «Соглашаясь с мнением 13 членов, желаю, чтобы мировые судьи в уездах были упразднены, для того, чтобы обеспечить нужное количество надежных земских начальников в уезде и облегчить уезду тяжесть платежей. Часть дел мировых судей может перейти к земским начальникам и в волостные суды, а меньшая часть, более важные дела, могли бы отойти к окружным судам». Понадобилось еще несколько месяцев, прежде чем монаршая воля обрела форму законопроекта, который царь утвердил 12 июля 1889 г.

Земские начальники назначались губернатором из числа дворян, владевших недвижимой собственностью в данном районе, имевших среднее или высшее образование. В их руках сосредоточивались административная власть над органами крестьянского самоуправления, контроль за деятельностью волостных и сельских управлений, утверждение избранных лиц в уезде. Земскому начальнику передавалась и функция мирового судьи.

Преобразование крестьянского управления вызвало необходимость корректировки и земского управления. Всесословные выборные органы земского самоуправления возникли в 1864 г., им принадлежали дела «о местных хозяйственных пользах и нуждах». Привлечение к управлению местных жителей по выбору являлось важным шагом в развитии социальной самодеятельности населения. Однако со временем выявились и крупные недостатки в организации всего начинания. Средства для своих целей земства могли получать путем введения особого (земского) налогообложения. Закон четко не очерчивал ни пределы этих сборов, ни их соотношение с государственными повинностями. Естественно, что сразу начались конфликты и тяжбы. Земства сетовали, что у них не хватает средств для строительства и содержания больниц, школ, что нет денег на ремонт и строительство дорог. В свою очередь, состоятельные местные жители, особенно предприниматели, постоянно жаловались на финансовый произвол, на «земскую обдираловку», уверяли, что получаемые средства земствами разбазариваются, что значительная их часть расходуется на оплату служащих земской управы.

Утверждалось, что одна из главных причин неэффективной работы земств состоит в самом составе земских органов. Ввиду низких имущественных избирательных цензов в состав земских управлений нередко попадали люди, не связанные с хозяйственными интересами данной местности. При этом далеко не все избранные отличались политической благонадежностью. В силу этого в некоторых земствах предпочтение отдавали не решению практических задач благоустройства, а бесконечным дискуссиям о вещах часто весьма отвлеченных. Иногда дело доходило до того, что заседание земского собрания походило на антиправительственную сходку.

После длительных обсуждений и согласований Александр III 12 июня 1890 г. утвердил новое Положение о губернских и уездных земских учреждениях. Суть изменений сводилась к следующему. Система распределения земских избирателей по роду имущества заменялась распределением их по трем сословным группам: дворянской, городской и крестьянской, с предоставлением дворянскому элементу численного преобладания в земских собраниях. Высшее наблюдение за деятельностью земских собраний возлагалось на министра внутренних дел, текущее же – на губернатора и особую при нем коллегию – губернского по земским делам присутствия. Все постановления земских собраний предоставлялись теперь на утверждение губернатору, который в случае своего несогласия с решением апеллировал к министру внутренних дел. Губернатор получал право на время приостановить решение земского собрания, если считал, что оно не соответствует закону. Однако земства имели возможность отстаивать свою правоту в суде, обжаловать решения губернатора и министра в высших инстанциях. Разногласия между земствами и государственными ведомствами окончательно разрешались Сенатом, если речь шла о законности постановлений земства, и Государственным советом и Комитетом министров, когда вопрос касался целесообразности распоряжений земства.

Вслед за земским подверглось переустройству и городское общественное управление, действовавшее на основании Городового положения 1870 г. После его появления развитие городского хозяйства добилось заметных успехов – дело благоустройства городов сильно продвинулось, однако выяснились и недостатки Устава 1870 г. Они во многом проистекали из системы городских выборов, неудовлетворительности состава и устройства органов управления, фактической бесконтрольности в расходовании городских фондов, в отсутствии надлежащих правил составления смет и отчетов.

11 июня 1892 г. Александр III утвердил новое Городовое положение, направленное на упорядочение городского самоуправления. Существовавшая ранее практика избрания гласных городских дум в соответствии с размером уплачиваемого ими в пользу города налога привела к тому, что почти во всех городах образовались, с одной стороны, влиятельное меньшинство крупных плательщиков городских налогов, а с другой – бесправное большинство мелких домовладельцев. Фактическими хозяевами городского магистрата нередко становились люди, не имевшие никакой значительной недвижимости в данном городе и лично незаинтересованные в благоустройстве.

Теперь положение менялось: избирательные права сохранялись лишь за собственниками недвижимых имуществ, а также за лицами, приобретавшими купеческие свидетельства в данном месте: первой гильдии для столичных городов и первой и второй гильдий для всех прочих. В отношении утверждения должностей, контроля и обжалования решений местных органов самоуправления вводились нормы, сходные с Земским положением.

При Александре III произошла корректировка и некоторых сторон судопроизводства. Утвержденные императором Александром II в 1864 г. судебные уставы вводили в России для того времени самую демократическую судебную процедуру. Суд отделялся от администрации, утверждалось равенство всех перед законом, гласность и состязательность сторон в судебном процессе, несменяемость судей и судебных следователей. Уставы устанавливали в России суд присяжных и институт присяжных поверенных (адвокатов).

Коронный суд имел две инстанции. Первой являлся окружной суд, а второй – судебная палата. В отдельных губерниях, в зависимости от их размеров и численности населения, могло существовать от одного до трех окружных судов. Несколько губерний составляли судебный округ во главе с судебной палатой. На местном уровне существовала еще категория мировых судей, занимавшихся рассмотрением мелких исков и бытовых тяжб. Суд присяжных действовал в рамках окружного суда, в его компетенцию входили уголовные преступления. Присяжные заседатели (обычно их число не превышало 14 человек) избирались на основе имущественного ценза из числа местных жителей. Они устанавливали лишь виновность или невиновность подсудимого, а меру наказания определял судья. Суд присяжных отражал стремление судить человека не только «по букве закона», но и «по сердцу».

Судебная практика показала, что в делах, касавшихся тяжких преступлений, в том числе и политических, подобное правило порой приводило к оправданию преступлений. Самым известным случаем такого рода стал в 1878 г. процесс над Верой Засулич, которую коллегия присяжных признала невиновной.

Создатели передовых судебных уставов 1864 г. не предполагали, что вводимая система гласности судопроизводства приведет к нежелательным общественно‑политическим последствиям. Как правило, судебные заседания являлись открытыми. Исключение делалось лишь при разбирательстве богохульства, оскорбления женской чести и некоторых категорий имущественных дел. Ограничения на информацию о подобных процессах не налагалось, и газеты подробно воспроизводили речи подсудимых и адвокатов, являвшиеся порой по существу антиправительственными декларациями. Зал суда становился трибуной политической агитации. Находились юноши и девушки, для которых такие отчеты становились своего рода «политическими университетами». На обличительных речах террористов они постигали «премудрость ненависти».

12 февраля 1887 г. царь одобрил заключение Государственного совета, в соответствии с которым доступ в судебное заседание малолетних и учащихся запрещался, двери судебного заседания закрывались для публики в тех случаях, когда суд признавал, что обстоятельства разбирательства могут оскорблять религиозное чувство, нравственность, затронуть достоинство государственной власти и нанести вред общественному порядку. В таких случаях никаких подробных отчетов, а уж тем более стенограмм судебных разбирательств публиковать не разрешалось.

Еще одно важное нововведение касалось самого проведения процесса. Такой указ царь подписал 7 июля 1889 г. Отныне наиболее тяжкие преступления, в том числе касавшиеся покушения на политические устои, изымались из ведения окружных судов и передавались в судебные палаты, где дела рассматривались судьями с участием сословных представителей (председателя дворянского общества, городского головы, волостного старшины местного уезда).

Несмотря на ряд нововведений, все основополагающие принципы судебной реформы 1864 г. (несменяемость судей, независимость судопроизводства, суд присяжных, право на защиту) пересмотру не подлежали.

Преобразования коснулись и организации учебного дела в империи. В 70‑е гг. XIX в. стало ясно, что дело организации просвещения нуждается в реорганизации. Даже самые «твердокаменные» приверженцы «исконных начал» и «исторических основ» не спорили с тем, что необразованность и невежество – общественное зло, что учебных заведений в империи явно не хватает, а кадры преподавателей готовятся плохо. Со всей определенностью обозначилась и еще одна проблема – организация высшего образования.

К моменту воцарения Александра III в Российской империи действовали университеты Московский, Дерптский (современный Тарту, Эстония), Петербургский, Казанский, Варшавский, Киевский, Новороссийский (Одесса), Гельсингфорсский (Хельсинки, Финляндия), Харьковский (Украина). В 1888 г. открылся и первый университет в Сибири – Томский.

Университетский устав 1863 г. предоставлял высшим учебным заведениям широкую автономию, передав «ученой корпорации» все дела по организации преподавания и внутреннего распорядка. Ректор и профессора избирались, студенты имели право на создание землячеств и ассоциаций «по интересам», дисциплинарные нарушения рассматривались особым университетским судом, существовала и особая университетская полиция.

Автономия высших учебных заведений, их обособленность от государства вели к тому, что они становились центрами антиправительственной агитации, нелегальная литература распространялась здесь почти свободно, а студенческие ассоциации главное внимание уделяли обсуждению жгучих политических вопросов. Беспорядки студентов, участие их в антиправительственных акциях стали обычным явлением в 60–70‑е гг. XIX в. Обозначился и еще один существенный недостаток организации. Единых общероссийских учебных программ не существовало, и в каждом университете дисциплины преподавались на свой лад. В результате знания по одному и тому же предмету выпускников различных университетов часто мало сочетались.

В правительственных кругах считали ненормальным положение, при котором университеты, существовавшие главным образом на государственные средства, превращались в анклавы антигосударственной деятельности! Заводилами выступало меньшинство студентов, но именно это меньшинство и будоражило умы, мешало учиться остальным. Часть профессоров, особенно преподававших гуманитарные дисциплины, читали лекции не столько по своему предмету, сколько по текущей политической злобе дня, не скупясь на критику «общих порядков», разжигая страсти. При этом на них повлиять было почти невозможно, так как они избирались «ученой корпорацией». Подобная ненормальность требовала устранения.

Еще при Александре II в 1880 г. тогдашний министр просвещения граф Д. А. Толстой внес в Государственный совет проект нового университетского устава, предусматривавший усиление государственного контроля за высшими учебными заведениями (главные пункты: введение единых государственных экзаменов, назначение ректора Министерством народного просвещения, ликвидация университетского суда). Но тогда дело заглохло.

Задача наведения порядка в высших учебных заведениях досталась Александру III по наследству от отца. В ноябре 1882 г. министр просвещения И. Д. Делянов опять внес в Государственный совет проект изменения университетского устава, в основном совпадавший с предложениями Толстого. После длительных обсуждений в мае 1884 г. дело дошло до голосования общего собрания. Мнения разделились. Меньшинство поддержало предложение по введению контроля, большинство же высказало различные оговорки, настаивая на продолжении «изучения вопроса». Дело могло опять затянуться на годы.

Через три месяца царь созвал особое совещание, на которое пригласил высших должностных лиц империи для подробного обсуждения. Здесь опять прозвучали лишь аргументы, уже известные монарху по журналам Государственного совета. Выслушав доводы, самодержец решил больше не откладывать решение. 15 августа 1884 г. он утвердил мнение меньшинства Государственного совета. В России начала действовать новая редакция университетского устава.

Во время коронации Александра III в мае 1883 г. в России произошло событие огромной исторической важности: в Москве был освящен (открыт для молений) храм Христа Спасителя. Он был задуман как памятник России и русскому воинству в честь победы над Наполеоном. Указ о строительстве появился еще 25 декабря 1812 г., сразу же после изгнания французов из пределов России.

Первоначально храм предполагалось построить на Воробьевых горах по проекту архитектора А. Л. Витберга. Однако при Александре I была произведена лишь закладка храма, и работы вскоре прекратились. Необходимых средств на строительство просто не оказалось.

Николай I продолжил дело своего брата, но решил устроить храм несколько иначе. Проект Витберга был забракован, и по проекту архитектора К. А. Тона его решено было строить в центре города, на берегу Москвы‑реки. Здесь храм начали сооружать в 1838 г., и к 1859 г. здание было построено. Затем начались внутренние работы, продолжавшиеся более 20 лет. Над отделкой храма трудились лучшие скульпторы и художники России: П. К. Клодт, В. И. Суриков, В. М. Васнецов, В. В. Верещагин, Г. И. Семирадский и другие. Внутри, на мраморных досках, были помещены все манифесты, изданные в Отечественную войну 1812 г., а также описания всех сражений. Это колоссальное сооружение одновременно могло вместить до 10 тысяч человек.