Родителям всегда хочется конкретных ответов на свои вопросы о том, как справляться с неожиданными эмоциями. Что мне делать, если он кого-нибудь ударит? У него приступы раздражения? Кусается? Читая эту книгу, вы должны были понять, что простых ответов нет. Проблемы поведения всегда сложны и находятся под воздействием одного или нескольких из четырех факторов.

Проявляют приступы раздражения. Это письмо я получила от Пегги. Оно очень показательно среди множества подобных писем по поводу вспышек раздражения у детей:

«Моей дочери Кэрри два с половиной года. Бо́льшую часть времени она занимается тем, что все контролирует, вместо того чтобы радоваться вещам, которым радуются все дети. Я пробовала применять ряд ваших советов из книги. И одного я всегда последовательно придерживаюсь – это своего поведения во время ее вспышек раздражения… Я говорю ей: „Твой плач тебе не поможет“. Она всегда была трудным ребенком, с самого первого дня. Она всегда раздражалась по любому поводу. Я отбирала у нее ценные вещи, я устраивала ей „тайм-ауты“, уводила ее с прогулок и т. д. Она ужасно упрямая и настойчивая. Ума не приложу, что делать, и не знаю, насколько меня хватит. Я уже подумываю о том, чтобы отдать ее на весь день в детский сад, а самой пойти на работу, но это только позволит мне передохнуть в течение дня, но не решит проблему. С кем бы она ни оставалась, она всегда ведет себя хорошо. Видимо, проблема во мне».

Во-первых, Пегги не понимает, что «пытаться контролировать» – нормальное занятие у детей в этом возрасте. Боюсь, отчасти она права, что вспышки раздражения у Кэрри в какой-то степени являются результатом бессистемного воспитания со стороны мамы. Если она применяла множество различных стратегий, значит, она не была последовательной, и я уверена, что это сбило Кэрри с толку. Она ведь никогда не знала, чего можно ожидать от мамы, и вот почему Кэрри, «с кем бы ни оставалась, всегда ведет себя хорошо».

Пегги утверждает, что Кэрри была трудным ребенком с первого дня, и я не сомневаюсь в этом. С таким темпераментом у нее действительно могут возникать приступы раздражения. Но Пегги, несомненно, является субъективно мыслящей мамой. Она винит свою дочь, не видя очевидного, и не берет на себя никакой ответственности. Пегги должна вспомнить весь ход жизни дочери, а что еще важнее, свою реакцию в прошлом, когда у Кэрри были срывы. Что она делала? Она должна проанализировать свое отношение. Может, для нее оказалось потрясением появление на свет Кэрри, потому что ей пришлось задуматься, что значит иметь ребенка. Возможно, она испытывает вину за те чувства. Но в чем бы ни была причина, все свидетельства указывают на тот факт, что она не устанавливала для Кэрри никаких рамок. Следовательно, в первую очередь маме надо пересмотреть свое поведение. Если она найдет другой подход к Кэрри, Кэрри изменится – конечно, не сразу, не в один день, потому что эта борьба тянется уже долго (и, как ни грустно, этот случай типичен).

Пегги должна начать планировать все заблаговременно перед тем, как выйти куда-нибудь с Кэрри. Она знает, какой у нее ребенок, и выстраивание ситуации заранее может помочь избежать срывов у дочери. Допустим, Кэрри всегда устраивает скандалы, когда они выбираются куда-нибудь по делам. Маме надо брать с собой игрушки и печенье, чтобы можно было их предложить Кэрри сразу же, как только она попросит. А если это не поможет, тогда ей надо обратиться к ее чувствам («Я вижу, что ты чем-то расстроена»), но при этом игнорировать ее поведение. Вместо того чтобы говорить «Твой плач тебе не поможет», что ничего не значит для такого маленького ребенка, Пегги должна быть очень конкретна: «Мама останется с тобой, пока ты не перестанешь плакать». Ей в этот момент не следует разговаривать с ней – а только быть с ней. Она должна убедить Кэрри: мама знает, что делает, и собирается не допустить, чтобы с ней что-то случилось («Я посижу с тобой, пока ты не успокоишься»). Если Кэрри не успокаивается, Пегги должна увести ее. А когда они успешно переживут это испытание, она должна похвалить Кэрри за то, что она сумела справиться со своими эмоциями («Молодец, что ты успокоилась»).

Если мама начнет заниматься с Кэрри, вместо того чтобы отдаляться от нее и возмущаться ее поведением, то приступы раздражения начнут исчезать. Читая между строк, я увидела маму, очень раздраженную и полную противоречий. Ее дочь не чувствует близости и поэтому своими вспышками гнева пытается привлечь ее. Как только мама станет уделять больше внимания хорошим поступкам Керри, то малышке не надо будет добиваться ее внимания таким негативным способом.

Кусаются. До года дети часто кусаются по случайности во время кормления грудью. Многие мамы вскрикивают и инстинктивно отталкивают ребенка, что его пугает – и иногда этого оказывается достаточно, для того чтобы он больше так не делал. Существуют и другие причины, по которым дети кусаются. Собирая свидетельства, вы можете узнать, почему ребенок это сделал. Вот реальный случай, о котором написали на мою страничку в интернете.

«Мой Рауль, которому один год, начинает кусаться. Хуже всего, когда он устает. Мы пытаемся сказать ему „нет“ и усадить, но он бросается на нас и думает, что мы с ним играем. Чего мы только не пробовали, даже шлепали его по губам. Было ли такое у кого-нибудь?»

Многие родители проходят через то же самое. Этой маме следовало понять сигналы своего утомленного ребенка и не доводить дело до того, чтобы он начал кусаться. То, что Рауль кусается, не столько от усталости, сколько, вероятно, от того, что он перевозбужден и раздражен. То, что Рауль «думает, что с ним играют», полагаю, связано с тем, что в прошлом кто-нибудь смеялся, когда Рауль пытался укусить. Иногда дети делают так, чтобы привлечь к себе внимание, и здесь это тоже могло иметь место. У некоторых подобное поведение связано с прорезыванием зубов. А маленькие дети, еще не умеющие говорить, могут начать кусаться от отчаяния, потому что не способны выразить словами то, что им хочется сказать.

Вы понимаете, почему родителям Рауля так важно собрать свидетельства. Как только они рассмотрят все возможные причины его поведения, они сумеют предпринять необходимые меры, чтобы устранить то, чем это вызвано: проверить, достаточно ли он отдыхает, понаблюдать, какие внешние признаки указывают на то, что он собирается укусить, и, конечно же, никогда не смеяться над таким поведением. Каждый раз, когда он будет кусаться, независимо от причины, родители должны немедленно его усадить и объяснить ему, что это нельзя делать и что им больно. После им не следует смотреть на него и продолжать общение, нужно просто отойти. Родителей очень сердит, когда ребенок кусается, и, когда они отойдут от него, у них появится возможность сдержать свои чувства.

Мне также приходилось сталкиваться с такими случаями, когда ребенок кусался, чтобы защитить себя. Мне пришло письмо от мамы двухлетнего ребенка, которая была обеспокоена, что дочь «кусала других детей, когда они брали ее одеяло. Она сделала это дважды, а затем мы сказали ей „нет“ и увели ее от других детей. Может быть, нам запретить ей брать это одеяло играть, пусть только спит под ним дома? Или так неправильно?» Я бы тоже стала кусаться на месте их маленькой девочки. Во-первых, ее мама не должна никому разрешать брать ее одеяло. Она хочет наказать свою дочь, не принимая во внимание главного свидетельства. Это ее личное одеяло, почему она должна его давать кому-то?

Многие случаи, когда дети кусаются, вызваны тем, что они теряют самообладание и выходят из себя. Вы хотите вытереть ей руки после еды, а она злится и хватает вас зубами за руку, чтобы остановить. Следует разобраться, что стало причиной ее раздражения. Может, то, что ей слишком долго пришлось сидеть на стуле для кормления? Тогда надо ее раньше снимать с него. А может, лучше было бы помыть ей руки под краном? Часто начинают кусаться те дети, которых дразнили или запугивали, поэтому очень важно наблюдать за общением и взаимодействием ребенка с другими детьми. Иногда дети долго терпят обиду, а потом кусаются, чтобы отплатить за это.

Некоторые родители не придают значения тому, что их ребенок кусается. Я часто слышу их комментарии: «Что здесь такого? Все дети так делают». Все дело в том, что это может прогрессировать и перейти в другие формы агрессии. Если ребенок кусается уже в течение нескольких месяцев и у мамы и папы уже несколько укусов на плечах или сзади на ногах, то он, возможно, чувствует свою власть и улавливает нервозность родителей. И, когда это случается, родителям надо проявить объективность и строгость, а не эмоциональность.

Помните, что кусание доставляет детям удовольствие. Это интересное ощущение. Погрузить зубы в теплую плоть – для них физическое удовольствие! Я предлагаю давать таким любителям кусаться резиновые мячики для снятия стресса, которые продают в спортивных магазинах. Назовем их «мячиками для кусания». Держите такой мячик в кармане на тот случай, когда ребенок подходит к вам и на лице его читается: «Сейчас я тебя укушу». Одна из мам написала на моей странице в интернете, что сын любит кусать ее сзади за икры, когда она готовит на кухне, поэтому она всегда держит под рукой детские зубные кольца. Видя, что ее сын приближается к ней, она дает ему одно кольцо и говорит: «Маму кусать нельзя, вот держи, можешь кусать это». И если он так делает, она его хвалит.

Иногда родители полагают, что надо дать по губам, как это делали родители Рауля, или самим укусить его в ответ. Они говорят, что помогает. Но я не верю в то, что на одну форму агрессии следует отвечать другой. Мы являемся для детей образцом поведения, и каково им видеть, что родители делают то, за что только что их ругали.

Дерутся и бьют по лицу. Драчливость начинается так же невинно, как и привычка кусаться, о чем говорит и письмо от Джуди о ее девятимесячном сыне Джейке. Я привожу его здесь, потому что мама поднимает вопрос о том, как создать для ребенка безопасные условия в доме.

«Мой сын Джейк вот уже три недели ползает и поднимается сам. Как мне приучить его не прикасаться к разным предметам на кофейном столике, не трогать растения и т. д., как научить его понимать слово „нельзя“? У него также вошло в привычку ударять других по лицу без всякого злого умысла, и мне все время приходится следить за ним, когда он играет с другими детьми. Он очень радостный ребенок, и он не проявляет недоброжелательности. Он не понимает, что лучше погладить по щеке или приласкать, чем ударить. Я беру его за руку и ласкаю его, чтобы он понимал, что тоже так должен делать, но он снова ударяет меня по лицу. Может быть, он еще слишком мал?»

Джуди стоит на правильном пути. Джейк всего лишь проявляет интерес к окружающему миру. И хотя у него еще впереди полгода, прежде чем он начнет ходить, никогда не рано учиться тому, что хорошо и что плохо. Когда он приближается к другому ребенку или к любимому домашнему питомцу, мама должна сказать ему «тихонько, тихонько» и направить его руку, показывая, как она это делает. Как я уже говорила, первые проявления агрессивности у детей в таком возрасте бывают вызваны любопытством. Ребенок пробует понять, какой окажется реакция. Поэтому Джуди должна сказать ему: «Ты можешь сделать Энни больно. Спокойно». А если он все же дал оплеуху, то надо посадить его и объяснить, что этого делать нельзя.

Что касается вопроса создания в доме безопасных условий для ребенка, то в девятимесячном возрасте пока невозможно требовать от него самоконтроля. Я не считаю, что в доме надо все оградить или заклеить – дети должны жить среди вещей и предметов и знать, к чему нельзя прикасаться. Уберите только те вещи, которые вы не хотите подвергать риску, или те, которые способны причинить вред ребенку. Ходите следом за ним повсюду. Объясняйте: «Это можно трогать, только когда мама находится рядом». Давайте ему подержать различные вещи и поизучать их. Предметы, которые нельзя трогать, привлекают своей загадочностью и таинственностью. Но детям все может быстро наскучить. Постарайтесь давать им какие-нибудь другие вещи, которые они станут трогать, учиться обращаться с ними. Ребенку надо грохотать, колотить, создавать шум, крутить и двигать что-то – хорошо, если это не ваша стереосистема! Мальчики особенно любят что-нибудь чинить. Джуди могла бы приобрести для сына столик, чтобы тот стучал по нему игрушечным молотком.

Кидаются. Часто это начинается с того, что ребенок выбрасывает игрушки из своей кроватки или швыряет еду, когда сидит на стуле для кормления. Вместо того чтобы просто сказать: «О, ты выбросил игрушку. Хочешь, чтобы она осталась на полу?» – мама и папа поднимают ее. Тогда ребенок понимает: «О, да это очень забавная игра!» Иногда все начинается с того, что дети – особенно мальчики – кидаются в кого-нибудь игрушками (обычно в маму, потому что она всегда рядом), как видно из следующего письма:

«Вот в чем у меня проблема. Мой сын Бо, которому восемнадцать месяцев, в последние шесть месяцев кидается всем: во время игр, во время еды – и, хуже того, кидается игрушками в других людей. Я вижу, что он это делает не для того, чтобы причинить боль. Но он – сильный мальчик, и получается больно. В любом случае этому следует положить конец. Когда он кидается едой, я говорю ему, чтобы он этого не делал. Я могу даже предпринять какие-то действия: прервать кормление, вывести его и т. д. Но что касается швыряния игрушек, то здесь я ничего не могу поделать, разве что сказать: «Не бросайся в маму игрушками, ей больно» и отобрать игрушку. Но он находит другую и снова бросается! Я не могу отобрать у него все игрушки… Мы же находимся дома, а не в каком-то другом месте. А игрушек у него столько, что даже физически нереально все спрятать…»

И это еще одна мама, которая выбрала правильный путь. Бо, вероятно, кидается, потому что он открыл у себя новую способность, а не потому, что хочет причинить вред другим. И его мама считает, что с этим следует покончить немедленно. Проблема в том, что она не предлагает никакой альтернативы его поведению. Иначе говоря, она должна показать ему ситуации, в которых допускается что-то бросать, не причиняя вреда другим. В конечном счете она не может отучить его от этого совсем, да и не нужно – он же мальчик. (Я вовсе не выступаю здесь как женоненавистница; многие девочки тоже любят кидаться чем-нибудь, а потом становятся известными атлетками. Но из своего опыта могу сказать, что данная проблема чаще возникает с мальчиками.) Потому маме нужно направить эту способность в другое русло: дать ему пять мячиков разного размера, которые можно пинать или швырять. Вывести его на улицу и объяснить: «Вот здесь разрешается кидать мячики». Если на улице зима, отведите ребенка в спортивный зал. Очень важно найти абсолютно непохожее место, чтобы он понял, что дома этого делать нельзя (разве что у вас достаточно просторно). Когда он бросит мячик, похвалите его.

Так как он продолжает кидаться уже в течение шести месяцев – треть всей жизни Бо, – то я подозреваю, что он уже научился превращать это в игру и неплохо умеет манипулировать своей мамой. Ей следует не только отбирать у него игрушку, которой он кидается. Даже если она находится с малышом дома, она может вывести его из комнаты, где много игрушек, в другую комнату, где ничего нет, кроме скуки (например, в гостиную), и посидеть с ним. Ему уже восемнадцать месяцев, он все понимает и быстро поймет, что мама больше не будет терпеть такое поведение.

Бьются головой, дергают за волосы, ковыряют пальцем в носу, бьют себя по щекам, обкусывают ногти. Вас, наверное, удивит, что я объединила четыре последних вида поведения с первым. Но все они наряду с другими относятся к ритуализованному поведению и развиваются у детей с года до трех. Это способы самоуспокоения и даже ответная реакция на раздражение. Хотя в редких случаях некоторые подобные виды поведения могут быть предвестниками неврологических нарушений, но в легкой форме все они достаточно распространены – даже удары головой, по некоторым оценкам, встречающиеся у 20 процентов детей. Многие из этих видов поведения не столько опасны, сколько раздражают, и обычно они исчезают так же внезапно, как появляются, – когда родители не обращают на них внимания. Проблема в том, что когда ребенок бьется головой, бьет себя по лицу, ковыряет в носу или грызет ногти, это чрезвычайно расстраивает родителей, что вполне естественно. А чем больше они обеспокоены или рассержены, тем яснее ребенку: вот он, самый лучший способ привлечь к себе внимание мамы и папы. И с этого момента поведение, которое изначально возникло как средство самоуспокоения, становится одним из способов манипулировать родителями. Следовательно, лучше игнорировать эти привычки ребенка, но в то же время следить за тем, чтобы он не нанес себе вреда.

Такой случай имел место с Максом, восемнадцатимесячным любителем биться головой, о котором я упоминала. Сначала он стал биться головой от отчаяния – ему недоставало слов для выражения своих желаний. Но вскоре это стало происходить по нарастающей, когда Макс понял, что нашел надежный способ заставить родителей бросить все и прибежать на помощь. На тот момент, когда я с ним встретилась, Макс был настоящим властителем в доме. Он отказывался есть, очень плохо спал, и его поведение никуда не годилось – он визжал и дрался. Он знал, что ему все сойдет с рук, потому что все правила и ограничения отменялись, как только он начинал биться головой.

Ради безопасности мы принесли кресло-мешок, наполненное сушеными бобами, и каждый раз, когда Макс начинал очередной сеанс битья головой, мы поднимали его на это кресло. Теперь, когда были предприняты меры безопасности, родителям стало легче пережить эти приступы ярости, не воюя с ним и не вмешиваясь в его поведение. Сначала он сопротивлялся, лягался еще сильнее, когда его усаживали на кресло, но мы были последовательны и настойчивы. «Нет, Макс, ты не можешь сойти с кресла, пока не успокоишься».

Главное было ни в коем случае не останавливаться. Когда ребенок проявляет какие-то из этих пяти видов поведения ради самоуспокоения, а родители позволяют собой манипулировать, то ребенку сразу же становится ясно, что ему дозволено командовать в доме. Я видела, что надо исправлять последствия многомесячного доминирования Макса над домочадцами. Похоже, что и родители, и его брат стали заложниками его поведения. Он питался только нездоровой пищей, отказывался есть то, что ели родители и брат, и просыпался среди ночи, поднимая родителей. Мы должны были показать ему, что теперь у него новый режим и что он больше здесь не руководит.

А если он попытается опять командовать, то они должны показать ему, что не собираются отступать. Во время моего визита я продемонстрировала им это, когда Макс, как обычно, отодвинул еду и продолжал выпрашивать печенье. Я посмотрела ему прямо в глаза и сказала: «Нет, Макс, ты не сможешь взять печенье, пока не съешь свой обед». Это был очень решительный мальчик. Привыкнув задавать тон, он оказался поражен – и ударился в слезы. «Только немного, один кусочек», – продолжала уговаривать я. (Вы должны начинать с малого, даже один кусочек – это уже прогресс!) Наконец, час спустя он сдался. Он съел свой обед и получил печенье. Нам пришлось еще повоевать, когда надо было уложить его спать днем. К счастью, он уже так вымотался за время обеда, что мне пришлось прибегнуть к методу PU/PD всего несколько раз. Я не приходилась ему ни мамой, ни папой, а за обедом он понял, что повлиять на меня ему будет не так легко. Мама и папа, наблюдая за моими действиями, видели, что Макса можно заставить вести себя как положено.

Трудно поверить, но через четыре дня Макс стал совсем другим ребенком. Родители продолжали пользоваться бобовым креслом-мешком во время его вспышек раздражения, и они были очень последовательны в соблюдении режима сна и кормления. В двухлетнем возрасте дети отлично понимают, что вы меняете правила, – а в этом случае их устанавливали впервые. И когда Макс чувствовал отчаяние, он сам шел к креслу-мешку. В течение последующего месяца случаи, когда он бился головой, стали редки, и вся семья почувствовала облегчение, потому что родители поняли, что теперь он не верховодит.

С моим ребенком что-то не в порядке… и он ничего не может поделать?

За последние десять лет ученые, изучающие развитие ребенка, узнали много нового о детском мозге и о том, как могут повлиять на него переживания и впечатления, полученные в раннем возрасте. Вооруженное этим знанием несметное количество педиатров, специализирующихся в области логопедии (нарушении речевой деятельности), динамики семьи, трудотерапии, обратило свой взор на младенцев. Согласно теории, если мы в самом раннем возрасте выявим и диагностируем проблемы, надлежащее вмешательство поможет предотвратить более серьезные осложнения с момента начала развития до школьного возраста. В этом есть смысл, и нередко раннее вмешательство может сыграть решающую роль. Проблема в том, что многие дети попадают к врачу, только когда их родители начинают проявлять беспокойство или когда ищут кого-нибудь, кто занялся бы поведением ребенка.

В одной статье, опубликованной в 2004 году в New York Magazine, рассказывалось о маленьком мальчике, чья мама предприняла «занявшую целый год одиссею, обойдя всех психологов, диагностов и логопедов, которые выставляли диагнозы, пестрящие такими терминами, как диспраксия, приоцепторы, сенсорная интеграция, и рекомендовали интенсивную терапию». Манхэттен, несомненно, один из тех городов, где влиятельные родители хотят, чтобы дети следовали по их стопам. По астрономическим продажам обучающих игрушек вроде «Малыша Эйнштейна» и продукции компании Leap Frog становится ясно: родители желают, чтобы их дети во всем и всех превосходили. И врачи хотят им помочь. Конечно, если у ребенка действительно имеется нейробиологическая проблема, то понятно, что ему необходима правильная помощь как можно раньше. А как насчет детей с пограничным состоянием, которые начнут говорить, но чуть позднее, которые более неловки, чем их сверстники, и которые предпочитают играть одни, а не с другими детьми? Как родители могут узнать, вызваны ли первые признаки агрессии нарушением речи или нарушением контроля над побуждениями? Пройдет ли это с возрастом или ребенку уже сейчас нужна помощь?

Трудно найти ответ. Разумеется, если ваш ребенок запаздывает с достижением тех или иных этапов в развитии (особенно речи) и/или в семейном анамнезе имеются синдром дефицита внимания, необучаемость – обобщающий термин, включающий в себя нарушение речи, дислексию, расстройства аутистического спектра, нарушение восприятия, врожденное слабоумие, церебральный паралич, – то лучше обратиться за помощью как можно раньше. Для родителей, как правило, все это китайская грамота, особенно если врачи пользуются разной терминологией. Но родители обычно видят, что их ребенок чем-то выделяется, особенно если у него есть проблемы поведения. Самое трудное – это выяснить почему. Нет двух похожих детей, потому лучше обратиться за профессиональной помощью, чтобы прояснить ситуацию.

Большинство специалистов говорят, что трудно установить окончательный диагноз до восемнадцатимесячного возраста. Но правильный диагноз необходим, чтобы получить надлежащую помощь в любом возрасте, как объясняет специалист по логопедии Лин Хэкер: «Дети, имеющие нарушения речи, запаздывающие с этапами своего развития, будут выражать свои эмоции действиями, потому что они возвращаются к самым примитивным способам – знакам и жестам. Когда ребенок кого-то ударил – это может быть выражением отчаяния, если мы знаем, что обычно у него здоровое восприятие. Но это может быть и признаком необучаемости, неспособности ребенка сделать то, о чем его просят, или синдромом дефицита внимания, когда у ребенка заторможенная реакция и низкая толерантность к фрустрации. Для меня микросимптоматика синдрома дефицита внимания – если малышу нельзя сказать „нет“, потому что ребенок с данным синдромом является экзистенциалистом. Он не понимает, что „нет“ – это не навсегда, а только сейчас. Добавьте сюда отсутствие терпения, он даже не слышит уточнений, таких как „не сейчас“ или „но“».

Хэкер также признаёт, что многие проблемы поведения начинаются с родителей. «Если ребенок прошел осмотр по общему физическому развитию и у него все в порядке, а его развитие в пределах нормы, тогда следующим шагом должен стать взгляд на отношения между родителями и ребенком. Может быть, мама должна знать, что провоцирует ребенка, и постараться предотвратить это. И даже когда неврологический диагноз подтвержден, роль родителей остается решающей».

Во-первых, не забывайте, что вы лучше всех знаете своего ребенка. Некий доктор Смит может быть специалистом по логопедии, но вы являетесь специалистом по своему ребенку. Вы видите его круглые сутки из недели в неделю, а доктор Смит видит его только в клинике. Даже если специалист приходит к вам с визитом домой, что в наше время некоторые практикуют, он не знает вашего ребенка так, как вы. Возьмем случай с малышкой Изабеллой, чьи родители стали искать помощи сразу же, как только ей исполнилось два года, потому что, как объяснила ее мама Фелиция: «Она почти ничего не говорила. Но особенно больно было то, что в ее головке происходило – и мы видели – много всего, но она ничего не могла сказать. Это привело ее к сильной фрустрации, проявившейся в том, что она стала толкаться и проявлять агрессивность».

Фелиция сказала, что она предприняла активные предупредительные действия, потому что у нее самой в прошлом были проблемы. «Я тоже очень поздно начала говорить. Моя мама не могла точно вспомнить, когда это произошло, но определенно после двух лет или даже ближе к трем годам. Кстати, у нас по месту жительства предлагают бесплатное обследование и разные услуги. Они приходят к вам домой и так все расписывают, что трудно не согласиться».

После обследования Изабеллы Фелиция вспоминает: «У нее не было отставания в развитии – отставание квалифицируют при 25 процентах. Ее игровые способности опережали ее развитие на несколько месяцев. Ей поставили несоответствие между речевыми и игровыми навыками. Часто действительно на проблему указывают не плохие результаты ребенка в конкретном тесте, а то, что по одним позициям баллы слишком высокие, а по другим низкие. Врач предложил для Изабеллы курс логотерапии. Сейчас прошло чуть больше года, и у Изабеллы словарный запас как у ребенка в возрасте трех с половиной лет». Фелиция признаётся: «Я не скажу с уверенностью, помогла ли ей терапия, или пришло время – а может, и то и другое. Но мы сразу увидели улучшение».

В детском саду, куда ходила Изабелла, тоже предложили дополнительное лечение по причине низкого мышечного тонуса и ее агрессивности по отношению к другим детям, но Фелиция этому воспротивилась. Специалисты , как говорится, знают лучше. Одна умная мама вспоминает: «Мы сами прошли обследование, и даже признаков мышечной слабости не было обнаружено. В детском учреждении предлагали все виды дополнительной терапии, что нам обошлось бы в сотни и даже в тысячи долларов. Но, на мой взгляд, у ребенка была фрустрация из-за того, что она не могла говорить. Чтобы убедить в этом детский сад, мы снова прошли окружное выездное обследование, и они сказали, что у нее все в порядке. Детское учреждение хотело, чтобы мы получили мнение третьей стороны, но я воздерживалась от этого. И вот чудеса! Она теперь говорит, ее агрессивность прошла. Вы можете себе представить!»

История Фелиции иллюстрирует идеальный вариант: партнерство между родителями и профессионалами. Понятно, что никто не захочет вверять своих детей в неизвестно чьи-то руки, какие бы дипломы ни висели на стенах кабинета. Родители должны быть готовы следовать тем методам, которые им предлагает врач, и быть особенно бдительными теперь, когда они за это в ответе. Однако зачастую они жалеют своих детей, или еще больше раздражаются, или и то и другое. Они платят огромные деньги за лечение, а результата нет. В письме от Джеральдины как раз об этом:

«Мой ребенок из образцового превратился в реактивного. Уильяму два с половиной года, и он бьет своих друзей и других детей. У него были проблемы при рождении, и ему поставили диагноз „нарушение сенсорной интеграции“, он прошел курс трудовой терапии, логопедическое лечение и с утра ходит в детский сад пять раз в неделю. Мы увидели заметные улучшения, но одна проблема осталась – он бьет детей. Я знаю, что многие дети дерутся и кусаются. Мы не можем никуда выйти, чтобы не обошлось без этого. Он способен ударить даже старших детей, например восьмилетних. Я заметила в нем черты „вожака“. Он также предпочитает общение со старшими детьми. Интересно то, что в детском саду он так себя не ведет. Кого бы я ни спрашивала, все считают, это из-за того, что у него еще не развиты вербальные навыки. В чем-то я согласна с тем, что его драчливость не всегда связана с агрессивностью или нежеланием чем-то поделиться с другими. Иногда кажется, что он пытается говорить с другими детьми. Я разговаривала об этом с врачами и в детском саду, и другими. Я перепробовала всё . Я даже пыталась выступить в качестве арбитра и просила других детей сказать ему, что им не нравится, когда он дерется, или чтобы он уходил. Я пыталась научить его каким-то словесным вариантам общения. Я пробовала уводить его из этой обстановки, устраивала ему тайм-ауты и прочее. Мне многие говорили, что не надо переживать. Я на седьмом месяце беременности, и я совсем измучилась все время говорить ему „нельзя“ и при этом чувствовать, что он ничего не хочет понимать. Он ничего не боится, и никакие мои слова на него не влияют. Что мне делать?»

Я сочувствую Джеральдине. С некоторыми детьми действительно бывает трудно по причине их нейробиологического устройства, и во многих отношениях это как раз случай Уильяма. Он, несомненно, находится в состоянии фрустрации из-за неспособности сказать, чего он хочет. Однако в этом письме есть скрытые разгадки. Хотя Джеральдина «перепробовала всё », я подозреваю, что она недостаточно хорошо понимает своего ребенка. Трудно поверить в то, что он был образцовым ребенком, потому что немногие этапы в его развитии наступили вовремя. Кроме того, мама не проявляла достаточно последовательности и настойчивости. Хотя она призналась: «В садике он так себя не ведет». И тогда я позвонила ей.

Как выяснилось, проявления агрессивности у Уильяма наблюдались еще в девять месяцев – он регулярно шлепал маму по лицу и постоянно выхватывал разные вещи, но не у нее, а у своих товарищей по играм. А Джеральдина списывала это на то, что он ощущал себя «вожаком». К тому времени, когда ему исполнилось восемнадцать месяцев, оказалось, что у него задержка речи, что он рассеян и ведет себя импульсивно. Он не проявлял интереса к тому, чтобы учиться одеваться и есть ложкой. У него отсутствовал контроль над побуждениями и были огромные проблемы в переходные периоды. Уложить его спать не представлялось реальным. В основном такое поведение объяснялось его диагнозом, но при всех проблемах с сенсорной интеграцией агрессивность мальчика была неудержимой. Уильям знал, как можно сделать по-своему. Если очаровательной улыбкой не удавалось добиться от мамы того, чего ему хотелось, то всегда помогало запугивание.

Только тогда, когда он стал бить других детей, Джеральдина серьезно задумалась над его поведением. Но, с другой стороны, так как ему был выставлен диагноз, она считала, что обо всем позаботятся в ходе лечения. Это типичное неправильное понимание со стороны родителей, детям которых был поставлен диагноз – необучаемость. Лечащий врач Уильяма, конечно, поможет ему с речью, моторными навыками и даже с контролем над побуждениями, но «если вы не будете дома последовательно и настойчиво его ограничивать, то его агрессия не прекратится», как сказала я его маме.

Я предупредила ее, что если она будет последовательна и если она готова пройти через все, что требуется, то увидит результаты лечения Уильяма. Ей надо отставить в сторону свои эмоции, не жалеть «бедняжку» Уильяма и быть с ним твердой всегда . Она следует приготовиться к тому, что при решении одной проблемы может возникнуть другая. Она должна приложить максимум усилий. Ей потребуется время, чтобы подготовить Уильяма, порепетировать с ним отдельные ситуации, в которых он может оказаться, а также заранее описать ему возможные последствия, если он не будет слушаться. Ей необходимо заниматься с ним FIT, чтобы он научился выражать свои мысли и чувства словами или хотя бы надлежащими действиями. Она должна предлагать ему альтернативные варианты. Таким образом, ей придется потратить больше времени на предупреждение агрессивности, а не на ее обуздание. Наконец, я предложила заняться изменением его поведения. Она ввела систему награждения звездами, как это делала мама Харрисона. Кроме того, мы решили привлечь папу к более активному участию в процессе. Уильяму нужно было реализовать его стремление везде становиться «вожаком», потому родителям следовало найти какой-то иной способ для этого. Папа был очень занятым человеком, но согласился два раза в неделю возвращаться с работы раньше, чтобы сидеть с Уильямом, а по субботам утром они должны намечать, чем займутся вместе. Отношения Уильяма с отцом будут особенно важны в последующие несколько месяцев, когда у него появится брат или сестра. Я предложила Джеральдине привлечь помощь со стороны других членов семьи, друзей, не только чтобы Уильяму было на ком попробовать свои уловки, но чтобы мама могла сделать перерыв для себя.

Пожалуй, Уильям никогда не станет «легким» ребенком, но через несколько недель Джеральдина увидит значительные изменения. Он будет меньше воевать с ней дома, переходы от одного занятия к другому станут легче (потому что она начнет заранее его к этому подготавливать и давать ему достаточно времени). И если даже он будет чем-то расстроен, она сможет вмешаться и предупредить его состояние, чтобы он не вышел из-под контроля. «Теперь я поняла, что жила в постоянном напряжении. Сейчас я немного расслабилась и думаю, что это отразится и на нем».

Когда мы спокойны и сдержанны, не только мы лучше справляемся с эмоциями детей, но и им передается наше состояние.

В заключение скажу, что эмоциональная подготовленность начинается с семьи!