Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Административно-террористический характер кол­лективизации с особой силой проявился в тех репрессив­ных мерах, которые разворачивались в рамках курса на ликвидацию кулачества и байства как класса.

Следует подчеркнуть, что государство широко ини­циировало "раскулачивание" еще до печально известно­го постановления ЦК ВКП(б) от 5 января 1930г. Мы, в частности, уже писали выше о кампании по конфискации хозяйств крупных баев, отождествлявшей собой по сути прямую экспроприацию. Самоликвидация (по термино­логии партийных документов - "самораскулачивание") крестьянских хозяйств в массовых масштабах имела мес­то и в ходе сильнейшего закручивания налогового пресса (сельхозналог, индивидуальное налогообложение и т.п.).

28 июня 1929г. ВЦИК И CHK приняли постановле­ние "O расширении прав местных Советов в отношении содействия выполнению общегосударственных заданий и планов" (1). B соответствии с ним сельским сходам раз­решалось в порядке самообязательства по хлебозагото­вительному плану производить раскладку задания между отдельными хозяйствами. При этом на отдельных хозя­ев, так называемых "твердозаданцев", не подчинявшихся решениям схода и уклонявшихся от сдачи хлеба, в адми­нистративном порядке налагались штрафы в пределах пятикратного размера стоимости несданного хлеба, а имущество их могло подлежать продаже с торгов. Поста­новление предусматривало иуголовное преследование по ст. 61 УК РСФСР ("лишение свободы на срок до двух лет с конфискацией всего или части имущества с выселени­ем из данной местности или без такового"). Ha основа­нии постановления ЦИК и CHK CCCP "0 мерах борьбы с хищническим убоем скота" (2) в январе 1930г. в судебное производство была принята ст. 79, направленная против лиц, обвиненных в убое скота и подстрекательстве "с целью подрыва коллективизации сельского хозяйства и воспрепятствования его подъема". Данная статья пред-

202

усматривала наказание в виде "лишения свободы сроком до двух лет с высылкой из данной местности или без та­ковой" (3).

Тем не менее режим, следуя заветам Ленина ("Миру не бывать, кулака можно, и легко можно, помирить с по­мещиком, царем и попом, даже если они поссорились, но с рабочим классом никогда") (4), продолжал раскручи­вать адскую машину антикрестьянских репрессий. Высту­пая в конце декабря 1929г. на конференции аграрников-марксистов, Сталин объявил о том, что курс на ликвида­цию кулачества как класса обретает статус официальной партийно-государственной политики.

11 января 1930г. в "Правде" вышла передовая статья, в которой констатировалось: "Вопрос ликвидации кулака как класса из области теоретических постановлений пе­ренесен теперь в плоскость "практической работы" пар­тии на данном этапе" (5). 15 января решением Политбю­ро ЦК ВКП(б) была создана специальная комиссия из 21 человека (в нее вошел и Ф. Голощекин) во главе с B. Мо­лотовым. Она разработала ряд конкретных мер по "рас­кулачиванию", которые 30 января 1930г. получилидирек-тивное оформление в виде постановления Политбюро.

Согласно этому документу в районах сплошной кол­лективизации прекращалось действие закона об аренде и запрещалось применение наемного труда. У кулацких хозяйств должны были конфисковываться средства про­изводства, скот, хозяйственные и жилые постройки, про­довольственные, фуражные и семенные запасы.

Чтобы придать задуманному социально-классовому геноциду большевистский "ordnung" и планомерность, обреченные на изничтожение жертвы делились на три категории. Первая категория (так называемый контрре­волюционный актив, организаторы восстанийитерактов) означала заключение в концлагеря или расстрел. Вторая (наиболее богатые кулаки) - ссылку в отдаленные районы CCCP. И, наконец, третья категория (остальная часть ку­лацких хозяйств) предусматривала расселение в границах района проживания, но за пределами колхозных масси­вов (поскольку колхозное "море разливанное" по мере

203

форсирования коллективизации затапливало все большие территории, "запредельное по отношению к колхозным массивам" пространство вскоре стало локализоваться в необжитых регионах страны, и третья категория практи­чески слилась со второй) (6).

Количество подлежащих раскулачиванию крестьян­ских хозяйств определялось в пределах 3-5 процентов от их общего числа. Между тем по данным ЦСУ CCCP на 1929г., доля кулацких дворов была чуть больше двух про­центов (7). Следовательно, предусматривался люфт в 3 процента, который должны были "заполнить" 600-700 тыс. трудовых семейных хозяйств (т.е. примерно 3,5-5 млн. человек).

Ликвидаторские акции планировались настолько изощренно, что уже заранее устанавливались даже кон­кретные цифры крестьянских семей, должных попасть в ту или иную категорию. B терминах высшей партийной директивы это называлось разбивкой на "ограничитель­ные контингенты", хотя в гораздо большей степени пос­ледним подходило определение "расширительные", ибо их санкционированная численность открывала простор для развертывания беспрецедентных до того репрессий.

B первую категорию предписывалось включить 150 тыс. семей, во вторую - 60 тыс. (8). Согласно логике до­кумента выходило, что "мозг партии" силою неведомого "немарксистам" ясновидящего транса уже знал, что в предстоящие "отчетные годы" в CCCP окажется именно столько крестьянских антигероев контрреволюции, терак­та и колхозного саботажа, а следовательно, столько же кандидатов на расстрельные стенки, концлагеря и суро­вые таежно-степные "Terra incognita". Однако это было далеко не абсурдом или плодом воспаленного воображе­ния. Здесь присутствовала продуманная в деталях уста­новка на искоренение массовой крестьянской оппозиции, которая оказалась между молотом и наковальней: коллек­тивизацией и раскулачиванием.

Названным постановлением устанавливались дирек­тивные задания и для Казахстана. Для первой категории давалась разрядка 5-6 тыс. семей, для второй - 10-15 тыс. 204

(9). Приговоры по делам лиц первой категории выноси­лись списочным порядком на внесудебных заседаниях так называемых троек, в состав которых входили первые ру­ководители партийных органов, ОГПУ и прокуратуры. Вторая группа отдавалась на "откуп" общим колхозным собраниям с участием бедняков и батраков, но все списки утверждались местными органами. Акцию планировалось провести в течение февраля-мая 1930г. Оперативное обес­печение "кампании" осуществляло ОГПУ.

2 февраля ОГПУ разослало своим структурам дирек­тиву с требованием начать немедленные операции по изъ­ятию и ликвидации "контрреволюционной агентуры", "активно-действующих кулацких элементов первой кате­гории" Почти тут же в Казахстане было арестовано 3113 человек (10). Вслед за этим начались массовые выселе­ния. Уже к началу мая 1930г. на внутрикраевое расселе­ние была выслана 1341 семья, или 7535 человек (11).

Bo второй половине марта 1931г. Голощекин посы­лает телеграмму в Центр с просьбой разрешить выселить за пределы Казахстана 1500 хозяйств из пограничных и хлопковых районов. Ho поскольку территория республи­ки сама выступала местом "кулацкой ссылки", Крайкому и Полномочному представительству ОГПУ было рекомен­довано найти "возможности переселения внутри края" (13).

20 июля 1931г. Политбюро ЦК ВКП(б) констатиро­вало на своем заседании, что массовая депортация кулац­ких хозяйств в основном закончена, и дальнейшее высе­ление рекомендовалось проводить в индивидуальном порядке. B действительности "порядок" этот измерялся десятками тысяч новых жертв.

Так, на этом же заседании Казахстану дали "добро" на выселение кулаков и баев. B этой связи ОГПУ вменя­лось установить количество, сроки и места высылки. Та­кая "работа" вскоре была проведена, и 30 августа Поли­тбюро санкционирует внутрикраевые выселения 5000 хозяйств (14).

205

Таким образом, массовые аресты, заключения в конц­лагеря и выселения продолжались в 1930 и 1931 годах По данным Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ, за этот период депортациям только в пределах Казахста­на были подвергнуты 6765 хозяйств (15). B сводку вошли хозяйства лишь первой и второй категорий, т.е. высылае­мые на спецпоселения. Что касается хозяйств третьей группы, изгоняемых за границы "колхозных массивов", то их статистику органы ОГПУ, по-видимому, особо даже и не отслеживали (они "путались" и с первыми двумя ка­тегориями, давая очень противоречивые данные). Ho не­трудно представить, что их численность была огромна.

Осуществлялось выселение и за пределы республи­ки. По имеющимся данным (требующим еще уточнения), в 1931г. из Казахстана было вывезено 5500 семей (16). Из этого можно предположить, что в 1930 и 1931гг. в Казах­стане было"раскулачено" 12265 хозяйств, т.е. на муки изгнания были обречены не менее 60-70 тыс. человек, в том числе стариков, детей и женщин. Для многих из них ссылка обернулась смертью.

K сожалению, в силу известной закрытости бывших центральных, да и местных, ведомственных архивов (прежде всего партийных и "чекистских") приведенная выше статистика не может восприниматься как всеобъ­емлюще адекватная. Так, скажем, из совокупности "рас­кулаченных" хозяйств мы не имеем пока возможности вы­членить семьи, члены которых были расстреляны или за­ключены в концлагеря. Тем не менее "тайное становится явным", и рано или поздно количество жертв, вернее, их "максимум", будет установлен.

Что касается "минимума", то он "выявлен" уже са­мим постановлением ЦК ВКП(б) от 30 января 1930г. (раз­бивки на категории и их директивная количественная раз­рядка). Немыслимо даже сомневаться, что спущенные сверху "контрольные цифры" не были тут же выполне­ны. Вспомним еще раз сталинское "наши планы есть не планы-прогнозы, не планы-догадки, а планы-директивы"

206

(17). Тем более, что "реализатором" этих планов высту­пал Голощекин, отнюдь не случайно введенный в состав комиссий Политбюро ЦК ВКП(б) и по коллективизации, и по раскулачиванию. Из этого следует, что никак не ме­нее 6 тыс. хозяйств Казахстана было репрессировано по первой категории и 15 тыс. - по второй.

Знаем мы также, что "ограничительные континген-ты" многократно перекрывались. Это признавало само руководство. B постановлении ЦК ВКП(б) от 14 марта 1930г. "O борьбе с искривлениями партлинии в колхоз­ном движении" констатировалось, что "в некоторых рай­онах процент "раскулаченных" доходит до 15, а процент лишенных избирательных прав - до 15-20" (18) (напом­ним, что согласно директиве ЦК ВКП(б) от 30 января 1930г. раскулачиванию подлежало 3-5 процентов всех хозяйств). Например, в Красноармейском районе Петро­павловского округа было "раскулачено" 7 процентов хо­зяйств (496 дворов) - втрое больше, чем было выявлено данными индивидуального налогообложения(в 1929г. под него подпадали зажиточные нетрудовые хозяйства), а в одном из сел Боровского района Кустанайского округа определялись к выселению сразу 37 хозяйств, хотя пове­рить, что в этой деревне имелось около четырех десятков частных предпринимателей кулацкого типа, более чем абсурдно (19). Известно и то, что "раскулачивание" про­должалось в 1932г. и далее - вплоть до "победы колхоз­ного строя", так как оно рассматривалось в качестве "ор­ганической" части коллективизации, стимула ее поступа­тельного развития, как "жупел страха и предостережения".

Подконвойные эшелоны, до отказа набитые несчаст­ными жертвами "классовой борьбы", нескончаемо дви­гались навстречу друг другу. Одни увозили из Казахстана крестьян, обреченных каторжно надрываться в горных штольнях Кольского полуострова, на приисках Колымы и лесоповалах Сибири, другие - разгружались среди го­лых казахских степей.

Наряду с районами Севера, Урала и Сибири террито­рия Казахстана была определена местом "кулацкой ссыл-

207

ки" для многих десятков тысяч крестьян из других рай­онов страны. Согласно приказу ОГПУ (2 февраля 1930г.) первоначально в необжитые районы республики пред­полагалось выслать 5 тыс. хозяйств. Ho вскоре выясни­лось, что краевые органы не готовы расселить такое ко­личество. ОГПУ разработало план по выселению более 50 тыс. семей в Северный край и на Урал (20). Ознако­мившись с ним, Сталин наложил резолюцию: "Казахстан и Сибирь как районы выселения отсутствуют. Надо их включить" (21).

20 февраля 1931 г. Политбюро ЦК ВКП(б) специаль­но рассматривало вопрос о выселении раскулаченных. B этой связи ОГПУ была дана директива провести в тече­ние полугода операции по подготовке районов "для уст­ройства кулацких поселков тысяч на 200-300 семейств под управлением специально назначенных комендантов, имея в виду прежде всего районы Казахстана - южнее Караган­ды" (22). Цель понятна - обеспечение дешевой рабочей силой Карагандинского угольного бассейна.

11 марта 1931 г. на заседании комиссии A. Андреева (специальный рабочий орган Политбюро по проведению кампании выселения и расселения) в повестку дня был поставлен вопрос о высылке в бывшие Акмолинский и Каркалинский округа 150 тыс. хозяйств. Ho в силу "тех­нической невозможности" проведения столь широкомас­штабной акции было решено выселить в край 56 тыс. се­мей (23).

Если на 6 июля 1931г. в Казахстан было выслано 80 семей (281 человек) из Средней Азии, то уже на 1 сентяб­ря 1932г. научетекомендатурздесьсостояла46091 семья, или 180015 спецпоселенцев (24). Это были крестьяне с Нижней и Средней Волги, Центрально-Черноземной и Московской областей, Закавказья и Средней Азии.

Огромными массами прибывали в край раскулачен­ные и в 1932г. После "карательной командировки" JI. Ka-гановичанаСеверный Кавказвходехлебозаготовок 1932-1933г. из районов Северного Кавказа в Казахстан было

208

выслано 1992 хозяйства (9442 человека) (25). При этом выселялись целые станицы, занесенные на "черную до­ску" саботажников хлебозаготовок.

B начале 1933г. ОГПУ вошло с ходатайством в По­литбюро с предложением расселить в Казахстане 1 млн. человек, в их число предполагалось включить не только "раскулаченных", но и горожан, нарушивших паспортный режим, крестьян, бежавших в города, и т.д. Ha этой за­писке Сталин написал: "Кроме всего прочего, надо свя­зать это дело с разгрузкой тюрем" (26). K счастью, в силу финансовых и технических трудностей этот проект не удалось осуществить. B 1933г в республику было высла­но более 55 тыс. человек. Мало кому ведомый до того Казахстан обретал синоним слова "Сибирь".

B советской историографии восшествие крестьян на каторжную Голгофу спецпоселений лицемерно обознача­лось как"трудовое перевоспитание". Так, в одной из мно­гочисленных работ, дающих "отпор буржуазным фаль­сификаторам истории", с огромным пафосом писалось буквально следующее: "... Шаг за шагом Советское госу­дарство в труде перевоспитывало бывших эксплуатато­ров-кулаков, превращая их в тружеников социалистичес­кого общества. Опыт нашей страны дал образец решения труднейшей социальной задачи - коренной переделки эко­номики, сознания, психологии, быта бывших эксплуата­торов-кулаков, включения их в социалистическое строи­тельство" (27).

По поводу "опыта" вряд ли можно спорить, ибо он стал действительно образцом для многих диктаторских режимов, в том числе для Мао и Пол Пота. Что касается "воспитательного" эффекта, то тут можно усматривать только гримасу, поскольку на "трудовое перевоспитание" в спецпоселения выдворялись наиболее предприимчивые, опытные и квалифицированные работники, построившие свое хозяйство изнурительным, продолжавшимся из года в год трудом, олицетворявшие собой что называется "крестьянскую косточку".

209

B столь же идиллических тонах расцвечивается в ис­ториографии и быт "раскулаченных". Так, например, из известной монографии "Ликвидация эксплуататорских классов в CCCP" мы узнаем, что "бывшие кулаки и их семьи получили все необходимые условия для обеспечен­ной и культурной жизни" (28). Здесь же пишется: "Со­ветское государство взяло на себя огромные расходы, свя­занные с трудоустройством и жизнеобеспечением пере­селенцев. Затраты на переселенцев значительно превзош­ли стоимость экспроприированного у них имущества" (29). Сразу отметим, что в последнее верится с трудом, поскольку, во-первых, по неполным данным Наркомфи-на CCCP, только к лету 1930г. стоимость конфискованно­го у "раскулаченных" имущества оценивалась по стране в размере 180 млн. руб. (30), во-вторых, почти бесплат­ный труд спецпереселенцев многократно окупал все зат­раты и, наконец, в-третьих, если даже допустить, что это действительно так, то данная "бюджетная проблема" была порождена самим государством с его приматом "классо­вых идеалов".

Ho нас в данном случае интересует другое: в самом ли деле жизнь спецпереселенцев была не так уж трагич­на и протекала в общем-то вполне нормально? Достовер­ное представление по этому вопросу применительно к Казахстану мы можем получить благодаря исследовани­ям Д.Т. Чирова, долго и самоотверженно изучавшего ис­торию карагандинских спецпереселенцев и получившего в результате кропотливого поиска огромный материал, который мы и используем ниже.

Прежде всего процитируем несколько выдержек из воспоминаний карагандинских переселенцев, записанных Д.Т. Чировым.

Из воспоминаний M.B. Копейкиной: "Родилась я в 1925г. в селе Родник Рассказовского района Тамбовской области... B деревне Родники жили бедно. Мой отец жил одной семьей со своим братом... Оба рослые, сильные. A родители отца и дяди умерли в голодном 1921 году. Отец

210

с дядей сумели построить кузницу, а затем и мельницу и стали понемногу обживаться после стольких голодных лет. A что значит обживаться? Лишь бы с голоду не уме­реть, да голому-босому не ходить. Пахали, сеяли, моло­тили цепами...

B 1930г. началась коллективизация... Отца моего и дядю забрали в тюрьму. A меня, пятилетнюю, и братиш­ку, которому было три с половиной года, посадили в те­легу и повезли на станцию Платоновка... Привезли нас на станцию, а там народу - тьма. Отцов наших отпустили на соединение с семьями, охрану не сняли, и все мы чув­ствовали себя под арестом...

Погрузили нас в телячьи вагоны, двери закрыли сна­ружи на засов, так что не убежишь. B вагоне параша, одна на всех - и на мужчин и на женщин. Словом, везли нас как преступников-заключенных. Везли нас долго, а при­везли в голую степь, выгрузиться приказали на том мес­те, где нынче поселок Компанейский. Было это в сентяб­ре 1931г., и степь, где мы выгрузились, уже пожелтела. Стали сооружать самодельные палатки: выкапывали ямы глубиной примерно в полметра, укрепляли над ними жер­дочки и набрасывали рядна-половики или домодельные одеяла. A вместо кровати мы использовали деревянную борону, которую почему-то привезли с собой.

A поблизости даже воды не было, так что за водой людям приходилось ходить чуть ли не за 20 километров. Чем нас кормили? Первые дни вообще ничего не давали, а потом стали привозить муку и выдавать по кружке на человека. A людей навезли много, шалашей и землянок настроили огромное множество. И люди стали от голода и болезней умирать. Болели дизентерией и тифом. Мне было тогда восемь лет, но я помню, как обессиленные взрослые, голодные и больные, не в силах были своих родственников похоронить, и умерших подбирали похо­ронщики и свозили их в общую яму. Очень много тогда народу поумирало, особенно малых детей и стариков. Помню, какстроили дома-бараки из дерна. Авселили нас

211

в эти дома уже в начале зимы. И понатерпелись мы в ту первую зиму и от голода, и отхолода... A летом открыли детплощадку, и мы с братишкой ходили туда обедать, да­вали нам по кусочку хлеба и по тарелке красного свеколь­ного супа, который есть было невозможно, хотя и были мы очень голодными. Помню, идем с братишкой с этой самой детплощадки, а он плачет, есть просит, а где ему взять-то поесть? A братишка плачет, и я вместе с ним плачу..."

Приведем еще несколько свидетельств карагандинс­ких спецпереселенцев (31). Прасковья Михайловна Гор­бунова: "Летом 1931 г. у меня умерла дочка, прожив всего годик, тогда же погибли от дизентерии почти все дети до пяти-, шестилетнего возраста".

Прасковья Михайловна Украинская: "У меня умерли мама и десятилетний братик. Мне было тогда семь лет. Поселили нас в Осакаровке, в бараки без крыш, в каждый по 70-80 человек. K весне 1932г. выжило по 5-6 человек из барака".

Василий Михайлович Судейкин: "Когда нас в декаб­ре 1932 года привезли с Кубани в Девятый поселок, в на­шей семье было шесть человек. K концу лета 1933г. в живых остался я один".

Петр Петрович Крылов, земляк B.M. Судейкина: "B Девятом поселке в 1933г. умирали семьями".

Мария Ивановна Лисина: "B Девятый поселок летом 1931г. привезли 17 тысяч человек, а к весне 1932г. в жи­вых осталось тысяч семь, не больше. Ha моих глазах вы­мерла почти вся семья Ломовицких, было 13 человек, выжило трое. Тех, кто выжилвДевятом, осенью 1932 года переселили в Пятый, опять в недостроенные бараки".

Свидетельства, зафиксированные нами по другим регионам республики, также убеждают, что трагедия этих людей была безмерна. Их грузили в эшелоны, дав на сбо­ры подчас не то что сутки - часы. Что в этой спешке мож­но было взять, кроме самого необходимого скарба? Все остальное, т.е. нажитое долгой жизнью добро, оставалось

212

активистам-люмпенам.

B инструкции ОГПУ говорилось, что каждой высе­ляемой семье разрешается взять с собой до 30 пудов иму­щества. B каждый вагон сажается 40 человек, в одном эшелоне - 1700-1800 человек. B каждомтоварном вагоне должны были быть, печь - 1, рамы оконные - 2, ведра - 3 (2- под кипяток, 1 - для естественных надобностей). Две­ри вагона закрыты и только во время движения эшелона открываются на 5-6 вершков для притока воздуха. При подходе к станции двери наглухо затворяются. B случае побега охрана обязана была стрелять без предупрежде­ния (32). Ho в практике конвоирования эшелонов эти ин­струкции еще более ожесточались.

Эшелоны шли неделями, а то и месяцами. Кормили в пути в основном соленой рыбой, что, естественно, вы­зывало сильную жажду. Ho воду давали лишь на станци­ях. От болезней и жажды многие умирали. Однако трупы выносились только на редких остановках. От их разложе­ния и испарений в вагонах стоял неьыносимый смрад. Матери, у которых в дороге умирали дети, не могли их похоронить. И они целые недели ехали с трупиками сво­их детей на руках. Многие из них не выдерживали столь нечеловеческих испытаний, теряли рассудок или седели. Ha станциях, где предполагались остановки, поезда заго­няли в тупики (подальше от постороннего взгляда), а их невольные пассажиры строились в колонну. Затем всех заставляли встать с заложенными за голову руками, коле­нями на снег. B таком виде колонна застывала на несколько часов. За малейшие разговоры или движения - удары при­кладами и натравливание собак. Понятно, что после та­кой экзекуции многие уже не поднимались.

Все эти страдания запечатлены в одной из песен ка­рагандинских спецпереселенцев:

Мы жили крестьянским хозяйством, Трудясь от зари до зари, Умели мы многое делать,

213

Орловцы, мордва, волгари.

Лишили нас прав и свободы.

Родных нас лишили полей.

Повыгнали всех нас из домов,

И жен, стариков и детей.

Ho год наступил тридцать первый,

Нас стали по тюрьмам сажать,

A жен и детей-малолеток

Семьей кулака обзывать.

Привезли нас к железной дороге.

B вагоны набили битком,

Закрыли все наглухо двери.

И - в путь. A что было потом!

Мы смрадом параши дышали,

Нас мучила жажда в пути,

И дети от жажды стонали:

"Водички! Водички! Воды" (33).

По прибытии на место спецпереселенцы оказались в столь же тяжелых условиях. Выше мы об этом уже писа­ли. Отметим только, что для них отводились районы пре­имущественно с экстремальными природно-климатичес­кими условиями: на пустынных и полупустынных зем­лях, а также в местах развертывания промышленного и железнодорожного строительства. Так, в протоколе Трой­ки при Казкрайкоме ВКП(б) (23 января 1930г.) давалась следующая директива: "Расселение выселяемых кулацких хозяйств вместе с семьями производить компактными массами в районах пустынныхучастков" (34). B качестве таковых отводились, например, земли побережья Каспия (от Джилай косы до Мертвого Култуха), Адаевский рай­он, южная часть Тургая (Аккумские пески), западный бе­рег Балхаша, где земфонд еще не был даже обследован.

Приведенные выше свидетельства подтверждаются и данными ОГПУ, которые сообщают, что только в 1932 и 1933гг. наказахстанскихспецпоселенияхумерли 55441 человек. B 1933г. в "кулацкой ссылке" в Северном Казах­стане умерло больше человек, чем родилось, в 19 раз, а в Южном - в 13 раз (35). B этом и была правда раскулачи­вания.

214

ГЛАВАЮ.ПОДВИГ

^

22 июня 1941г. фашистская Германия вторгла свои военные орды в пределы CCCP. Началась Великая Оте­чественная война советского народа.

Уже в первые пять месяцев вероломного нападения враг оккупировал районы, где проживало 40 процентов населения страны, производилось 68 процентов чугуна, 58 - стали и алюминия, 65 - угля, 40 - железнодорожного оборудования. Понятно, что исход войны во многом за­висел оттого, как быстро удастся наладить "военную эко­номику", что, в свою очередь, было невозможно без то­тальной эвакуации производительных сил на Восток.

Масштабы ее были беспрецедентны в мировой исто­рии. Из районов, которым угрожал захват противником, по железнодорожным магистралям проследовало около 1,5 млн. вагонов, или 30 тыс. эшелонов с грузами (1).

B июне-декабре 1941г. в тыловые регионы было пе­ребазировано 1530 крупных предприятий и цехов. Более 200 из них были размещены в Казахстане (2). B Алма-Ату, например, были эвакуированы три цеха Луганского паровозостроительного завода (на их базе был создан АЗТМ), завод им. Кирова из Запорожья (ныне Алматинс-кий машиностроительный завод), в Гурьеве монтирова­лось оборудование Украинского завода нефтяного обо­рудования и т.д. (3).

Казахстан превращался в мощный арсенал фронта. Уже в первые месяцы началась конверсия промышлен­ности республики. B полной мере была задействована ее сырьевая база, в значительной мере компенсировавшая утраченные природоресурсные источники на оккупиро­ванных врагом территориях. Успешно работала "третья всесоюзная кочегарка" - Карагандинский угольный бас­сейн. Более чем на третьувеличилась добыча нефти на Урало-Эмбинском месторокдении, почти вдвое возросла выработка электроэнергии. Ha Победу работали Текелий-ский полиметаллический и Акчатауский молибдено-во-льфрамовый комбинаты, Восточно-Коунрадский молиб­деновый, Джездинский марганцевый и Донской хромо-

215

вый рудники. Ha фронтовую вахту встали металлурги Балхаша и медеплавильшики Жезказгана, свинцевики Чимкента и Лениногорска.

Казахстан стал давать 85 процентов союзного произ­водства свинца (из десяти пуль, выпущенных по врагу, 9 были изготовлены из казахстанского свинца), 70 процен­тов - добычи полиметаллических руд, 65 - металлическо­го висмута, 50 - медной руды, 30 - черной меди, 20 - вольф­рама, 60 процентов - молибдена (4). Джездинский руд­ник на 50-60 процентов обеспечивал потребности Маг­нитогорского комбината в марганцевой руде (как извест­но, марганец входит необходимым компонентом в про­изводство обязательной для изготовления брони легиро­ванной стали). Из каждых 100 тонн молибдена, добывав­шихся в стране во время войны, 60 тонн давали метал­лурги Балхаша (5). B январе 1943г. первые тонны продук­ции, важной для производства вооружения, выдал Актю-бинский завод ферросплавов, работавший на базе Донс­ких хромитовых рудников (6).

Ha военные нужды были перестроены предприятия легкой и местной промышленности. Только летнего сол­датского обмундирования было изготовлено в количест­ве, достаточном для экипировки 487 дивизий, шинелей -70, валенок - 67, ватного обмундирования - 59, полушуб­ков - 25, вещевого снаряжения - 245 дивизий (7).

Разрабатывая военно-стратегическую концепцию "блицкрига", германское OKB считало, что успех ее бу­дет в немалой степени определяться и тем, как быстро удастся разрушить продовольственный потенциал нашей страны.Поэтому, когда немецкие танковые клинья "отсек­ли" крупнейшие житницы CCCP - Украину, Белорусию, Северный Кавказ, геббельсовская пропаганда стала вещать о близком "конце Советов", ибо "там голод и хаос", а "ста­линские колхозы",как это пытался представить рейхс-министр земледелия Дарре,"уже работают на Вермахт". B одной из директив войскам в июне 1941 г. германское OKB требовало:"Из... хозяйственных соображений пока в порядок дня не должны быть поставлены вопросы о разделе земли и роспуске колхозов, хотя такие мероприя-

216

тия и имеются в виду в будущем. Немедленное измене­ние производственных форм хозяйства только увеличи­ло бы вредные последствия вызванных войной наруше­ний хозяйственной жизни" (8).

Ha занятой фашистами территории до войны произ­водилось 38 процентов всех зерновых, около 50 - техни­ческих культур, 87 - сахарной свеклы, выращивалось 45 процентов поголовья крупного рогатого скота, здесь на­считывалось 98 тыс. колхозов (41,7 процента их общего числа по CCCP), 1876 совхозов (50 процентов) и 2890 MTC (41,3 процента).

Нельзя сказать, что основные фонды колхозов были утрачены полностью. Удалось эвакуировать много техни­ки, перегнать в районы тыла 2,4 млн. голов крупного ро­гатого скота, 5,1 млн. голов овец и коз, 0,8 млн. лошадей и т.д. (9). Летом- осенью 1942г. под непрерывными вра­жескими авианалетами и артобстрелами люди героичес­ки налаживали небывалую переправу через Волгу. Здесь скопилось много колхозной техники, около 2 млн. голов скота, основной поток которого двигался в Западный и Северный Казахстан. Всего через Волгу было переправ­лено 5 тыс. автомашин, 3500 тракторов и комбайнов, 10 тыс. подвод с имуществом колхозов и совхозов, в пред­елах 2 млн. голов скота (10) (сразу скажем, что в Казах­стане было оставлено до освобождения западных облас­тей 560 тыс. голов всех видов скота).

И все же с оккупацией фашистами районов с тради­ционно развитой сельскохозяйственной инфраструктурой аграрная сфера материального производства оказалась подорванной до предела. Оккупанты утилизовали на мес­тах или вывезли в Германию 17189 тыс. голов крупного рогатого скота (в 1940г. на этой территории его насчиты­валось 31 млн.голов), 7 млн. лошадей (12 млн.), 20300 тыс. свиней (16600 тыс.), 27700 тыс. овец и коз. Кроме того, захватчики вывезли или уничтожили 137 тыс. трак­торов, 49 тыс. комбайнов, около 4 млн. плугов, борон, 265 тыс. посевных и посадочных машин (11).

Приведенные цифры дают представление о том, на­сколько трагически масштабно и сразу же оказался cy-

217

женным продовольственный потенциал страны. Между тем, какэто общеизвестно, в годы войны на государствен­ном продовольственном обеспечении находилось около 76,8 млн. гражданского населения и 11 млн. воиновКрас-ной Армии (по примерным подсчетам только для снаб­жения 2-го Белорусского фронта в начале 1945г ежеднев­но требовалось около 2 тыс. голов крупного рогатого ско­та, а кроме того, и много других видов продовольствия) (12).

B создавшихся условиях центр тяжести по продоволь­ственному обеспечению армии и населения перемещался в восточные регионы, в том числе в Казахстан. Респуб­лика встала на героически самоотверженную вахту Побе­ды.

B первую военную осень труженики села сдали толь­ко по обязательным поставкам 100 млн. пудов хлеба, т.е. почти на 24 млн. больше, чем в 1940г. Тут же они засеяли озимый клин, причем с его приростом в 44 процента(ІЗ).

B 1942г. в Казахстане было освоено почти 450 тыс. га целинных и залежных земель. Посевные площади уве­личились на 17 процентов. Республика сдала государству зерна больше, чем в 1941г. (14). B 1944г. хлеба было сда­но на 20,6 млн. пудов больше, чем в 1943г. (15).

Казахстан наряду с Закавказьем и Средней Азией пре­вратился в главный свеклосеющий район. B производст­ве сахарной свеклы удельный вес этих районов поднялся с 3,6 процента в 1940г. до 50 в 1942г. (16).

Ценой огромного перенапряжения выполняла зада­ния разрушенная в годы "великого перелома" животно­водческая отрасль. B 1941-1943гг. по отношению ктрем довоенным годам (1938-1940rr.) поставки по мясу возро-слина66,5 процента, молоку-18,7, пошерсти -38,1 про­цента (18).

За годы войны героические труженики села Казах­стана дали фронту продукции больше, чем за последние пять довоенных лет: хлеба - на 30,8 млн. пудов, мяса -15,8 тыс.центнеров, картофеля и овощей - 14,4, шерсти -на 176 тыс. центнеров (19).

218

Динамика "сухих" цифр, скрупулезно выверенных статистикой. Ho за каждой их "десятой", "сотой" и "ты­сячной" долей - пот, кровь и слезы, неимоверные страда­ния и безмерные лишения. Ни "дантовы круги ада", ни библейское восхождение на Голгофу не помогут нам пред­ставить тяжесть испытаний, выпавших на военное поко­ление наших людей, величайшую высоту взлета их духа и воли. Святость этой жертвенности становитсятем осоз­нанней, если вспомнить, что в рядах непокоренных вмес­те с мужьями и отцами стояли женщины, дети и старики.

B годы войны 1 млн. 200 тыс. казахстанцев были при­званы на фронт (на 1.01. 1941г. население республики насчитывало 6425 тыс. человек) (20). Выбытие столь ог­ромной массы носителей труда из деятельностной сферы буквально "взорвало" баланструдовыхресурсов. Особен­но это касалось аграрного производства. Здесь качество рабочей силы претерпело резкие изменения по всем сво­им характеристикам.

B армию ушли не только физически наиболее тру­доспособные жители села, но и его самая профессиональ­но-квалифицированная часть - механизаторы, шоферы и т.д. "Военной" стала и половозрастная структура сельс­ких трудовых ресурсов. Деформация ее была столь масш­табна, что рельефно проступала даже на привычном фоне экстенсивной колхозной экономики, где традиционно в огромных массах постоянно задействовался труд женщин и детей.

B 1944г. в общей численности трудоспособного на­селения колхозов (1056100 человек) на мужчин приходи­лось 20 процентов, женщин - 58 и подростков - 22 про­цента (21) (в число мужского населения включались и люди пожилого возраста). По данным бюджетов колхоз­ников, изменения в величине удельного веса различных половозрастных групп в балансе рабочей силы колхозов выглядели следующим образом:

219

Затраты труда различныз групп колхозного трудос­ пособного наслеения (в процентах к итогу) (22)

 

Группы колхозников	август. 1941г.	август, 1942г.
Мужчины 16-59 лет	42,8	28,6
Женщины 16-59 лет	42.3	51,2
Подростки 12-15 лет	9,5	14.2
Старики обоего пола	5,4	6,0
Итого	100.0	100,0

B 1942г. удельный вес мужского трудоспособного на­селения, занятого в колхозном производстве, составлял 22 процента. И в то же время здесь трудилось 649 тыс. женщин и 255 тыс. подростков (23). Последних факти­чески было еще больше, так как на уборку урожая было привлечено200тыс. школьников(24). C Юдекабря 1941г. во всех средних учебных заведениях были введены до­полнительные занятия по обучению учащихся сельскохо­зяйственным работам (25). Это означало, что привлече­ние учащихся на полевые работы ставилось на планово-массовую основу.

Приведенные выше цифры говорят о том, что жен­щины, старики и дети (причем отнюдь не только подрост­ки) выступали главной движущей силой колхозного про­изводства. При этом они были заняты по огромному пре­имуществу ручным трудом.

Колхозы, MTC и совхозы Казахстана отдали на нуж­ды фронта 7416тракторов (главным образом, последних выпусков), более 90 процентов грузовых автомобилей , 110 тыс. лошадей (26). Осталась далеко не лучшая техни­ка , что говорится, латаная-перелатанная, которая требо­вала регулярного ремонта. Однако запчастей не было. Был объявлен их повсеместный сбор. "Искали повсюду, - вспо­минает один из колхозников. - B одном сарае нашли ста­рые невыплавленные вкладыши подшипников. Там же обнаруживали ...слиток баббитав несколько десятков ки­лограммов" (27). Ho это не спасало положение и кустар-

220

но реставрированная техника вскоре в очередной раз вы­ходила из строя. B дефиците пребывали и горюче-сма­зочные материалы: в 1942г. сельскоехозяйство получило их в 2,5 раза меньше, чем в 1940г. (28).

B этих условиях переходили на живое тягло: лоша­дей и быков. Ho и их не всегда и не везде хватало. Поэто­му очень часто в плуг заряжали цугом коров. При весен­ней вспашке 1942г. более 50 процентов общего объема полевых работ выполнялось с использованием рабочего скота (выражение "пахали на бабах" тоже отнюдь не ги­пербола, а практика войны).

Итак, рабочая сила женщин, стариков и детей вы­ступала определяющей характеристикой качества сельс­ких трудовых ресурсов. При этом энерговооруженность их труда находилась на отметке почти критического де­фицита. Последний компенсировался многократным на­ращиванием доли ручного труда.

Понятно, что это не могло не вызвать гигантского перенапряжения труда, катастрофического износа физи­ческих сил участников производства. Перекрывались не только допустимые, но и сверхвозможные нормативы.

Только за один год (с 1941г. по 1942г.) численность трудоспособного колхозного населения уменьшилась на 164 тыс. человек (минус еще и техника). Между тем со­гласно установленному плану было засеяно на 508 тыс. га площадей больше (29). Нагрузка на одного трудоспо­собного (включая женщин, стариков и подростков) со­ставила более 5 га (для сравнения: в 1941г. нагрузка по­севных площадей на одну рабочую лошадь составляла в среднем по РСФСР 3,7 га) (30).

Поскольку сельскохозяйственные операции были до предела сжаты в своих технологических сроках (а также жесткими директивными планами), то для выполнения такого объема работ трудовой день продлевался на мно­гие часы. Столь тяжелые физические нагрузки усугубля-

221

лись отсутствием возможностей рекреации (восстанов­ления) и постоянно давящим психо-эмоциональным стрессом (переживания за судьбу близких на фронте). Ha истощении людей сказывался и крайне неадекватный уро­вень энергетического баланса (энергетические затраты и их восстановление питанием).

Как и прежде, в годы войны главным каналом отчуж­дения сельскохозяйственной продукции колхозов явля­лись обязательные поставки государству.

B 1943г. из общей доли реализованного по стране колхозного стада государственные заготовки составили по крупному рогатому скоту 84 процента против 63 в 1940г., и 79 процентов - по овцам и козам (44). B этом же году колхозы страны сдали по обязательным поставкам мяса столько же, сколько в 1940г., тогда как к этому вре­мени в результате оккупации численность их сократилась почти на 40 процентов (31).

B Казахстане скотозаготовительные балансы много­кратно превышали динамику поголовья стада, тогда как по отдельным видам скота рост фиксировался на уровне 20 (крупный рогатый скот) - 50 (овцы и козы) процентов, заготовки мяса в 1943 г. увеличилась по отношению к 1939г. вЗ,4раза(32).

Хлебозаготовки по отношению к валовым урожаям достигали в республике 55 и более процентов. При этом, несмотря на то что масштабы цен на рынке возросли на многие порядки (например, 1кг зерна стоил 25 руб., 1кг картофеля - 25, 1кг мяса -100 руб.), заготовительные рас­ценки оставались на уровне довоенного времени: за 1кг зерна - 7-8 коп., картофеля - 3 коп., за голову овцы - 8-11 руб. Следовательно, заготовительные цены выполняли чисто символическую функцию и даже близко не покры­вали себестоимость колхозной продукции, т.е. государ­ство получало ее почти безвозмездно.

Объемы государственных продовольственныхресур-сов увеличивались вследствие постоянного сокращения 222

фонда потребления колхозов. B 1943г. лимиты, выделяе­мые для оплаты трудодней, упали по сравнению с 1939г. на 6,2 процента. Ho фактически на эти цели отпускалось еще меньше. Так, в 1942г. было выдано 24 млн.ц зерна, вместо предусмотренных к выдаче 44 млн., а в 1943г. на оплату трудодней выделили зерна меньше на 6,5 млн.ц (33).

Крупнейшим источником заготовок в годы войны стали добровольные и постоянные отчисления продук­тов в фонд Красной Армии и фонд обороны. Например, колхоз "Красный колос" Актюбинской области уже в на­чале войны сдал в фонд обороны из своего артельного хозяйства 12 тыс. пудов хлеба и 20 голов скота (34). Та­ким же образом участвовали в патриотической инициа­тиве все хозяйства. "Почти нет таких колхозов, которые не считали бы своей моральной обязанностью сверх ус­тановленных государством поставок сдавать часть про­дукции в фондКрасной Армии", - писалМ. Калинин (35).

Ha 1 января 1942г. труженики республики внесли в фонд обороны 318 тыс. пудов зерна, свыше 78 тыс. пудов мяса в живом весе и т.д. B фонд Красной Армии колхозы Казахстана сдали в 1944г. 14 тыс. голов крупного рогато­го скота, 94 тыс. овец, 2 тыс. свиней (36). Огромным по­током шла продукция в фонды обороны и Красной Ар­мии из личных подсобных хозяйств колхозников.

Описанные выше масштабы заготовок продовольст­вия говорят сами за себя: село Казахстана отдавало бук­вально последние крохи на Победу. Само же оно сущест­вовало на грани голода.

Нормы отоваривания трудодней не достигали даже самого минимального физиологически необходимого уровня. B 1942г. на один трудодень выдавалось 850 г зер­на и 500 г картофеля, в 1943г. - соответственно 300 г и 500 г. Иначе говоря, фактически надушунаселения в 1943 г. приходилось в день 100-150 г зерна и чуть более 100 г

223

картофеля, т.е. меньше стакана зерна и одна-две карто­фелины.

B потребительском бюджете сельчан колхозы игра­ли минимально значимую роль. Об этом свидетельству­ют средние данные по стране о доле продукции и денег, полученной колхозниками от работы в общественном хозяйстве. Так, в 1944г. на одного члена семьи она со­ставляла к общему приходу: зерновые - 34,2 процента, картофель - 9,8, мясо и сало - 1,0, молочные продукты -0,2, деньги - 3,5 процента (37).

Спасало главным образом личное подсобное хозяй­ство колхозников. He будь его, село в результате голода и полного истощения дало бы обилие жертв, сравнимое с фронтовыми потерями. Однако и этот источник был до­ступен далеко не всем. B 1943г. (самом тяжелом, неуро­жайном) 21 процент колхозных дворов Казахстана не имел скота (38).

Значительная часть продукции личного сектора от­чуждалась на нужды государства. B годы войны в силу нарастания дефицита товарной массы масштабы центра­лизованного государственного снабжения оказались су­женными до предела.

B наихудшем положении оказалось село. Удельный вес выделенных для него хлопчатобумажных тканей со­ставил в 1944г. лишь 16,5 процента всего объема их ры­ночного фонда, шерстяных - 6,1, кожаной обуви - 7,9, хозяйственного мыла - 22,3 процента (39). Восполнение этих товаров (а также керосина, сахара, соли и т.д.) тре­бовало отвлечения части продукции личного двора в сферу товарно-денежных отношений и натурального обмена в городе.

Следует сказать, что в силу многократного роста цен на продовольствие сельчане получали от колхозно-рыноч­ной торговли достаточно существенные доходы. Ho если рабочие, получая мало денег, все же могли их отовари-

224

вать по карточкам, то колхозники такой возможности были лишены. Этим отчасти объясняется факт накопле­ния на селе довольно значительной массы денег, которая в рамках системы нормированного снабжения выбывала из оборота.

Часть ее изымалась посредством повышения сельско­хозяйственного и введения военного налогов (необходи­мость их уплаты также вынуждала продавать далеко не лишнюю продукцию личного хозяйства). Значительные суммы государство получило через массовые подписки на военные займы и распространение денежно-вещевой лотереи. Движимое чувством огромного патриотизма, колхозное крестьянство переводило большие средства на нужды фронта (на его деньги строились целые танковые колонны, корабли и катера, авиаэскадрильи и т.д.). Толь­ко к февралю 1943г. колхозники Казахстана передали на строительство танков 421 млн. руб. За годы войны патри­отические взносы колхозного крестьянства CCCP соста­вили никак не меньше 70 млрд. рублей (40).

Итак, крестьянство демонстрировало высочайший патриотизм и жертвенность, идущие от огромной боли и тревоги за судьбу Отчизны. Ho даже в этот грозный час, когда все слились в едином сыновьем порыве и всеобщей солидарности, тоталитарный режим продолжал недове-рять своему народу. Мобилизация ресурсов села, осущест­вляемая по разным каналам и намасштабной основе, под­стегивалась механизмом жесткого контроля.

"Перестройка партийно-политической работы на во­енный лад" вылилась в создание на селе новых директив­ных органов и принятие дополнительных репрессивно-регламентирующихнормативныхактов. 17ноября 1941г. ЦК ВКП(б) принял решение о формировании политотде­лов при MTC и совхозах (41). Они наделялись столь ши­рокими прерогативами, что начальники ихутверждались и смещались только ЦК ВКП(б) и не были подотчетны

225

райкомам ВКП(б). Помимо всего прочего, политотделам вменялись дисциплинарная функция, контроль за испол­нением планов сельскохозяйственных: работ, обеспечение интенсивности товарных потоков. По сути дела это был многополномочный контрольный орган режима на селе.

Очередным подтверждением того, что колхозы яв­лялись квазикооперацией и рассматривались государст­вом не иначе, как собственные вотчины, послужило пос­тановление CHK CCCP и ЦК ВКП(б) от 13 апреля 1942г. "0 повышении для колхозников обязательного миниму­ма трудодней" (42). B соответствии с ним обязательный минимум увеличивался в два раза. Постановление узако­нивало использование детского труда, ибо распространя­ло свое действие на подростков от 12 до 16 лет. Колхоз­ники, не выработавшие обязательный минимум, могли предаваться суду, как и председатели колхозов, не испол­нявшие это постановление.

B 1946г. вышла брошюра наркома земледелия CCCP И.А. Бенедиктова "Несокрушимый колхозный строй", Главная идея - аграрный тыл устоял в годы войны лишь благодаря колхозному производству. Вся последующая историография также разворачивала этот тезис. Следует признать, что колхозно-совхозная система действитель­но сыграла в годы войны огромную роль. Она оказалась весьма действенной структурой. Ho эффективность ее никоим образом не была связана с такими, особо выделя­ющимися в историографии моментами, как качество ор­ганизации производства, уровень материально-техничес­кой обеспеченности, высокая производительность труда и т.д. Эти факторы в условиях экстенсивного по своей природе колхозно-совхозного производства как раз-таки сводились на нет. Колхозно-совхозная система оказалась эффективной именно как инструмент мобилизации ресур­сов села, четко вписывающийся в арсенал администра­тивно-командных средств тоталитарного государства.

226

ГЛАВА 11. ПЕРВЫЕ ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ

После завершения войны вера в эффективность сверх­централизованной экономики обрела качество еще более устойчивой идеологической константы. Апеллируя к по­беде в войне как доказательству правильности избранной модели развития, сталинская партийно-государственная пропаганда усиленно внедряла в массовое сознание имидж особой универсальности директивно-распредели­тельной системы.

Между тем становилось все более очевидным, что вне чрезвычайных, по сути своей мобилизационных ус­ловий последняя утрачивает свои, и без того ограничен­ные потенции, ибо способна как-то функционировать лишь в экстремальной ситуации (война и т.д.). Поэтому не случайно уже в первые послевоенные годы весьмаявно обозначились негативные тенденции.

Их действие усугублялось тяжелейшими последстви­ями войны и стихией, обрушившейся на сельское хозяй­ство в 1946г. Страшная засуха, более сильная, чем в 1891 и 1921rr., охватила весной и летом этого года обширную территорию Молдавии, Украины, Центрального Черно­земья, НижнееПоволжье, Приморский крайидругие рай­оны страны. Общая площадь погибших посевов зерно­вых составила 4,3 млн. га (1). Ha сотнях тысячах гектаров всходы не возместили даже семенной материал, затрачен­ный на посевы. Средняя урожайность по стране едва пре­вышала 4ц/гa (по Казахстану - 5ц). Валовые сборы зерна по отношению к довоенному уровню в Центрально-Чер­ноземной области и Поволжье дали лишь 17,9 процента, на Украине и Северном Кавказе - 30,6, в районах Сибири и Дальнего Востока - 54,1 процента (в более благополуч­ном Казахстане - 97 процентов). B целом по стране был собран урожай в размере 36,9 процента от довоенного уровня (2).

Молдавия, Украина, другие районы оказались охва­ченными голодом. Как и в "лихую годину" (1932/33 гг.),

227

люди, чтобы спасти себя и своих детей от голодной смер­ти, срезали по несколько колосков, припрятывали при­горшню зерна, тайком пытались вынести с полей одну-две картофелины. B некоторых колхозах, хорошо зная, что государство не посчитается с критическим положе­нием и "выгребет" из общественных амбаров все до пос­леднего зернышка, стали еще до расчета по обязательным поставкам выдавать зерно авансом в счет трудодней и на общественное питание.

Как всегда, карательные акции государства не заста­вили себя ждать. Исходя из опыта массовых "посадок" крестьян по делам "о пяти колосках" в голод 1932/33r., режим масштабно развернул упреждающие санкции. Bo второй половине 1946г. (когда стало ясно, что грядет го­лод) Совет Министров CCCP и ЦК ВКП(б) приняли пос­тановления по охране хлеба "0 мерах по обеспечению сохранности хлеба, недопущению его разбазаривания, хищения и порчи" (27 июня) и "0б обеспечении сохран­ности государственного хлеба" (25 октября) (заметим определение: не"колхозный", а"государственный"). Уже осенью 1946г. за хищение хлеба в стране было осуждено 55369 человек, приэтомпозаконуот7августа 1932г. осу­дили 1146 человек, 37 из них были приговороены к рас­стрелу (3).

За "преступную мягкотелость" и невыполнение го­сударственных поставок по хлебозаготовкам было осуж­дено огромное количество председателей колхозов. Bo второй половине 1946г. в ходе хлебозаготовок в Казах­стане было арестовано 317 председателей правлений сель­хозартелей, 308 человек сельсоветского и колхозного ак­тива, что еще больше дезорганизовало колхозное произ­водство (4).

4 июня 1947г., т.е. в самый разгар голодной стихии, было принято два драконовских закона, которые в части наказания были гораздо суровее, чем закон от 7 августа 1932г. (о хищении соцсобственности) (5). Указ "0б уго­ловной ответственности за хищение государственного и общественного имущества" предполагал наказание в виде

228

заключения в лагеря на срок от 5 до 8 лет, второй указ -"Об усилении охраны личной собственности граждан" -от 10 до 15 лет. По секретному распоряжению Совмина CCCP действие указов от 4 июня было распространено также на мелкие кражи на производстве. Рабочие и слу­жащие наказывались за мелкие кражи уже не одним го­дом лишения свободы, как было это ранее (указ от 10 ав­густа 1940г.), а 7-10 годами (6). Формально направлен­ные против воров и злостных расхитителей указы по мас­штабам их применения обернулись массовыми репрес­сиями против населения, толкаемого голодом и безыс­ходностью на самые различные ухищрения, большая часть которых никак не могла быть квалифицирована как уго­ловное преступление.

Об антигуманном характере указов говорило то, что около 50 процентов осужденных в 1946-1947гг. состав­ляли женщины с малолетними детьми, следовавшими вместе с матерями по этапу. Ha 1 июня 1947г., т.е. менее чем через месяц после издания указов, в тюрьмы, коло­нии и лагеря было заключено 18790 детей в возрасте до 4 лет, 6820 беременных женщин. Детей осужденных вдов (потерявших мужей на фронте) в возрасте старше 7 лет, которых некому было взять на воспитание, направляли в детдома и дома ребенка (7). Такрежим воздал благодар­ность павшим за Родину, сделав их детей полными сиро­тами. Всего к концу 1947г. по указам от 4 июня в тюрьмы и лагеря было заключено 300 тыс. человек (8).

Несмотря на кризисное положение в сельском хозяй­стве, государство продолжало отчуждать значительную часть колхозной продукции. B 1946г. удельный вес обяза­тельных поставок по хлебозаготовкам составил по отно­шению к валовому урожаю 51,5 процента. Потери в не­урожайных областях компенсировались увеличением объ­емов хлебозаготовок в других районах страны. B Казах­стане, где урожай оказался тоже далеко не лучших видов, государство изъяло около 56 процентов валового сбора зерна (9).

Выстраданное таким трудом и болью зерно, казалось

229

бы, должно было направляться в голодающие районы. Однако руководство страны ставило идеологическое до­ктринерство превыше отчаяния и смерти своих сограж­дан. Вопреки возможностям страны оно развернуло ши­рокомасштабную продовольственную помощь так назы­ваемым народно-демократическим режимам Восточного блока. Десятки тысяч вагонов с зерном следовали мимо вымирающих от голода украинских и молдавских сел в направлении Болгарии, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Германии.

Матерей сажали в лагеря за горсть зерна, принесен­ную плачущим от голода детям, а в это время в Польшу направлялись эшелоны с 1 млн. зерна (1946-1947гг.). B. Молотов слал телеграмму Клименту Готвальду в Чехос­ловакию: "Я понял, до чего тревожно у вас хозяйствен­ное положение (а в CCCP все ломится от изобилия -Ж.А.)... Мы можем довести количество зерна для вас до 600 тысяч вместо обещанных 488 тыс. тонн". B июне 1947г. премьер-министрРумынииП. Грозуговорил: "Годы засухи поставили нас в тяжелое положение... Мы были вынуждены снова стучаться в двери наших друзей на Вос­токе (можно было "постучаться" и на благополучный За­пад, но Сталин блокировал "план Маршалла" в Восточ­ной Европе - Ж.А.). Мы знаем, что у них была засуха и что, несмотря на это, они дали нам взаймы в прошлом году 30 тыс. вагонов (300 тыс. тонн) зерна с доставкой на дом, не требуя взамен никаких гарантий, не требуя золо­та, а мы не смогли отдать этот долг. Несмотря на это, мы снова обратились к нашим друзьям, и они поняли нас и помогают нам снова". Всего Румыния получила 780 тыс. тонн зерна, 120 тыс. тонн получила в 1946г. Болгария и т.д. (10).

Арсенал средств реагирования на продовольственный кризис в условиях административно-командной экономи­ки был сужен до предела. По сути весь выбор ограничи­вался двумя рычагами: нормированием снабжения насе­ления иэкстенсификацией. B декабре 1946г. Совмин CCCP принял постановление "O расширении посевных площа-

230

дей и повышении урожайности зерновых культур и осо­бенно яровой пшеницы в восточных районах CCCP" (11) (идеология его была в последующем развернутав"целин-ной" политике партии). Согласно заложенным в нем ус­тановкам в 1947г. планировалось расширить посевные площади на 10 млн. га. B 1947-1949 гг. площади под зер­новыми в Казахстане, Сибири, Южном Урале должны были возрасти на 6,5 млн. га. B рамках программы эк-стенсификации зернового производства в 1950г. зерно­вые площади увеличились в Казахстане по сравнению с 1946г. на 1 млн. 173 тыс. га (12). Только за счетэтого фак­тора и удалось несколько увеличить валовые сборы зер­новых культур.

Тем не менее экстенсификация могла лишь несколь­ко "взбодрить", но не динамизировать сельское хозяйст­во, которое продолжало оставаться в застое. Так, в 1949-1955 гг. среднегодовой сбор зерновых составил только 4,9 млн. пудов при средней в стране урожайности 7,7 ц/га, что было лишьнемногим больше, чем в 1910-1914 гг. (со­ответственно 4,4 млн. пудов и 7,0 ц/га) (13). Вопреки дек­ларациям, прозвучавшим с трибуны XIX съезда Компар­тии, валовой сбор зерна в 1952г. дал не 8, а 5,6 млрд. пудов (если же считать не по бункерному весу и потери в хранении, то, вероятно, и того меньше). Даже после изъ­ятия у колхозов и совхозов всего семенного материала удалось заготовить только 2,1 млрд. пудов хлеба, т.е. на­лицо был явный дефицит потребностей (14).

B Казахстане в годы первой послевоенной пятилет­ки (1946-1950 гг.) статистика фиксировала среднегодовую урожайность, равную показателям 1913г. (5,6 ц/га). Сред­негодовые валовые сборы зерна оказались меньшими, чем в 1928г. а государственные закупки (в среднегодовом исчислении) уступали по своим объемам уровню 1941г. (15).

B тяжелейшем состоянии продолжало оставаться животноводство республики. B 1951г. здесь насчитыва­лось лишь 4,5 млн. голов крупного рогатого скота (в 1928 - 6,5 млн.), 1,5 млн. лошадей (3,5 млн.), 127 тыс. верблю-

231

дов (1 млн.). И только по овцам в силу их большей био­логической репродуктивности удалось приблизиться к уровню 1928r.-B 1951г. ихнасчитывалось 18036тыс. (16).

Рассматривая собственно послевоенную пятилетку, было бы неверным умолчать, что в ee интеграле(1946-1950 гг.) прослеживались достаточно заметные подвиж­ки, т.е. в целом она дала определенный восстановитель­ный эффект и даже сообщила какой-то импульс к даль­нейшему развитию народного хозяйства. Однако данная констатация, зафиксированная, кстати, практически во всех учебниках и хрестоматиях, обретает совершенно иные светотени в контексте некоторых конкретно-исто-рических фоновых увязок.

Так, наши представления о степени динамики после­военных народнохозяйственных изменений скорее всего подвергнутся существенной коррекции, если мы вспом­ним исторический прецедент нэпа. Как известно, опыт перехода от разрухи Гражданской войны к миру, сопро­вождавшийся радикальной переориентацией с бестовар­ной утопии "военного коммунизма" на новые формы хозяйствования, показал, что выход на всеобъемлющую структуру включенных хозяйственных интересов с ее мотивами "хозяйского самоотождествления", использо­вание преимуществ частной собственности и рыночных отношений позволяют сразу же и полностью реализовать восстановительный потенциал экономики с последующим продвижением ее в режим нарастающего развития.

Тем не менее этот глубоко позитивный опыт не был востребован большевистскими ортодоксами, продолжав­шими и после войны делать ставку на планово-распреде­лительное администрирование, экстенсивно-силовые ме­тоды, феодализацию сельского хозяйства.

Кажущийся "позитив" опыта послевоенного разви­тия меркнет и на фоне сравнений с послевоенным разви­тием Германии и Японии - стран, потерпевших во второй мировой войне сокрушительное поражение. Здесь восста­новление разрушенного хозяйства (а в последующем и его быстрое движение к "экономическому чуду") обес-

232

печивалось сугубо за счет реформаторской переориента­ции хозяйственной политики на создание механизма эко­номической мотивации. B CCCP действие этого фактора было равно практически нулю, ибо ни о каких реформах не было и речи. Восстановление народного хозяйства осу­ществлялось главным образом благодаря трудовому эн­тузиазму и патриотизму народа, героически и самоотвер­женно трудившегося во благо Родины.

Нельзя не знать и того, что за внешне благополучны­ми показателями послевоенной пятилетки стояли каторж­ный труд сельских тружеников, со всех сторон обложен­ных репрессивным принуждением, нищета и голод насе­ления, варварская эксплуатация детского и женского тру­да, низкий уровень продолжительности жизни, высочай­шие нормативы физического износа населения, исполь­зование рабского труда миллионов заключенных ГУЛА-Га.

Таким образом, оценивая результаты послевоенного восстановления и развития экономики, надо сказать, что эти процессы проходили не благодаря, а вопреки Систе­ме, продолжавшей сковывать величайшую энергию масс, огромный потенциал трудового подвижничества, зало­женный в природе народа.

B рамках неизменной системы координат продолжа­ла выстраиваться стратегия промышленного развития. Стержнем ее по-прежнему оставалась идеология, выпес­тованная еще в годы индустриализации. Тогда, гипертро­фируя внешнюю угрозу, Сталин выдвинул в качестве аб­солютного приоритета всемерное развитие оборонного комплекса и тяжелой индустрии (группа "A"). Что каса­ется производства товаров широкого потребления (груп­па "Б"), то оно фактически блокировалось, поскольку, как в то время фарисействовал вождь, "революции без жертв не бывает", а потому задача воспроизводства благососто­яния может быть признана актуальной лишь в "светлом будущем".

После войны оправданием продолжавшейся полити­ки игнорирования группы "Б" и чрезмерной концентра-

233

ции ресурсов на развитии военно-промышленного ком­плекса и производства средств производства стала слу­жить данность "холодной войны" и выводимая из нее опасность "новой империалистической агрессии". Играя на стереотипах некритического отношения к внутри- и внешнеполитическому курсу страны, ее руководство вза-мен нормального уровня жизни предлагало народу про­должать восхищаться грозной техникой на военных па­радах, "впечатляющими" индустриальными пейзажами и невиданным размахом новых "строек коммунизма", без которых не одолеть нового врага, образ коего начинала лепить идеологическая машина. Одним словом, вместо давно назревшей структурной перестройки промышлен­ности с ее нацеливанием на "прозаические" нужды кон­кретного человека страна продолжала перенапрягаться в беспрецедентном наращивании производства стали, чу­гуна, свинца, угля. И промышленность Казахстана явля­лась, пожалуй, одной из самых ярких иллюстраций этой политики.

B это время в республике начались работы по строи­тельству Карагандинского металлургического завода (его называли "Казахстанской магниткой"), в Усть-Каменогор­ске дал первую продукцию свинцово-цинковый комбинат, увеличивались производственные мощности Балхашско­го медеплавильного завода, воздвигался комплекс объек­тов крупнейшего медеплавильного комбината в Джезказ­гане, интенсивно эксплуатировались Карагандинское и Экибастузское месторождения угля и т.д.

Добавим, что в рассматриваемые годы Казахстан превращался в крупнейшее звено военно-промышленно­го комплекса. Наряду с развертыванием широкой инфра­структуры военного производстваздесь начиналосьстро-ительство атомного полигона под Семипалатинском, ра­кетного - в районе Балхаша, а чуть позже - космодрома Байконур и др.

Что касается производства предметов потребления, то его масштабы продолжали оставаться в республике более чем скромными. Так, к 1950г. в огромном Казах-

234

стане насчитывалось всего 65 предприятий легкой про­мышленности, причем многие из них имели чуть ли не дореволюционную историю. Выступая одним из крупней­ших производителей хлопка и шерсти, кожевенного сырья, республика имела крайне неадекватный удельный вес в союзном производстве хлопчатобумажных (0,1%) и шерстяных (1,4%) тканей, кожаной обуви (1,7%). Такая же ситуация была характерна для всех отраслей группы "Б"

Вопреки расхожим стереотипам следует подчеркнуть, что уровень жизни населения по сравнению с довоенным периодом и уж тем более с периодом нэпа в рассматрива­емое время продолжал снижаться, хотя действительно в первые послевоенные годы была отменена карточная сис­тема распределения товаров, проведена денежная рефор­ма (1947г.). Тем не менее расчеты показывают, что и пос­ле отмены карточек и денежной реформы, которая, кста­ти, носила ярко выраженный конфискационный характер, уровень розничных цен был втрое выше, чем в 1940г. Денежная же заработная плата рабочих и служащих (в среднем исчислении) в 1950г. превышаладовоенную ме­нее чем вдвое, т.е. снижение в 1948-1954 гг. цен понизи­ло их общий уровень в 2,2 раза и, следовательно, не воз­вратило к уровню 1940г. (17).

B то же время индекс розничных цен в 1940г. превы­шал уровень 1928г. в 6,4 раза. Примерно также возросла за эти годы и денежная зарплата, т.е. покупательная спо­собность за двенадцать довоенных лет не увеличилась (8).

Кроме того, не следует забывать, что снижение цен 1948-1954 гг. осуществлялось на фоне изъятия у населе­ния значительных денежных средств в виде принудитель­ных государственных займов и крайне низкого уровня зарплаты. Поэтому понятно, почему в то время магазины были завалены самыми изысканными деликатесными продуктами (от икры до экзотических кальмаров), но в дефиците числились хлеб и сахар: ведь в 1950г. средне­месячная зарплата составляла в Казахстане всего 62 руб. (19).

235

Еще больше бедствовали сельские жители. Размеры их зарплаты определялись величиной колхозного дохо­да, которая оставалась крайне незначительной. Иного быть не могло, поскольку государственные закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию были столь низкими, что, например, в зерновом производстве возме­щали лишь одну восьмую часть себестоимости, а в жи­вотноводческом и того меньше. Денежные доходы в сред­нем на один колхоз в 1946г. составляли в Казахстане 143 тыс. рублей, а в 1950г. - около 170 тыс. (в ценах соответ­ствующих лет). Поэтому среднемесячная зарплата сельс­ких жителей к концу пятилетки (1950г.) едва приближа­лась к 40 рублям. Что касается натуральной оплаты, то только 60 процентов колхозов выдавали на трудодень более 1 кг зерна, а остальные - ниже этой нормы.

Впрочем, удельный вес доходов от колхоза в сово­купном доходе семьи колхозника был невелик: он состав­лял всего 20 процентов денежных доходов и 38 процен­тов приходазерновых. Основнымисточником существо­вания оставалось личное приусадебное хозяйство. Имен­но за счет его колхозники обеспечивали свое потребле­ние: картофеля - на 88,4 процента, овощей - 73,4, мяса -85,3, яиц - 95,6 процента, молока - 97,7 процента. От про­дажи продукции своего подсобного хозяйства сельские жители формировали до одной трети совокупного денеж­ного дохода.

Ho государство и здесь простерло свою длань. B со­ответствии с постановлением CHK CCCP и ЦК ВКП(б) (1939г.) каждый колхозный двор, имевший приусадебный участок, принуждался к обязательным поставкам сельхоз­продукции по государственным (читай: неэквивалентным) ценам. B зависимости отзональных условий каждая семья сдавала от 40 до 60 кг мяса, 120-280 л молока, 30-150 шт. яиц в год (20). И лишь часть продукции, произведенной в своем дворе, крестьяне могли реализовывать на рынке, уплатив от объема продажи довольно высокие для них сборы и налоги.

Ho и на этом государственная обираловка не закан-

236

чивалась. И без того скудные доходы колхозников изы­мались на оплату страховых платежей и в счет принуди­тельного государственного займа. Немалые средства от-чуждалисьпосредствомналогообложения. C 1939г. сель­хозналог исчислялся в соответствии с доходами, полу­ченными от скота, от посевов на приусадебном участке, от фруктовых деревьев и т.д. Размеры доходности уста­навливались с каждой коровы, находящейся в личном пользовании двора, каждой "сотки" посева, каждого фрук­тового дерева и т.д. При доходе, исчисленном, например, в размере от 2 до 3 тыс. рублей, налог с хозяйства состав­лял 220 руб. и 13 коп. с каждого рубля сверх 2 тыс.

"Обложив" приусадебное хозяйство колхозников со всех сторон, государство продолжало сужать его возмож­ности. Так, в 1946-1948 гг. в 1600 сельхозартелях Казах­стана было изъято из приусадебного пользования 536,6 тыс. га земли (якобы как "незаконно захваченной"), 70 тыс. голов скота, взыскано 213 млн. руб. так называемой дебиторской задолженности.

Естественно, что все эти прямые и косвенные изъ­ятия резко снижали и без того мизерное потребление крестьянской семьи, сохраняя его на уровне лишь биоло­гически допустимого минимума. Например, из 21,7 кг мяса (приходящегося на одного члена семьи в год) в 1950г. отчуждалось по тем или иным каналам около 5 кг, из 64 шт. яиц 13 продавалось, 12 сдавалось по обязательным госпоставкам и только 39 оставалось на питание. B 1950r., т.е. к концу "пятилетки послевоенного восстановления", на сельского жителя приходилось всего 1,76 кг сахара (в год), 3,6 кг пшеничного хлеба, 0,87 кг рыбы, 47 кг ово­щей, 15 кг мяса, 160 кг молока и молочных продуктов (21). Отсюда ясно, что энергетический баланс питания формировался главным образом за счет хлеба и картофе­ля.

Таким образом, государство продолжало обрекать население на страдания и полуголодное существование, деформируя не только духовное развитие нации, но и ее физический генотип.

237

ГЛАВА 12. "ЛАГЕРНАЯ ЭКОНОМИКА

Тоталитарное государство с его экстенсивным хозяй­ством, базировавшимся на приращивании массы деше­вого труда, изощренно эксплуатировало и ту его сферу, которую формировала "лагерная экономика" Представ­ляется, что выделение такого понятия достаточно право­мерно, поскольку режим всегда рассматривал пенитенци­арную (исправительную) систему в качестве функциональ­но самостоятельного сегмента в производстве валового продукта, отводя ей роль источника дармовой рабочей силы, использовавшейся на тяжелых физических рабо­тах в климатически неблагоприятных районах.

B 20-е годы труд заключенных был задействован в относительно узких масштабах и направлялся главным образом на обеспечение собственных нужд лагерей. Ho уже в начале первой пятилетки была осуществлена реор­ганизация тюремно-лагерной системы с целью интегра­ции принудительного труда в решение крупных народно­хозяйственных задач. B 1929 г. ОГПУ инициировало ряд мероприятий, в числе которых предусматривался пере­ход "от системы существующих мест заключения к сис­теме концлагерей..." (1). 27 июня 1929 г. Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило постановление "06 использовании трудауголовно-заключенных". Согласно ему концентра­ционные лагеря ОГПУ переименовались в исправитель­но-трудовые с заключением в них осужденных на срок три года и более. B этой же связи предписывалось рас­ширить существующие и организовать новые лагеря в районах, где планировалось освоение "природных бо­гатств путем применения труда лишенных свободы". (2) Осужденные на срок до трех лет должны были оставать­ся "контингентом" специально создаваемых сельскохозяй­ственных и промышленных колоний.

B 1934 г. был образован Наркомат внутренних дел (НКВД), в структуры которого передавалось главное уп­равление лагерей и колоний - ГУЛАГ. K 1941г. из послед-

238

него выделился ряд подразделений, на первый взгляд с вполне гражданскими аббревиатурами - ГУЖДС (глав­ное управление лагерей железнодорожного строительст­ва), ГУШОССДОР (главное управление лагерей шоссей-но-дорожного строительства) и т.д. B состав ГУЛАГа вхо­дили специализированные управления: промышленного и специального строительства (номерные оборонные объ­екты, алюминиевые, целлюлозно-бумажные, цементные заводы и др.), горно-металлургической промышленнос­ти, управление топливной промышленности и др. (3). Таким образом, ОГПУ - НКВД, оставаясь карательно-си­ловыми органами, в то же время обретали функции хо­зяйственно-экономических ведомств. Они проходили от­дельной строкой в народнохозяйственных бюджетах, спе­циально для них верстались экономические задания и планы.

Лагерная система разрасталась весьма стремительно и, что примечательно, синхронно грандиозным планам пятилеток. B 1932г. в стране насчитывалось 11 исправи­тельно-трудовых лагерей ГУЛАГа, на начало 1940г. в его ведении находилось уже 53 лагеря и так называемых ла­герей строительства НКВД (создавались специально для сооружения крупных объектов), 425 исправительно-тру­довых колоний (170 промышленных, 83 сельскохозяй­ственных). (4) Понятно, что росла и численность заклю­ченных. Если в 1930г. их насчитывалось 179 тыс., то к началу 1940 г. "контингент" ГУЛАГа определялся в 1668200 осужденных (4a).

По-видимому, излишне говорить, что наиболее зна­чительную их часть (чуть менее 30 процентов) составля­ли осужденные по политическим мотивам (хотя многие уголовные дела, как, например, "дела о пяти колосках", следует также рассматривать в качестве реализации по­литических репрессий). B 20-30-х годах по этим катего­риям прошло более 3 млн.человек (749421 человек был приговорен к расстрелу). Пик, как известно, пришелся на 1937-1938 гг., когда было репрессировано 2,5 млн. чело­век - 2,5 процента взрослого населения страны (в регио­нах - близкая к этому цифра) (5).

239

Архипелаг ГУЛАГ простирал свои границы и в пред­елы Казахстана (здесь уже в 1930-1931 гг. на тяжелых физических работах-угольных разработках и строитель­стве Карагандинской железной дороги были заняты бо­лее 30-ти тысяч раскулаченных, высланных на так назы­ваемые трудпоселения и являвших собой также "контин­гент" ГУЛАГа). По данным на начало 1939 г. натеррито-рии республики находилась21 тюрьма с 13657 заключен­ными, а в колониях ГУЛАГа работало 7899 осужденных

(6).

Одной из крупнейших структур ГУЛАГа являлся Ка­рагандинский лагерь - на 1939 г. среди 42 лагерей НКВД он занимал девятое место по численности заключенных (35072 человек, около 3 процентов всех лагерных узни­ков страны) (7). Карлаг был создан в 1930 г. в границах Тельманского, Жанааркинского и Нуринского районов Карагандинской области и, постепенно расширяясь, за­нял территорию в 1780 тыс.гектаров (до этого здесь на­ходилось несколько поселков и казахских аулов, насчи­тывавших 4361 хозяйств с населением 21979 человек -все они были выселены в другие районы). Управление лагеря находилось в с.Долинкое. Имелось несколько ла­герных пунктов и отделений - своеобразных "филиалов" Карлага - Балхашское отделение (подрядные работы), Карабаское (пересыльный пункт и база снабжения) и др.

По своему преимущественному "профилю" Карлаг считался сельскохозяйственным лагерем НКВД. B адми­нистративном отношении вся его территория делилась на 19 отделений. Последние в свою очередь разграничива­лись на ряд хозяйственных подразделений, именуемых в отчетности участками и фермами. Всего в лагере насчи­тывалось 106 животноводческих ферм, 7 огородных и 10 пахотных участков.

Лагерь располагал обширными сельскохозяйственны­ми угодьями: 82,6 тыс. га - основной пашни, 19 тыс.га -целинных залежей и перелогов, 468 тыс. га - сенокосов, 7,5 тыс. га - лиманов, более 1 млн.га - выгонов. Согласно

240

лагерному отчету от ноября 1940 г. на этих площадях со­держались 17,7 тыс.голов крупного рогатого скота, 193,2 тыс.овец, 5,8 тыс.лошадей, 3,8 тыс.рабочих волов.

B лагере имелась достаточно развитая хозяйственная инфраструктура. Здесь функционировала собственная сельскохозяйственная опытная станция (она выпускала даже '^:научные" отчеты по степному животноводству и арендному земледелию, которые писались высококлас­сными специалистами-аграрниками из числа заключен­ных), действовали более 100 пунктов искусственного осе­менения, для содержания скота имелось 211 овчарен (пло­щадью 131,7 тыс.кв.м), 110 коровников (49,6 тыс.кв.м), 68 телятников (22,9 тыс.кв.м), 54 тепляка (7,2 тыс.кв.м).

Как и везде в лагерях, механизация почти полностью отсутствовала, и на всех хозяйственных операциях абсо­лютно преобладал ручной труд заключенных (например, на весь Карлаг имелся только один агрегат для электрос­трижки овец). Объемы же работ были огромны. B 1940 г. в соответствии с плановыми заданиями по заготовкам Карлаг сдал 27531 центнер мяса в живом весе (кроме 18717 центнеров на собственные нужды), 3408 центне­ров шерсти, много другой животноводческой продукции.

Промышленность Карлага включала в себя сеть пред­приятий по переработке сельскохозяйственной продук­ции: 12 мельниц (мощностью 12 тыс.т в год), 9 крупору­шек (6,5 тыс.т), 13 маслозаводов (7,4 тыс.т), 1 маслобой­ный завод (2,5 тыс.т), 2 сыроварни (50 т.сыра), 9 брынзо-варен (15 т.брынзы), 11 пунктов засолки овощей (3 тыс.т),

1 бойню (35тыс.голов скота в год). Ha Акмолинской швей-но-вышивальной фабрике работали 1100 человек, выпус­кавшие продукции почти на 2 млн.руб., деревообделоч­ная мастерская давала товаров на 1,5 млн.руб., прядиль-но-ткацкая фабрика в Спасском отделении производила

2 млн.варежек в год (во время войны мощности ееувели-чились). Помимоэтого, функционировали каменноуголь­ная шахта производительностью 60 тыс.т угля в год, 10 кирпичных заводов (2 млн.штук кирпичей), 6 известко-

241

вых карьеров (2800 т извести). Балхашское отделение ла­геря выполняло подрядные работы по строительству ме­деплавильного завода, на нем было занято ежедневно 650 заключенных. Карлаг выполнял подряды на строительст­ве Карагандинской ГРЭС, Карагандинской железной до­роге, шахтах угольного бассейна и т.д. (8).

"Лагерная экономика" в довоенный период была представлена в Казахстане и другими подразделениями ГУЛАГа. Так, заключенные лагерных отделений и пунк­тов Сазлага (Среднеазиатский исправительно-трудовой лагерь) трудились на подрядных работах Чуйского ново-лубтреста, в собственных хлопковых совхозах. Ha ирри­гационных работах и уборке хлопка трудились заключен­ные Пахта-Аральской ударной колонии. Чуйская ИТК массовых работ "обслуживала" цементный завод в с.Ге-оргиевка, Коскудукская ИТК - леспромхоз на ст.Чу. ИТК массовых работ выполняли подряды в Талды-Кургане, Аягузе, Литвинске и т.д. (9).

O роли ГУЛАГа в экономике страны в 30-е годы мож­но судить по следующим данным. B 1936 г. капитальные работы НКВД планировались в размере 3,5 млрд.руб., в 1937 г. наркомат освоил около двух, а в 1938 г. - трех мил­лиардов рублей. B программе реорганизации ГУЛАГа, направленной в правительство Берией в апреле 1939 г., сообщалось, что "на рабочую силу исправительно-трудо­вых лагерей... в 3-ю пятилетку возлагается проведение важнейших строительных работ общей стоимостью до 12 миллиардов рублей...". B 1939 г. план капитальныхработ НКВД определялся в размере 4,2 млрд.руб., в 1940 г. - 4,5 и на 1941 г. утвердили план в 7,6 млрд.руб. B 1940 г. на ГУЛАГ НКВД приходилось 13 процентов капитальных работ по народному хозяйству CCCP (10).

Стоимость валовой промышленной продукции, про­изведенной ГУЛАГом в 1935 г., составила 744 млн.руб., в 1936г.- 1,1 млрд.руб., в 1937г.-около945 млн.руб.,в 1938 г. - около 1 млрд.руб. (H).

Существенное место занимали лагеря НКВД в про-

242

изводстве цветных металлов (в основном в отдаленных районах). B 1941 г. из 17,2 тыс.т никеля 9,3 тыс. было поставлено ГУЛАГом (в Казахстане-Актюбинская об­ласть), он дал 1,2 тыс.т из суммарных 1,6 тыс.т молибде­нового концентрата, 60 из 150 т кобальта, 1,2 из 3,22 тыс.т вольфрамового концентрата, 85 из 120,8 т золота, добыл 40,5 процента общесоюзной добычи хромитовой руды (в Казахстане - крупнейшее Донское хромитовое месторож­дение), его лагеря работали на производстве угля, кирпи­ча, цемента и многого, многого другого. Одним словом, номенклатура продукции лагерей НКВД была поистине беспредельна (12).

Значительный вклад в экономику страны внесли за­ключенные в годы Великой Отечественной войны. Дово­льно подробные сведения об этом содержатся в докладе начальника ГУЛАГа НКВД CCCP комиссара госбезопас­ности 3 рангаВ.Наседкина, подготовленном для Л.Берии (данные приведены по состоянию на 1 июля 1944 г.) (13).

B документе сообщается, что к этому времени систе­ма ГУЛАГа включала в себя 56 исправительно-трудовых лагерей, 910 отдельных лагерных подразделений, 424 ис­правительно-трудовых колонии. За время войны вновь создано 40 исправительно-трудовых лагерей. C террито­рий, занятых врагом, в глубь страны было эвакуировано 27 исправительно-трудовых лагерей и 210 колоний с чис­лом заключенных 750 тыс.человек. Всего же на 1 июля 1944 г. число заключенных составило 1,2 млн.человек, 43 процента их общего числа - осужденные по политичес­ким мотивам (контрреволюционная деятельность и т.п.), 5200 заключенных приговорены к каторжным работам (14).

НКВД имел собственные объекты строительства. Именно наркомат осуществлял, например, возведение металлургического комбината в Актюбинске. Ho кроме того, он выполнял подрядные работы по строительству новых и "обслуживанию" действующих оборонно-про­мышленных предприятий. K лету 1944 г. ГУЛАГ поста-

243

вил рабочую силу на 640 объектов других наркоматов, в местах дислокации которых было создано 380 специаль­ных исправительно-трудовых колоний(15). K рассматри­ваемому времени на строительстве железных дорог ра-ботали 448 тыс.заключенных, в промышленном строи­тельстве - 310 тыс., на лесозаготовках - 320 тыс., соору­жении аэродромов и строительстве шоссейных дорог -268 тыс.человек. "Контингент" ГУЛАГа из 171тыс. осуж­денных был занят на предприятиях горно-металлургичес­кой промышленности. Так, на Джезказганском медепла­вильном комбинате Наркомата цветной металлургии на выплавке меди работали 3 тыс.человек. Огромное коли­чество заключенных было занято на добыче молибдено­вого сырья на Восточно-Коунрадском и марганцевого -на Джездинском рудниках.

O масштабах "лагерной экономики" в годы войны говорят сведения о производственной деятельности НКВД CCCP (читай: ГУЛАГа) за 1941-1944 гг. За эти три года трудом заключенных были построены и сданы в эксплуа­тацию 3 доменные печи (общей мощностью около 1 млн.т чугуна в год), 16 мартеновских и электроплавильных пе­чей (445 тыс.т стали), несколько прокатных станов (542 тыс.т проката), 4 коксовые батареи (1740 тыс.т кокса), угольные шахты и разрезы (6790 тыс.т угля), 46 электри­ческих турбин (596 тыс.киловатт), 6 гидролизных и суль­фатно-спиртовых заводов (3 млн.декалитров спирта), 2 химических завода по производству соды и брома, завод нитроглицериновых порохов, 3573 км железных дорог, 4700 км шоссейных дорог, 1058 км нефтепроводов, 612 оперативных аэродромов, группа авиационных заводов в районе Куйбышева и т.д. (17).

Лагерями ГУЛАГа было произведено 315 т золота, 6795 т - вольфрамового и 1561 т молибденового концен­тратов, 14398 т олова в концентрате, 6511 т электролит­ного никеля, 996 тыс.т хромитовой руды, 8924 тыс.т угля, 10150 т газовой сажи, 407 тыс.т нефти, 90 млн.куб.м леса и дров, 3 млн.куб.м деловой древесины и другой продук-

244

ции (18).

B годы войны в ГУЛАГе НКВД насчитывалось 414 сельскохозяйственных подразделений: 3 лагеря (в том числе Карлаг), 96 колоний и 315 подсобных хозяйств. Они располагали 441 тыс.гектаров пахотной земли. C 1941 г. по 1944 г. посевные площади, осваиваемые трудом заклю­ченных, возросли с 250 тыс. га до 380 тыс. B Карагандин­ском лагере за счет лиманов и искусственно вырытых водоемов (конечно, техника при этом отсутствовала) opo-шаемыеплощадивозрослис5,6тыс.гадо 17,4тыс, была удвоена площадь и орошаемых сенокосов (19).

B 1944 г. трудом заключенных было произведено около 200 тыс.т зерна, 400 тыс.т - овощей и картофеля, 300 тыс.т - сена. C 1941 по 1944 гг. было сдано мяса (в живом весе) 42 тыс.т, молока - - 112 тыс.т, животного масла - 2,6 тыс. т (20).

Всего было выпущено сельскохозяйственной продук­ции на сумму около 1,2 млрд. рублей. Таким образом, ла­геря ГУЛАГа находились не только на продовольствен­ном самообеспечении, но и были включены в государ­ственные планы сельхоззаготовок.

Как известно, в годы войны многие народы были подвергнуты насильственнойдепортации. Постановлени­ем ГКО на ГУЛАГ было возложено проведение "мобили­зации этих контингентов и направление их на важнейшие строительства НКВД и предприятия других наркоматов". Мобилизациям подверглось более 400 тыс.человек, из них 220 тыс.использовались на объектах НКВД и 180 тыс. -на предприятиях других наркоматов (21).

Так называемые "трудовые армии" и "рабочие колон­ны" направлялись на добычу угля и нефти, производство черных и цветных металлов, вооружения и боеприпасов. Подобные мобилизации и формирование "трудовых ар­мий" широко практиковались в Казахстане (по относи­тельно близким к военному периоду данным, на начало 1949 г. в республике проживало более 820 тыс. спецпосе­ленцев, в том числе 393537 немцев, 302526 - чеченцев и

245

ингушей, 33088- карачаевцев, 17512 - балкарцев и др.) (22).

Накануне войны в Казахстане насчитывалось 180015 трудпоселенцев. т.е. крестьян, отправленных в годы кол­лективизации в "кулацкую ссылку". Проживая на так на­зываемых трудовых поселениях, они состояли на учете спецкомендатур и были также включены в орбиту дея­тельности ГУЛАГа. B качестве принудительной рабочей силы трудпоселенцы были заняты на угледобыче, метал­лургическом производстве, строительстве железных до­рог и электростанций, на строительных объектах НКВД, выращивании и обработке хлопка, свеклосахарных пред­приятиях и т.д., внося немалый вклад в "военную эконо­мику".

K ведению ГУЛАГа относились и осужденные к ис­правительно-трудовым работам без лишения свободы и заключения в лагеря и колонии с отчислением части их заработка в доход государства. Ha начало войны данная категория насчитывала 1264 тыс.человек, к лету 1944 г.-700 тыс., осужденных в основном за прогулы и опозда­ния наработу (указ 1940 г.). За годы войны отчисления от их заработка в доход государства составили около 1 млрд.руб. (23).

Говоря о роли принудительного труда в экономике страны в годы войны, нельзя не сказать, что в значитель­ных масштабах он был задействован и непосредственно в военном производстве. B 1942 г. в структуре ГУЛАГа был образован специальный отдел военной продукции, занимавшийся "предприятиями" НКВД, выпускавшими боеприпасы и спецукупорку. Целый ряд лагерей и коло­ний переориентировался на их выпуск. Было освоено производство 17 видов боеприпасов, в том числе столь необходимых фронту 82-мм и 120-мм осколочно-фугас­ных мин, противопехотных мин, ручных гранат "РТД-33" идр.

За три года войны (с 1941 по лето 1944 гг.) трудом заключенных было изготовлено 70 700 000 единиц боеп-

246

рипасов (в неизменных ценах их стоимость составила 1 250 000 000 рублей). B это число входили 22,5 млн. 82-мм и 120-мм мин, 35,8 млн. ручных гранат и запалов, 9,2 млн. противопехотных мин, 100 тыс. авиабомб. По объ­емам производства осколочно-фугасных мин НКВД за­нимал второе место среди других наркоматов (24).

Кроме этого, лагеря НКВД выпустили 20 700 тыс. ком­плектов спецукупорки для снарядов, мин и пр., изготови­ли 1400 аппаратов "КИП" (комбинированные источники питания для связи), 500 тыс. катушек полевого телефон­ного кабеля, 30 тыс.лодок-волокуш, 1700 тыс.масок для противогазов, 2250 т снарядных поясков и т.д. Был орга­низован и пошив обмундирования для армии. За 1942-1944 гг. переработано 67 млн.м тканей, из которьгх поши­то 22 млн.единиц обмундирования (25).

B годы войны весь тыл трудился в тяжелых услови­ях. Однако узники ГУЛАГа, подвергаясь моральному тер­рору, испытывали еще сильное физическое напряжение. Как правило, лагеря находились в районах с суровым кли­матом. Заключенные размещались в малоотапливаемых деревянных лагерных бараках с двух- и трехъярусными нарами. B начале войны на каждого человека в таких бло­ках приходилось всего по 1 кв.м площади, в 1944 г. - 1,8 кв.м, но кое-где было и меньше. Такие болезни, как ди­зентерия, пеллагра, тиф, крупозное воспаление легких, туберкулез, были обыденными реалиями лагерей. Лагер­ная санитарно-лечебная сеть и близко не соответствова­ла масштабам заболеваний. Ha всю огромную сеть ГУ­ЛАГа в 1941 г. насчитывалось всего 845 больниц на 40 тыс.коек (на 2300 тыс.заключенных). He случайно уро­вень смертности в лагерях был просто чудовищным. B 1941 г. вГУЛАГеумерло 100 997тыс.заключенных,в 1942 r.-248 877, в 1943 г.- 166 967, в 1944 г- 60948, в 1945 r.-43848 (26).

B Карлаге НКВДтолько в декабре 1942 г. умерло 1300 человек, в январе 1943 г. - 1439. Какому "лечению" под­вергались здесь заключенные, видно из отчета оператив-

247

но-чекистского отдела лагеря. Приведем здесьтолько две выдержки из него:

". B Джартасском отделении (лагеря) в ноябре 1942 г. умерли 67 заключенных, в декабре - 101 человек и в январе - 110 человек. Основными причинами смерти яв­ляются пеллагра и крупозное воспалениелегких... B этом же отделении бани при стационаре нет, отчего больных возят в баню метров за 300 от стационара. Причем боль­ных не одевают, а в нижнем белье кладут по 8-10 человек на сани, покрывают одеялами и везут в баню и в таком же положении из бани без сопровождения санитарки... Были случаи "утери" больных, что обнаруживалось при доставке больных в баню, когда на санях недосчитывались 1 -2 боль­ных,... которые вываливались из саней и в одном белье валялись в снегу... Подобные факты имели место в янва­ре при 28-30° мороза. B помещении же стационара тем­пература -8-10° тепла". A вот еще: "...Заведующая апте­кой отделения - вольнонаемная Демина выдала в Дом младенцев для введения под кожу детям вместо раствора кофеина раствор мышьяка, что своевременно было пред­отвращено врачом"(27). И подобных случаев в отчете оперативно-чекистского отдела, который заботился, ко­нечно, не о здоровье заключенных, а о сохранении "кон­тингента" рабочей силы, немало, что говорит об их мас­совом характере.

B послевоенные годы тюремно-лагерная сеть продол­жала разрастаться. Ha начало 1953 г. ГУЛАГ включал в себя 146 исправительно-трудовыхлагерей, 687 исправи-тельно-трудовыхколоний, 52 пересыльныетюрьмы. Чис­ленность заключенных составила 2 млн.468 тыс.человек. Росло количество спецпоселенцев: 2 млн.753 тыс (28).

Среди последних, как и в числе осужденных, появи­лись новые "категории" (которые в большинстве своем проходили по политическим мотивам). Так, в 1944-1952 гг. из Западной Украины вместе с семьями были высла­ны "оуновцы" (ОУН - "Организация украинских нацио­налистов"), в 1946-1947 гг. на спецпоселения поступили

248

"власовцы", в 1944 г. - члены секты "Истинно православ­ные христиане", в 1951-1952 гг. - поселенцы из Грузии ("мингрельское дело"), в 1949 г. - с "Черноморского по­бережья" (из Грузии, Одессы и Крыма), в 1948-1952 гг. -"указники" (по указу от 2 июня 1948 г. об ответственнос­ти за уклонение от общественно полезного труда и ана-логочиному указу от 23 июня 1951 г.) и др.

Ha 1 января 1953 г. в Казахстане находилось 974 900 спецпоселенцев, из них 13 143 человек были заключены в лагеря, колонии и тюрьмы. Среди них - 448 626 немцев, 244674 чеченцев, 80444 ингушей, 37114 греков, 35960 поляков, 32619 человек из Грузии, 6560 из Крыма, 8011 "оуновцев", 1327 "власовцев" и др. Что касается числен­ности заключенных, то согласно справке, составленной для Н.Хрущева в феврале 1954r., только в Карагандинс­кой области их насчитывалось 56423 человек (29).

После войны система ГУЛАГа обрела еще более зло­вещий вид. B январе 1948 г. министр госбезопасности В.Абакумов (позже расстрелян) и министр внутренних дел С.Круглов подготовили по заданию Сталина проект, предусматривающий создание лагерей и тюрьм с особо строгим режимом, куда должны были заключаться "опас­ные государственные преступники", главным образом из числа "политических" (в том числе - члены троцкистс­ких, меньшевистских, эсеровских, анархистских, нацио­налистических, белоэмигрантских и прочих антисоветс­ких организаций, осужденные за шпионаж, терроризм и диверсии; осуждение в эти лагеря по другим мотивам за­прещалось). B феврале 1948 г. был издан приказ МВД CCCP "Об организации лагерей МВД со строгим режи­мом для содержания особо опасных государственных преступников" (30).

B соответствии с приказом в течение 1948-1952 гг. было создано 12 особых лагерей, каждый из которых имел свой номер (с N 1 по N 12). Однако в целях конспирации все они проходили под условными наименованиями -"Горный лагерь МВД", "Дубравный лагерь", "Береговой

249

лагерь", "Речной лагерь" и т.д.

Натерритории Казахстана было организовано 4 осо­бых лагеря. B районе г.Караганды в помещении Спасоза-водского лагеря МВД для военнопленных был создан осо­бый лагерь N 4 на 10 тыс. заключенных (условное назва­ние - "Степной лагерь МВД"), в 1949 г. - еще два лагеря, здесь же, в Карагандинской области - особый лагерь N 8 ("Песчаный лагерь" на 15 тыс.заключенных") и лагерь N 9 ("Луговой лагерь" на 15 тыс.человек). B 1952 г. в Пав­лодарской области был образован особый лагерь N 11 ("Дальний лагерь МВД" на 5 тыс.человек)(31).

Заключенные этих лагерей трудились на тяжелых физических работах, а каторжане - на особо тяжелых. Продолжительность рабочего дня устанавливалась в 10 часов, при этом организация лечебно-оздоровительных служб не предусматривалась.

Нетрудно заметить, что особые лагеря дислоцирова­лись по районам строительства крупных народнохозяй­ственных объектов, поставляя на них рабочую силу. Толь­ко в Джезказганском промышленном районе находилось несколько лагерныхотделений и пунктов, немало их было в районах Караганды, Балхаша, Актюбинска.

Особую известность получил особый лагерь N 4 -"Степной лагерь", в частности, его 3-е отделение в Кен-гире. После смерти Сталина Верховный Совет CCCP при­нял Указ об амнистии (27 марта), согласно которому ос­вобождению из мест заключения подлежало 1 млн. 120 тыс.человек. Вскоре был арестован и расстрелян Берия. Лагеря жили в ожидании скорых перемен. Однако они мало затронули особые лагеря (хотя режим содержания заключенньгх несколько смягчился). B результате в ряде их прошли бунты (летом 1955 г. - в лагере N 2 в г.Нориль­ске, лагере N 6 в Воркуте (32).

B мае 1954 г. восстание началось в особом лагере N 4 (Степном) в Карагандинской области (на июль 1951 г. лимитная численность заключенных здесь была опреде-250

лена в 25 тыс.человек). B докладной записке Министра внутренних дел CCCP С.Круглова и Генерального проку­рора Р.Руденко в Совет Министров CCCP и ЦК КПСС говорилось : "Докладываем, что заключенные, содержа­щиеся в 3-м отделении Степного исправительно-трудо­вого лагеря в районе Джезказгана Казахской CCP (Кен­гир - Ж.Л.) в количестве 4 тысяч человек 25 мая с.г. отка­зались выйти на работу" (33).

Лагерный "бунт" длился в течение месяца, обретая все более острые формы. 24 июня, разумеется, без санк­ции ЦК КПСС руководящим лицам МВД, направленным для ознакомления обстановки в Кенгир, была послана шифрованная телеграмма. B ней говорилось: "Обсудив создавшуюся обстановку в Степном лагере, комиссия в составе тт.Руденко, Серова (председатель КГБ при Сове­те министров CCCP - Ж.А.) и Круглова пришла к выводу о том, что неповиновение заключенных в 3-м лагерном отделении и уголовно преступную деятельность органи­заторов этого неповиновения надо пресечь. B связи с этим с Вашими предложениями об использовании танковых экипажей, служебно-розыскныхсобак, пожарныхавтома-шин и имеющейся вооруженной силы согласны..." (34). B телеграмме (подгрифом "совершенно секретно") С.Его­рова (зам. министра внутренних дел CCCP, направленно­го в Кенгир, - Ж.А.) на имя С.Круглова докладывалось: "Неповиновение заключенных 3-го лагерного отделения Степного лагеря МВД в количестве 5251 человека, про­должавшееся с 16 мая сего года по 25 июня сего года, сломлено путем ввода войск и танков в зону лагеря 26 июня сего года" (35).

Надо сказать, что "бунт" в Степном лагере вызвал серьезную тревогу не только у силовых структур (говоря сегодняшним языком), но и у народнохозяйственных ве­домств. И это не случайно. Ведь заключенные особого лагеря N 4 были заняты на тяжелых физических работах по строительству Большого Джезказгана. Поэтому ми-

251

нистерства некоторых гражданских отраслей, привыкшие еще со времен первых пятилеток решать многие свои про­блемы за счет ГУЛАГа, буквально требовали скорейшего наведения порядка в Кенгире. Так, в письме министра цветной металлургии CCCP П.Ломако в Совет минист­ров CCCP говорилось: "Важнейшие предприятия медной промышленности-Джезказганские медьзавод и рудник эксплуатируются и строятся силами специально органи­зованного лагеря МВД CCCP (лагерь N 4 - Степной-Ж.А.)... Невыход заключенных на работу приостановил строительство обогатительной фабрики, ТЭЦ, гидроузла и жилищно-бытовых объектов медьзавода, а также дея­тельность производственных предприятий (кирпичного завода, деревообрабатывающего завода, завода железо-бетоннных изделий и др.)... Беспорядки в Кенгирских от­делениях лагеря оказали разлагающее действие на отде­ления, обслуживающие горные работы, в результате чего за 17 дней июня с.г. план по добыче медной руды Джез­казганским рудником выполнен только на 85 процентов.

Считая подобное положение совершенно нетерпи­мым, просим Совет министров Союза CCP:

1. Обязать МВД CCCP (т.Круглова) в 10-дневный срок навести порядок в Джезказганском лагере, обеспечить выход заключенных на работу в количестве, потребном для выполнения установленных на 1954 г. планов по до­быче руды и строительству Джезказганских предприятий медной промышленности..." (36).

Приведенные здесь фрагменты из письма Ломако говорят сами за себя: строительство Большого Джезказ­гана в существенной мере обеспечивалось лагерями ГУ­ЛАГа. To же самое можно сказать и о других "ударных стройках коммунизма", где Система самым изощренным способом эксплуатировала принудительный труд заклю­ченных. И это есть еще одна долго скрываемая реальность в истории советской иррациональной экономики. 252