B период ''военного коммунизма", полностью устранявшего рыночные отношения и обмен, кооперативное движение, имевшее довольно развитую дореволюционную традицию в Казахстане, практически перестало существовать. И это понятно, ибо, как писал М.И. Туган-Барановский, крупнейший исследователь теории и практики кооперации, последняя, будучи основанной на почве частной собственности и преследующая частнохозяйственные интересы и выгоды своих членов, "предполагает как свою естественную основу капитализм", а потому "конец капитализма знаменует собой и конец кооперации"
(1).
C введением нэпа, запустившего товарно-рыночные отношения и ознаменовавшего "переход к восстановлению капитализма в значительной мере" (В.И. Ленин) (2), кооперация получает "вторую жизнь", демонстрируя в отдельных своих формах достаточно заметную динамику. Механизм ее развития становится более понятным по мере обращения к кооперативной теории выдающегося ученого,экономиста-аграрника AB.Чаянова(род. в 1888г - расстрелян бериевскими палачами в Алма-Ате в 1939г.).
Ee "несущей конструкцией" выступала концепция о семейно-трудовом крестьянском хозяйстве и роли здесь принципа дифференцированных оптимумов. Ha огромном материале A.B. Чаянов показал, что отдельные технико-экономические процессы, т.е. отдельные отрасли, операции и функции сельского хозяйства, являются для индивидуального крестьянского хозяйства неоптимальными, невыгодными (3). И прежде всего потому, что превышают оптимум (предел) нормального напряжения трудовых усилий крестьянской семьи, допустимый уровень ее самоэксплуатации, организационные и технологические возможности, наконец, просто ее хозяйственные потенции (4).
Поясним этот теоретический момент на ряде рассматриваемых ниже примеров хозяйственно-организационной неоптимальности.
Известно, что двойственность крестьянского произ-
57
водства порождала соответствующий статусный и функциональный дуализм и его персонификатор. Иными словами, крестьянин одновременно выступал и как работник собственного производства, и как его хозяин.
B первой ипостаси он был должен выполнять опри-выченные и свойственные для него трудовые процессы с целью обеспечения личного потребления (куда входили не только продукты собственного натурального производства, но и предметы потребления промышленного происхождения - соль, сахар, керосин, спички, мануфактура и т.д.), т.е. воспроизводства себя и членов семейной кооперации как рабочей силы. Ho вместе с тем для более или менее нормального функционирования предприятия крестьянин, уже как его хозяин, был вынужден заниматься вопросами обеспечения притока внешних ресурсов-инвентаря, технологического оборудования и пр. Они могли приобретаться только через рынок в обмен на натуральные продукты хозяйства.
Поэтому крестьянин-пахарь, неизбежно сталкиваясь с необходимостью вступать в торговые операции, становится участником актов купли-продажи. Другими словами, жизнь обрекала заниматься несвойственной для его исторически предопределенной предназначенности деятельностью.
Ясно, что в силу сказанного крестьянин, включаясь по необходимости в сферу обращения, как бы изначально оказывался здесь в невыгодном положении. Прежде всего он рисковал оказаться дезориентированным в поисках рынка сбыта и предложения, его конъюнктуре и т.д.
Кроме того, следует учитывать, что в природообус-ловленном сельском хозяйстве все трудовые операции были сезонно регламентированы и потому жестко заданы во времени. Из этого понятно, что "выключение" из семейной трудовой кооперации какого-то ее члена (работника производства) срывало оптимум в сроках и объеме исполнения тех или иных технологических действий, что негативно сказывалось на конечных результатах производства.
Вследствие этого домохозяин как главная рабочая и
58
организующая сила не мог позволить себе отлучиться из хозяйства на сколько-нибудь длительный промежуток времени. Отсюда вынужденный сбыт и покупка товаров в самом ближайшем пункте торговли, где, в отличие от крупных торговых городских центров, цены реализации были крайне низкими, а приобретения, напротив, гораздо более высокими. Ho очень часто не доходило даже до этого, так как крестьянская продукция, что говорится, скупалась на корню и за бесценок наезжавшими в деревню различными посредниками и скупщиками. Они же, но уже втридорого, продавали здесь "городские" товары.
B неблагоприятные по климатическимусловиямгоды крестьянское хозяйство, чтобы дотянуть до следующего урожая и отсеяться весной, вынужденно вступало в неоптимальные для него кабально-возмездные отношения с благополучными хозяйствами, беря в долг у них продовольственное зерно и семена.
Ограниченная хозяйственная мощность и небольшие размеры семейной кооперации не позволяли отдельному двору осуществлять мелиорацию или ирригацию на своем земельном наделе, поскольку последний являлся экологически связанной частью более широкого земельного массива. Здесь требовались коллективные усилия.
Ha севере Казахстана многие обеспеченные хозяйства держали по 4-5 голов крупного молочного скота. Все излишки молока сверх норм потребления семьи нужно было куда-то реализовывать. Ho продажа молока в городе опять-таки оказывалась для крестьянина невыгодной. И не только в силу названных выше причин, а еще потому, что молоко необходимо было доставлять быстро и в кондиционном виде. Телега и отнюдь не стерильные емкости, конечно, не подходили для таких условий транспортировки.
Часть молока крестьянин для собственного потребления перерабатывал дедовскими способами (взбивая деревянной колотушкой) в сметану или масло. Однако переработка всей массы получаемого молока для него была снова неоптимальной, поскольку требовала сверхнормативных усилий и времени, отвлечения от других необхо-
59
димых работ. "Спрессовать" эту операцию во времени и усилиях с помощью более совершенных и эффективных технологий не удавалось, так как, например, тот же сепаратор был крестьянину просто не покарману. Аналогичное можно сказать по отношению к таким подсобным отраслям крестьянского производства, как, скажем, пчеловодство.
Ha юге Казахстана немало хозяйств вводили в свою отраслевую структуру технические культуры (хлопок, сахарную свеклу, подсолнечник, каучуконос-кенаф и пр.), производство которых было ориентировано исключительно на рынок. Хранение этой специфической продукции, ее первичная переработка и реализация также оказывались для индивидуальной семьи невыгодными.
Думается, перечисленных примеров достаточно, чтобы подчеркнуть еще раз: отдельные отрасли, операции и функции сельского хозяйства выступали для большинства его агентов как неоптимальные.
B этой связи перед крестьянским хозяйством вставала дилемма. Можно было решать все уготованные житейскими перипетиями технико-экономические проблемы самостоятельно и на индивидуальном уровне, разумеется, переходя при этом все оптимальные режимы функционирования трудовой семейной кооперации и заданный хозяйственно-экологическим опытом предел ее самоэксплуатации. Ho это неизбежно вызывало сверхдопустимое перенапряжение трудовых и организационных усилий и затрат и, как следствие, полный подрыв физических и моральных сил работников производства. Одним словом, такой путь был связан с огромным риском утратить надежность, стабильность и безопасность хозяйства.
B этой ситуации конфликта хозяйственных интересов и способов их реализации наиболее приемлемым в плане достижения экономической целесообразности оказывался другой единственно возможный вариант, а именно: отдельные технико-экономические процессы, отторгающиеся как неоптимальные при данных условиях, выделяются из конкретных хозяйств для объединения их с
60
аналогичными процессами в других хозяйствах (5). Так зарождаются более широкие (чем семья) кооперационные связи и отношения и сама кооперация как самодеятельная структура взаимовключенных хозяйственных интересов.
Такова логика развития кооперативного движения. Ho ее экономически обусловленная целесообразность и стройность нарушались опять-таки природой социалистического государства.
Прежде всего деформировались такие основополагающие принципы, без которых кооперация по сути уже не выступает таковой, как самостоятельность и самодеятельность (никакой опеки сверху) (6). B силу объективных (общее состояние экономики) и чисто субъективных (притязания государства) причин сельскохозяйственная кооперация в Казахстане так и не получила до конца характера действительно спонтанного самостоятельно-самодеятельного процесса.
Исторически кооперация всегда возникала в сфере обмена. Здесь трудовому крестьянскому хозяйству более всего было сложно на индивидуальном уровне конкурировать с капиталистическими крупными производителями (7). Использование же кооперативных кредитов, сбыта и снабжения позволяли кооперированным хозяйствующим субъектам получать доступ к льготным финансовым ресурсам для развития своего производства, выдерживать рыночную конкуренцию, покупая товары по низким ценам (через оптовые операции), а продавая по высоким.
Вместе с тем деятельность кредитных и потребительских товариществ давала возможность создавать оборотные капиталы, достаточные для последующего кооперирования других операций, отраслей и функций сельского хозяйства. Накопления от их прибылей шли на создание перерабатывающих предприятий (масло- и сыроделен, мукомолен и т.д.), кооперативной производственной инфраструктуры (сено- и зернохранилищ, ремонтных мастерских, агрономического обслуживания и пр.).
Как фиксирует статистическая отчетность тех лет, в
61
Казахстане (впрочем, как и в стране в целом) сфера обмена также выступала наиболее "популярной" областью приложения кооперативных начал. Здесь, как"грибы после дождя", один за одним возникали кредитные товарищества и потребительские общества, кооперировавшие сбытоснабженческие функции.
K середине 1925г. в республике существовало 325 сельскохозяйственных кредитных товариществ, объединявших 61,1 тыс. хозяйств (примерно 300-500 тыс. человек) (8). Потребительская кооперация уже к осени 1923г. (т.е. за два года нэпа) объединяла около 500 обществ (включая казахские районы Туркестанской республики). Плотность сети первичных потребительских кооперативов была даже более высокой, чем в европейской части страны: одно потребительское общество на 14 тыс. человек и 28 населенных пунктов (9).
Причины преимущественного роста кооперативных отношений именно в сфере обмена, имея свое объяснение в контексте названных выше обстоятельств, тем не менее отличались глубокой спецификой.
Как мы уже говорили, экономическая ситуация в начале 20-х годов была таковой, что рыночные отношения, прерванные военно-коммунистическим бестоварным экспериментом, только начали восстанавливаться, а степень товаризации крестьянских хозяйств и всей сельскохозяйственной отрасли в целом оставалась еще недостаточной, чтобы говорить об интенсификации процессов денатурализации (хотя они развивались).
Растерзанные и экономически обессилевшие, в значительной своей массе еще натуральные крестьянские хозяйства не могли образовывать кредитные и потребительские товарищества на сугубо кооперативных паевых началах, когда первичный капитал формируется за счет долевого участия в нем членов кооператива. Эту функцию сразу же взяло на себя государство.
B 1923г. для образования основного капиталакредит-ных обществ оно отпустило 20 млн. руб. золотом (10). Финансовая помощь осуществлялась через отдел сельскохозяйственного кредита Госбанка, которому вменялось
62
руководство кредитной кооперацией. C 1924г. деятельность обществ сельскохозяйственного кредита переподчинялась Центральному сельскохозяйственному банку (ЦСХБ) и его местным подразделениям (в республике -Казахское отделение сельскохозяйственного банка).
Сельскохозяйственный банк выступал в качестве эпицентра, главного "донора", вокруг которого и строилась система кредитно-сельскохозяйственной кооперации. Сельские товарищества играли в ней роль кооперативов-корреспондентов, выполнявших кредитные поручения банка, т.е. оказывались, по существу, его вспомогательными учреждениями (11).
Следовательно, крестьянская кредитная кооперация в огромном числе случаев не являлась действительно самостоятельной и самодеятельной социально-хозяйственной организацией, инициированной снизу. Ee низовая сеть была превращена в совокупность простых корреспондентов-передатчиков, канал доведения государственных кредитных средств до их конкретных пользователей, т.е. до крестьянских хозяйств (12).
По линии Покобанка (банк потребительской кооперации),* а затем и его преемника - Всекобанка (Всероссийский кооперативный банк) государство оказывало большую финансовую помощь и потребительской кооперации. B 1924-1927гг. соотношение между собственными и государственными средствами потребкооперации составляло I: 5 (13).
B Казахстане потребительские общества, выполняя функции сбыта и снабжения, создавали предприятия по переработке сельскохозяйственной продукции, мастерские, другие мелкие производства. Только в Семипалатинской губернии, например, кооперативы владели 100 маслодельными и сыроваренными заводами, 10 просоруш-
* B организованном в 1922г. Банке потребительской кооперации пятая часть паев (20 процентов) принадлежала Госбанку (см.: Морозов Л.Ф. От кооперации буржуазной к кооперации социалистической. M., 1969. C.178). Следовательно, контрольныйпакет акций принадлежал государству.
63
ками, 6 мельницами, 15 прокатными и 5 зерноочистительными пунктами, 3 кузницами и т.д. (14).
Очень часто подсобные кооперативные предприятия (где использовалась и наемная рабочая сила) образовывались посредством привлечения средств кредитной кооперации, собственных накоплений и оборотных капиталов товариществ. Ho столь же часто в этом сегменте деятельности кооперации всезиждилось напомощи государства, которое на условиях льготной аренды или безвозмездно передавало кооперативным организациям ранее конфискованные и национализированные предприятия по переработке сельскохозяйственной продукции, что существенно дополняло финансово-кредитную помощь.
Непосредственно прямо или опосредованно принимая государственную материальную (передача предприятий и их оборудования, безвозмездное предоставление товарных фондов и пр.) и финансовую помощь, кооперативы могли позволить себе образовываться и функционировать в условиях крайне суженного долевого участия своих членов в образовании первичного капитала, мириться с реально несущественными размерами вступительных паев.
Разумеется, это просто не могло не вызвать широких устремлений сельского населения и прежде всего его бед-няцко-маломощных и вообще пауперизованных элементов в кредитные и потребительские товарищества. Последние, не отягощаясь особо обременительными обязанностями (что люмпен-пауперские массы всегда привлекало), могли через кооперацию достаточно просто получить доступ к льготному потреблению.
Тем более, что в пределах и без того благоприятного кооперативного обслуживания "низы" обретали дополни-тельные, государственно санкционированные преимущества как объекты особой "классовой симпатии" власти. Как отмечалось в материалах V краевой партийной конференции (1925г.) по поводу социальной направленности кредитов, 66,8 процента их общей суммы было выдано хозяйствам с обеспеченностью рабочим скотом не более 1 головы, 23,3 процента - не более 2, т.е. бедняц-
64
ким и маломощным, и только 2,9 процента - хозяйствам, имевшим свыше 4 голов скота (15).
Здесь кстати будет сказать, что и в кооперативном строительстве государство не забывало про свой классовый прагматизм. Оно игнорировало аксиому, что основной функциональной ячейкой кооперации и ее главным востребователем всегда выступает трудовое семейное хозяйство. Крупные производители, использующие наемный труд, организуют деятельность своего предприятия на качественно иных принципах организации производства и, следовательно, могут функционировать за пределами кооперации (хотя нередко обращаются к ее услугам в поисках льгот).
B русле неприятия этих важных посылок нередко настоящие кооперативы, крепко стоящие на ногах, имеющие мощную производственную и финансовую базу, опирающиеся на собственные возможности, идентифицировались властью как"кулацко-байские" и ущемлялись в своих правах, тогда как всячески поощрялось создание кооперативов с преимущественно бедняцко-маломощным составом их членов, давалась установка, невзирая ни на что, поддерживать их деятельность. Последнее с упорством, достойным лучшего применения, насаждалось в практику. Например, в Уральской губернии большая часть кредитных товариществ состояла из бедняцких и маломощных хозяйств.
Между тем, несмотря на "навязчивые" услуги пролетарского государства, такие кооперативы оказывались недолговременными, быстроразваливались. Особенноэто процесс был характерен для специализированных товариществ (сено-фуражных, семенных, молочных и т.д.).
И это естественно. B отличие от потребительского любой производственный вид кооперации предполагает как обязательное экономическое условие определенную степень товарности хозяйств ее участников, ориентацию производства на рынок, равно как и известную степень обеспеченности ресурсами, необходимыми для нормального процесса воспроизводства. He случайно кооперация всегда возникает и существует в интересах, как правило,
65
средних и зажиточных крестьян (16).
Однако и в кредитно-потребительской кооперации, где главным образом и концентрировались бедняцко-ма-ломощные хозяйства, создаваемые ими кооперативные связи формировали непрочную и нежизненную конструкцию. Здесь часто в практику входило положение, когда кредиты, предоставляемые с целью обретения сельхозин-вентаря, рабочего скота, семян(т.е. воспроизводственных факторов), попросту проедались.
Надо отметить, что в тот период печать, литература и отчасти представленная "красными профессорами" наука выносила выводы о временности, преходящем характере кооперативных структур. Такая идеология порождала соответствующий настрой в сфере кооператоров. Страхуя себя, они придерживали средства, опасаясь вкладывать их в кооперативный оборот. Недоверие к перспективам кооперации находило проявление и в том. что накопления, получаемые успешной деятельностью товариществ, распылялись по "заначкам" индивидуальных хозяйств, их членов, не формируя хозяйственных фондов кооператива, столь необходимых для его динамики (17).
Ожидая "конца кооперативного света", отдельные товарищества в своей деятельности не шли дальше получения сиюминутной выгоды, нередко перепродавая полученные в льготном и дешевом кооперативном режиме кредиты, инвентарь, оборудование и т.д. C целью урвать быстрый куш повсеместно создавались лжекооперативы с фиктивными уставом и первичным паевым капиталом, с "мертвыми душами". И здесь более всех приложили руку кулацко-байские хозяйства, торгово-ростовщические элементы.
Как отмечал уже упомянутый М.И. Туган-Барановс-кий, важным условием эффективности деятельности кооперативов является их объединение в союзы. Обособленные товарищества, не связанные союзными узами с подобными себе кооперативами, оказываются, как правило, достаточно слабой хозяйственной организацией, чтобы противостоять крупным капиталистическим хозяйствам (18) и, добавим от себя, государственному сектору.
66
Союзы могут возникать как по региональному принципу, так и по функционально-отраслевой локализации их субъектов Ho независимо от этого их образование должно быть движимо исключительно осознанием снизу рациональности объединений, отвечающих принципам экономический целесообразности, организационного и хозяйственно-технологического оптимума.
Союзы, таким образом, выступают продуктом самоорганизации и самодеятельности образующих их первичных кооперативов. Все уровни управления таким союзом формируются простым консенсусом его участников.
Ho поскольку здесь более чем прозрачно начинают "работать" прямые и обратные связи взаимоинтересов всех агентов союзных отношений, то главным условием выступает принцип меритизма. Иначе говоря, выдвиженцы в органы управления союзом из числа кооперативов должны обладать приемлемыми для этого личными качествами: организаторскимиспособностями, жизненным опытом, принципиальностью и т.д. (в противном случае союз, как и образующие его кооперативы, а также члены последних рискуют очень многим). B случае, когда не достает специальных знаний, кооперативы нанимают и содержат компетентных управленцев, экономистов, бухгалтеров и т.д. Учитывая, что важнейшей предпосылкой развития кооперативов является их рентабельность, а она определяется не только результатами производства, но и численностью аппарата управления, последний в условиях кооперации всегда должен был приближаться к своему минимуму. Еще одной очень значимой образующей рассматриваемых здесь структур является то, что именно горизонтальные связи опосредовали развитие вертикали. Другими словами, расширение экономически обусловленных кооперационных связей между товариществами на уровне низовой сети (по горизонтали) и вызывали необходимость создания координационных органов (вертикаль).
B 20-е годы союзы как системы кооперативного управления и координации образовывались и по территориальному, и по отраслевому принципу. Ho территори-
67
альное построение отнюдь не всегда и не везде должно обязательно совпадать с административно-территориальным делением. Например, отдельные товарищества, расположенные в трех сопредельных губерниях, могли вступать в кооперативные связи по поводу, скажем, оптового приобретения той или иной продукции или с целью утилизации (хозяйственного освоения) простирающейся в их пространстве плантации дикорастущих культур (кенафа, конопли или чего-то еще). B этом случае жестко понимаемый принцип территориального управления нарушал сложившиеся региональные межкооперативные связи, "разрывая" их ареал административно-территориальными границами.
Абсолютно симметричное совпадение региональных границ управления с административно-территориальным делением говорило о приоритете де-факто вертикальных связей над горизонтальными. Сама же "вертикаль" все более (особенно с середины 20-х годов) начинала обретать вид бюрократически-иерархизированной организации. Волостные союзы "смотрели" на районные, а те - на губернские союзы. Замыкалось все на центральных кооперативных органах. Отчеты снизу вверх, ревизии сверху вниз, доклады, совещания, пленумы обюрокрачивали союзы, погружали их в рутину и бумаготворчество, отрывая от насущных проблем низовой кооперативной сети.
Управленческий штат союзов сплошь и рядом оказывался "раздутым". Управленческие кадры, назначение которых должно было хотя бы одобряться кооперативами-организаторами союза, очень часто "садились в руководящие кресла", минуя эту процедуру.
Что касается высшего звена управления кооперативами, то здесь устав мог и соблюдаться. Периодически созывались различные кооперативные съезды, конференции с привлечением к их работе представителей низовой сети кооперации, где, в числе прочего, утверждались и кадровые вопросы. Ho, умело манипулируя представительными собраниями, партийные органы проводили в кооперативное руководство всехзвеньев свою креатуру -"старых бойцов хозяйственного фронта", очень часто
68
несвободных от "военно-коммунистических стереотипов управления" (в этот период многие видные большевики были "брошены на кооперацию"). Ясно, что территориально-иерархическое вертикальное оформление кооперативного движения, переведение в чисто формальную плоскость прерогатив кооперации (в том числе и кадровых), способствовали ее нерационально обусловленной централизации. По мере же возрастания последней кооперация все сильнее подпадала под влияние и контроль государства.
Происходила централизация управленческо-коорди-национных структур и системы специализированной кооперации (хлопководческой, свекловодческой, масло-молочной, табаководческой и т.д.). Их структуры замыкались на Центрах. Так, в 1922г. был создан Союзкарто-фель, в 1924г. - Маслоцентр, далее - Свеклоцентр и пр.
B отличие от других видов кооперации ее специализированные формы вступали в контакт с промышленностью (как поставщики сырья), и не только с мелкой (частнопредпринимательской), но и со средней и крупной.
Поскольку последняя была полностью национализирована, а других контрагентов на рынке сырья для крупного промышленного производства не было, специализированная (сырьевая) кооперация вольно или невольно, но вынуждалась подстраиваться под запросы и заказы государственного сектора промышленности, учитывать его диверсификацию и структурную перестройку, изменения в отраслевой ориентации и т.д. Альтернативы в условиях огосударствления промышленности (крупной) и государственной монополии на внешнюю торговлю у специализированной кооперации не было. Только один вектор - государство.
B свою очередь, последнее включало данность специализированной кооперации в свои хозяйственные планы, задания, контрольные цифры, перспективные ожидания и т.д. Все свои "желания и чаяния" государство до-
69
водило до находившихся иод его же контролем отраслевых кооперативных Центров, а те соответствующим образом перестраивали работу низовой сети.
Было бы неверным думать, что корректировка кооперации со стороны государства носила характер прямого командного администрирования. До этого в тот период оно еще не дошло (все впереди).
Государственное влияние и контроль вуалировались во вполне респектабельный вид экономического регулирования, проводились опосредованно, с задействованием находящихся в руках власти экономических рычагов, применением положительных и отрицательных (наказу-ющих) стимулов. C кооперативными организациями заключались генеральные договоры, контракты (кооперативы обязывались произвести определенную продукцию, а государство - гарантированно выкупить весь ее объем по договорным ценам), вводилось льготное налогообложение на производство специализированной кооперации, по минимальной процентной ставке выдавались кредиты ит.д.
Te специализированные кооперативы, которые игнорировали "высокие государственные интересы" и "эгоистично поступали сообразно своей выгоде", лишались всего этого и в полной мере начинали познавать действие негативных стимулов. Надо сказать, что в Казахстане (как и по всей стране) существовало множество так называемых "диких" кооперативов, которые не вступали ни в какие союзы и на свой риск функционировали сами по себе, оставаясьвнечьего быто нибыло влияния(19). При этом немало из них добивались успешных результатов.
Ho поскольку такие кооперативы оставались вне единой централизованной системы кооперации, госорганы выражали сильное раздражение (подкрепленное, естественно, соответствующими вышеназванными актами обструкции) по поводу их самостоятельности. Так, на XV
70
съездеВКП(б) говорилось: "Существенным недостатком... работы кооперации является... наличие массы... "диких" кооперативов, все еще не вовлеченных в общую централизованную систему кооперации" (20).
Казалось бы, что власти до этого? Ведь речь идет не о каких-то партийно-советских и хозяйственных органах, покусившихся на самостоятельность, вопреки принципу "демократического централизма", а о самодеятельной и самостоятельной кооперации. Ho приведенная резолюция лишний раз убеждает, что централизация кооперации рассматривалась государством как канал возможного влияния и контроля.
Рассмотренные только что методы и формы экономически опосредованного воздействия власти на кооперацию сами по себе не могут интерпретироваться как нечто предосудительное. B своих отношениях с крестьянством, фермерством и кооперацией абсолютно все государства включают в свой арсенал точно такой же набор средств регулирования.
Ho дело в том, что в условиях нарождавшегося советского социалистического государства, когда абсолютно огосударствлены все ключевые сферы экономики (крупная промышленность, финансово-кредитная сфера, внешняя торговля, транспорт), у кооперации просто не оставалось иного выбора, как идти на поклон к единственному реальному контрагенту - государству. Сфера применения частного капитала в промышленности была ограничена, и он не мог в полной мере удовлетворять потребности кооперации (мелкая и кустарно-ремесленная промышленность не имела возможности "поглотить" всю продукцию сырьевой кооперации, частным торговцам и ростовщикам не под силу было обеспечить ее крупными кредитами и т.д.). Непосредственно же прямой выход на мировой рынок был заблокирован государственной монополией на внешнюю торговлю.
71
Несколько абзацев далее следует уделить развитию производственных товариществ как зафиксированному в истории нэповского кооперативного движения факту (правда, точнее было бы сказать артефакту, ибо их данность выступала преимущественно как искусственно созданное явление).
М.И. Туган-Барановский, прекрасно ориентировавшийся в коллизиях теоретических борений вокруг вопросов кооперации, в свое время совершенно точно констатировал: "Производительные артели (производственные кооперативы - Ж.А.) были тойформой кооперации, к которой вожди социалистического движения относились в течение долгого времени с совершенно исключительной симпатией. Точнее говоря, только производительная артель среди различных кооперативных организаций и встречала сочувствие со стороны создателей современного социализма" (21). B самом деле, уже в учредительном манифесте Интернационала (1864г.), составленном K. Марксом, в качестве идеала кооперации виделась ассоциация "свободных и равных производителей", исполняющая "свое дело добровольно, с бодрым сердцем и полной энергией" (22).
Следуя корифеям "научного коммунизма", а также "кооперативным" воззрениямдругих социалистов (например, Г. Делига-Шульце - отца германской кооперации), большевики восприняли эту идеологию как "путеводную звезду" в своих исканиях в области кооперативного движения, как эволюцию, венцом которой рано или поздно, но неизбежно должно было стать обобществление всего производства.
Отсюда их классификация кооперативных форм как простейших (сбытово-снабженческие, кредитные, специализированные товарищества), переходных (тозы) и сложных (коммуны, артели, колхозы). При этом,страдая мегаломанией (если революция, то во всемирном масштабе, а
72
завод - так самый крупный на планете), "кремлевские мечтатели" усматривали перспективу развития производственной кооперации по типу промышленных структур, где в то время господствовал принцип наибольшей концентрации производства (23) (из этого рождались проекты создания коммун-гигантов, колхозов-зернофабрик и пр.).
Между тем идеи крупного производственного кооперирования отвергались уже самой логикой и глубокой спецификой сельского хозяйства, предполагавших жесткие пределы в уровнях концентрации производства (в условиях современного развертывания научно-технической революции и промышленность оказалась заложницей чрезмерной концентрации, утратив способность оперативно и эластично трансформировать производство в соответствии с быстро изменяющимися технологиями и спросом).
Ho в 20-е годы до "гигантизма" еще не доходило: дай бог восстановить объемы довоенного сельскохозяйственного производства. Поэтому в этот период главным фактором отторжения производственной кооперации выступала не столько специфика сельского хозяйства (хотя и она уже сказывалась здесь), сколько психология крестьянина, ее историческизапрограммированный код. Он, как, впрочем и все рационально мыслящие субъекты экономической деятельности, неизменно следовал примату частнособственнических интересов, демонстрируя упорное и генетически устойчивое неприятие каких-либо коллективных форм производства и присвоения.
Поэтому коммуны и сельскохозяйственные артели как реализация идеи производственной кооперации, несмотря на усиленное их внедрение государством в аул и деревню, не получили сколько-нибудь серьезного развития в Казахстане. Ha начало 1926г. насчитывалось всего 97 коммун (24).
73
Что касается артелей, то число их, в первом приближении, действительно внушает: около 800 единиц (25). Однако статотчетность не дифференцирует их на собственно сельскохозяйственные и кустарно-ремесленные или промысловые, включая всю совокупность функционировавших тогда артелей в общую рубрику.
C большой долей истины можно сказать, что в их сумме абсолютно преобладающий удельный вес имели именно последние. Этот вид артельного производства мог находить свою нишу в промышленных отраслях, не предполагавших применения машин и больших затрат капитала (25).
Поскольку как раз в коммерческих операциях проявляется самая слабая черта артелей, то ясно, что чем примитивнее хозяйственный строй страны, тем легче они удаются (26). Поэтому они получили особенное распространение в добывающей промышленности, где не требовалось затрат на приобретение сырья, а значит, и капиталов.
B Казахстане артели получили развитие в горном деле (золото- и рудодобывающем деле), производстве природных материалов (кирпичном производстве), на рыбных и охотничьих промыслах, на заготовке для сантонинных заводов и фармацевтических предприятий цитварной полыни, лакрицы и кендыря и т.д.
Артельное дело образовывало заметный сегмент в кустарно-промышленном производстве, хотяизначитель-но меньший, чем в промысловых отраслях. Здесь уже требовались затраты (правда, небольшие) на приобретение сырья и несложного оборудования. Ho артели имели здесь известные преимущества вследствие "карликового" характера производства и его ориентации на "поштучные" заказы (бочки, корзины, конскую упряжь, телеги и пр.).
B сельском хозяйстве (как мы уже отмечали) предпосылки для создания производственных артелей, мягко 74
говоря, были минимальными, а потому они не стали сколько-нибудь массовым явлением.
B коммуны и сельскохозяйственные артели, насаждаемые сверху, вступали преимущественно и даже главным образом бедняцкая и люмпен-пауперская часть населения.
Понятно, что хозяйственная мощность таких производственных кооперативов, несмотря на постоянную опеку государства (уже в этом преломлении они не отражают сути кооперации - самостоятельности), была крайне незначительной и уступала очень часто параметрам отдельного зажиточного крестьянского хозяйства. Так, по средне-статистическим данным, выведенным по Куста-найской, Актюбинской, Уральской, Букеевской и Оренбургской губерниям (1923/1924 хоз. год), на одну коммуну приходилось 58 душ, 86 десятин посевов, 7 плугов, 2 жнейки, 1,5 сенокосилки, 12 голов рабочего скота, 9 коров (цифры округленные) (27). Артели давали в этом отношении следующую раскладку: посевов - 44 дес, плугов - 4,5, жнеек - 1,5, сенокосилок - 0,5, рабочего скота -8,5 голов, коров - 7,6 (28). Как видно, здесь была еще более удручающая картина.
По поводу тозов (товарищества по совместной обработке земли), которые рассматривались как некая переходная, промежуточная форма в движении от простейших к сложным (производственным) видам кооперации и где обобществлялись инвентарь и рабочий скот, но не земля, можно сказать, что и они не получили значимого развития. Их насчитывалось на конец 1925 всего около шести десятков - капля в море сельского хозяйства (правда, ближе к концу 20-х годов их численность не без усилий государства несколько возросла) (29).
B целом надо сделать вывод, что в 20-е годы в силу недостаточнойтоваризации крестьянскиххозяйств, полностью не развившихся процессов денатурализации аг-
75
рарного производства сельская кооперация так и не смогла до конца выявить всех своих преимуществ и огромных потенций. Ниже мы приводим сводную таблицу, дающую представление о количественных (но отнюдь не качественных) характеристикахкооперативного движения. Данные ее относятся к концу 1925г. C этого момента, точнее, где-то с 1927-1928гг. в связи с кризисом сельскохозяйственных заготовок кооперация полностью и окончательно утрачивает свои "родовые", сущностные характеристики, ибо все ее структуры уже не опосредованно, а напрямую огосударствляются.
Аульно-сельская кооперация Казахстана (на 1 октября 1925г) (30)
Виды кооперации | Число кооперативов | Численность их членов |
Потребительские общества | 800 | 143245 |
Коммуны | 96 | 2199 |
Артели (включая промысловые и кустарно-ремесленные) | 557 | 7936 |
Тозы | 58 | 1150 |
Машинные товарищества | 21 | 247 |
Товарищества по совместному пользованию скотом | 2 | 22 |
Мелиоративные | 67 | 18435 |
Маслодельные и сыроваренные товарищества | 165 | 15452 |
Пчеловодческие товарищества | 8 | 333 |
Огородные, садовые, табаководческие товарищества | 839 | 102689 |
Снабженческо-сбытовые товарищества | 18 1087 | |
в том числе с кредитными функциями | 558 | 79230 |
Кредитные товарищества | 93 | 20961 |
Всего | 2811 | 322690 |
76
Кооперация крестьянских хозяйств (подчеркнем, трудовых хозяйств) всегда движима стремлением мелких сельскохозяйственных производителей достичь стабильности, надежности, безопасности, приемлемого уровня благополучия. Именно кооперативная консолидация позволяет им противостоять давлению капиталистического сектора экономики, выдерживать тяжелую конкурентную борьбу с ним на рынке.
B условиях советской системы кооперация, испытывая натиск нарождающегося капиталистического начала в деревне и городе (рынок потребления и спроса, кредитно-финансовая сфера, производственные ресурсыит.д.), была вынуждена перенапрягаться в своей "состязательности" и с государством.
Будучи хозяйственно еще слабой организацией, являя собой недостаточно консолидированную и интегрированную структуру, она не смогла выдержать изнурительных борений на два фронта.
He выдерживая конкуренции на рынке, крестьянская кооперация последовательно сдавала капиталистическому укладу свои позиции в сфере торговли, значительно уступала ему в объемах производства (доля кооперативов в валовом продукте была крайне незначительной).
И только в области кредитно-финансовых отношений она сумела противостоять частнокапиталистической интервенции. Однако это была "пиррова победа", поскольку была достигнута ценой капитуляции на другом фронте - с государством.
Последнее, с самого начала рассматривая кооперацию как элемент социалистического строительства (31), средство борьбы с капиталистической стихией, навязывало ей свое сотрудничество. Однако не на условиях равноправного и независимого партнерства, а по принципу
77
старшего и младшего брата.
Пользуясь щедрой маториальной помощью государства, безальтернативно вынужденно вступая в сношения с огосударствленными банковской финансово-кредитной системой и крупной промышленностью, подчиняя свой организационный и координационно-управленческий аппарат воздействию госорганов, кооперация все более утрачивала характер самостоятельной и самодеятельной организации.
Она обюрокрачивалась, огосударствлялась, превращалась в объект государственного влияния и контроля, утрачивая при этом свои сущностные признаки. Процесс этот протекал столь интенсивно, что будет правомернее говорить о функционировании в экономическом пространстве Казахстана (как и всей страны) не собственно кооперации, а ее опосредованных государством формах, не о кооперативном, но государственно-кооперативном укладе.
Опыт рыночных стран показывает, что по мере своего хозяйственного и организационного укрепления кооперация может достаточно успешно противостоять крупному капиталистическому хозяйству. Такие же реальные шансы она имела и в нашей стране.
Ho что касается оппонирования социалистическому государству, то здесь она была однозначно обречена, так как не "вписывалась" в экономическую философию всеобщего равенства, фикция которого допускалась только с тотальной ликвидацией частной собственности, которая, собственно, и является дрожжами кооперации.
Итак, в 20-е годы кооперация оказалась между двух огней: капиталистической и социалистической, административно-командной тенденциями. И именно с развитием последней она была окончательно "похоронена". 78
Дата: 2018-11-18, просмотров: 508.