Промышленный переворот

Огромная Российская империя всю первую половину XIX в. оставалась сельскохозяйственной страной. В сельской местности жила подавляющая часть населения (90 %), и земледельческие занятия оставались главными для большинства людей. Наряду с этим существовали различные промыслы, мелкие кустарные производства имело широкое распространение в деревнях, индустриальный же сектор экономики в этот период занимал второстепенное положение.

В 1801 г. в Российской империи насчитывалось «промышленных заведений» 2423, на которых работало 95 тыс. человек, произведших товарной продукции на 25 млн рублей. Из этих данных явствует, что в среднем на предприятии было занято всего по несколько десятков человек. К 1854 г. число заведений достигло 9944, число рабочих – 460 тыс., а объем произведенной продукции определялся суммой 160 млн рублей. Если учесть, что численность населения к 1854 г. достигла 70 млн человек, а государственные расходы составили 350 млн рублей, то нельзя не признать, что и к началу второй половины XIX в. Россия все еще была очень далека от ранга промышленной державы. Как и пятьюдесятью годами ранее, крупных промышленных предприятий (100 и более рабочих) в стране насчитывалось немного.

Существовало три главных региональных центра, где была сконцентрирована основная часть промышленности и торговли. Петербург – средоточение крупных промышленных предприятий, главные торговые ворота России с внешним миром. Москва и прилегающие губернии составляли второй важнейший промышленный узел, где концентрировались текстильные промышленные заведения и пищевкусовые производства. Урал же, как и раньше, оставался центром добычи минерального сырья и выплавки металлов. С 40‑х гг. начал осваиваться и новый промышленно‑сырьевой район Донбасса, ставший позже важнейшим центром металлургии, угледобычи и тяжелого машиностроения.

Промышленные заведения Петербурга, Москвы и Урала производили те изделия и товары, которые отдельные ремесленники в своих мелких мастерских сделать не могли. Крупные предприятия – мануфактуры – появились в России еще в XVII в. На них работали сотни, а иногда и тысячи рабочих. Но как явствует уже из самого названия, такие заведения использовали по преимуществу ручной труд. Конечно, имелись различные технические приспособления, но все главные операции осуществлялись благодаря мускульной энергии человека или животного.

Мануфактуры принадлежали как частным лицам, так и государству. Последние были особенно крупными и выполняли заказы правительства, связанные в первую очередь с нуждами армии и флота – производством оружия, парусины, корабельных канатов, сукна, кож, обмундирования. Традиционно на мануфактурах использовался труд подневольных работников. Крепостных крестьян отправляли на фабрику или завод, не спрашивая их согласия, и там заставляли («предписывали») выполнять определенные работы. Эта категория трудящихся носила наименование «посессионных крестьян».

Принудительный труд не мог быть особо производительным. Рабочий не имел личной заинтересованности в качестве и в результатах своего труда, он как бы отбывал повинность. Здесь коренилась одна из главнейших причин низкой эффективности производства. По свидетельству одного немецкого ученого‑металлурга, побывавшего в начале 40‑х гг. XIX в. на Луганском механическом и литейном заводе, там «употребляют шесть рабочих на то, что в Силезии делает один, и рабочие только тогда занимаются делом, когда видят над собой глаз начальства». Низкая производительность существовала и на многих других предприятиях, даже на тех, где изготовлялись новейшие станки и технические приспособления (в их число и входил Луганский завод) и где использовался крепостной труд.

Мануфактуры существовали во всех странах, но в западноевропейских странах на таких предприятиях уже в XVIII в. широко использовался труд вольнонаемных работников. В России же вольный наем получил распространение лишь в начале XIX в. и очень быстро завоевал прочные позиции. К 1830 г. количество вольнонаемных составляло уже около 60 % от числа всех работавших на мануфактурах.

Коренной перелом в развитии промышленности произошел тогда, когда появился тепловой поршневой двигатель («паровая машина»). Это было приспособление, способное преобразовывать энергию водяного пара в механическую работу. Впервые в мире подобный паровой двигатель разработал русский техник‑самоучка И. И. Ползунов в 1763 г. Но тогда это открытие не получило поддержки. Рабочая сила была слишком дешева, а представленный проект казался чрезвычайно сложным и дорогостоящим.

Через десять лет после И. И. Ползунова английский изобретатель Дж. Уатт создал универсальный тепловой двигатель, который сразу же получил широкое распространение в английской промышленности, а затем и в других странах. Двигатель Уатта оставался единственным универсальным двигателем до конца XIX в. (до появления двигателя внутреннего сгорания) и способствовал бурному прогрессу всех отраслей промышленности.

Появление паровой машины качественно изменило всю технологию крупного производства. Паровой двигатель приводил в действие сразу же множество станков и механизмов, что резко повышало производительные возможности любой фабрики или завода. Замена ручного труда механическим и называется обычно «промышленным переворотом», который в таких странах, как Англия, США, Голландия, завершился к середине XIX в. В России же окончательно утвердились современные промышленные структуры в форме фабрики или завода к началу 80‑х гг. XIX в.

Первые современные промышленные предприятия, оборудованные паровыми двигателями, стали появляться в России в начале XIX в., но число их было невелико. Самой бурно развивавшейся отраслью промышленности являлась текстильная. Производство тканей, особенно недорогих – из хлопка и льна, имело широкий рынок сбыта, и текстильные изделия (их часто в России называли мануфактурой) можно было легко продать в любом месте. Но сырье для хлопчатобумажной промышленности надо было ввозить из‑за границы, так как своего хлопка в России не было. Только во второй половине XIX в., после присоединения Средней Азии, появился российской хлопок, который быстро стал вытеснять с отечественного рынка египетский, индийский и североамериканский, поступавший в Россию главным образом из Англии.

Естественно, это импортные сырье, красители, оборудование удорожали производство. Поэтому в начале XIX в. часто дешевле можно было купить за границей готовое изделие из хлопка, чем заниматься его производством в России. Однако постепенно повышались таможенные тарифы (налоги на ввоз), а это удорожало импорт. Экономически становилось более выгодным производить изделия в России.

Начали возникать крупные (более ста работников) хлопчатобумажные фабрики. В 1804 г. таких фабрик в Российской империи насчитывалось 199, а в 1830 г. их было уже 538. Почти все они принадлежали купцам. Ими были или русские подданные, или иностранцы. В числе последних преобладали инженеры и техники из Англии, Германии, Швеции, Франции, приезжавшие в Россию на заработки. Некоторые основывали здесь свою фирму и начинали работать для русского рынка, а затем окончательно переселялись в империю. Многие даже принимали русское подданство. По прошествии времени целый ряд «экономических эмигрантов» вырастал в предпринимателей общеимперского масштаба: Губбард, Кноп, Вогау, Нобель, Вахтер, Гужон, Жиро, Шпан и др. В летописи отечественного предпринимательства «русские иностранцы» занимают почетное место рядом с именами представителей исконно русских купеческих семей. Все вместе они составляли то, что на языке социологии XX в. называется «деловой элитой».

Промышленный переворот способствовал росту числа промышленных заведений, позволял производить значительно больше изделий, уменьшать издержки и снижать цену товара. Если в 1820 г. 440 фабрик по обработке хлопка произвели 35 млн аршин хлопчатобумажного полотна (аршин равен 71 сантиметру), то в 1852 г. таких фабрик насчитывалось уже 756, и ими было выпущено 257 млн аршин хлопчатобумажных тканей.

В текстильной отрасли стали возникать невиданные ранее мощные предприятия. В 1835 г. было учреждено первое в России акционерное общество хлопчатобумажного производства – Российская бумагопрядильная мануфактура с огромным по тем временам складочным капиталом 1 млн руб., увеличенный через некоторое время до 3,5 млн руб. Учредителями общества стали петербургские и английские капиталисты, построившие за три года в Петербурге на Обводном канале комплекс промышленных корпусов. В 1847 г. число веретен в цехах компании достигло 60 тысяч. К этому времени фирма являлась крупнейшим в России производителем хлопчатобумажной пряжи.

В 1857 г. возникло крупнейшее не только в России, но и Европе Товарищество Кренгольмской бумагопрядильной и ткацкой мануфактуры. Ее учредителем и главным акционером стал обрусевший немец Л. Г. Кноп, фирма которого еще с начала 40‑х гг. держала монополию на поставку английского машинного оборудования для текстильной промышленности России. За короткий срок Товарищество создало на берегу реки Нарвы, близ одноименного города, огромный промышленный текстильный центр, производивший пряжу, ткани, нитки. Бумагопрядильное производство первоначально имело 52 тыс. веретен, а бумаготкацкое было оснащено 800 механическими станками. Технологический процесс был построен на использовании энергии воды, для чего была построена система мощных водяных колес, что обеспечивало низкую себестоимость продукции. Норма выработки кренгольмского прядильщика на 44 % превышала общероссийский показатель, а норма выработки ткача – на 20 %.

Развитие промышленности и торговли способствовало росту городских центров. Численность городского населения Европейской России с 1811 по 1856 г. увеличилась с 2,8 до 5,7 млн человек. В то же время общая численность населения империи за этот период возросла лишь на 75 %: с 41 млн человек примерно до 72 млн человек (точной статистики учета населения в тот период не существовало, и оценки носят приблизительный характер). Наивысшие темпы прироста демонстрировали крупнейшие торгово‑промышленные центры. За 15 лет, с 1826 по 1840 гг., население Петербурга увеличилось с 330 тыс. человек до 470 тыс. человек, а население Москвы – с 200 тыс. человек до 350 тыс. человек.

Изделия из хлопка стали преобладать на отечественном рынке со второй половины XIX в. Раньше значительно большее распространение имел другой материал – лен, или как его еще называли – «русский хлопок». Из него делали ткани различного назначения и для изготовления одежды, и для технических нужд, и для нужд вооруженных сил. Производством и обработкой льноволокна занимались главным образом крестьяне центральных и северных губерний Европейской России. Руками членов своих семей крестьяне производили подавляющую часть льноволокна, делали на своих домашних ткацких станках и грубое льняное полотно. В этой системе производства громоздким и дорогим машинам места не было.

Машины могли получить распространение лишь на крупных фабриках и заводах, принадлежавших государству или создававшихся частными предпринимателями. Именно на них паровые машины и крупное машинное производство утверждается с 30‑х гг. XIX в. Начинается промышленный переворот, который окончательно завершился через полвека полной победой машины в промышленном производстве в России.

Развитие промышленности и транспорта требовало поставок различного оборудования. Наиболее сложными и дорогими среди них в тот период являлись паровые машины. Их или ввозили из Англии, или производили в самой России. Причем уже с середины XIX в. российская индустрия почти полностью обеспечивала нужды в подобных изделиях. По мере развития важнейшей отрасли отечественного машиностроения – котлостроения – уменьшалась и стоимость изделий: с 1830 по 1860 г. цены на паровые машины снизились в 5 раз.

Крупнейшими производителями паровых машин и паровых котлов являлись государственные («казенные») заводы, расположение в районе Петербурга (Ижорский, Александровский и Петербургский литейный – Путиловский). Особенно крупные заказы выполнялись на Александровском заводе, который в 30–40‑е гг. XIX в. выпускал паровые машины (паровые котлы) для пароходных компаний. В год здесь изготовлялось по несколько таких машин. Их производили и некоторые частные фирмы. Крупнейшая среди них была основана в Петербурге в начале XIX в. англичанином Ф. Бердом и действовала под маркой «Завод Ф. Берда». В 30‑е гг. XIX в. здесь ежегодно изготовлялось до 10 паровых машин преимущественно для пароходов.

В 1849 г. в Поволжье, недалеко от Нижнего Новгорода, был основан Сормовский механический завод, специализировавшийся на постройке речных пароходов. Первоначально они оснащались паровыми котлами из Бельгии и Англии, но уже через несколько лет суда начали полностью укомплектовывать отечественным оборудованием. В первое десятилетие своего существования заводом было произведено 60 паровых судов. Впоследствии Сормовский завод сделался крупнейшим центром судостроения Волжского бассейна.

Паровые машины изготовляли и на Урале. В 30–40‑е гг. здесь, на Выксунских заводах, по заказу частных пароходных и текстильных компаний ежегодно производилось по несколько таких машин.

Всего к началу Крымской войны в России существовало несколько тысяч промышленных предприятий, на которых работало 520 тыс. человек. Основная их часть была небольшими мастерскими, где трудилось от трех до пятидесяти человек, занимавшихся главным образом производством текстильных изделий и обработкой продуктов сельского хозяйства.

Машиностроительных заводов, в полном смысле этого слова (а это всегда более или менее крупные предприятия), тогда насчитывалось всего 25, они обеспечивали не более 30 % потребностей страны в машинном оборудовании. Заметный перелом наступил в годы Крымской войны. За десять лет, с 1850 по 1860 г., число машиностроительных заводов увеличилось до 99, а количество рабочих достигло 12 000 тыс. (или увеличилось почти в десять раз).

Когда началась война, то импортные поставки были прекращены. Государство, остро нуждаясь в вооружениях, мобилизовало внутренние промышленные ресурсы, которые были очень невелики. Требовались новые образцы оружия, современные корабли.

К 1854 г. флот России состоял из 446 военных судов, в числе которых имелось лишь 65 современных паровых судов, а остальные – парусные.

Правительство срочно решило исправить положение. К делу поставок для армии привлекались все машиностроительные заводы и даже мелкие мастерские. В результате только на петербургских заводах за первый год войны были построены для флота 103 паровые машины. Таких темпов раньше Россия не знала. Всего за годы Крымской войны производство машин и оборудования увеличилось в Российской империи в три раза.

Однако по темпам роста и показателям производства в области металлургии и машиностроения Россия все еще далеко отставала от ведущей промышленной державы – Великобритании. Если с 1800 по 1860 г. число доменных печей в России увеличилось со 142 до 145, а выплавка чугуна с 9971 тыс. пудов до 18 198 тыс. пудов, то за тот же период в Англии количество домен возросло со 150 до 565, а выплавка чугуна поднялась с 9836 тыс. пудов до 23 590 тыс. пудов. Отрицательная для России динамика развития ведущей отрасли промышленности заметно стала меняться в благоприятную сторону в последующие десятилетия, когда страна вступила на путь интенсивного капиталистического развития.

В первой половине XIX в. в России существовало несколько специальных технических учебных заведений, готовивших отечественные кадры инженеров и техников: Петербургский технологический институт, Петербургский горный институт, Институт путей сообщения, Московское техническое училище, несколько коммерческих и мореходных училищ. Этого для огромной, развивающейся страны было явно недостаточно. Многие русские инженеры, начинавшие работу на российских заводах и фабриках, получали свою техническую подготовку и образование на зарубежных заводах и в иностранных учебных заведениях, большей частью в Англии и Германии.